Анна Данилова
Слезинка в янтаре

Валентина

Я не верила в эту байку, тем более что ее успели растиражировать по всему интернету и подавали то под одним, то под другим соусом.

Да и наткнулась я на нее совершенно случайно – хотелось узнать что-нибудь новое о перевале Дятлова. Провалилась в интернет и просто открывала сайт за сайтом в поисках подробностей странной гибели студентов-туристов.

Конечно, я обыкновенный человек, отношения к этим событиям не имею, но почему-то хочется узнать, что с ними случилось. Думаю, дело в тайне, которая окутывает эту историю. Как вышло, что все они оказались далеко от палатки, да еще раздетые? Холод страшный, они спали в палатке с печкой. Ладно, пускай раздеты именно поэтому – в палатке было тепло, даже жарко. Но дальше случилось что-то ужасное. Причем это произошло мгновенно, они не успели даже одеться.

А почему они вспороли ножом палатку изнутри, почему не воспользовались выходом? Что там было – шнуровка или молния, не знаю, об этом нигде не было сказано. Итак, они выбрались раздетые на мороз и что-то увидели. Но кто же разбросал их тела по кругу с радиусом в несколько километров? И почему у всех был такой вид, как будто им явилось что-то невероятное? Они словно мгновенно застыли в таких позах. Понятно, что если бы они умирали от холода, то скрючились бы, поджали колени, обняли себя руками. Их позы говорили о другом: они погибли мгновенно.

Эта тема занимает меня давно. Я пересмотрела множество фильмов о перевале Дятлова, перечитала беседы с немногими оставшимися в живых свидетелями. Постепенно, конечно, картина стала вырисовываться. Но верить в то, что группа Дятлова случайно попала в район, где проводились какие-то секретные испытания, не хотелось. Воображение требовало инопланетного корабля и самих инопланетян.

Именно так, гуляя по ссылкам гугла, я наткнулась на фотографию Тисульской принцессы. Я увеличила ее и была потрясена сходством с моей Аней. Наверняка я забыла бы об этом, если бы Аня не пропала из поля моего зрения. Но ее не было. Пришлось даже найти телефон наших питерских соседей, Трапезниковых, и спросить, не видели ли они Аню. Надо же, по словам соседки, Аня с мужем уехали, и давно.

С мужем. Очередной приятель или на самом деле муж? Я вспомнила, что незадолго до того, как исчезнуть, Аня прислала мне на телефон снимок, где она была на фоне витрины. Прямо за ее спиной стоял молодой мужчина. Он был так красив, что я приняла его за деталь оформления этой самой витрины. Растрепанные ветром смоляные волосы, мужественный профиль, легкий загар, впалые щеки. Голубая рубашка, синие джинсы, сигарета.

Муж?

В Питер ехать бессмысленно, ее там нет. Если бы она жила в нашей квартире, соседка видела бы ее. Тогда где же она? Да где угодно. Но надо знать мою сестру.

Я открыла карту и стала искать деревню Р. Тисульского района Кемеровской области. Что-то подсказывало мне, что моя сестра там, живая или мертвая. Иначе как могло случиться, что она оказалась в древнем мраморном саркофаге?

В том, что это она, я уже почти не сомневалась. Как я ни увеличивала снимки, повсюду я видела свою сестру. Она лежала под водой, лицо было видно отлично. И закрытые глаза – ее глаза.

Кто их закрыл, я должна была выяснить. Аня была мертва. Смерть – единственная причина, по которой она перестала заботиться обо мне, присылать открытки и деньги.

Аня – человек сильный, выносливый, волевой. Если она исчезла, значит, ее нет, как ни трудно мне в это поверить. И кто, если не я, единственный близкий ей человек, должна во всем разобраться. Даже отомстить, если нужно.

Может, я и сомневалась бы, стоит ли ехать в Кемерово, если бы не Олин рассказ об этой Тисульской принцессе. Это ли не знак? Как вообще могло случиться, что малознакомый человек, оказавшийся рядом со мной, затеял этот разговор о принцессе? Помню, она начала с какой-то женщины, которую закопали живьем, не подозревая, что та заснула летаргическим сном. И вдруг – деревня Р. и слово «саркофаг», которое прострелило мне сердце. Точно, это был знак, что я мыслю в правильном направлении.

