Анна Кимова
Зяблик

Дмитрий не был заядлый охотник и считывал следы лишь постольку поскольку. Сейчас же ему приходилось брать след, как какому-то борзому с барской псарни. Ситуация была комичная, но ему не было смешно. Вместо нормального сна Дмитрий всю ночь ворочался. В полудреме перед его лицом возникала обнаженная Юля. Он просыпался и отгонял от себя прочь этот образ. В конце концов, он давно не был старшеклассником, тогда что за ребячество? Да и секса в его жизни было достаточно. Причем все его партнерши могли похвастаться красотой в лучших ее традициях. Это были шикарные розы, отборные, налитые. Не то, что эта девушка. На их фоне она была каким-то цветочком жасмина. Слишком нежная, чтобы всерьез будоражить кровь. Слишком маленькая, просто не за что подержаться! Отчего тогда во сне она всю ночь преследовала его? Но и утро не принесло облегчения… Вместо нормального завтрака, привычной спортивной разминки и занятий работой, он прочесывал лес в поисках сумасбродной сбежавшей. Нашел же ее Дмитрий в обществе Кирилла, что ни говори, а лучшей компании было не сыскать и днем с огнем! К тому же она еще предстала перед его соседом полуголая. Как тут не выйти из себя? Лесная нимфа… Пусть она и держалась с достоинством, обдав Кирилла своей холодной изысканностью. Нет, чтобы просто нагрубить! Определенно, это была ее излюбленная манера, оттачиваемая годами практики, и Дмитрию было приятно наблюдать со стороны, когда она применяла ее к другим людям.

И вот сейчас Юля снова была рядом, но Дмитрий не мог на нее злиться. Съязвил, конечно, для проформы, но это же было не всерьез. Хотя почему нет? Ему, и правда, никогда не нравились такие женщины. Почему же тогда его так тянуло к этой девушке? Что, в конце концов, с ним происходило?

Дмитрий обнял Юлю за талию, привлекая ее к себе ближе. Изгиб ее тонкой и длинной шеи упоительно волновал, мокрая прядь волос колыхалась на ветру. Он приблизился и поцеловал ее в шею. Юля вздрогнула и попыталась сбросить руку Дмитрия со своей талии.

– Оставьте меня! Я же не в вашем вкусе! Вам ведь нравятся девки покруглее!

Дмитрий расхохотался.

Вскоре они уже подъезжали к дому. На повороте он сбросил скорость и ослабил руку на талии Юли. Воспользовавшись моментом, она резко спрыгнула с байка и убежала в сторону дома. Дмитрий снова рассмеялся и, мотая головой, проводил ее взглядом.

Ворота были приоткрыты, так что Юля проникла на территорию, но тут же замерла. Чуть поодаль она увидела Тиму, который вел на поводке одного из кавказцев.

За спиной Юли раздался голос Дмитрия:

– Пошли к ним. Надо чтобы собаки знали, что ты своя.

Дмитрий подошел к Юле и взял ее за плечо, потянув в сторону Тимы и пса. Юля сбросила его руку, но все же последовала за ним. Они подошли к паре сторожей. Собака стала глухо рычать.

– Нельзя, Пират, она своя. Своя. – Дмитрий положил руку на голову собаке и посмотрел на Юлю. – Погладь его по голове, только уши не трогай.

Девушка медленно подошла к псу, осторожно протянула руку и бережно погладила его большую, покрытую шерстью голову. Рука Дмитрия все еще покоилась рядом, и он как бы случайно слегка коснулся ладони Юли. Она сразу убрала руку. Пес не издал ни звука.

Тима с интересом наблюдал за молодыми людьми:

– Нашлась подруга, значит? Это хорошо.

Юля вопросительно посмотрела на Дмитрия, но тот никак не отреагировал на замечание Тимы и обратился к ней:

– Теперь пойдем к вольеру, будем знакомиться с Бандитом.

Дмитрий ушел по направлению к вольеру. Юля в недоумении потрясла головой, бросила еще один взгляд на Тиму, после чего последовала за хозяином дома.

Когда она подошла к вольеру с псом, собака зарычала. Дмитрий открыл дверь и вошел внутрь.

– Это своя девочка, понял? – заговорил он с псом. – Своя. Юля, заходи сюда!

