Анна Востро
Сёрфер. Запах шторма

Одни люди приходят в нашу жизнь, другие уходят.

Лишь немногие оставляют неизгладимый след

в наших сердцах, и мы всегда носим их с собой.

Шрамами. Внутри.

Я помню о тебе.

*****

Некоторые события романа основаны на реальных.

Все персонажи вымышленные, любые совпадения случайны.

*****

Пролог

Тебе знакомо это необычное, обостряющее все чувства, ощущение, когда через час или два после пробуждения, иногда к обеду, а то и к вечеру ты вдруг ясно чувствуешь, что проснулся?

Это может быть что угодно: какой-то бодрящий запах, вкус чего-то сладкого, горького или терпкого на губах, проникающий под кожу звук, кем-то брошенная фраза, дуновение прохладного ветра в лицо, прикосновение пальцев к чему-то, отдающемуся в нервных окончаниях, чей-то пристальный взгляд. И в это мгновение ты чувствуешь, словно тебя толкнули в бок и разбудили. Ты живой и остро воспринимаешь окружающий мир, когда совершаешь действие и каждой клеточкой своего тела наслаждаешься процессом.

А иногда ты можешь не просыпаться целыми днями, неделями и месяцами, когда все органы чувств дремлют, лениво реагируя на знакомые раздражители.

Со мной такое бывало. А с тобой?

Вот, к примеру, я люблю крепкий кофе с корицей. И пока не выпью с утра, а иногда ещё и днём, чашку или две чувствую себя сонной. Да, мне нравится вдыхать насыщенный бодрящий аромат и ощущать терпкий вкус горячего напитка с этой изысканной пряностью. Но даже после того, как выполню этот свой ежедневный ритуал – это не значит, что я проснулась. О нет! Потому что рутина, привычное действие. И, выпив кофе, я часто продолжаю спать дальше, хотя на физическом уровне сердцебиение учащается, голова проясняется, и мне кажется, что я проснулась.

Так было и в тот день. Я пила горячий кофе с корицей, прямо передо мной раскинулся живописный морской пейзаж, но меня разбудили вовсе не красоты побережья, и совсем не кофе …

Один

Эй, там, кто-нибудь,

Налейте даме вина!

Я пью эту муть

И дама пусть выпьет до дна.

Кто-то из персонала щёлкнул пальцами

И открыл окно:

В прокуренный бар с силой ворвался бриз

И больно ударил в лицо.

Молчу и пью до дна.

Ты знаешь, я ведь сёрфер.

Здесь мутная вода для меня.

Знаешь, я ведь сёрфер.

(NOVA «Сёрфер»)¹

***

Сижу за столом прибрежного ресторанчика, на втором этаже открытой террасы. В ожидании заказанного обеда смотрю на море и набережную. Раскинувшийся прямо передо мной живописный морской пейзаж умиротворяет, а чашка горячего кофе с корицей в руках согревает и бодрит.

Сегодня первый день моего отпуска. Я в Коктебеле. Этот живописный курортный посёлок на берегу Чёрного моря снова притянул меня, снова позвал – я вернулась уже в третий раз.

Для раннего крымского сентября прохладно, солнце затянуто облаками, почти никто не купается. Время близится к обеду, и череда разочарованных погодой курортников тянется с пляжа к линии прибрежных кафе.

Как же хорошо сидеть вот так – праздно, никуда не торопясь, ни о чём не думая. И впереди ещё двенадцать дней отдыха. Красота!

В этот раз я приехала одна и очень устала. Я так устала за последние два года, что не была в отпуске и здесь! И это не физическая, а моральная усталость. Я бы даже сказала, что разбита. Да, пожалуй, я разбита. Москва утомила, работа достала, а мой последний роман вымотал капитально. Поэтому телефон я с собой в первые дни отпуска решила не носить, и он сейчас лежит в моём номере частной мини-гостиницы выключенный. Близкие в курсе, что я добралась до места отдыха благополучно, всё остальное подождёт.

Эти дни я собираюсь просто гулять в своё удовольствие, дышать свежим морским воздухом, наслаждаться теплом солнечных лучей, купанием в прохладном море, кухней любимых ресторанчиков и здоровым сном. Одна. Никаких мужчин!

