Андрей Воронин
Спецназовец. Шальная пуля

В город Расулов выезжал редко, стараясь оставаться внутри охраняемого, обнесенного высоким кирпичным забором периметра. При этом, по его собственному признанию, всерьез покушения на себя он не опасался: кровники терпеливо ждали его дома, в горах, и, если бы не острая необходимость завершить некоторые начатые, крайне важные дела, он не стал бы от них бегать.

Юрий, разумеется, не дал ему отделаться столь расплывчатой формулировкой и потребовал уточнить, что это за важные дела. Оказалось, что Расулов взвалил на себя задачу, которая Юрию, лично, казалась заведомо невыполнимой. Он намеревался воспользоваться своим пребыванием в Москве, чтобы при посредничестве небезызвестного бизнесмена и политика Игоря Шапошникова, своего старого, еще времен афганской войны, друга и сослуживца, провести ряд кулуарных, строго конфиденциальных встреч с представителями московских деловых и политических кругов. Этот чудак всерьез вознамерился убедить хотя бы некоторых из них поспособствовать началу переговорного процесса о мирном выходе республик Кавказа из состава Российской Федерации.

«А ты хват, уважаемый, – высказался по этому поводу Якушев. – Уж не метишь ли ты в кресло президента независимого Дагестана?» – «Если народ возложит на меня эту обязанность, я ее приму, – получил он вполне прогнозируемый ответ. – Только не думай, что это должность, о которой стоит мечтать. Тому, кто ее займет, не позавидуешь. Что у нас есть, если разобраться? Немножко моря, немножко камней, чуть-чуть нефти, много чистого горного воздуха и незавидная репутация. Сейчас мы интересуем международное сообщество только как козырь в переговорах с Россией, по какому бы поводу они ни велись. А отделившись от России, мы станем вообще никому не интересны. Нам придется научиться разумно распоряжаться тем немногим, что у нас есть, и при этом не передраться друг с другом из-за этих жалких крох. Но об этом пока рано говорить. И, если хочешь знать мое мнение, это вряд ли вообще когда-либо произойдет». – «Тогда зачем огород городить?» – «Начало переговоров само по себе ослабит позиции тех, кто призывает народ к войне, – сказал Расулов. – Мы выбьем из их рук знамя борьбы за независимость и веру, вместо оружия дадим в руки рукоятки плуга и мастерок каменщика. Они окажутся в крайне незавидном положении: работать не хочется, мир им не нужен, а воевать не с кем и не за что». – «Так уж и не за что, – усомнился Юрий. – За торжество ислама, поголовное истребление неверных и установление всемирного халифата, например. Уж кто-кто, а ты-то должен помнить, что контртеррористическая операция в Чечне началась после того, как они напали на Дагестан. Устроить под боком у России большую, никем не контролируемую базу международного терроризма – вот что ты предлагаешь, уважаемый. Месяца не пройдет, как посреди Махачкалы начнет строиться особняк бен Ладена!» – «Пограничный контроль и визовый режим помогут справиться с этой проблемой, – пожал плечами Расулов. – Да и народ многому научился за эти десятилетия. Он больше не позволит бандитам править собой». – «Это ты так думаешь». – «Вот именно: это я так думаю. И, если я ошибаюсь, у меня просто ничего не получится». – «Хуже будет, если твоя ошибка обнаружится после того, как ты добьешься успеха, – сказал Юрий. – Впрочем, не мне тебя учить, и решать, кто тут прав, а кто виноват, не мне. Я – всего лишь солдат»… – «Без университетского диплома», – шутливо напомнил Расулов, и на этом обсуждение его далеко идущих политических планов закончилось (как и большинство подобных разговоров) ничем.

Возможно, неприятности, которые привели Магомеда Расулова в гости к Юрию Якушеву, были связаны с его планами, а возможно, и нет. Выражались они в том, что чуть меньше месяца назад Расулов начал замечать за собой слежку. Кто за ним следит и с какой целью, оставалось только гадать. Высказанное Юрием предположение, что это могут быть политические противники уважаемого Магомеда, ему самому казалось довольно шатким. Говоря о политических противниках, оба имели в виду самых обыкновенных бандитов. А бандиты давным-давно решили бы проблему, подкараулив Расулова на загородном шоссе и подняв на воздух вместе с охраной и бронированным «мерседесом» одним точным выстрелом из гранатомета – например, из РПГ, способного прошибить насквозь даже танковую броню. Впрочем, собеседники тут же сошлись во мнении, что сделать это никогда не поздно, так что данную версию также следовало иметь в виду.