Девушка немного вздрогнула от звука своего имени и с недоверием посмотрела на Дмитрия. Тот стоял и ждал, глядя на нее спокойно и уверенно. Юля ступила за дверь вольера. Пес был спокоен, огромная пасть его была раскрыта, язык высунут наружу. Кавказец часто и громко дышал. Хозяин дома протянул Юле руку и, чуть помедлив, она подала ему свою. Дмитрий на миг замер на ней взглядом и в каком-то порыве легонько коснулся ее губами. Юля покраснела. Его прикосновения обжигали.

Слегка обняв Юлю за плечо, Дмитрий подвел ее к псу.

– Его не гладь. Он у нас бешеный, – тихо сказал он ей на ухо, а затем посмотрел на собаку и его голос прозвучал громче. – Это моя девочка, понял, Бандит? Ее трогать нельзя!

Дмитрий легонько щелкнул пса по носу, кавказец взвизгнул.

– Только меня боится, я его воспитывал, – объяснил он. – Других не признает.

Юля вся обмерла. Она не понимала, что происходит, к чему были все эти перемены его настроения, а главное, что этому человеку было от нее нужно.

Дмитрий подтолкнул Юлю к выходу из вольера, а после вышел сам. Он запер дверь и повернулся к ней. Девушка стояла напротив, она вся зарделась. Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Все вокруг как будто замерло.

– Пойдем в дом, мне надо с тобой поговорить, – очнувшись первым, произнес Дмитрий. Он резко развернулся и ушел в сторону дома.

Юля осталась стоять в недоумении и, так ничего и не поняв, отправилась вслед за ним.

– Ты зря купалась, – сказал он, когда девушка вошла в гостиную. Дмитрий сделал паузу и посмотрел на нее. – Тима сейчас поедет в город за покупками, езжай с ним, заедете к врачу, покажешься ему.

Юля распустила влажные кудрявые волосы.

– Вода еще никогда мне не вредила. Это моя стихия. И потом я прекрасно себя чувствую, иначе не пошла бы купаться.

Последние слова Юли чуть не застряли у нее в горле. Она опять вспомнила о том, как с утра обнаружила себя переодетой, но не хотела об этом говорить. Прилив стыда обрушился на девушку. Она отвернулась от Дмитрия и закрыла лицо руками. Он понимал, о чем Юля думает. Ему тоже было неловко, но он не должен был этого показать. Отвернувшись, он прошел в кухню.

– Иди поешь перед отъездом, а мне надо поработать. – Дмитрий включил чайник, достал тарелки и поставил их на стол. – Мария сварила суп и только что ушла. До завтра ее не будет. Знала, что в доме больная девочка, поэтому сделала тебе куриный бульон. А девочка и впрямь больная, – усмехнулся он, – но только оказалось, что больше на голову.

Придя в себя и заходя в кухню, Юля с чувством парировала:

– Не паясничайте, Дмитрий Владимирович! Кто из нас больше болен на голову – это надо еще разобраться! Что это за намеки постоянные? Девочки, подруги, невесты… То вы мною чуть ли не развлекаетесь, то за ручки-плечики держите и в глаза серьезно заглядываете. Как я все это должна понимать?

Дмитрий подошел и встал близко от нее:

– А ты что, все в этой жизни обязательно должна понимать?

Юля проигнорировала его вопрос:

– Я к вам приехала проветрить голову, но пока в этом смысле нормальных перспектив не предвидится. С вашими непонятными настроениями.

– А ты расслабься, – Дмитрий провел рукой по ее волосам и дотронулся до щеки, – сразу и в голове прояснится, и перспективы появятся.

Юля сглотнула ком, возникший от душевного волнения, которое в ней вызывало каждое прикосновение Дмитрия. Но она тут же вся подобралась и со злостью отбросила его руку. Мужчина засмеялся, демонстрируя ей свои красивые зубы.

– Вы мне на мой вопрос не ответили. Если он вам непонятен, то я переформулирую. Какого хрена здесь происходит?

Дмитрий серьезно посмотрел на Юлю:

– Сейчас мне нужно настроиться на работу. Поедешь с Тимой в город, покажешься врачу. И не спорь. В моем доме со мной не спорят. По дороге с Тимой ничего не обсуждай. Вернешься – поговорим.

