Анна Зубкова
Сказание о князе Дмитрии и Волхве
За честность, верность слову, готовность бескорыстно защищать людей – Дмитрий приобрёл много как друзей, так и врагов.
И недавнее покушение на его жизнь – было не первым.
… А вот теперь – Волхва! Она вошла в его жизнь – и всё переменилось! Любовью и блаженством, Светом неизведанным и знаниями манящими – позвала она его в Божественный мир!
И Дмитрий решил принять ту судьбу, что уготовил ему Бог, и попробовать понять и познать тот неведомый и огромный мир, на пороге которого ждала его Волхва.
Мысли о измене постулатам православной веры слегка смущали Дмитрия. Но он решил сам во всём разобраться.
Для Радонежа же всё вокруг – стало праздником! Волхва дарила ему ту материнскую нежность, о которой он даже не мечтал! Её уроки были ему интересны, как ожившие сказки!
И частью таких сказок были ставшие ручными лесные животные, которые слушались Волхву, понимали её мысли.
Белая ручная сова Волхвы признала Радонежа за своего, охотно садилась ему на плечи, выводила его к дому, если он уходил слишком далеко в лес.
И с медведицей, которая охраняла место жительства Волхвы, он подружился. Белки, зайцы подбегали, прося их погладить, птицы с радостью садились на руки и пели свои песни…
Все жители леса: звери, птицы, рыбы – были для Волхвы друзьями близкими. И тому же она учила Дмитрия с Радонежем. То же мечтала она и всем людям сказать, да пока не придумала – как.
Она рассказывала об этом много. В частности, подробно объясняла, почему считает непотребным использование тел убитых животных в пищу:
– Может, потому в мире людей и происходят войны и убийства, грабежи и насилие, что люди себе в привычку страшную взяли от убийства пищу получать, плоть свою такой пищей питать. Может, из-за того, что на мучения и смерть люди обрекли тех, кого едят, – и в жизни тех людей страдания приходят?
– А растения? Разве не грех тогда – их тоже губить, чтобы есть? – спросил Дмитрий.
– Впустую губить – грех. А если в пищу для тела – то не грех. Растения так созданы Богом, что плоды и семена приносят. И часть семян и плодов тех – человечеству в пищу Богом назначены. И не больно семенам и плодам, что созрели, когда их собирают. Наоборот, к примеру, радость дереву великая, если поблагодарит его человек за плоды, что сорвал и вкушает.
Часть семян собранных посеять может человек – и урожай взрастить.
И если часть молока возьмёт человек от животных, за которыми ухаживает, – то тоже не грех.
Но если человек, как зверь хищный, убивать будет, чтобы тела убитые есть, то становится душой человек подобен хищнику.
То, что естественно для природы зверя, – оно позорно для человека! И люди – в том позоре живут, даже не замечая, не догадываясь о том!
И удивляются они: откуда берутся злодеи, которые, как хищники, захватывают богатства и власть, и человеческую кровь пролить не страшатся в погоне за наживой собственной!
И всё это считается обычным уже много столетий!
Но те, кто любовь в себе развить хотят, – об этом обязательно задуматься должны! И понять для себя они обязаны, что не хотят нести боль и смерть – ни людям, ни животным!
… Дмитрию и Радонежу оказалось столь ясно то, что Волхва объясняла, что не приходило им больше даже мысли – отведать пищи греховной.
* * *
Однажды вечером Дмитрий попросил Волхву:
– Расскажи нам о себе.
… Волхва задумалась ненадолго.
Потом начала рассказ. Когда она говорила, то Дмитрий и Радонеж словно видели всё происходящее: словно картины цветные, на которых все разговаривают, движутся, – сменяли одна другую.
– Мой приёмный отец, Баян, был Волхвом. Но он избрал путь не отшельничества, как многие из Волхвов, но конкретной помощи людям – ради сохранения среди людей древних знаний. Он хотел привнести в души людей хоть немного добра и света, научить не подчиняться злобе и страху, научить, как с любовью сердечной жизнь изменить к лучшему.
Он ходил с гуслями по сёлам и городам – и пел песни, рассказывал сказы, из которых люди могли узнать и понять многое.
Эти песни он пел так же, как я сейчас вам рассказываю: каждый слушающий словно видел ожившие картины.
Однажды на месте сгоревшего поселения тех, кого называют теперь язычниками, он нашёл чудом уцелевшего ребёнка. Это и была я.
Баян долго пытался отдать меня в семью какую-нибудь: ведь не сподручно с грудным младенцем путь держать. Но никто не соглашался взять меня. И тогда мой отец принял это как поручение от Бога.
Вот так я и росла под мудрые песни отца моего – вместо колыбельных.
Он выучил меня и петь, и танцевать, чтобы выступать перед людьми, которые слушать нас приходили. Когда я танцевала и пела, то словно солнышко в груди моей – любовь сияла, свет и любовь из рук лились.