Но одно дело мыслить, а другое – действовать. Для такой дальней и, скорее всего, опасной поездки нужны деньги, и немалые. Где их взять? Попросить у шефа, Миши Пелькина? Он, конечно, добрый, но не настолько, чтобы дать официантке взаймы две тысячи евро – приблизительно столько, по моим скромным подсчетам, потребует это путешествие. Кредит? Я никогда не брала кредит и вообще боялась этого слова, вернее, этой печальной зависимости от банка. Но даже если мне удастся его взять, как я буду потом расплачиваться с банком? Мне нужно платить за квартиру и как-то жить, вряд ли получится каждый месяц выкраивать деньги на погашение долга.

Думаю, отчаяние было написано на моем лице, иначе с чего бы Оле, вернувшейся с работы на час позже меня, спрашивать с порога:

– Что случилось?

Я пожала печами и хотела отмолчаться, но Оля не позволила.

– На работе что-нибудь? Снова маньяк?

Прошло всего три дня, как мы переехали на Цветной бульвар. Каждый раз, когда звонил колокольчик, извещавший о приходе нового гостя, я резко оборачивалась, чтобы взглянуть, не маньяк ли пожаловал.

К счастью, я больше не видела его никогда. Уехал? Или просто переключился на какую-нибудь другую жертву, на женщину, виновную только в том, что тоже отказала ему? Мы, женщины, никогда не поймем мужчин хотя бы потому, что природа избавила нас от этой болезненной зависимости от противоположного пола.

Но странное дело: я не переставала ненавидеть этого своего врага за то, что он изрядно потрепал мне нервы, а с другой стороны, была ему даже благодарна. Ведь это он причастен к тому, что я оказалась в прекрасной квартире в центре Москвы, да еще познакомилась с Олей. Не будь я тогда в таком страхе, мне, может, и в голову бы не пришло впускать в свою жизнь кого бы то ни было.

Да, я всегда ценила одиночество и спокойствие, но теперь, когда у меня была Оля, оказалось, что иметь подругу очень даже приятно. Конечно, многое зависит от характера того, кто живет рядом с тобой. Так вот, с Олей мне повезло. Она была душевным человеком, рядом с которым я почувствовала себя намного более защищенной.

События этого дня лишний раз подтвердили это. Сама не знаю, как вышло, что я рассказала ей о сестре и собственных нехороших предчувствиях. Добавила еще, что, если она действительно погибла, виноват, скорее всего, этот муж, который втравил ее в какую-то авантюру. Муж, с которым я не знакома, но жажду познакомиться, чтобы призвать к ответу и отомстить.

Еще я сказала, что собираюсь занять у кого-нибудь денег на дорогу. Оля задумалась. В душе я улыбнулась. Откуда у этой девчонки, строчащей полотенца и простыни за копейки, знакомые с деньгами? Будь у нее серьезные покровители или друзья, она не работала бы за гроши. Но эта ее готовность помочь по-настоящему согревала.

Была у меня одна мысль, которую я гнала, – попросить денег у Людмилы Николаевны, нашей квартирной хозяйки. Пару раз я даже порывалась ее набрать, но в последний момент передумывала.

– Я подумаю, где можно раздобыть денег, – сказала Оля и потерла указательный пальцем кончик носа.

– Думаю, касса твоей фабрики вполне подойдет, – уныло пошутила я. – Возьмем?

Это была шутка в духе моей сестрицы, и сейчас я почувствовала, как мое сердце сжалось. Дурацкое выражение, согласна, но что-то с моим сердцем точно сделалось – я почувствовала щемящее движение в груди, и к горлу подкатил комок. Что-то действительно застряло в горле, мягкое и жгучее, слово одна большая разбухшая теплая слеза. Что это, если не боль потери, в которую мне так не хотелось верить!

Мне всегда казалось, что сестра будет жить долго, может быть, потому, что Аня и болезнь были понятиями несовместимыми. Она всегда была здоровой, бодрой, полной сил, с сияющей улыбкой. Да она вечная! Как она могла оказаться в этом гробу? И не просто в гробу, а в саркофаге, которому много миллионов лет? Попахивало авантюрой, и в этом была вся Аня. Только неживая.

