Анна Олеговна Князева
Путь победителей. Ум – это разновидность послушания, согласия людей

© Анна Олеговна Князева, 2022

ISBN 978-5-0056-1356-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Олег Кепчик

Реквием смелому школьнику,

Что не снискал даже шанс

Пережить испытание от взрослых.

Моё Алчное и наивное мягкое приветствие многие знают в моём родном городе, а имя моё им известно, как Олег Кепчик. Ты не смекнула, что у тебя всё равно шизофрения, раз ты вообще боишься это слово? Этот крах и ужас лжи многих против одного! Эта жесть, когда с холодным безразличием толпа твоих близких тебя же одного и имеет по всем статьям. И ещё по абсурду. Который к тебе вообще не имеет отношения, например, так как на тебя охотятся инопланетяне. Бьют гидрофоном от трупа в анализ крови врачи, чтобы ты хотя бы им казался заразным, находясь в морге и, чаще всего, ещё и не знают для чего им это поручили. Труп была живая до того момента татарка… я это уже даже знал… Анализ крови русской девочки в текущей эксплуатации, а я просто прозревший это Арман-дракулин. Вчера утилизировали башкирку, так как она уже не подходила на подобные нужды. Издеваются с Московского морга. Я даже знал конкретнее, но разве я оттуда живым уйду?! Если я не сдам ЕГЭ на хорошие баллы, я ещё и совершу суицид, так как мне оставалось уповать лишь на шантаж чего-угодно. Не смотря на всё, я чувствую, что мне жить осталось совсем недолго, всё бытие мое бесполезно, как и любого человека, так как я и знать о свое полезности не мог: мне никто не говорил со стороны. Конечно кто-то скажет: «жизнь продолжается», но разве мне нужна такая жизнь? Я даже не знал нужна или нет… Конечно, кто-то скажет: «тренируйся, нарешивай»… разве что-то изменится? Ничего, более того, на 80 баллов сдать невозможно, об этом говорит даже статистика. Конечно кто-то скажет «всё получится» но ничего не выйдет. Я не вижу никакого смысла в продолжении моей жизни после не сдачи. Армия является лучшим исходом, но разве я смогу смотреть своим родителям в глаза? Они вбухивают большие деньги в репетиторов, которые прямым текстом говорят, что я дурак и у такого урода, как я ничего не получится, а родители их ещё и поддерживают в этом, теми же словами бранят меня. Моя двоюродная сестра еле-еле сдала на 70 баллов. Сравнивая её и меня, я понимаю, что я действительно сдам плохо. Кто-то скажет «может отказаться?» но нет, пути назад нет. В остальном я доволен собой, за год я стал в несколько раз лучше, а именно более открытым, уверенным, самовольным, избавился от некоторых нехороших пороков, и за всё это я люблю себя. Однако, стоит ли продолжать жить? Нет, я не хочу остальную жизнь прожить в кредитном рабстве, за 28к в месяц, а на старости лет голодать. Конечно вы скажете «подумай о своих родственниках», но мне какое дело до этого, если меня уже не будет существовать, вечное неузнаваемое ничего как по мне неплохо. «Всё будет хорошо», но ничего хорошего не будет в этом омуте тайн. Я оставил хорошую память людям, одним как творческого человека, другим как скромного, необщительного паренька. Открытая концовка моей жизни, неплохо. Единственное, чего я не хочу, так это испытать сильную боль, когда убью себя, особенно отравление лекарствами не вариант, а ножом в сердце неплохо. Так зачем же я в дневнике это пишу? На самом деле я не знаю, просто хочу получить поддержку, так как было бы неплохо сделать это анонимно, для чего я приложу все возможности и силы. Мне надоели даже веющие от моих родных и меня олеаты (Примечание автора: Олеат – Фармакологический препарат, смесь раствора алкалоида или основания олеиновой кислоты). Однако каждый день меня заставляли это пить, впархивая, что для интеллекта. Я продолжал ходить в эту школу и смотреть на безразличные лица моих одноклассников с такой же ситуацией, но они о том ещё пока не ведали. Они не ведали ни замысел учителей перед ними, ни замысел медицинских работников, ждущих всех и каждого у капкана, меняясь там по традиции. И все они в постоянной от скуки охоте друг на друга только и ища причину на кого-то не по-детски напасть. Мама тоже пьёт какой-то олеат от боли и постоянно плачет, что нас оставили фактически рабами издеваться и всё, работая бухгалтером. Действующий медицинский метод меня совершенно не устраивал, но, как и все остальные, я мало что мог с этим сделать вообще. Я решил учиться рисовать и находить краски, чтобы хоть что-то осталось маме, если меня не станет раньше, чем её. Я рисовал разные картины: рыбок, машины, использовал разные цвета и палитры, но маме всё не нравилось, так как она и не понимала, зачем ей это всё нужно, но я понимал. Сам факт, что я это сделал оставался даже сам по себе не только со мной и мне всегда хотелось в моих любимых жёлтых и оранжевых тонах рисовать ещё картины. Это разнообразие разных людей в нашем обыденном круге, где почти всегда приключение смертельно, заставляло теперь всех лишь страдать и остальные были по факту не в лучших настроениях, но лишь когда они одни. Я не понимал, что это Солнце всех и ест. Купив билет в кино в какой-то из дней, я пошёл с другом Эрнестом из параллели младших классов. Мне было 17, а ему 13 и больше с нами никто идти не захотел сначала.