Дмитрий впервые рассмотрел глаза Юли, они оказались почти бирюзовыми. Солнце, пронизывающее комнату ярким светом, подсвечивало их изнутри. Это были большие, красивой формы глаза, обрамленные густыми длинными черными ресницами. То серые, то бирюзовые, переменчивые как погода. В них было столько огня, что Юля еле сдерживалась, и языки пламени постоянно вырывались наружу. Тогда Дмитрия обдавало жаром. Он был тоже горяч и не оставался равнодушным. Где-то в районе солнечного сплетения у него возникало еле уловимое чувство, похожее на голод, и хоть Дмитрий и был сыт, но он все равно томился. Это был физический голод. И помогало его притупить только прикосновение к ней. Тогда он безотчетно тянулся к Юле. Но это чувство так отличалось от того сексуального влечения, которое он привык испытывать к женщинам, что Дмитрий не понимал, что с ним происходит. Он не узнавал себя. Раньше этот человек никогда не думал о женщинах. Он просто удовлетворял свою страсть, когда у него возникало желание, а поскольку секс он любил, ему приходилось помногу кормить своего зверя. Да, это было часто, но как-то буднично. Как прием лекарств по расписанию. Сейчас, глядя на Юлю, он даже не осознавал до конца, что хочет ее. Дмитрий все еще не мог в это поверить. Он испытывал потребность иного рода, едва ощутимую и такую противоречивую. Смотреть на нее, исследовать ее реакции, ждать продолжения. Создавать провокации и наслаждаться тем, как она их от себя отводит. Юля была умна, и поэтому она была ему интересна. Но Дмитрий привык любить женщин не за ум, а за те уникальные признаки, которые отличали их от мужчин. В Юле была эта женственность, хоть и в другой форме, неизученной Дмитрием. Поэтому ему предстояло путешествие в новую страну, и он ждал этого, затаив дыхание.

Дмитрий слегка улыбнулся:

– Лесная нимфа.

Какое-то время он продолжал серьезно смотреть на нее, а потом озорно ухмыльнулся и удалился наверх. Юля не успела ничего ответить и осталась стоять молча, затем осмотрелась и заметила плиту. Ох, как же она была голодна! Подойдя к кастрюле с супом, Юля открыла крышку и вдохнула аромат, исходящий от содержимого. Аппетитно! Наконец-то она нормально поест!

Глава 7

Сегодня Дмитрию не удалось поработать плодотворно. Слишком много мыслей рассеивало его внимание, и он никак не мог сконцентрироваться. Он сидел за письменным столом в своей комнате, откинувшись на спинку кресла. Черная кожаная столешница была завалена чертежами. Сбоку стояли компьютер и оргтехника. Комната была обставлена со вкусом. Он смотрел в стекло, через которое открывался прямой вид на озеро. Стена была целиком стеклянная. Обстановка комнаты состояла из аскетичной черной кожаной кровати, укрытой покрывалом того же цвета, темно-розового комода возле входа, рабочего стола, кожаного кресла и шкафа-купе из черного каленого стекла. Пол был отделан розовым мрамором с черными прожилками. Пространство ванной комнаты отделялось еще одной стеной из прозрачного стекла, за которой просматривалась черная ванна и розовые с темными прожилками стены. На стене над кроватью висела огромная бумажная черно-белая картина: женщина с наполовину обнаженной прекрасной полной грудью и вздернутым кверху соском сидела в пол-оборота к зрителю, поддерживая руками приподнятые наверх прекрасные длинные волосы.

Раздался телефонный звонок. Дмитрий взглянул на экран телефона и его лицо просветлело. Звонил его лучший друг, Андрей Север.

– Привет, Андрюша!

– Здорóво, Дима, значит, не от всех ты скрываешься?

Вопрос Андрея озадачил Дмитрия:

– Ни от кого не скрываюсь. Просто пока не расположен к общению. А что, уже поступили жалобы?

– Ну как тебе сказать?..

– А ты говори, как есть.

Андрей сделал небольшую паузу.

– Жалоб-то как таковых не было, но я же по-братски чувствую, когда Наташа не в духе.

– Прости, ничем помочь не могу. Я плох по части женских духов.