– Говоришь, это твоя родная сестра?

Мы с Олей пили чай на кухне, и настроение у обеих было такое, как будто прямо здесь, за стенкой, стоял гроб.

– Да. Мы с ней одни на всем белом свете.

Ничего нового. О нашей неблагополучной семье и матери-алкоголичке я уже успела рассказать раньше, когда мне так хотелось выговориться, поделиться страхами и переживаниями.

– Надо действовать, искать какие-то пути. Занимать, попытаться взять в кредит!

– Кредит-то мне дадут, но вернуть его вовремя у меня точно не получится, – возразила я. – И, знаешь, не хотелось бы жить в страхе перед коллекторами, какими-то ужасными мужиками, которые станут преследовать меня, угрожать, а то и бить.

– Я спрошу у мамы, – вырвалось у Оли.

До меня вдруг дошло, что я практически ничего не знаю о ее матери. Я только заметила, что в первый раз она назвала ее «матерью», которая убьет, если узнает об аборте, а сейчас – мягким «мама».

– Она здесь, в Москве? – спросила я осторожно. Наверняка это сложные отношения, и тема может быть для Оли болезненной.

– Да, здесь. Ухаживает за одной пожилой парализованной женщиной.

Понятно, в плане денег здесь точно нет никаких перспектив.

– Не морочь ей голову моими проблемами, – попросила я. – Твоей матери и так приходится несладко. Могу себе представить, как тяжело ухаживать за больной. Не думаю, что она когда-нибудь мечтала о такой работе.

Как-то сразу нарисовалась мрачная картина: пожилая дама в инвалидном кресле, а за ее спиной болезненного вида женщина с потухшим взглядом. Такой я вообразила Олину мать.

– Она давно здесь живет, у нее есть кое-какие связи. Ладно, посмотрим.

Остаток вечера мы с Олей провели за моим ноутбуком и пытались выудить из интернета все о Тисульской принцессе. Я показала Оле Анины фотографии, чтобы она сама удостоверилась, что женщина в гробу не может быть не кем иным, как только моей сестрой.

– Фантастика! Но что, если это все-таки не твоя сестра, а призрак из прошлого?

Я не знала, что ответить на это восторженной фантазерке, верящей в инопланетян и потусторонние силы. Чтобы понять, что я чувствовала, нужно просто иметь сестру или кого-то из близких и неожиданно увидеть ее или его на фото в интернете, иначе никак. Но я до того была занята собой, что добавила, не подумав:

– Ты представь себе, что видишь сейчас не мою сестру, а свою маму. Разве ты могла бы ее не узнать?

Она нахмурилась, потом представила себе эту страшную картину и кивнула.

– Ты права, надо действовать. Вот и еще один день прошел, а мы с тобой так ничего и не придумали. Но по телефону говорить о деньгах как-то неудобно, согласись. Надо съездить к маме и поговорить.

Неудобно было отпускать ее на ночь глядя, тем более что я не знала, где ее мать живет. Но упускать такой шанс тоже не хотелось. Вдруг ее мать действительно поможет найти деньги? Единственное, что я могла сделать сейчас, это предложить Оле денег на такси, но она резко отказалась. Сказала, что такси оплатит ее мать, что она неплохо зарабатывает и всегда, когда представляется случай, помогает ей деньгами. Я поняла, что настаивать нет смысла, и отступила.

Краем уха я слышала их короткий и вполне дружелюбный разговор по телефону. Потом Оля уехала. Сейчас мне хотелось только одного – закрыть глаза и во всех подробностях представить себе поездку в Кемерово.

Ольга

– Я чувствую себя полной дурой! Ты же знаешь, я не умею врать. Удивительно, что она меня до сих пор не раскусила. Знала бы ты, как я подбиралась к этой теме. Тисульская принцесса! Чушь какая-то. Кто-то придумал эту байку, выложил в Сеть – и понеслась душа в рай. Пришлось начать с какой-то детской истории с летаргическим сном – только на ее фоне эта принцесса и могла показаться чем-то осмысленным.

– Но она же клюнула. Больше того, засобиралась туда.