Наблюдение за пользующимся у себя на родине немалым авторитетом кавказским гостем могли установить спецслужбы. Но просто так, на всякий случай, подобные действия не предпринимаются, и, если Расулова «водила» ФСБ, значит, на то существовали довольно веские причины. Уважаемый Магомед клялся всемогущим аллахом, что и в мыслях не имел ничего противозаконного, и Юрий склонялся к тому, чтобы поверить ему на слово. Конечно, обмануть неверного – не грех, но какой в этом смысл? Если бы Расулов знал, из-за чего разгорелся сыр-бор, он решил бы проблему самостоятельно, без посторонней помощи. Да и трепать имя всемогущего, раздавая лживые клятвы, этот столп шариата в спрятанном под крахмальной сорочкой десантном тельнике, конечно же, не стал бы.

Значит, если Расулов находился под колпаком у ФСБ, виноват в этом был не он, а кто-то из его гостей, среди которых, по его собственному признанию, время от времени попадались совершенно ему не знакомые и при этом довольно подозрительные типы. Отказать землякам в гостеприимстве он не мог, а превратить свой дом в перевалочную базу, через которую в Москву попадают наркотики, оружие и взрывчатка, естественно, не хотел.

Проще всего было бы решить проблему, обратившись в ту же ФСБ. При поддержке Шапошникова, чье состояние оценивалось в два миллиарда долларов, а связи в Кремле вызывали жгучую зависть конкурентов и политических соперников, обращение такого уважаемого и законопослушного человека, как Магомед Расулов, не осталось бы без самого пристального внимания. Но если в деле и впрямь был замешан кто-то из его прошлых, настоящих или будущих гостей, Расулову неминуемо было бы предложено сотрудничество, отказаться от которого не было ни малейшей возможности. По завершении операции о роли в ней уважаемого Магомеда обязательно узнали бы на родине, что нанесло бы сокрушительный удар по его и без того пошатнувшемуся авторитету.

Авторитет… Юрий тяжело вздохнул и, подойдя к окну, снова выглянул на улицу. Синяя «Волга» уже уехала, оставив после себя лишь пару окурков на мокром асфальте. Зато за углом, в перпендикулярном проулке, обнаружился грязно-белый фордовский микроавтобус с глухим, без окон, цельнометаллическим кузовом, на борту которого красовалась реклама фирмы – поставщика оргтехники. Юрий понаблюдал за ним из-за занавески, но в течение долгих пяти минут вокруг машины не происходило никакого движения. Правда, Юрий мог проворонить момент, когда сотрудники фирмы внесли в один из соседних домов доставленный компьютер или, скажем, принтер, но он почему-то сильно в этом сомневался.

Подумав, что в комнату может кто-нибудь заглянуть, Юрий принял меры к поддержанию невысокого мнения охраны о своей персоне. С этой целью он достал из холодильника две бутылки пива, вскрыл обе и, прогулявшись до туалета, вылил содержимое одной из них в унитаз. Вода из смывного бачка обрушилась вниз с шумом, слышным, наверное, по всему дому и, заворачиваясь пенной воронкой, ушла в канализацию вместе с пятьюстами миллилитрами продукции баварских пивоваров. Вернувшись в комнату, Юрий поставил пустую бутылку на видное место, вооружился второй и, прихлебывая из горлышка, снова занял наблюдательный пост у окна. Белый «форд» стоял на прежнем месте. На всякий случай Юрий засек время и, присев на край стола, стал думать об авторитете господина Расулова.

Этот самый авторитет пошатнулся во многом благодаря стараниям майора ВДВ Быкова и его команды, частью которой был Юрий Якушев. Разыскивая по просьбе господина Шапошникова пропавшего по дороге из Махачкалы в Москву Магомеда Расулова, они угодили в засаду на горной тропе и приняли бой. Выбирать не приходилось, пути к отступлению не было, и драться пришлось всерьез. В результате клан Исмагиловых, издавна враждовавший с семейством Расуловых, понес потери, которые можно было смело назвать катастрофическими. Стараниями некоторых московских доброхотов дело было представлено и подано так, будто Быков и его люди являлись наемниками, напавшими на Исмагиловых по заказу Магомеда Расулова. Позднее ложь вскрылась, но пятно на репутации Расулова осталось, и, когда пришло время, кое-кто решил снова разыграть эту давно, казалось бы, сброшенную в отбой карту. Расулов был вынужден временно покинуть родные края, предоставив своим сыновьям улаживать дело, и перебраться в Москву, где у него и начались нынешние неприятности. Не зная за собой никакой вины, Юрий, тем не менее, чувствовал на своих плечах груз ответственности: как ни крути, а он был одним из тех, за чьи действия Расулову сейчас пытались отомстить кровники. А бегать от ответственности отставной старшина Якушев не привык.