Знаю, при желании, я всегда найду здесь себе компанию. Или компания найдёт меня – у меня много знакомых любительниц и любителей этого курорта, и каждый приезд сюда встречаются новые интересные люди. Но в этот раз я хочу побыть одна. Хотя бы первые дни. А позже, если и буду общаться тут с мужчинами, то исключительно из числа этих любителей курорта, и только для совместных тусовок и дружеской беседы.

Встаю и облокачиваюсь на прохладные перила террасы. Лениво разглядываю идущих мимо людей.

Не цепляясь ни за кого из них, взгляд скользит по линии прибоя, по спокойной тёмно-синей поверхности моря, по вытянувшемуся с одного края бухты мысу Хамелеон. Этот мыс похож на длинную шершавую спину гигантской ящерицы и назван так благодаря его феноменальной способности менять цвет в течение дня. В лучах солнца он становится ярко золотым, вечером постепенно превращается в розовато-фиолетовый, а после заката приобретает оттенки лилового и синего. Но сейчас он серый. Просто серый.

Пара глотков кофе. Мой расслабленный взгляд возвращается к людям, начинает блуждать, ни на ком не задерживаясь, не вглядываясь. И … застывает на одном из них. Просто застывает. Что-то приковывает внимание. Возможно, завязанная на голове бандана глубокого синего цвета, такого как сейчас море. А может привлекательное мужественное лицо. Но дело не только в этом – его обладатель выглядит среди окружающих его курортников чужаком.

Почему мне так кажется?

Незнакомец похож на путешественника, который нигде не задерживается надолго, и заехал в эти края на день или два. Это впечатление подчеркивают подтянутая спортивная фигура, стиль одежды, создающий вид бывалого туриста, а не пляжный, как у подавляющего большинства отдыхающих в Коктебеле людей, и туристический рюкзак среднего размера за его плечами. Лицо, шея и руки выделяются высокой степенью загара, видно, что на море под южным солнцем он уже давно, явно больше стандартных двух недель отпуска офисного работника. И ещё чувствуется, что ленивый курортный стиль отдыха ему чужд.

Он проходит под террасой второго этажа и (то ли почувствовал мой интерес, то ли просто так совпало) – поднимает голову и сталкивается со мной взглядом.

Какие глаза! Бушующее море!

Ассоциация с морем не только из-за их цвета, такого же насыщенного синего, как бандана. От взгляда незнакомца веет стихией и приключением. Он как порыв освежающего ветра в лицо.

Обалдеть какие глаза!

Мир вокруг приобретает аромат, вкус и цвет – я просыпаюсь, и вовсе не от кофе. Несколько секунд мы, не отрываясь, смотрим друг на друга. Он опускает голову, идёт дальше. Мне приносят обед, я сажусь обратно за стол.

Уф! Что это сейчас было? Таких эмоций от одного лишь взгляда незнакомого мужчины я не испытывала уже … хмм… а, пожалуй, никогда.

Разлившееся в солнечном сплетении волнение и ускорившееся сердцебиение от встречи с глазами незнакомца с этим абсолютно согласны. Тем более что с последней моей близости с мужчиной прошло уже несколько месяцев. Но я тут же сердито себя одергиваю: «Никаких мужчин, Оля! Только море, солнце, вкусная еда и здоровой сон. Отдыхай!»

***

Новый день, сегодня встала очень рано, не спалось. Сворачиваю на набережную, подхожу к белокаменному парапету, облокачиваюсь на него и оглядываю раскинувшееся передо мной, волнующееся море. Вдыхаю полной грудью свежий морской воздух. Небо ясное. Рассвело совсем недавно, но уже очень тепло. Судя по всему, сегодня будет жаркий день.

Замыкающий Коктебельскую бухту тёмный силуэт профиля поэта Максимилиана Волошина², причудливо высеченный ветром на одной из скал горного массива Кара-Даг, как всегда, умиротворяет. Этот профиль – одна из удивительных достопримечательностей местных окрестностей, которых здесь в избытке.