– Всё ты сдашь, как и все, – говорил он мне обыденную лесть, – Из-за какого-то экзамена покончить жизнь самоубийством глупо, если ты не сдашь у тебя будут еще попытки пересдать, пусть даже если в следующем году.

– Нет, – честно ответил я ему, – а что мне делать, если не хватит баллов на поступление?

– Если не хватит баллов на поступление получишь среднее общее образование только, – ответил он, – при желании ты всегда можешь поступить в колледж после него поступить в вуз без ЕГЭ.

– Да, Вариантов много, – поддержал его я.

– Если не сдал – жизнь на этом не кончается, работу найти можно, закончил он перечислять мне возможные варианты, так как мы подходили к кинотеатру. Мы купили билеты, а остальные уже нас ждали в зале и смеялись, что мы их и не ждали встретить здесь.

– Вы же говорили, что с нами не хотите! – сердито пробурчал одному из них Эрнест.

– Мы передумали! – сказали нам они, – Да и всё равно у вас не рядом места.

Фильм начался и шёл около двух часов. Типичный триллер про убийства школьников демоном и больше ничего нового. Я ушёл в печали и без впечатлений. Мы пошли в бар и купили по недорогой газировке, сев болтать опять про школу. Не знаю откуда партизан узнал, но он начал говорить мне о моих страхах явно издеваясь, перебив меня при ответе Эрнесту:

– Так, стоп, ты делаешь все, что можешь, – хлопнул он меня по плечу с важным видом, – и знаешь, если ты не поступишь в топовый вуз, в этом ничего страшного нет.

– Почему нет? – уточнил я у него.

– Мир изменчив, – изображал он величие своего эго, – сейчас простые профессии на которые смотрели сверху вниз становятся необходимыми, можно получать огромную зарплату.

– А в армии? – смеялся над ним Эрнест.

– В армии, конечно, кому как повезет, – важно продолжил партизан, – но многие из моих знакомых нашли друзей, даже что-то смогли приобрести, а именно самостоятельность и уже хоть немногие мысли о том, что хочется от жизни.

– А что тебе хочется от жизни? – спросил я партизана.

– Не переживай, что не делается в жизни, это к лучшему, – авторитетно от отказался от ответа, – лучше год в армии, чем четыре года на специальности, которая не нравиться.

Его перебил какой-то его одноклассник, которого я не знал.

– Погоди, дай я ему скажу, – сказал он ему.

– А как тебя зовут? – уточнил я.

– Я Евгений. На счёт твоих опасений хочу спросить. ЕГЭ – типа смысл жизни? Что-то ооочень важное?))) – смеялся он с Эрнестом надо мной.

– Поясню проще, – объяснился я, – образование сейчас…

– Где образование? – докопался партизан.