Глотнув пива, он закурил сигарету. Похмельная сухость во рту и легкая муть в голове, оставшиеся после греховных посиделок с уважаемым Магомедом, прошли, как по волшебству. Теперь следовало не перегнуть палку, дабы облегчение не превратилось в опьянение. Незабвенный и, увы, покойный Баклан по этому поводу говорил: «Неосторожный опохмел приводит к длительному запою», – и, случалось, на собственном примере демонстрировал и подтверждал истинность этого высказывания.

Сигарета истлела до самого фильтра и отправилась в пепельницу. Белый микроавтобус стоял на прежнем месте, и слабо верилось, что кто-то может так долго возиться с установкой новенького компьютера. Операционную систему, что ли, загружают? Чушь, ерунда, это делается заранее. Да и обитатели вот таких фешенебельных загородных особняков в наше время предпочитают не загромождать свои разработанные и оформленные высокооплачиваемыми дизайнерами интерьеры пыльными жестяными ящиками с перепутанными бородами проводов, обзаводясь вместо них компактными, удобными ноутбуками…

Пользуясь образовавшимся избытком свободного времени, Юрий попытался в последний раз взвесить все «за» и «против» и понять, не свалял ли он дурака, ввязавшись в чужие темные дела. Его моральные обязательства перед кавказцем были высосаны из пальца, и это понимал не только Юрий, но и сам Расулов, ни словом, ни взглядом на них не намекнувший. Особенной симпатии к уважаемому Магомеду он не испытывал, и послать этого заигравшегося в политику повелителя овечьих стад ко всем чертям ему было раз плюнуть.

С другой стороны, какими бы мотивами ни руководствовался Магомед Расулов в своих действиях, он был убежденным противником терроризма, и все, что он делал, так или иначе шло на пользу простым людям по обе стороны дагестанской границы. Звучит немного высокопарно, но из песни слова не выкинешь: если судить не по словам и национальному признаку, а по делам и поступкам, человек он, без сомнения, хороший, правильный. И как один хороший человек может отказать в помощи другому хорошему человеку? Ведь не от нечего делать он обратился не в компетентные органы и не к своим многочисленным землякам и родственникам, а к отставному русскому спецназовцу!

И еще такое рассуждение: если Расулов, как может, борется с терроризмом, бросить его на произвол судьбы значит оказать прямое содействие бандитам. А рассчитывать, что его выручит ФСБ, вряд ли стоит. Ведь, если докопаться до сути, все его неприятности по-настоящему начались из-за того, что он чертовски мешал одному генералу упомянутого ведомства вагонами продавать оружие боевикам. Из-за этого его похитили и едва не убили, и именно из-за этого майор Быков и его люди оказались там, где они оказались, и сделали то, что сделали. Так что не надо поминать ФСБ, особенно к ночи!

Глотнув из бутылки, Юрий посмотрел в окно. Белый микроавтобус никуда не делся, хотя с того момента, когда Якушев его заметил, прошло уже больше часа. Так-то вот, приятель, мысленно обратился Юрий к самому себе. Хочешь мира, готовься к войне. Для подавляющего большинства обывателей по всему земному шару этот древний афоризм – пустой звук, красивый парадокс, смысл которого понятен, но не имеет никакого практического применения в повседневной жизни. А ты, дружок, явно из тех ушибленных жизнью уродов, которые раз за разом закапывают топор войны только затем, чтобы уже назавтра его откопать. И не просто откопать, а размахнуться и со всей дури треснуть кого-нибудь по кумполу…

В дверь постучали. На всякий случай положив ладонь на рукоятку торчащего сзади за поясом брюк пистолета, Якушев повернулся лицом к двери и крикнул:

– Открыто!

Дверь отворилась, и в комнату вошел уважаемый Магомед в сопровождении каких-то людей, судя по виду, приходившихся ему земляками.

Глава 5

Уже начинало понемногу смеркаться, когда Аман Муразов сел в остановившуюся по призывному взмаху его руки машину. Это было в нескольких шагах от выезда со стоянки перед супермаркетом, который Аман только что посетил. В руках у него был шуршащий полиэтиленовый пакет с логотипом упомянутой торговой точки, а к лицу будто навек прикипело хмурое, угрюмое выражение, не сходившее с него с того самого дня, когда Аман имел сомнительное удовольствие познакомиться с капитаном ФСБ Евгением Куницыным.

– Быстро же ты соскучился, – усмехнулся Куницын, вклинивая машину в транспортный поток и направляя в сторону поселка, где с некоторых пор обитал Магомед Расулов. – И трех часов не прошло! Тебя, часом, не хватятся?

– У меня выходной, – сообщил Аман. – Я сказал, что мне надо купить сигарет.

– Купил?

Вместо ответа кавказец достал из пакета и показал ему запечатанный блок.

– Хорошо, – одобрил его навыки конспиратора Куницын. – И молодец, что позвонил из таксофона. Ну, что там у вас еще стряслось?