На языке науки это явление называется «парейдолия», когда глаз видит нечто, смутно похожее на какой-то образ, а мозг этот образ достраивает со всей живостью своей фантазии. Однако в случае с этим силуэтом во мнении, что он действительно похож на профиль поэта, сходятся абсолютно все, кто знал Макса при жизни, и все, кто видел только его фотографии и портреты.

На самом Кара-Даге и у его подножия в море очень много причудливых скал, напоминающих разные образы и живописно раскиданных на склонах гор Кара-Дагского заповедника. Среди них гордо возвышается зеленоватая «Святая гора» – наивысшая точка массива, по форме напоминающая рукотворную крепость. А самая главная достопримечательность и визитная карточка Коктебеля «Золотые ворота» – это базальтовая арка, стоящая в море у подножия горного массива Кара-Даг и переливающаяся «золотом» под лучами солнца.

Но я люблю Коктебель не за эти причудливые горы, хотя они добавляют неповторимого очарования. Я люблю его за царящую здесь какую-то особенную атмосферу, которую сложно описать словами. И каждый приезд Коктебель дарит мне что-то новое, неизведанное и незабываемое.

Этим ранним утром я решила навестить могилу Волошина, расположенную на вершине горы Кучук-Енишар, откуда открывается потрясающий вид на Коктебельскую бухту. У меня такая традиция. И не только у меня. На самом деле, у многих, кого затянул в свои цепкие объятия Коктебель. Многие добровольные пленники курорта каждый приезд навещают могилу Макса. Его все так называли при жизни, просто Макс. Рано утром – самое оно! Ещё не жарко, целый день впереди, и хороший шанс побыть на вершине горы и у могилы в одиночестве.

Чтобы добраться туда надо сначала пройти вдоль всего длинного, «обутого» в камень, променада набережной, пересечь нудистский пляж, подняться по холму на террасу с зеленым домиком пограничной службы, и устроить себе небольшое паломничество по каменистой тропинке, уходящей вверх на гору.

Прогулочным шагом иду вдоль плотно соседствующих друг с другом ресторанчиков и кафе. Они все разные по своей архитектуре и внутренней стилистике, и почти все закрыты в столь ранний час. Вечером из них доносятся громкие звуки музыки. Сейчас, рано утром, тишину нарушают только редкие крики чаек и шум морского прибоя.

На центральной площади набережной торговцы ещё не расставили свои ряды с сувенирами, украшениями из натуральных камней и морскими ракушками, но пара палаток в центре, перед домом-музеем Волошина, стоят в полной «боевой» готовности.

Этот дом является третьей точкой Коктебельского залива, в которой незримо присутствует дух поэта. Он построен по эскизам Макса и его архитектура отражает противоречивые взгляды и нестандартность мышления хозяина. С одной стороны дом белый и похож на обычную дачную усадьбу того времени, с большими открытыми деревянными балконами, покрытыми светло-голубой краской. С другой, выходящей к морю стороны, выступающей трапециевидной стеной напоминает полукруглую башню замка из светло-коричневого камня, с его длинными панорамными окнами, смотрящими на море, и белыми геометрическими перилами лестницы, ведущими на смотровую площадку крыши.

Внутри действующий музей. Вокруг здания разбит красивый сад. Дом окружают высокие зелёные деревья, поэтому весной, летом и ранней осенью белую «усадебную» часть дома почти не видно за густой листвой. И только светло-коричневая башня, покрытая сверху рыжей черепицей, совсем как носовая фигура корабля выступает вперёд.

Дом производит очень романтичное впечатление!

Обхожу круглый постамент фонтана, выполненного в виде каскада раковин, по которым обычно стекает вниз вода. Но сейчас он не работает и потому выглядит безжизненным куском камня.

Останавливаюсь у одной из сувенирных палаток прямо перед домом-музеем. Перебираю пальцами висящие ряды разноцветных бус. Они глухо ударяются друг о друга. Закрываю глаза, и меня «толкает в бок» этот звук, ритмично смешивающийся со звуком прибоя. Мои длинные волосы треплет ветер, и я чувствую чей-то пристальный взгляд. Поворачиваю голову навстречу идущему импульсу и снова сталкиваюсь с этими глазами, в которых бушует море.