– Ну, у нас, – застопорился даже я, – хотя и в ближнем зарубежье тоже.

– А откуда ты знаешь? – спросил он.

– Ото всех и многих, а что? – удивился я его возмущению в вопросе.

– Это ничего, – опроверг Евгений значимость моего ответа, – Пустота.

– Возможно ты и прав, – сглаживал я ситуацию, – знаю кучу людей, кто с образованием сосет лапу.

– И наоборот много тех, кто без вышки добился и немалого, – согласился Евгений, – если в общем.

– Да, – согласился Эрнест, – главное – иди по зову сердца.

– Занимайся тем, что нравится, воодушевлял партизан, – при этом, конечно, желательно не делать всяких гадостей и приносить пользу обществу.

– А чем им пользу принести? – уточнил я у ребят, – хоть корзины плети, хоть на гитаре играй.

– Только, конечно, старайся)) – смеялся Эрнест, – чтоб тебе за это деньги еще платили.

– И все? – удивился я.

– Нет, – покраснел Евгений от смеха, – ни нарадуются потом на тебя родители)

– Не думай о репетах, – ржал с ним надо мной Эрнест.

– Деньги – преходяще-уходящее дело, – продолжал Евгений, – потом отработаешь и вернешь, если что)

Эрнест и Евгений даже за животы от хохота схватились, и я не понимал почему. Сидящий недалеко от нас мужчина внезапно присел с нами:

– Я сам преподаватель)) Так что мне верить можно, – начал он подключаться к нашей беседе, – учиться это хорошо.

– Это правильно, – согласился я с ним, – лишним может и не будет, но это не самое важное и главное в жизни, как ни крути.

– Так что все ок, – похлопал он меня по плечу, вставая, – выше нос.

– Да, кстати, – крикнул я ему напоследок, – сейчас гораздо можно быстрее и эффективнее выучиться на профессию самому… Без ВУЗа… Имейте в виду.

– И время сэкономится и толку может быть даже больше, – попрощался с ним Евгений, но с ним начал ругаться партизан.

– Ты обломал нам всё, – с ним кивал Эрнест, но я не подавал вообще интерес, – зачем ты его поддержал?

– Я не знал же, что он тебе не нравится, – отмахнулся от них он.

Партизан больше не стал и разговаривать, а выволок его на улицу за шкирку. Эрнест ушёл с ними, и я остался один. Он явно его там бил, но я не стал на помощь им и выходить, зато зашли двое моих знакомых и присели рядом, подметив, что Эрнест бьёт Евгения даже сильнее.

Мой знакомый из параллельного класса купил чай с лимоном в пластиковом стаканчике и сел рядом с нами. Вторая была девочка, Анна, но я её считал пацаном, так как она была очень красивая. Попивая чай мой знакомый завёл со мной разговор о ЕГЭ и я, как заведено, поделился своими ожиданиями, на что он ответил:

– Олег, если бы родители знали, что сейчас (перед ЕГЭ) стоит у тебя вопрос: жизнь или смерть, то им бы на 1000% было бы наплевать на твои баллы по ЕГЭ, – посмеялся он надо мной, – профессию можно освоить до 35 лет.

– У тебя тоже вагон времени!! – засмеялся я с ним, – сходи в армию.

– Это очень по-мужски, – скептически прокомментировала Анна, – реально это сделает тебя более твердым и цельным человеком в сравнении с твоими сверстниками, хотя ты и так очень интересный молодой человек.

– Никогда не сравнивай мои успехи с успехами других, – отрекался я от её глупости, – ты сможешь собой гордиться и самостоятельно, так как жизнь не раз предоставит тебе возможности проявить себя.

– И баллы по ЕГЭ никакой не показатель ценности человека, – попивая чай с лимоном прокомментировал мой знакомый.

– Размер твоего заработка в будущем будет беспокоить только ЧУЖИХ людей, – сказал я знакомому за чаем, – я пророк.

– Я вижу, – продолжал он пить чай с лимоном.