– Кому, как не мне это знать. Я что, собственно, звоню… Раз у тебя пока такое настроение, может, нам не приезжать завтра? Дай, думаю, почву прозондирую.

– Ох, и трудная у тебя работа, Андрюша, почвы для баб зондировать!

– А как без этого? Это ты у нас одинокий волк, а у меня и мама, и жена, и три дочки подрастают. И это помимо сестер. Я, понимаешь ли, привык!

– Не к тем вещам ты привык, Андрюша, но это мое сугубо личное мнение. Тем не менее мне очень не нравится высказывание о том, что «у меня пока такое настроение». Не милая я девушка, дорогой мой, чтобы в мой адрес такие вот формулировки прилетали.

– А что тогда у вас там происходит? Неужто ветер совсем переменился?

– Ну вот, еще одна формулировка на подлете… У меня и погода, и гормональный фон без изменений. Просто… Мне все надоело.

– Что именно? Умница-красавица Наташа тебе наскучила? Или тебе вдруг стала нестерпима твоя кайфовая жизнь? Любимая работа надоела? Может, ты просто зажрался?

– А ты мне, Андрюша, не хами. Не посмотрю ведь, что лучший друг. Но спорить не буду, может, и зажрался. Только это не телефонный разговор. И мы его с тобой поговорим завтра, у меня. Так что приезжайте. Если хотите. Если она хочет. Но обещать, что для нее это будет приятный визит – не буду. А тебе я рад, как всегда, и, надеюсь, что несмотря ни на что и ты мне будешь всегда рад. А там уж, как знаешь.

– Ну на этот счет у тебя может не быть сомнений. Просто я изначально в щепетильном положении.

– Ты в щепетильном положении оказался, когда привел ее в мой дом. В надежде на светлое для всех нас будущее. Только будущее для всех светлым не бывает. Кто-нибудь все равно оказывается на темной стороне, я тебе об этом, помнится, как-то говорил.

Дмитрий умолк. Разговор не приносил ему удовольствия.

– Щепетильное у тебя положение… – продолжал он. – Она взрослая, я взрослый. А ты стой себе в стороне и смотри. Не лезь. Тем более, что темная сторона – это обычно моя стихия. Оставь кесарю кесарево.

– Так что же, не зря болтают, что к тебе из Москвы прикатила невеста?

– Слухами земля полнится! Только я одного недолюбливаю, когда эти слухи мужики собирать начинают. Не надо тебе, Андрюша, лезть в это дело. Еще раз тебя об этом прошу. Остальное – завтра поговорим.

– Хорошо. Не знаю только, брать ли Наташу…

– Опять не та формулировка. Наташа сама кого хочешь за что хочешь возьмет, так что вряд ли это решение останется за тобой.

– Да что ты пристал со своими формулировками? Что, слово новое разучил?

– Можно и так сказать. – Дмитрий грустно улыбнулся. – Точнее, вроде я его и раньше знал, – он бросил взгляд в сторону комнаты Юли, – но тут один человек так точно формулирует, что я и впрямь засомневался, что раньше правильно понимал его значение…

***

Машина плавно раскачивалась на ухабах. За рулем большого джипа с салоном, обшитым черной кожей и карбоном, сидел Тима, а на пассажирском кресле расположилась Юля. Да, это был не Паша, сидя рядом с Тимой она ощущала спокойствие. Он был комфортный водитель.

Юля размышляла. Еще утром она решила, что ей нужно срочно убираться из дома Дмитрия. Их встреча на озере и последующая поездка на байке только уверили ее в правильности такого решения. Но потом его как будто подменили. Конечно, Юля понимала, что вряд ли он искренен. Это был матерый загонщик дичи, и девушка не сомневалась в том, что он точно знал, какой именно метод стоило применять к каждому конкретному виду добычи. Теперь же он охотился на нее. Однако это был тот самый случай, когда расслабиться и отдаться течению было просто нельзя. Дмитрий до боли напоминал ей Влада, это были мужчины одного типа. Мужчины, которые были способны проникнуть в самую суть Юли. Но после этого они пожирали ее и растаскивали на части, оставив после себя лишь истощенную оболочку. Это были варвары. Не оттого, что они разграбляли с намерением. Ведь ни гунны, ни готы, ни галлы не осознавали, что несут лишь разрушение и смерть. Переплавляя произведения искусств в слитки золота, они не считали, что это святотатство, а просто думали, что с золотом следует обращаться именно так. С подобными мужчинами происходило то же самое, они просто были варвары по своей сущности. Юля чувствовала, что для нее Дмитрий был даже более опасен, чем Влад, ведь он волновал ее гораздо сильнее. Он также менял к ней подходы. Как будто пробовал на зубок. Раз слету не вышло с силками, значит, стоило попробовать прикормить ее лаской. А потом продать соседу, если тот хорошо раскошелится.