Они перемещаются на мои пальцы, перебирающие бусины, откровенно опускаются на упругую грудь, обтянутую белым топом поверх купальника, не торопясь, следуют ниже по плоскому животу, бёдрам, прикрытым короткими джинсовыми шортами и стройным ногам до самых кончиков пальцев, обутых в открытые босоножки. Его взгляд похож на прикосновение: уверенное, чувственное, волнующее. Мне становится не по себе. Особенно когда он поднимает его обратно к моим глазам.

Окидываю его ответным оценивающим взглядом – прямо суровый ангел воплоти. Черты лица как у древнегреческих статуй: волевая линия подбородка, прямой в меру крупный точёный нос, высокие скулы, красиво очерченные полные губы плотно сжаты, ни тени улыбки; широкие брови чуть нахмурены, а пронизывающие, голубые глаза, ярко сверкающие на фоне загорелого лица, вызывают неясную тревогу. Художественный беспорядок на голове. Светлые, выгоревшие на солнце, пряди волос падают на лоб. На вид около тридцати. Немного выше меня ростом. Облегающая чёрная футболка и серые шорты до колен с накладными карманами открывают загорелую кожу рук и ног. Атлетическая линия торса, широкие плечи и эти руки.

Ммм, какие руки! – мысленно восклицаю я, разглядывая выпуклые вены, тянущиеся вдоль запястий и кистей к длинным музыкальным пальцам, – Откуда ты здесь взялся, красавчик? Да ещё в такую рань? Но мне без разницы – нечего так на меня смотреть! И удивлённо читаю в его глазах то же самое, перед тем как, отвернувшись друг от друга, расходимся в разные стороны.

***

Около часа спустя.

– Привет, Макс! Это снова я.

После долгого подъёма по каменистой тропинке, устало присаживаюсь в тени кизила, рядом с плитой могилы, на вершине горы. Отдыхаю и наслаждаюсь дивным панорамным видом на Коктебельскую бухту. Этот вид по праву считается лучшим не только в окрестностях Коктебеля, но и во всём феодосийском регионе Крымского полуострова. Для меня же эта бухта – самая красивая в Крыму.

Справа её ограничивают тёмные, высокие и величественные горы, потухшего миллионы лет назад, вулканического массива Кара-Даг, затянутые лёгкой голубой дымкой. Среди них выделяются плавно округлая, покрытая зеленью и самая высокая вершина Святой Горы, и острая, похожая на красивую женскую грудь с заостренным соском на вершине, скала Сюрю-Кая. Плотно соседствующие друг с другом вдоль полукруглой линии бухты пёстрые домики посёлка кажутся отсюда игрушечными. Впереди – бесконечная, синяя, морская гладь. У моих ног протянулась холмистая равнина, покрытая пожухшей от солнца жёлто-коричневой травой и колючими кустарниками. На краю берега, левее, вытянулась длинная, золотистая в лучах солнца, спина мыса Хамелеон. Среди холмов, за мысом, виднеется маленький посёлок Орджоникидзе и, замыкающий залив, похожий на пологий шатёр с плоской крышей, мыс Киик-Атлама.

Названия этих гор и мысов придуманы крымскими татарами и соответствуют их облику: Кара-Даг в переводе с крымскотатарского значит Чёрная Гора, Сюрю Кая – Острая Скала, Киик-Атлама – Дикий Прыжок.

Здесь на высоте очень легко дышится. Ветер, вобравший в себя смесь морского, горного и степного воздуха, обдувая лицо, шумит в ушах.

Максимилиан Волошин похоронен в отдалении от человеческой суеты по собственному завещанию. Его жена позже тоже упокоилась под этой плитой. При жизни Волошин часто поднимался на эту гору и любовался неповторимой суровой красотой раскинувшегося Крымского пейзажа.

Я очень люблю бывать в этом месте! Тут, как и в посёлке, царит своя особенная и неповторимая атмосфера. И дело не только в том, что более живописного места для захоронения трудно придумать, а в том, как оно выглядит. Каменное надгробие совсем простое, ничего лишнего. Прямоугольная плита с выбитой на ней надписью: «Поэт Максимилиан Волошин (1877–1932), Волошина Мария Степановна (1887-1976)». Только имена и годы жизни. Никаких высеченных в мраморе бюстов, портретов и глубокомысленных эпитафий.