Мы и в деревнях бедных, и в княжеских палатах бывали. Много по земле прошли!
А потом стала я просить отца – большему меня научить, Волхвой настоящей сделать. Но до конца выучить меня, пока тело его живо было, он не успел. Упрямая я была тогда и своевольная! Поэтому не спешил он знания большие мне передавать, пока я своими эмоциями и желаниями во всей полноте управлять не научусь.
А потом узнал он от Бога, что смерть его близка. И – что смерть ту на глазах у многих людей он принять должен: чтоб запомнились песни, что он пел, чтоб, даже имя его слыша спустя столетия, многие люди могли бы почувствовать Любовь Божию, что с ним всегда в Единении пребывала.
Он не хотел, чтобы я видела его смерть, не хотел, чтобы я погибла вместе с ним. Он отправил меня учиться к Волхвам, что жили уединённо и учили нескольких человек знаниям древним.
Я уже тогда могла многое видеть и ощущать душой.
Когда я у Волхвов жила, почувствовала, что смерть отцу моему грозит. Видела, что вокруг него сгущается злоба, словно тучи тёмные, а он – словно Солнце – всё ярче и ярче сияет Силой и Любовью Божественными!
Сказала я о том Волхвам.
А они говорят:
– Знаем мы об этом. Судьбу такую он себе сам избрал. А тебе – велел здесь жить и учиться!
… Всё во мне тогда возмутилось! Наговорила я слов горьких Волхвам, о том, что о любви они говорят – а сами любви не знают, раз не хотят спасти отца моего!
Побежала сама туда! Не знала от отчаяния, что делать стану, но бежала: либо смерть от него отведу, либо с ним вместе погибну!
Когда добежала и нашла то место – лишь пепелище от костра, на котором тело Баяна живым сожгли, увидела.
Отчаяние меня охватило! Плакать даже не могла! Что делать – не знала!
Тут женщина меня за плечи трясёт: «Беги скорее отсюда! Ищут тебя! Девочку ту, что с певцом ходила, велено воинам отыскать и убить!»
Да только поздно. Увидели меня всадники!
Я вновь бежать к лесу бросилась – туда, где лошадям невозможно скакать, в бурелом забежала.
Они спешились, лес прочёсывают, мечами звенят, кричат друг другу.
Я тогда долго бежала из последних сил. Об одном дума, чтобы не приблизиться к месту, где Волхвы оставались: чтоб не выдать их невольно. Долго бежала, думала, что это – конец.
Да тут меня старец, в скиту живущий, спас. Я в келью отшельничью забежала – а там только гроб в углу стоит да икона на стене одна. Перед иконой старец седой на коленях стоит.
Посмотрел он на меня – и молиться дальше стал.
А я в гроб тот залезла и крышку прикрыла.
Воины, когда в келью ту вбежали, меня не увидели, поклонились, перекрестились – и дальше искать бросились.
Когда ушли все, выбралась я из гроба этого. Идти хотела.
А старец мне воды налил, хлеба дал. Говорит:
– Коли Бог привёл – оставайся, живи, покуда захочешь.
… И я осталась.
Год целый я у него прожила.
За тот год мы всего несколько раз словом перемолвились. А научилась я тогда – очень многому! Хоть и жил он своей жизнью, а я, вроде бы, – своей.
Да только, когда смотрела я, как он молитвы читает, – видела, что тишина, мир и покой в сердце у него, а ко всем людям – любовь и прощение.
И потихоньку этот покой меня от отчаянья исцелять начал.
Я, бывало, на целый день уйду, по лесу хожу, ягод да грибов наберу, вечером вернусь, поедим со старцем, я спать в уголке на охапке травы сушёной улягусь, а он всё молитвы свои читает, за весь мир молится…
Так и жили.
А потом я, наконец, сумела вернуться к жизни в Свете, вспомнила всё, чему отец мой Баян меня учил. Тут и видеть его душой стала, разговаривать с ним смогла, учить он меня вновь стал. С той поры ненависти к убийцам отца моего, к вере православной – уже во мне никогда не было.
В тот день, когда я отца своего увидела, старец со мной заговорил:
– Радость, – говорит, – великая, что любовь в сердце твоё вернулась! Значит, скоро мне уходить можно! Как душа тело оставит, не побрезгуешь похоронить?
– Как скажешь, так всё сделаю, – ответила.
Он показал место, где тело его похоронить. Там уже и могила и крест готовы были.
Потом подарил он мне рубаху белую, новую совсем. Говорит:
– Мне на том свете, коли заслужил, – другую дадут, а как не заслужил, то и в старой хорошо. А ты, как меня не станет здесь, эту надень – да к своим иди. Время твоё пришло!