Юля все это понимала. Но в данный момент полотно всей ее жизни было свернуто в рулон и заброшено на чердак. Она не могла развернуть его обратно, не должна была. Юле нужно было соткать новое. Но ей было некуда ехать.

Тима прервал ее размышления:

– Вам не дует?

– Спасибо, все в порядке, – она немного помолчала. – А что случилось с Пашей, я правильно помню имя?

– Правильно. Дмитрий Владимирович его в город отослал, просил ему другого водителя дать. Так что пока я за него.

Сделав небольшую паузу, Юля спросила:

– Если это не конфиденциальная информация, то, может, расскажете…

– Не конфиденциальная, – усмехнулся водитель, – словечки тоже у вас! По-нашему, стало быть, «не тайна»! – Тима посмотрел на Юлю с интересом. – Он еще в тот момент, когда гроза началась, должен был с вами обратно в город возвращаться, вы бы там заночевали. Подвергать вас такому риску не стал бы ни один разумный человек. В грозу ведь что угодно может приключиться. А тут еще и связи не было, вот Дмитрий Владимирович и был уверен, что либо поезд задержали, либо вы в городе остались. Со спокойной душей лег спать. Не мог же он себе представить, что этот шельмец надумает с вами в разгар грозы тащиться через лес! Простите… везти вас.

Тима вытащил из пачки сигарету, прикрыл окно, оставив небольшую щель. Пожевав ее, он, видимо, вспомнил о Юле и запихнул сигарету обратно в пачку.

– Да курите уже. Я потерплю.

– Зачем терпеть-то?

– Курите, курите. Ничего страшного со мной не случится.

Тима закурил.

– Ну а когда у вас жар начался… Тут уж он совсем голову потерял. Когда Пашка ему плакаться начал, мол, не гоните меня, пожалуйста, ахи, да вздохи всякие, тьфу… Он ему так прямо и сказал, чтобы тот сейчас же собирал свои манатки и только и делал, что молился о вашем здоровье, потому что от него теперь зависит вся его жизнь.

Юля не поверила своим ушам. И это Тима говорил о Дмитрии? Она взглянула на водителя:

– Не ополчатся теперь из-за меня против Дмитрия Владимировича в городе?

– Хороший вы вопрос задаете, и не скажешь, что из Москвы приехали.

– Любые люди везде есть.

Тима повернулся в сторону Юли и внимательно посмотрел на нее.

– Ваша правда. Давно только в доме Дмитрия Владимировича не произносили таких здравых вещей. Очень рад за него. И за вас тоже. Вы, видно, девушка приятная.

– Как здравомыслящий человек, как вы выразились, я бы не стала делать скоропалительных выводов.

– А почему нет, Юлия? Одному человеку найти другого иногда бывает так трудно, что почти нельзя, простите за каламбур. И если так выходит, что оно само получается, то почему бы этому просто не порадоваться?

– В этом вы правы, – тон Юли был полон грусти, – только вот одна беда, я ни во что не верю. И ничего пока не могу с этим поделать.

– В этом вы тоже с Дмитрием Владимировичем похожи.

Юля насторожилась:

– Почему вы мне это говорите? – спросила она, немного прищурившись.

Тима остановил машину и повернулся лицом к Юле. Он посмотрел ей прямо в глаза:

– Потому что он мне глубоко симпатичен. И вы тоже. А все его друзья-подруги – нет.

– Как же это я вам так быстро стала симпатична?