К нам вернулись Эрнест, Евгений с синяками и партизан, желая вместе уже уйти в кафе. Я купил пирожок на остаток денег, а Анна с ними начала разговор:

– Привет, ребят, – сказал она им, и они ответили тем же, – а вы сдали ЕГЭ?

– Нам ещё не скоро, – ответили они ей.

– Слушай я тоже не сдала эге, – сказал она им, – Я мечтала быть психотерапевтом и хочу сказать, что я не сделала ничего для уверенной сдачи.

– Ты, как я поглядел, – иронизировал я, – этому очень радуешься.

– Я не сдала и поняла, что мне это и не нужно, – объяснила она, – я жила с мамой год после этого, работала и копила на свой бизнес.

– А как ты начала. – поинтересовался партизан.

– Я начала с малого, глупо, но с китайских сайтов я закупилась милыми приколюшками, – пояснила она, – потому что в России этого нет. И сейчас на простой перепродаже я получаю от 80к в месяц.

– Стоит ли того это образование? – спросил я у неё.

– Не отчаивайся и задумайся над другими идеями заработка, – объяснила она, – ты обязательно найдешь что-то свое.

– Надеюсь, – сказал я (Олег), – Спасибо всем, для меня это очень важно, всех благодарю за поддержку)

На этом мы разошлись, и я побрёл домой пешком. Меня с каждым днём шатало от этих олеатов всё больше и больше, но мама заставляла меня их пить. Два месяца я ещё ходил в школу, а потом меня стало скручивать и мне было тяжело двигаться. Чтобы всё было побыстрее, моя мама сказала мне лежачему напоследок:

– Умри! – налила мне в рот воду и зажала мне его с носом. Я не мог двигаться и сопротивляться, но не умирал и в итоге её затрясло, а я от ужаса не знал, что делать, так как не хотел ей мешать, но и так жить уже желания у меня не было. Я психанул, ушёл на кухню и просто проткнул себе сердце ножом и быстро, но тоже не умер. Я в страхе закричал. Мама тоже кричала. Я попытался опять, но рука не слушалась меня.

– Где моя смерть, сволочь? – вскричал я на неё, – где?

Она заревела, не зная, что мне ответить. Я попробовать только хотел выпить залпом все эти олеаты, но услышал над собой смех того, о чём давно в курсе:

– Мы тебе даже клоуна изобразило от лампочек и твоих грёз! – алчно смеялось надо мной оно, – ты попроси, может убьём.

– Давай, – согласился я и начал ждать.

Мама проткнула мне затылок ножом, но в дикой моей агонии оно уже опять встало мной и на неё посмотрело, со мной сказав:

– Ты не имеешь права меня убивать, раз дерзнула стать моим родителем, – объяснил я ей, – за что?

– Я не знала же, – начала она плакать, – Я не знала же! Я не знала же! Я не знала же!

Я точно также не знал, что теперь и делать. Я не умер, а куча смертельных ран. Я побился головой о стенку, чашки и тарелки: не помогло. Я всё ещё был жив и ранен смертельно, но умереть не мог. Через шесть месяцев я сдал ЕГЭ на отлично, постоянно закрывая смертельную, но уже зажившую значительно рану шарфом. Школа завершена. Мне до ужаса здесь было скучно. Тепла от матери теперь в моей жизни тоже не осталось. Я пошёл на улицу в надежде, что наконец будет хотя бы киллер.

Сейчас у меня такое чувство, что я на финишной прямой своей жизни и мне невозможно помочь. Я действительно ненавижу все в себе: свою внешность, отсутствие воли, способностей, талантов. Абсолютно всё во мне провально. Во мне нет ни единого положительного качества. Я просто жду, когда все это закончится и девочка, что идёт впереди меня по этой аллее считает точно также. Я не мог не докопаться до неё:

– Привет! – сказал я ей.

– Уйди! – ответила она.

– А почему уйти? – узнал я у неё.

– У меня всегда были силы бороться с навязчивыми мыслями и комплексами, но чем дольше я их игнорировала, тем труднее это становилось, – начала она рассказ.