– А что, если она проверяет меня и давно уже поняла, что я ее просто вожу за нос?

– И в чем заключается этот обман?

Она молчала, моя мама. Мы сидели в ее комнатке за кухней. Квартира, где она работала, была огромной, по плану здесь имелась комната для прислуги. Вряд ли хозяева готовы были предположить, что в ней так скоро поселится сиделка. Мама кормила меня теплыми оладьями со сметаной. Почему-то всегда считала, что я голодная, и старалась меня накормить.

– Лучше расскажи, зачем я все это делаю, – допытывалась я.

– Я же уже сказала: придет время, и все узнаешь.

С тех пор как она стала работать в этом доме, она успокоилась, даже поправилась. Я знала, что пока мне не о чем беспокоиться. Мама живет в комфорте, сыта, при деньгах. После всего пережитого эта ее работа казалась спасением. Но знала я и то, что мама до сих пор живет в страхе и что шарахается всякий раз, когда видит полицейского. Она думает, что ее ищут. Понятно, она же убила человека. Нет, не совсем человека – насильника. Честно? Я до сих пор не понимаю, как могло случиться, что он набросился на Катю и изнасиловал ее.

Катя. Когда я думаю о ней, мне становится не по себе. Вся моя жизнь рядом с ней кажется чем-то нереальным, страшной фантазией или дурным сном. В тот день она хотела встретиться с моей мамой, чтобы поговорить о небольшом «бизнесе» – Катя украла на фабрике десять полотенец и хотела их продать. Были и другие украденные вещи: простыни, наволочки, покрывала. Она решила, что лучше всего поговорить о реализации всего этого добра с матерью, женщиной практичной, умной и со связями. Я сразу попросила, чтобы меня в это не впутывали, я-то ничего не украла, характер не тот, и спать хочу спокойно. Вот она и решила действовать самостоятельно – встретиться с моей матерью и предложить ей товар.

Мы все тяжело жили, мало зарабатывали и не видели впереди никакой перспективы, разве что замужество. Но чтобы выйти замуж, нужно хорошо выглядеть, а для этого тоже нужны деньги. Вот Катя и придумала способ дополнительно заработать.

Вероятно, этот (назову его Иваном) тоже зачем-то отправился к моей матери. Может, хотел купить выпивку и сигарет. И надо же было им всем встретиться, Кате и этим изголодавшимся мужикам! Инстинкты взяли верх, и они набросились на нее.

К счастью, она осталась жива, но до сих пор остается в реабилитационном центре. Время от времени мы с мамой ее навещаем. Само собой, она не знает, что мама убила этого Ивана. Хочется думать, что рано или поздно эти душевные раны затянутся и она вернется к нормальной жизни – мы с мамой поможем. Но как моей маме жить с убийством на сердце? Она ничего об этом не говорит, но я уверена, что спит она плохо, а когда засыпает, видит во сне этого мертвого Ивана. Брр.

Я доела оладьи, откинулась на спинку кресла и вздохнула. За окном была ночь, надо было возвращаться домой, к Вале, и не с пустыми руками, а с деньгами или хотя бы с хорошими новостями.

– Мама, но она хочет две тысячи евро! Это большие деньги, она вряд ли их вернет, поэтому и не хочет брать кредит. Что ты задумала?

– Мы должны вложиться в эту девочку. Две тысячи евро – не такая уж большая сумма. Главное – приручить ее к себе. Пусть пока ест с твоей руки, а потом… Потом ты сама скажешь мне спасибо за все. Только запомни: не вздумай с ней конфликтовать. Терпи все, даже если у нее ужасный характер. Постарайся выучить ее привычки, узнай, что она любит или терпеть не может. Будь гибкой, умной, милой и доброй.

– Хватит уже инструкций! – взорвалась я. – Все это я уже слышала. Если я не буду знать, зачем все это, то как я пойму, каким образом с ней общаться? А что, если она мошенница и сама пытается обмануть меня? Давит на жалость, выдумывает какую-то ерунду о сестре в мраморном гробу. Вот откуда она взяла, что эта девица – ее сестра? Может, просто похожа. И с чего бы ей быть в этой тьмутаракани? Даже подсчитала, сколько денег нужно на дорогу. Две тысячи евро – не многовато ли?