– А с иным человеком и не надо много говорить. У иного все мысли наружу. А у иного – на роже. Вот с вами, к примеру, и поговорить-то потребовалось всего два раза, а уже ясно, что вы своих мыслей не таите. И они у вас в нормальной плоскости. А Дмитрий Владимирович вот таит. Но притом плоскость у вас одна и та же, представьте себе. Кстати, сходная с моей. Потому-то я у него и работаю уже пятый год. А иначе ничем бы он меня не удержал. Такой уж у меня характер привольный. – Он отвернулся и замолчал, но не выдержал и продолжал. – Я не узнаю никогда, что вас сюда привело, да мне и не надо это знать, только я вам так скажу, сам Бог вас сюда послал. А захотите ли вы меня послушать – дело ваше.

Тима завел мотор, и машина тронулась с места. Юля задумалась. Она посмотрела на водителя, в его загорелое лицо, на поседевшие виски, жилистые руки на баранке. Это был человек приятной наружности лет пятидесяти с красивыми чертами. Он располагал к себе. Особое внимание привлекали его серые глаза.

– Бог, говорите… А почему тогда мне так тревожно? Ведь если сам Бог меня ведет, как вы сказали, то внутри должно быть предчувствие чего-то хорошего?

Тима оторвал взгляд от дороги и снова внимательно посмотрел на Юлю:

– Человек всегда страшится нового. А иногда он от счастья своего убежать хочет. Слишком боится, что не заслужил.

Юля бросила на Тиму резкий удивленный взгляд и опустила голову вниз…

***

Стемнело. Дмитрий стоял у камина, когда из глубины дома выступила фигура Тимофея.

– Были у врача?

– Еле заставил! К Евсей Петровичу, как вы просили. Сказал, поберечься ей надо, купание сегодня было излишним. Еще сказал, что она «горячая голова».

– Это да… – легкая улыбка озарила лицо Дмитрия.

– Продукты все на месте, Маша завтра обещала быть пораньше. Прихватит с собой племянницу, все успеют, – отчитался Тима.

Дмитрий произнес с недовольством:

– Ох, опять… Будут здесь ходить, глазами стрелять и все время случайно об меня спотыкаться. – Он бросил взгляд наверх в сторону лестницы, туда, где находилась комната Юли и сделал в том направлении жест головой. – Не хочу, чтобы она не то подумала.

– А это уж от вас зависит, Дмитрий Владимирович, только от вас.

– Если бы только от меня… – Он заглянул в глаза Тимы.

– Только от вас. – Тима взял его за плечо. – У меня только что в машине состоялся один занятный разговор…

Дмитрий вздернул брови:

– Неужели? Что-то я не припоминаю, чтобы ты раньше с кем бы то ни было вел занятные разговоры. Что, и ты туда же?

Тима грозно взглянул исподлобья:

– Ты, брат, Дмитрий Владимирович, говори, да не заговаривайся!

– Прости, Тима. – Голос Дмитрия тут же изменился, он сожалел о сказанном. – Чушь болтаю. Совсем нюх потерял.

– Бог простит. А насчет нюха, ты впервые в жизни в шаге от того, чтобы он у тебя прорезался. Только смотри на этом этапе не застрянь.

Тима угрюмо посмотрел на Дмитрия и хотел было уходить, но тот попросил:

– Задержись на минуту. Мы никогда не говорили откровенно.

– Ну что же, давай поговорим.

– Не разберусь никак, что творится у меня в душе. То ли это все одно к одному, ну то есть так совпало просто, то ли, и правда, что-то происходит. Только я за эти два дня стал каким-то другим… В момент! Разве так бывает?

– Ты говори, а я пока послушаю.

– Понимаешь, мне никогда не нравились такие женщины, Тима. Они меня физически не привлекали. Ведь от своей природы не уйти. Мне другое всегда нравилось. Плоть, кровь…

– То есть одна форма, так?

– Ну почему сразу форма? Содержания тоже никто не отменял…

– А потому, Дмитрий Владимирович, что у тебя за формой ни разу не было никакого содержания. Ни разу. Что Наташка твоя, беспутная…

– Да не моя она…

– Хоть твоя, хоть не твоя, а только у кого бы в загоне та овца ни блеяла, все одно, овца-то паршивая. Ты уж меня прости за откровенность, я к тебе с этим никогда не лез, но ты сегодня сам напросился. Назвался гру́здем – полезай в кузовок. И Марина твоя тоже всегда была беспутной. Из содержания у нее – только ум, который она здорово умеет под собственные нужды приспособить, да так, что вы, мужики бедовые, остаетесь о том без понятия. Вот тебе и вся твоя форма.