Великое прощение и смирение, которым тот старец меня научил, которые от участи горькой меня спасли, на путь Божий вернули, – до сих пор с благодарностью вспоминаю!
Когда однажды утром проснулась я, поняла, что покинул старец тело своё. Да только нет его нигде!
Пошла к месту, где он себе могилу вырыл. А тело его – на дне уже. Сам, значит, пришёл и лёг, чтоб хлопот мне меньше…
… Похоронила я тело его, крест поставила. Он душой тогда приблизился, поблагодарил, благословил по своему обычаю.
Ещё немного пожила я там одна.
Отец мой меня учить продолжал, Бога перед душой всё более раскрывал!
И многое во мне изменилось!
Многому меня жизнь с отцом моим научила. Но ещё большему научила смерть его! Увидела я, какова его любовь к Богу! Поняла я его готовность жизнь отдать – чтобы любовь в душах людских пробудить!
Прочитала я тогда и писания христианские, об Иисусе узнала, о том, что Он тоже смерть принял, чтобы Учение Своё о Любви – на Земле оставить! И видела я Иисуса в Свете Сияющем, и говорила с Ним так же, как с отцом моим Баяном.
И поняла я Истину о Боге! Сердцем Любовь Божественную почувствовала, соединяться с Ней душой научилась!
Тогда я к Волхвам пошла.
Другая уже к ним пришла, не прежняя своенравная и гордая девочка! Волхвы мне в землю поклонились, а я – им. Просила их учить меня, тому, чего не знаю.
Они говорят:
– Чему же научить можем, когда отец твой тебя всему научил уже?
Тогда я просила, чтобы они целительству меня обучили и тому, как с Силой Божией сливаться. И – как не преступать Волю Божию.
Вот и училась у них.
А потом – сюда пришла жить, людям помогать пытаюсь, да не много толку с того…
Если сумею научить вас тому, что сама знаю, – может, и не зря тогда всё то в моей жизни было!
Сегодня я вам прошлое показала. А завтра – настоящее показывать стану. Так что – спать теперь пора!
* * *
Наутро, после купания и завтрака, Волхва начала свой урок:
– Вы оба уже знаете, что такое – любовь. Поэтому мне легко будет научить вас смотреть и видеть глазами сердца духовного, то есть, глазами души.
Можно слушать сердцем духовным.
И говорить так можно, всегда соединяя слова с любовью сердечной.
И даже мыслить человек может научиться, соединив ум с сердцем!
Духовное сердце – это главная часть души каждого человека. Его легко ощутить там, где ощущаем вдохнутый воздух. Грудная клетка – это словно комната, где любовь сердечная рождается и живёт в теле человеческом.
Душа должна стать не пленницей тела, а хозяйкой его!
Когда человек вдыхает и выдыхает воздух, то ведь воздух не только заполняет грудную клетку, но он – и во всём пространстве вокруг тела есть. Душа – она прозрачна и почти невидима, как воздух. И она – не только в теле может находиться, хотя и соединена с телом на время жизни плоти телесной, но она, постепенно расширяясь, способна осваивать своё присутствие везде.
Вот сейчас – посмотрите каждый из сердца духовного – с любовью! – на дальний берег этого озера. Пусть душа реально коснётся тех тростничков, что в воде отражаются! Так же можно душой и деревца, и облака потрогать.
Так сердце духовное, из любви и нежности состоящее, может до всего доставать. Тренируясь так, можно расти душой, становясь всё больше и больше.
И ещё – есть у сердца духовного руки. Ими ещё удобней прикасаться ко всему с любовью. И почувствуют эти прикосновения и птицы, и рыбки, и зверюшки!
… И действительно, когда Дмитрий и Радонеж попробовали это делать, птицы оживились, запели радостнее, несколько белок весело запрыгали по веткам дерева, зайцы из кустов с любопытством выглянули, уточки поспешили подплыть поближе. А если брали их на ладони духовных сердец – нежились они в блаженстве, от людей исходящем!
– И может душа вырасти намного больше тел наших человеческих! – повторила Волхва.
– Зачем? – спросил Радонеж.
– Чтобы что-то изменить в мире вокруг себя, чтобы Богу и людям послужить – мы должны стать достаточно большой частью этого мира.
Вот – муравьишки: они могут проложить свои тропинки от муравейника – куда-то ещё. Но они – малы, и что-то большее изменить в этом мире им не под силу.
Обычные люди могут города, например, построить, проложить дороги между ними.
Но можно сделать и намного большее: проложить дорогу до Обители Творца, до Дома Его Божественного!
Бог-Творец – огромен!
Он есть прямо здесь, рядом с телами нашими и внутри них. И есть Он везде в Мироздании. Куда бы мы ни направили взоры из сердец духовных – вверх или вниз, влево или вправо – Он – везде!