– Не думаю, что она пытается тебя разжалобить. Она не такая.

– А ты-то ее откуда знаешь?

По взгляду, которым мама меня смерила, я поняла, что об этом она ни слова не скажет, нечего и надеяться.

– Ладно. – Я махнула рукой. – Говори, что теперь делать. Собираешься дать ей эти деньги?

– Само собой, – сказала мама таким тоном, словно вся сумма лежала у нее в кармане.

– Не поняла.

– Займу у хозяев, – как-то туманно произнесла она.

– И тебе дадут? Одолжат?

– А куда денутся? Они без меня как без рук.

О ее хозяевах я не знала ничего, а когда однажды попыталась расспросить, мама ясно дала понять, что меня это не касается. Да, моя мать умеет не болтать лишнего. Но, кажется, она права: отношение к ней в этом доме было таким, что, попроси она и большую сумму, ей не откажут.

– Постой, – вдруг очнулась я. – А если Валя не вернет эти деньги – а она точно их не вернет, я знаю, – как ты будешь выкручиваться?

– Буду выплачивать по частям. – Она невозмутимо пожала плечами.

Теперь я поняла. Никаких денег она занимать не будет, они у нее есть. Она просто их скопила. Конечно, на что ей тратить? Она живет на всем готовом, ничего себе не покупает, разве что мне денежек подкидывает.

Не мне ее осуждать. Окажись я на ее месте, в чужом жестоком городе, какой для нас стала Москва, я тоже бы осторожничала. Все это не потому, что она не доверяет мне, вовсе нет. Просто она боится, что я проговорюсь, выдам Валентине, на которую мы собирались поставить, как на лошадку, наши корыстные планы.

А планы точно были корыстными. Ясно, что все крутилось вокруг денег. А может, она все-таки была нашей родственницей? Вдруг действительно сестра?

– А если я пойму, что она мошенница? Или мы поссоримся – что будет тогда?

– Тогда я решу, что ты все испортила. Что ты глупая и бестолковая, – как-то совсем уж отчаянно ответила мама. – Из-за чего вы можете поссориться? Человек она мягкий, покладистый.

Снова она намекает, что они знакомы. А спросить ни о чем нельзя.

– Она раздражает меня тем, что ей все просто падает в руку.

– Что именно? – Мама задержала на мне взгляд – как человек, который боится услышать то, что может его разочаровать.

– Ей всегда везет! – сказала я первое, что пришло в голову.

Мама усмехнулась уголком рта, покачала головой и тихонько вздохнула – с облегчением, как мне показалось.

– Да! Сначала ей повезло, что она родилась красивой и здоровой. Потом – что устроилась в кондитерскую, откуда приносит пирожные, о которых некоторые и мечтать не могут.

– Ты сущий ребенок! – рассмеялась мама.

– Ей повезло со знакомой, которая поселила ее в свою квартиру.

– Но ведь и ты там живешь, значит, тебе тоже везет. – Маме пришлось даже прикрыть рот рукой, чтобы приглушить смех.

– А еще у нее всегда есть деньги. Пусть не так уж много, зато каждый день. Она может позволить себе купить все, что захочет, – любые духи, косметику, еду. Ты бы видела, какие у нее духи! Целая коллекция. Еще она покупает краски и дорогую бумагу для акварели. Она же еще и рисует…

– Так откуда у нее деньги?

– Чаевые. Говорю же: ей везет.

– Она раздражает тебя? Тебе трудно с ней?

Мне показалось или мама действительно бросила на меня сочувственный взгляд?

– Она мне нравится, она хорошая. Просто меня злит, что ты ее откуда-то знаешь и не хочешь ничего рассказать. Зачем ты нас познакомила? Что тебе от нее нужно?

– Значит так, Оля. Возвращайся к ней и скажи, что я, твоя мама, позвонила какому-то своему знакомому и мне обещали уже завтра дать деньги. Без процентов, на два месяца. А если на полгода, то под небольшие проценты – пусть будет десять. Она согласится, вцепится в этот заем. Первые несколько минут будет колебаться, прикидывая, сможет ли вернуть долг. И вот тогда-то ты и скажешь, что у тебя во Владимирской области есть небольшой дом, который ты готова заложить. Дом в деревне, мы потом придумаем название. Здесь мы немного потянем, чтобы вся эта история с займом выглядела более естественной, понимаешь? На это уйдет дня два, не больше. Я подготовлю все документы, которые надо будет подписать.