– Я не хочу с тобой об этом говорить.

– Оно и понятно. Ты никогда не говоришь о том, чего не хочешь слышать. Только кто бы тебе еще когда осмелился такое сказать? – Тима с чувством бросил руку вниз. – Пустой у нас разговор получается. Пошел я. Поздно уже.

– Да постой ты. Я не хочу обсуждать с тобой своих женщин, ни с кем не хочу. Просто я в первый раз в жизни не хочу ошибиться. И не потому, что все надоело. Просто не хочу. Не хочу ее обидеть…

– Так не обижай тогда.

– Легко сказать! Ну не похоже на меня подобное влечение, не мой это стиль, понимаешь? Как увидел ее, ну прям зяблик, ей-богу, – Дмитрий улыбнулся, голос его задрожал от умиления. – Маленькая… как ребенок… Защитить хочется, а не трахнуть.

– Ты, Дмитрий Владимирович, не говори при мне таких мерзостей. Она мне нравится.

– Мерзостей? Да я тебе только что самую трогательную историю в своей жизни рассказал!

– И все же не говори так больше.

Дмитрий лукаво посмотрел на Тиму и собирался сказать что-то, но передумал и произнес совсем другое:

– Сейчас вот чуть второй раз за вечер глупость не сморозил.

Тима смутился:

– Да брось ты, Дима. – Он отвел глаза от Дмитрия и потупил взгляд. – Не в ту степь ты гребешь. Просто она хорошая девочка. Но не про мою, конечно, честь. А тебе вот – пара.

Дмитрий выдохнул и произнес:

– Может, я просто все сочинил и это оттого, что все надоели и захотелось чего-то настоящего и чистого… – Дмитрий умолк. – Она какая-то другая. В ней не чувствуется фальши, – задумчиво произнес он и в сердцах приложил растопыренную ладонь к груди. – Ну не моя это природа, не могу я так искренне ее хотеть! Не верю, что в один момент вдруг взял и переменился. Так не бывает… И потом… я ее не знаю… Кто сказал, что она такая, какой мне показалась? Может, и о чистоте ее все выдумал?

– Циник ты, Дима, и сейчас тебе это может навредить сильнее всего. Вот вроде и в глуши живешь, а весь насквозь пороком пропитался. А она хоть и из грязного места приехала, но не чета тебе. Я ей сегодня сказал что-то в этом роде, а она мне, знаешь, что ответила? Люди, сказала, любые есть везде. Коротко, но сколько глубинного смысла. И вот еще что: она тебе не верит, Дима. Да и с какой стати ей тебе верить, если ты сам себе поверить не можешь? – Тима медленно покачал головой. – Я все не пойму, чего ты боишься? Что тебя твоя природа подведет? Что в тебе инстинкт любого нормального мужчины впервые в жизни проснулся, защищать свою женщину? Это, Дмитрий Владимирович, простым словом называется, любовь. Или боишься, что этот новый инстинкт будет мешать твоему старому инстинкту удовольствие получать? Так вроде нет в жизни большего удовольствия, чем любить и защищать того, кого любишь. Бывай, Дмитрий, надоели вы мне сегодня, молодые да упрямые.

Тима направился к выходу, но обернулся к Дмитрию:

– Знаешь, что примечательно, – произнес он с налетом раздражения, – и она, и ты сегодня со мной о душе заговорили. Только вот с ней мы обменялись всего парой фраз, и все они были о душе. С чего мы с ней начали, тем и закончили. А ты с души начал, да только быстро скатился на природу. Вот такая между вами разница, друг сердечный. И поэтому не тебе рассуждать о ее чистоте. Подумай лучше о своей, пока не поздно.

Он ушел, оставив Дмитрия в раздумьях.

Немного погодя Юля спустилась вниз по лестнице и сразу увидела Дмитрия. На ней было светло-серое платье на пуговицах с английским отложным воротничком и короткими рукавчиками. Платье было по фигуре, оно шло Юле, подчеркивая тонкую талию и плотно облегая бедра. Светло-русые волосы были убраны назад и заколоты шпильками. Дмитрий обернулся на шум шагов и посмотрел на нее каким-то, как ей показалось, более осмысленным взглядом. Внутри у нее что-то зашевелилось.