Вокруг могилы россыпь крупной гальки. Существует странное поверье, что загаданное желание непременно сбудется, если положить тут камень. Возможно, это связанно с тем, что при жизни Волошин просил вместо хрупких быстро вянущих цветов приносить ему на могилу камни и самоцветы, как символы вечности. Поэтому почти все камешки тут исписаны желаниями. Города, страны, даты и желания самые заветные и разнообразные, но в целом одинаковые. О чём мечтают все люди на земле? О любви, детях, здоровье, счастье для себя и близких, материальном достатке, мирном небе над головой. Но больше – о любви.

Я не верю во всю эту чушь с загадыванием желаний в конкретных «волшебных» местах. Но почему-то именно здесь хочется верить, стоит посмотреть на все эти, исписанные разным цветом и почерками, «символы вечности», обильно сложенные на плите и у подножия могилы.

Долго и задумчиво разглядываю камень на своей ладони.

А чего бы хотела для себя я?

Почему-то мысли снова возвращаются к блондину с цепким откровенным взглядом, и я озвучиваю их вслух, задумчиво поглаживая «символ вечности» пальцами: «Странно, Макс. Знаешь, а ведь он не в моём вкусе. Светловолосые и светлоглазые – это же не моё. Но какие глаза!», – воспоминание о глазах незнакомца почему-то заставляет невольно улыбнуться, и я не понимаю почему, – «Вот зачем он тут с первого дня отдыха мне встречается? И почему я о нем снова вспомнила сейчас? Ведь дело не только в яркой внешности – взгляд у него какой-то странный. Вот прямо как у меня: что-то притянуло внимание, заинтересовало, но так – вроде и не нужно это всё. Сценарий то одинаков. Ну, за исключением небольших деталей. А так, да – одинаков. Скучно … Нет уж – только море, солнце и те, чей взгляд не цепляет».

Но тут же, следом, приходит отчётливая мысль, что снова встречу его завтра у ресторана «Бочка», на повороте к пансионату «Голубой залив» и старым аттракционам.

Странно! Что за бред?

Так ничего и не написав на камне, оставляю его у подножия могилы.

***

Сегодня встала поздно. А всё потому, что вчерашний день действительно выдался очень жарким, и после прогулки к Максу и купания в море меня разморило. Вздремнула днём пару часов, потом до глубокой ночи не могла уснуть.

Ещё и эта полная луна. Обожаю полнолуние! Чувствую прилив сил. Прилив сил и беспокойство. Вчера прилива сил особо не было. Только беспокойство и бессонница. Пока никак не удаётся поймать волну релакса и просто наслаждаться отдыхом, как это было здесь раньше. В итоге проснулась во втором часу дня, вдоволь нанежившись в постели в своей комнате. Номер в частном секторе: большая двуспальная кровать с двумя тумбочками по бокам, просторный платяной шкаф, свой душ с туалетом, телевизор, холодильник и кондиционер. Всё что нужно для личного комфорта отдыхающим.

Вечером начинается джазовый фестиваль, своего рода уже сентябрьская традиция здесь. Джаз на побережье моря – это что-то! Особенно, когда не толкаешься в толпе перед сценой, а сидишь или лежишь на берегу, слушая музыку в приятной компании. Но посмотреть выступающих на сцене тоже стоит, хотя бы какое-то время. Чем я сегодня вечером и займусь. Наверняка встречу там или на набережной кого-нибудь из знакомых. Ну да ладно – сегодня уже можно. Надо бы и поболтать с кем-нибудь, одной всё-таки скучно.

В сумерках выхожу на набережную. Сцена джаз-феста находится за домом Волошина, дальше, вглубь бухты. Я уже выпила стаканчик лёгкого вина на своей веранде в компании с бойким балагуром из Киева, лет на пятнадцать меня старше. Сосед. Звал прогуляться на фестиваль вместе, но нет – у меня свои планы. А какие они? Да никаких! Просто гуляю сама по себе.