– Документы будут фальшивыми, да? А что, если она поймет?

– Олечка, дочка, ей незачем будет их читать. Они будут касаться только тебя, ведь это ты закладываешь свой дом. Ты совершаешь подвиг, подвергаешь себя риску остаться без дома в случае, если она не выплатит долг. Тем самым ты привяжешь ее к себе еще больше.

– А что, если она возьмет деньги и исчезнет?

– Думаю, сразу же после того, как ты подпишешь документы и передашь ей деньги, она сама… Впрочем, не будем торопить события. Все, хватит об этом. Подожди, я дам тебе кое-что.

Мама встала, подошла к шкафу и достала пакет, который явно дожидался меня.

– Держи. Здесь продукты, свитер, который я все-таки закончила, еще кое-что по мелочи. Тебе понравится. И вот. – Она сунула мне в руку несколько пятитысячных банкнот. – Сейчас я вызову тебе такси. Ты все поняла, Оля?

– Поняла.

Я клюнула мать в щеку и попутно отметила, что от нее хорошо пахнет. Да и вообще она в последнее время выглядела очень даже ничего – привела себя в порядок, приоделась. И утомленной я ее не назвала бы. Получается, что, ухаживая за больной, она тратила куда меньше сил, чем в том жутком месте, где ей приходилось обстирывать и кормить строителей, варить самогон, набивать табаком сигареты, выращивать овощи, клеить обои и красить стены. Да, и зарабатывать всем этим намного меньше, чем сейчас.

– Не сердись, все будет хорошо. – Она подбодрила меня улыбкой, и я улыбнулась в ответ.

Уже в такси, мчась по широким пустынным проспектам, я подумала, что была несправедлива по отношению к Вале, когда сказала, будто новая подруга меня раздражает. Просто я хотела выудить из матери хоть какие-то сведения.

Кто спорит, Валентине везло, и бог действительно одарил ее талантами. Но она была одна, совсем одна, и неизвестно, что на самом деле стало с ее единственной сестрой. А у меня была мама, и этим все сказано. Получается, это мне повезло больше, а значит, мне, а не Валентине следует благодарить судьбу. Благодарить еще и за то, что теперь у меня помимо мамы была и сама Валентина, которая заботилась обо мне. Она-то действительно заботится обо мне искренне, в отличие от меня.

Не знаю, зачем я сказала о чаевых, просто брякнула первое, что пришло в голову. На самом деле меня волновали вовсе не ее чаевые, а сама Валентина. С каждым днем она раскрывалась передо мной все полнее и все равно оставалась загадкой. Конечно, она была красивой, но еще обладала каким-то особым магнетизмом, энергией, которая подпитывала всех, кто оказывался рядом. Это мне повезло, что я очутилась так близко к ней. Не будь это знакомство и все, что стояло за ним, постановкой, я была бы счастлива иметь такую подругу, как Валя. Тогда мое желание помочь ей было бы даже еще сильнее.

Ночная Москва сияла огнями и уже не казалась мне такой зловещей, готовой проглотить меня, уничтожить. Она словно распахнула свои объятия и приняла меня под крыло. С таким ощущением я возвращалась тогда домой. Именно домой, и то, что квартиру на Цветном бульваре я уже считала домом, было заслугой Валентины. Это она наполнила все вокруг спокойствием и уютом.

Она не спала, когда я открыла дверь. Читала, слушала какую-то странную музыку. Музыка была красивой, спокойной, хоть и грустной.

– Гитара? – Я села рядом с ней на диван и поежилась от холода. Думаю, это был нервный озноб, потому что июльская ночь была очень теплой.

– Лютня. – Она улыбнулась одними губами и отложила книгу. – Как мама? Здорова?

– Да, все в порядке.

Дальше я выложила все, что касалось денег.

– Без процентов? Неужели еще существуют такие люди?