– И сейчас ты бы сказала, – показал я ей, что мы похожи, – «сейчас у меня такое чувство, что я на финишной прямой своей жизни и мне невозможно помочь. Я действительно ненавижу все в себе: свою внешность, отсутствие воли, способностей, талантов. Абсолютно всё во мне провально. Во мне нет ни единого положительного качества…»

– Слушай, а да, – удивилась она моей проницательности, – но я не могу покончить с собой, потому что это не переживёт мой любимый человек.

Я был разочарован. Это полный провал для всех моих от этого знакомства ожиданий.

– Он хочет, чтобы я получила помощь, но у меня нет желания спасать себя, – продолжила она рассказ о своей жизни, – я не вижу в этом смысла. Я хочу убить себя, но слишком слаба для этого.

– Родители не помогут, – сразу сказал я ей.

– Да, – согласилась она, – только в церковь возят. Я просто жду, когда все это закончится.

– Я одновременно и хочу, чтобы мне помогли, – сказал я уже о себе, – но и не могу принять помощь.

Я тоже, – ответила она мне, – кажется, будто я её не заслужила.

Я вспомнил мою умершую знакомую и посоветовал ей:

– Влада, – обратился я к ней вежливо и посвежее, – вам нужно обратиться к психологу, чтобы понять от куда все эти причины всего этого…

Скорость опера ко мне после этих слов была быстра на столько, что я не успел и опомниться… и возможно психиатру, что вскоре смотрел на меня в клинике это странным и не показалось…

– В этом нет ничего страшного… – сказал он мне, – вам помогут…

Сказал, но пока отпустил живым. Влада ждала меня снаружи с доброй улыбкой.

– Много лет назад я считала себя ничтожеством и плохим человеком… – сказала она мне холодно, – сейчас все хорошо, после посещения специалистов…

– Желаю вам добра! – ответил я и смылся далеко и быстро. Однако дело с Владой не было так чисто. Я стоя около деревьев наблюдал. К ней подошла ей подруга. Разговор тихонько я застал:

– Здравствуй, Влада! – сказала ей женщина немного её старше, но не взрослая ещё, – ты описываешь депрессию – при депрессии помогает психиатр и назначение антидепрессантов вкупе с психотерапией.

– Здравствуй, Лясинэ, – ответила она ей, – вы опять убили женщину на ваши делишки с Судьбой?

– Попробуй позвонить на телефон доверия для подростков, послушай, что скажут специалисты: 8-800-2000-122, – ответила она совершенно спокойно, – Удачи!

И она её покинула, явно ожидая однозначность её решения. Я ощутил искушение поиздеваться… Я не мог сопротивляться этому искушению и, купив недалеко от здания клиники в летнем буфетике чай с лимоном, я подошёл вновь до неё докопаться:

– Влада, Вас любят, – сказал на её умирающий взгляд, – Вы нужны.

– Для чего? – удивилась она.

– У Вас есть очень ценные для женщин положительные качества: доброта, искренность, милосердие, сочувствие, – начал я ей объяснять, – то есть женские черты, которые почему-то сейчас не в моде.

Влада авторитетно объяснилась:

– Интернет навязал нам моду на ценные человеческие качества: силу воли, целеустремленность, интеллект, которые ведут к успеху в материальном плане, а ведь это мужские характеристики.

– Женские качества очень ценны в отношениях, – оспорил я её оценку в скромности, – именно благодаря им Вы нужны Вашим близким, потому что женщина должна отдать себя семье: мужу, детям, родителям.

И вновь она орала на меня, утолив мою жажду ностальгии по женским крикам:

– Это не мой смысл жизни! Я так не хочу!

– А какой еще смысл жизни Вы хотите искать? – уточнил я у неё с дьявольским смешком, – и в восточных культурах считается, что отсутствие талантов у женщины – это самое большое благо для семейной жизни.

– Что ты мне навязываешь отаву за траву? – кричала она дальше, – и? В чём связь между мной, тобой и восточными культурами?

– Ваша внешность устраивает Вашего молодого человека и ничего не нужно делать с нею, – обложил я себя желанием нашего с ней будущего в гоноре, – не сравнивайте себя с инстаграмными дивами.

– Ох ты! – иронизировала она, – а почему? Ужасно, если я так делаю. Что ещё мне не делать?