По дороге покупаю в одной из палаток парфюмерную композицию на основе эфирного масла жасмина. Люблю этот аромат. Он помогает мне расслабиться и повышает настроение. Пара капель на шею и одну на запястья. Растираю между запястьями. Вдыхаю. Ммм…

Прохожу мимо «Голубого Залива». На улице уже совсем стемнело, но огни пансионата и ресторанов рассеивают вокруг мягкий электрический свет. В воздухе ещё разлито тепло ушедшего знойного дня, смешанное с ароматами еды и моря.

Вот он – ресторан «Бочка», впереди. А вот и поворот налево, к старым аттракционам и сцене фестиваля. На пятачке рядом со стилизованной деревянной бочкой на стене ресторана музыканты, одетые в костюмы индейцев, играют этническую музыку. Останавливаюсь и слушаю, слушаю, слушаю … Звуки флейты и барабанов завораживают.

Какое-то неясное чувство заставляет повернуть голову налево, и я вижу блондина, неторопливо идущего к «Бочке» со стороны фестиваля. Он весь в чёрном: чёрная футболка без рисунка, чёрные джинсы, черные кроссовки. Рядом с ним симпатичный брюнет, который что-то весело говорит ему, в то время как он смотрит прямо на меня. Опять. В голове щёлкает: «Ресторан «Бочка», поворот». Нервно сглатываю.

Теперь брюнет тоже обращает на меня внимание. Отмечаю это мимоходом, потому что не могу оторвать глаз от его приятеля. Взгляд блондина льётся в меня и растекается внутри, так же, как и эта этническая мелодия. Я не знаю, как долго мы смотрим друг на друга – время растянулось на музыкальные аккорды, а те, в свою очередь, на тягучие, сплетающиеся воедино, ноты.

Одновременно во мне опять разрастается чувство смутной тревоги. Я скрещиваю руки на груди, закрываясь в защитном жесте, на пару секунд в замешательстве опускаю взгляд, а когда поднимаю его обратно, блондин уже не смотрит на меня и собирается свернуть туда, откуда я пришла, но брюнет что-то говорит ему, указывая головой в мою сторону. Блондин кивает, и они останавливаются в нескольких метрах от музыкантов, поодаль от небольшой толпы людей, собравшихся вокруг. В голове срабатывает переключатель и активизируется мой критик – здравый смысл: «Это ничего не значит, что вы встретились именно здесь, как тебе и подумалось вчера. Это просто совпадение. Ты же решила отдыхать одна, без мужчин. Так нафига ты так на него пялишься? На-фи-га? Так что, давай – двигай на фест слушать джаз!»

Отворачиваюсь и быстрым шагом иду туда, откуда они пришли, к парку аттракционов и сцене фестиваля.

***

Вокруг светящейся от софитов сцены огромная толпа народа. Я ненавижу проталкиваться сквозь толпу, поэтому обхожу её сзади, попутно думая, что вот-вот встречу кого-нибудь из знакомых.

Ну, так и есть – вот и они, мои знакомцы. Веселая компания пленников Коктебеля возраста тридцать плюс. Мне еще нет тридцати. Мне двадцать пять.

– О, какие люди! Привет! Давно не виделись!

– Привет-привет! Да года два.

– Чего не приезжала?

– Да как-то так – закрутилась. Вот теперь добралась. И снова здравствуйте! – улыбаюсь.

– Ты как раз вовремя. Сейчас будут играть джаз обалденные ребята. Это просто космос!

– Отлично! Люблю приходить вовремя.

– Ага, сейчас поймёшь, о чем я. Винца?

– Не откажусь.

Славка протягивает пластиковый стаканчик с вином.

– Монте Руж – братья по крови, – смеется он.

– Или сёстры? – смеюсь в ответ я (приятно, что твои вкусы помнит старый приятель по курорту, и, тем более, когда вкусы в вине совпадают).

– Родственные души, короче, – хохочет рядом Андрей, – Ты давно приехала?

– Два дня назад. А вы?

– Мы вчера.

Далее следуют традиционные вопросы кого ещё из наших видела, заходила ли к местным знакомым, и бла-бла-бла. Они всегда приезжают в Крым на машине вдвоём. В Москве особо и не общаются, вроде. Приятельство на фоне местного отдыха. С ними весело. Они не напрягают. Я для них просто приятельница. Все точки над «и» расставлены были сразу – только дружеские тусовки.