– Это какой-то ее хороший знакомый. – Я старалась не смотреть ей в глаза: стыдно было за свое вранье.

– Знаешь, это судьба. – Она очнулась, расправила плечи, потянулась всем телом. – Раньше, ты помнишь, я боялась, что не смогу вовремя отдать долг, но теперь я так не думаю. Знаешь почему?

Теперь была моя очередь улыбаться. Итак, она готова действовать, готова принять деньги. Глаза ее заблестели, на щеках появился румянец.

– Почему?

– Если все правильно распланировать и кое в чем себе отказывать, то заработанного в кафе мне вполне хватит и на погашение долга, и на жизнь. И потом, если моя сестра все-таки жива, а я собираюсь в эту тьмутаракань, чтобы найти ее живой, а не для того, чтобы отомстить за ее смерть, в которую не хочу верить… Так вот, если она жива, она мне поможет. У нее всегда водились деньги, она умеет их зарабатывать. В крайнем случае можно будет договориться с этим человеком, знакомым твоей мамы, и попросить продлить срок, чтобы ежемесячный взнос был не таким уж большим. – Она заглянула мне в глаза. – Ты хотя бы понимаешь, как много ты для меня делаешь? Ни один человек на свете, кроме сестры, конечно, не дал бы мне такую гигантскую сумму. Выходит, ты полностью мне доверяешь.

– Конечно. – Я почувствовала, что у меня начинают гореть уши.

– Но и ты знай: вдруг я когда-нибудь разбогатею, стану, скажем, известной писательницей или художницей, я тоже не оставлю тебя. Можешь всегда на меня рассчитывать.

Блеснула мысль: что, если моей матери известно что-нибудь о талантах Валентины? К примеру, она написала картину, продала ее по дешевке какому-нибудь иностранцу, а потом выяснилось, что это настоящее произведение искусства, что ее, гениальную художницу, теперь ищут, как какую-нибудь драгоценность? Или написала роман, который где-нибудь в Европе разошелся бешеным тиражом?

Слова «если я когда-нибудь разбогатею, стану известной писательницей или художницей» прозвучали сейчас как доказательство окончательного доверия, как призыв к сближению.

– Ты уже что-нибудь публиковала? – спросила я хриплым от волнения голосом.

– Конечно. Писала какие-то статьи для журналов, рассказы, правда, получала за это сущие копейки. Но я умею писать, у меня получается, мне бы только найти интересную тему. Вот поедем в эту деревню Р. Тисульского района, осмотримся, постараемся найти свидетелей. Может, придумаем что-нибудь от себя, напустим туману…

Я ушам своим не поверила. «Поедем», а не «поеду» – я не ослышалась? Это прозвучало как приглашение? Нет, она произнесла это так, как если бы была в самом деле уверена, что в далекое путешествие мы отправляемся вдвоем. Ах, если бы это было так.

– Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой? – Я даже зажмурилась, так легче будет услышать, что я все неправильно поняла.

– А ты не хочешь? – растерянно пробормотала она и прикусила губу. – Не можешь? Прости, мне даже и в голову не пришло, что ты можешь отказаться.

– Я – не хочу? Да что ты! Конечно, хочу. Просто я не была уверена, что ты позовешь меня с собой.

– Ты даешь, подруга! А иначе зачем столько денег? Конечно, хотела и хочу, чтобы мы поехали вместе. Это интересно, и потом, признаюсь честно, страшновато как-то одной. Но если не можешь, скажи. Я-то все равно поеду. Только тогда и денег понадобится меньше.

В эту минуту я была счастлива. Получалось, что эта поездка не только укрепляла нашу дружбу, о чем так мечтала мама, но и обещала стать настоящим приключением. Что я, в самом деле, видела, кроме тирана-отца, огорода и душной фабрики? Впервые в жизни я отправлялась в настоящее путешествие, да еще вместе со своим кумиром.

– Конечно, я поеду с тобой! Возьму отпуск за свой счет на фабрике, и поедем.

– Уф, прямо гора с плеч. Значит, решено. Теперь все зависит только от того человека, который обещал одолжить деньги. Хоть бы все получилось!

Она сжала кулачки и закружилась по комнате. От радости я и сама готова была воспарить к потолку.