– Не обращайте внимание на женщин, которые все время хотят усовершенствовать в себе что-то, – не прекращал я стебаться, – на таких людях компании зарабатывают деньги: пластические хирурги, косметологи и прочие, и прочие.

– Инстаграмм кишит постами об уроках стиля и красоты, – авторитетно очень защищала она инстаграмм, – в них всегда есть скрытая реклама, подталкивающая женщин потратиться на услуги пластических хирургов, косметологов, маникюрщиц и т. д.

– А где еще этим компаниям и предпринимателям делать рекламу на свой бизнес? – уточнил я у неё, не удержавшись вновь постебаться.

– По отаве пусть и делают, – зашипела Влада, – достали.

– Поэтому меньше просматривайте соцсети, не слушайте блогеров, купите интересные книги, заведите домашних животных, занимайтесь больше спортом, – продолжал я смеяться, – вот заведите привычку с Вашим молодым человеком ходить на бадминтон или в бассейн.

– Да, о своей даже потенциальной выгоде ты не забыл, – возмущалась она, – ведь это дает много положительных эмоций. А про смысл жизни: не нужно спасать человечество.

– Да, – согласился я с ней, – есть заповедь: помоги своему ближнему и тебе воздастся.

Внезапно к нам опять подошла врач с глазами Саддама Хусейна, поздоровавшись:

– Ищи позитив.

– Что вы имеете ввиду? – удивилась моя спутница.

– Несмотря на то, что, по твоему мнению, у тебя что-то не так с внешностью, – начала она тоже нотации, – любимый человек есть.

– А меня и внешность твоя устраивает, – поддержал я Владу, но при этом, – отсутствие талантов и чего-то там ещё – ну и что?

– Да, – согласилась врач, не назвавшая имени, – это тебя никак не обесценивает, это не значит, что ты хуже тех, у кого есть таланты.

– Да, да, – кивала ей Влада, – каждому свое.

– Да, да, да, – сказал я им обоим, как мужчина, – главное – счастье в жизни.

– Его не таланты приносят, а прежде всего наверно принятие себя таким, какой ты есть, – сказала эта старуха-врач уже про меня и откланялась быстрее.

Однако, чем больше мы отходили от этой больницы, тем сильнее некий там отдел словно звал нас умереть за более властных и сильных людей, раненных совершенно случайно. И вновь ещё одна более старшая возрастом Влады перед нами с нами здоровается, чтобы объяснить нам всё, что мы делаем неправильно в её глазах:

– Привет, Влада, – милая улыбка с отпором всему человеческому заставила нас проявить ей почитание, – ты заканчиваешь школу, верно?

– Верно, – ответила Влада, мне мешая.

– У меня тоже такие мысли были в это время, – продолжила врач, – то было всё привычно: и завтра, и через месяц, и через год ты пойдёшь в школу, а тут вдруг скоро расставаться со знакомыми лицами в классе, уклад жизни меняется, родительские ожидания давят. Всё чаще говорят о ЕГЭ. Я сама прошла этот путь, и поверь мне: есть жизнь после школы! ЕГЭ – это не страшно вообще: сама сдавала, все эти комиссии, камеры – ерунда, если честно.

– Обязательно в России только среднее образование, – сказал я им обоим, но устремил к Владе сказанное, наконец, – ты не обязана дальше поступать в определённый вуз в определённое время. Это только твоё право, можешь пойти работать.

– Что такое таланты? – осталась эта женщина недовольной, – вспоминаю стихотворение Михалкова «Недотёпа».

– Что, люди, которые делают добро в мире, все с детства отмечены как одарённые? – возмутилась на её намёк Влада, – Нет.

– Святые читать не умели, болели, плохо разговаривали, но это им не помешало, – начала она копать почву её смерти, – талант веры в Бога и любви дан каждому.

– У тебя есть здоровье, что тоже дар, – сказал ей я с тяжёлым сердцем, – возможность иметь детей.

– Да, – согласилась она со мной, – здоровый интеллект, позволяющий понимать людей и отвечать за свои поступки.