Космо-джаз оказался вполне себе «космо». Под такую музыку в самый раз целоваться на набережной при полной луне. Ну, или даже здесь, в толпе, стоя в обнимку или сидя на земле.

Так, стоп! Вот не надо этих мыслей!

Но музыка и вино упорно настраивают на романтический лад и это раздражает. Спустя какое-то время, протяжно по-детски канючу.

– Ребяяят, может в «Бубны»? Я там ещё не была с приезда. Что-то надоело здесь.

– А как же фестиваль?

– Да ладно, он ещё два дня – услушаетесь! К тому же, я не помню, чтобы вы были такие уж фанаты джаза. А «космо» уже отыграли.

***

В «Бубнах»³ как всегда сумрачно, многолюдно, шумно и накурено. В барах сейчас нельзя курить, но этот исключение. Не знаю почему. Большой тёмный зал с высоким потолком, кирпичными стенами и тусклыми, грубыми светильниками, напоминает старинную аскетичную залу средневекового замка. Ничего лишнего: высокая барная стойка с уставленными в основном Крымским алкоголем полками; три больших, деревянных, грубо сколоченных стола с длинными и не менее грубыми деревянными лавками по бокам; несколько маленьких пластиковых столиков на металлических ножках и такими же стульями у одной из стен; и один бильярдный стол вдоль окна у входа. Посреди зала, прямо в полу, нечто вроде прямоугольной клумбы, отделанной по периметру камнем. В ней растут несколько зелёных кустов, придающих заведению некоторый уют. Я люблю здесь бывать. Тут всегда найдешь себе приятную компанию для беседы.

Бармен всё тот же и ещё несколько знакомых лиц. Болтаем сначала у стойки бара все вместе. Позже перемещаемся за один из больших деревянных столов. Заказываю себе сто грамм коньяка. Коньяк местного завода, пять звезд, вполне приличный.

У меня точно радар, встроенный в голове, и реагирующий в эти дни на определённого человека! Иначе как объяснить то, что взгляд перемещается к двери бара именно в тот момент, когда в них входит блондин? На этот раз снова один, без приятеля-брюнета. Он меня не видит. Проходит мимо к бару. Заказывает выпивку и перекидывается несколькими словами с Женей, барменом.

Отворачиваюсь и рассеянно пытаюсь продолжить участие в общей беседе. Но "радар" снова даёт о себе знать, потому что в левый висок со стороны бара приходит электромагнитная волна. Уверена – это он меня заметил. Несколько секунд сопротивляюсь желанию посмотреть в ту сторону, но, всё-таки, сдаюсь.

Его взгляд обжигает, как большой глоток коньяка. Отворачиваюсь и снова пытаюсь продолжить участие в застольном разговоре, но не могу сосредоточиться – волны со стороны барной стойки приходят со штормовой регулярностью. И, если сравнивать их с морскими, каждый раз всю меня словно накрывает ими и сносит всё дальше в глубину, в то время как я упорно пытаюсь выплыть обратно к берегу. Некоторое время мы длим эту внутреннюю борьбу. Он остаётся на месте, не делая попытки познакомиться, но моё решение отдыхать без мужчин всё больше и больше захлёбывается и тонет в бокале с коньяком.

Я никогда прежде не знакомилась с мужчинами сама, но сейчас меня тянет, как магнитом. Так сильно, что после очередного зрительного контакта я делаю глубокий вдох, как перед прыжком в воду, решительно подхожу к блондину почти вплотную, и … понимаю, что совершенно не знаю, что сказать. В итоге, говорю первое, что приходит в голову.

– Зачем ты здесь?

Что это за «Зачем ты здесь?» Да ещё сразу на «ты».

Он слегка наклонил голову набок, озадаченно приподнял одну бровь. Несколько секунд молча разглядывает своими светлыми глазами. В тусклом освещении бара мне кажется, что левая радужка темнее.

Разноцветные глаза?

Блин, надо было заранее придумать первую фразу, а не заявляться с полным ветром в голове и нести бред. Вот не знакомилась первая никогда с мужчинами, и нечего было начинать. Это всё коньяк … Ну, да ладно, слово не воробей.