– Проходи, садись. – Голос Дмитрия звучал непривычно мягко.

Юля подошла и села на диван. Хозяин дома остался стоять у камина. Он смотрел на огонь.

– Ты сегодня задала мне вопрос, а я тебе на него не ответил. Отвечу сейчас. – Он сделал небольшую паузу. – Я сказал некоторым своим друзьям, что ко мне из Москвы приезжает невеста. Объясняю, зачем я это сделал. – Дмитрий обернулся и посмотрел на Юлю. Она молчала. – Здесь не Москва, у нас тут другие порядки и, если ты живешь в одном доме с мужчиной, то либо ты его невеста, либо, скажем так… женщина легких нравов. Что бы ты обо мне не думала, в душе я дже́нтльмен и должен был защитить честь дамы. – Он выдержал паузу. – Я очень хорошо отношусь к Марине. Когда она меня попросила помочь ее старой подруге, я согласился только потому, что меня об этом попросила она. Но я не хочу поводов для сплетен о том, что происходит в моем доме, и мне проще иметь такую легенду. Завтра ко мне приезжают друзья, поэтому прошу тебя придерживаться этой версии. И, надеюсь, я ответил на твой вопрос.

– Более развернуто ответить нельзя, – сухо произнесла Юля. Она встала и собралась уходить.

Дмитрий приблизился:

– Подожди… – Он дотянулся до ее руки и развернул Юлю к себе лицом. – Юля…

Девушка пришла в ярость:

– Руки убери, джентлеме́н!

Дмитрий продолжал ее удерживать теперь уже за обе руки.

– К Марине ты хорошо относишься? – Юля извивалась и пыталась вырваться. – Конечно, она у нас девушка как раз с подходящими округлостями, выдающимися я бы сказала! Все как ты, должно быть, любишь!

– Я смотрю, тебя это очень задело!

Дмитрий отбросил от себя ее руки и остался стоять на том же месте. Он смотрел на нее в упор и оценивал реакцию на сказанное.

– Если ты в душе и дже́нтльмен, то, видимо, где-то очень глубоко! – в сердцах бросила Юля. Она убрала с лица волосы, выбившиеся из-под шпилек. – Не это меня задело! Мне до ваших вкусов и интересов все равно не дотянуться, ростом не вышла. Но, несмотря на это, я умру, а за мужиком бегать не стану!

Дмитрий усмехнулся:

– Так в чем же дело? Что ты тогда так бесишься?

– А в том дело, что вы с Мариной и вашими интересами напрочь забыли о том, что на этом поле брани есть еще и я! Не знаю как именно, но вы взяли и без меня меня женили! Я бы в жизни сюда не поехала, если бы знала, чем мне это светит.

– А чем, собственно, тебе это светит? Тоже мне драма! Отдыхай себе, никто тебе не мешает, кроме тебя самой.

– Ты что совсем дурной? Или ты просто пофигист? Или у тебя вообще никаких принципов в жизни не осталось? – Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. – Марина нарисовала мне ну просто сказочную картину, когда вместо того, чтобы тащиться на задрипанную турбазу, можно было поехать к ее знакомому в заповедное место, удаленное от людей. Где бы меня никто не трогал. Где бы мне дали отдохнуть, погрузиться в себя, насладиться тишиной и спокойствием, забыть обо всем. И притом со всеми удобствами, как я люблю. Она говорила, что у тебя уже отдыхали люди и всегда с довольствием и комфортом. И какой отдых я получила? Одно расстройство! Но я сама, конечно, дура, раз так просто взяла и согласилась. Надо думать, какого ты должен быть обо мне мнения! Бедовая девица! Значит, должна быть на все согласна… Так что я теперь пеняю только на себя. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

Дмитрий вдруг спросил серьезно:

– Юля, чем я тебя так обидел?

– Да тем, что ты покусился на самое главное в моей жизни, – прокричала Юля, – свободу выбора! Только я решаю, что мне делать и как жить! Кто я тебе? Невеста? Нет! Так с какой стати я ею должна называться?