– Этого разве мало? – спросила эта женщина у меня уже, – кстати, одарённость – это не только овации и доска почёта, но и ответственность.

Мы продолжали идти после следующей остановки, пока болтали, и я поддерживал разговор:

– Да, я помню, – сказал я, далее цитируя постоянное, – не зарыть талант в землю.

– Людям определённых видов деятельности приходится соблюдать некоторые ограничения, – сделала ей Влада тонкое замечание, – военным и госслужащим нельзя жить за границей, музыкантам – заниматься борьбой.

– История моды больше похожа на записки психиатра о твоей работе, – засмеялась она на её ей замечание, – есть мышьяк, идти зимой в мокром платье, яд в глаза.

– Какие дельные вы даёте советы! – заметил я, – сейчас не лучше.

– Героиновый шик нулевых из моего детства – подражание образу наркоманки, – смеялась Влада, – заморить себя голодом до смерти.

– Совершенно верно, – радовалась врач, – об этом есть стихотворение «Красота» («По Монако идёт иммигрантка»).

– Не корми отрасли, спонсирующие эти извращения, – упрекнул я уже Владу, – не надо осложнять себе жизнь, не надо всех этих декоративных косметик, неудобной одежды и диет. Даже на праздник, потому что ты его половину теряешь.

Психиатр не так меня очевидно поняла:

– Ненужные вещества на коже и колготки в мороз – это не красиво, – дала она отпор всякой фантазии, – это даже грех, потому что человек отвергает волю Божию, давшую каждому свой цвет волос и своё лицо. Твой парень как Паоло! Не дурак и знает это. Выходи за него замуж, не слушай никакие дурные стереотипы, что надо нагуляться до 30. Никаких сожительств и абортов, дети в любом возрасте – не рано и не поздно, а по воле Божией в самое нужное время. Моя мама прекрасно выучилась в вузе, когда мне было 3 года, а на права и машину купила, когда мне было 2.

– Я пришла в церковь в 16 лет, – ответила Влада ей на это, – нет опыта детской веры, но могу сказать, что приходишь не к обрядам, не к работникам церкви, а к самому Богу.

– Не бойся каяться, – смеялась дьяволица, – священник – лишь свидетель.

– Расскажи об этих мыслях о забудь их, – сказал я Владе с беспокойством, – лучше сейчас перед одним человеком, чем на Страшном Суде перед всем миром.

– Что прямо перед всем? – удивилась она.

– Прямо перед всем, – ответил ей я, напугав врача, что была с нами на столько, что она отпрянула бледная.

Мы же шли час и вот рядом кофейня. Мест почти не было, и мы подсели к пожилому мужчине по имени Иван, заказав два патара (Примечание автора: PÅTÅR Кофе молотый, сильной обжарки -., сертификат UTZ/100% зерна Арабики.). Официант и спрашивать у нас подробности не стал: нам всё принесли, и мы сразу оплатили счёт, хотя мне и пришлось звонить маме и просить на патар денег. Иван начал тоже вникать в наш разговор:

– Здравствуйте, Влада.

Мы тоже с ним поздоровались. Навязчивые мысли и комплексы нельзя игнорировать, это нужно преодолевать внутри себя, где преодоление – это исправление этого комплекса в такой ориентации, где соседство с другими особями допускает с ними общение, а не убийство. Ведь негативные мысли способны накапливаться и тогда происходит психологический взрыв (Перевод фразы от автора: на самом деле «негатив» – это на вас сместили парадоксальность общения и вам оставили как с ложкой оставить у косяка двери, положив сверху куриное яйцо. Даже не берегите это яйцо. Просто оставьте на твердыне сразу.).

– Нужно этот негатив прорабатывать, – объяснял он нам, – Вы говорите, что у вас нет ни одного положительного качества.

– Это неправда, – даже я с ней не согласился сразу, – ведь каждый человек – это творение Божье.

Влада на это разозлилась:

– А у Бога бракованных людей нет, – сказала она мне с Иваном, – значит вы заблуждаетесь относительно себя.