Сердце, и без того гулко стучащее в груди, ещё больше ускоряет ритм, в ожидании ответа.

– Затем же, зачем и ты, – отвечает, наконец, пожав плечами.

Пауза. Снова «толчок в бок».

Какой приятный тембр голоса!

– За этим, – кивает на наши бокалы с коньяком и ударяет своим о мой, – Дзынь!

Ну, конечно, за этим! Здесь же бар. Нашла что спросить. Пикаперша из меня никакая.

Делаем по глотку напитка. Затянувшаяся пауза. Он не стремится её прервать.

Точно – никакая. Но, раз начала – продолжай.

Снова глубокий вдох.

– Ольга, – решительно протягиваю руку и улыбаюсь.

– Кирилл, – протягивает в ответ свою, с улыбкой краем губ, больше похожей на ухмылку, крепко пожимает мою, и от этого сильного прикосновения в районе солнечного сплетения что-то сжимается.

Обычно мужчины либо осторожно, не сдавливая в мужском рукопожатии, пожимают девушке руку, либо делают в ответ джентльменский жест – элегантно целуют внешнюю сторону ладони.

Намекает, что пришла клеить по-мужски?

Скрещивает руки на груди. Подмечаю этот жест.

Попытка возвести барьер или сдержать эмоции?

Отзеркаливаю позу. В ответ снова ухмылка и молчание.

Чёрт! Он так и будет ухмыляться и молчать? Зачем тогда так смотрел на меня, если не идет на контакт?

Начинаю жалеть, что подошла, но всё же делаю попытку разговорить.

– Давно в Коктебеле?

– Третий день. А ты?

– Тоже третий день, – улыбаюсь совпадению.

– И как тебе здесь? – наконец решает поддержать разговор.

– Хорошо. Я здесь уже не первый раз. За последние два года, что не приезжала, ничего не изменилось – всё как обычно.

– Нравится однообразие?

Вопрос застаёт меня врасплох. От его взгляда снова не по себе.

– Нет. Просто люблю это место.

– Почему? – пронизывающие светлые глаза с лёгким прищуром всматриваются в мои, с таким выражением, словно от моего ответа зависит захочет ли он продолжить со мной знакомство.

Меня охватывает сильное беспокойство, во рту становится сухо.

– Почему? Кхм, – прочищаю горло и отпиваю ещё один глоток коньяка, хотя сейчас лучше бы выпила как минимум пол стакана воды, – Ну, знаешь, некоторые места, как и люди, прочно проникают в сердце и остаются там навсегда. Ты всегда возвращаешься к ним и сложно объяснить почему. Когда я приехала сюда впервые и прошлась по этой набережной, у меня сразу возникло странное ощущение – вроде дежавю. Что это место мне давно знакомо, и я здесь уже была, когда-то давно. Просто забыла.

– Странно … – очень медленно произносит он.

– Что странно?

Над нами нависает мужская фигура, и ответ на этот вопрос остаётся невысказанным.

– О, Кир, я смотрю, ты уже нашёл себе приятную компанию? – это брюнет, которого я видела с блондином у «Бочки».

– Скорее приятная компания нашла меня, – пожимает плечами тот.

Да чтоб тебя!

Снова улыбается мне краем губ, но сейчас от улыбки не веет сарказмом. «Кир» – мне очень нравится этот сокращённый вариант имени, звучит коротко и мощно.

– Алексей, – протягивает руку брюнет.

– Ольга, – протягиваю в ответ свою, и он элегантно целует внешнюю сторону моей ладони.

– Очень приятно, Ольга! А я вас помню – мы с вами уже встречались на набережной сегодня. Вы такая красивая девушка! Я уже хотел к вам подойти, познакомиться, но вы, вдруг, быстро ушли.

– Ну, что ж – сейчас я здесь. И давай лучше на «ты».

– Хорошо, – с улыбкой кидает взгляд на блондина, – Слушайте, здесь на втором этаже небольшая открытая веранда на три столика. Я туда только что заглядывал, они были свободны. Предлагаю переместиться наверх, пока их не заняли, и продолжить знакомство в более спокойной обстановке. Уж больно здесь шумно и накурено!