– Даже то, что вы думаете о любимом человеке – уже доказывает, что вы не эгоистка и можете думать о других, – продолжил с одобрением к её мнению Иван, – что вы посещаете церковь это уже хорошо. Нужно не противиться Богу и дать Ему свободу помочь вам, а Он хочет помочь, ведь Господь пострадал на кресте, чтобы дать нам освобождение от грехов наших, ценой Своей святой крови.

– Вот, вы верно сказали, – сказала ему Влада, – вам нужно принять это и перестать себя осуждать.

Иван задумчиво встал и вышел из кофейни. Мы с Владой тоже вышли и на улице печально на нас сразу у входа, словно нас ожидая, смотрела старушка:

– Здравствуйте молодые люди, – поздоровалась она, – вы просто находитесь накануне нового этапа в своей жизни и не надо бояться своего сложного состояния, оно бывает у всех и чаще, чем вам кажется. Вы сильнее многих уже в том, что это озвучили.

– Как хорошо, что родители водят нас в Православную церковь! – возгласил я, – вы попросите Бога о вразумлении, Он ответит – через людей, через события.

– Если Вы слишком долго оставите себя в этом состоянии, то заболеете, – предостерегла нас бабушка, – а это уже серьёзная проблема: лекарства, деньги, внешний вид и т. д.

– Всего Вам доброго! – попрощались мы с ней побыстрее и пошли дальше по городу.

Мы словно служили друг для друга пелтами от них. (Примечание автора: ПЕЛТА (греч.). Небольшой, легкий щит, наподобие полумесяца или плющевого листа). Однако где пелта, там и меч. С нами поздоровалась самая из в этот день встречных подозрительная:

– Здравствуйте, я Ирина, – сказала она нам, – для начала – не ищите спасения, спокойствия в суициде.

– Вы надоели уже, – попытался я ей объяснить, – это кажется всё красивым, романтичным, закрыли глаза – и рай.

– На самом деле суицид – это очень больно, страшно, до ужаса, до мурашек, – продолжила она их общую угрозу, – состояние безысходности, когда хочется вернуть всё назад, но уже поздно, а потом вечные муки в аду.

– Вы почитайте рассказы о самоубийстве, что на самом деле испытывали люди, – Вернул я её на Землю с небес, – решившись на страшное.

– Плюс ко всему большая вероятность остаться инвалидом, – дополнила мой упрёк с ей уже предостережением Влада, – представьте – из здоровой девочки вдруг превратиться в калеку – не иметь возможности ходить/говорить/слышать/видеть и т. д.

– У вас есть родные, близкие, парень, – с завистью сказала нам она, – есть к чему стремиться в этой жизни.

– Захотите ЖИТЬ! – закричал я в воодушевлении, – Боритесь!

– Храни вас Бог, сказала на её приближение быстро Влада, и мы побежали от неё.

Она достала электрошокер и повалила меня на асфальт, начав им бить меня в затылок. Остальные встречные сегодня, включая Владу начали ей помогать и пинать меня ногами и после они отвезли меня в психиатрическую, сказав моим родителям, что я в шоке от нападения бандитов. Каждый день мне просто что-то вкалывали и даже со мной никто не разговаривал. Я в итоге лишь помнил свою маму, которой просто сказали, что я не пережил это избиение и к моему трупу они меня раз за разом призывали, внушая моей былой маме, что я проклят в вечном Аду за слабость и беспотомственность. Они оскверняли меня обзывательством мёртвым, а я был беспомощен и понимал, что они хотят моё рождение изувеченным теперь сразу, чтобы доказывать, что они меня съели и теперь имеют надо мной вечное их плотское усиление. Затем моя мама не выдержала их пытки по мне и совершила самоубийство, так как отец после моей смерти к ней охолодел. Они лишь смеялись, разделывая её органы в морге на продажу, а мою мумию нужно было использовать кому-то донорским каркасом, имитируя их заказчика потом Богом, воскресшим из мёртвых. Я, пока был жив не знал, что им кто-то может быть нужен на столько сильнее, чем я. Я не знал, что кто-то меня на столько лучше, что меня разрешено так убить ради того, чтобы он меня на таких условиях пережил за деньги. Я не знал…