– Хозяин вернулся из города не один, – сообщил Аман, пустым, ничего не выражающим взглядом уставившись в забрызганное грязной водой окно, за которым проносились рекламные щиты, стрелы указателей и сияющие, как приземлившиеся НЛО, заправочные станции. – Это русский, и он был сильно пьян.

– Да, мне о нем уже сообщили, – кивнул Куницын. – Но ты молодец, что продублировал сообщение. И, кстати, прими отдельную благодарность за «жучок» в кабинете. А говорил, что это сложно, прямо-таки невозможно… Глаза боятся, а руки делают! Ты полезный человек, Аман, это тебе обязательно зачтется. Скажи, твой хозяин часто принимает таких гостей, как этот?

– Мой хозяин чтит законы шариата и презирает пьяниц, – сказал Муразов. – Но сегодня мне показалось…

– Что тебе показалось? – поторопил его Куницын.

– Мне показалось, что от него тоже попахивает спиртным, – решительно закончил Аман представлявшееся ему самому не особенно правдоподобным сообщение. – И не вином, а чем-то по-настоящему крепким – по-моему, коньяком.

– Интересно, – заинтригованно протянул капитан. – Вот не знал, что ты у нас эксперт по части крепких напитков! Пить не пьешь, а по запаху различаешь… Или все-таки втихаря прикладываешься к бутылке? Не стесняйся, это не грех! Пророк запретил вам пить вино, а про коньяк в Коране ни слова, я специально проверял…

– Это не самая умная шутка, – сквозь зубы заметил Муразов. – И придумал ее не ты. Хотя, подозреваю, тот, кто пустил ее гулять по свету, тоже был неверным. Мусульманину не пришло бы в голову зубоскалить на эту тему.

– Ты хвост-то не задирай, – многообещающим тоном посоветовал Куницын. – Тоже мне, воин ислама… Ты уже отвоевался, забыл? Так что там с этим забулдыгой?

– На забулдыгу он не похож, – возразил Муразов. – Молодой, высокий, крепкий, одет хорошо, чисто… Просто пьяный. И бутылки в сумке, которую привезли вместе с ним.

– Хочешь сказать, что Расулов поселил у себя собутыльника, чтобы не грешить в одиночку? – усомнился Куницын. – Что-то непохоже это на нашего уважаемого Магомеда, как ты считаешь?

Аман промолчал, сочтя этот вопрос риторическим. Слово «риторический» было ему незнакомо, но он достаточно пожил, чтобы знать: бывают вопросы, не требующие ответа, поскольку тот общеизвестен.

– Совсем не похоже, – поддакнул сам себе Куницын. – А что он сказал? Между прочим, это твое упущение, Аман, что в холле нет микрофона. В сортире, которым пользуется охрана, есть, а в холле нет… Ты это нарочно, а?

– В этом туалете две кабинки, – сдерживаясь, поскольку так сильно волнующая капитана Куницына тема сортира на первом этаже его сегодня уже изрядно утомила, сообщил Аман. – Это есть на плане, который я тебе передал, уважаемый. Мне показалось, что это неплохое место, чтобы посекретничать и обменяться новостями.

– Ладно, принимается, – проворчал Куницын. – Так что сказал Расулов по поводу этого русского? Как его зовут, кто такой, чем дышит?

– Хозяин сказал, что это дорогой гость, и приказал нам относиться к нему с должным почтением. Сказал, что обязан этому человеку жизнью, и всякий, кто посмеет его оскорбить, станет его кровным врагом.

– Это все?

– Все.

– Негусто… Ну, с паршивой овцы хоть шерсти клок… Жизнью, говоришь, обязан? И как раз теперь притащил его в дом… Он что, утратил доверие к собственной охране и решил обзавестись личным телохранителем на стороне?

– Не думаю, – пожал плечами Муразов. – Он сказал, что этот человек в беде и нуждается в крове.

– А он, значит, решил проявить милосердие, протянуть руку помощи? Сомнительно, сомнительно… А впрочем, кто его знает! Ты хотя бы в курсе, что твой драгоценный хозяин когда-то служил в ВДВ, воевал в Афганистане и стрелял в своих единоверцев?

– Хаттаб и Басаев тоже стреляли в единоверцев, – напомнил Аман. – И я стрелял. И тебе, уважаемый, наверняка приходилось убивать людей одной с тобой веры.

– Не без того, – хмыкнул Куницын. – Да, тебя не так-то просто сбить с толку. Молодец, это ценное качество. Говорят, у вас, в Дагестане, все такие – неглупые, образованные, подкованные в вопросах религии…

– Не все, – сказал Аман, – но многие. Больше, чем в Чечне и Ингушетии.

– А ты? – не отставал Куницын. – Коран-то наизусть знаешь?

– Если бы я знал наизусть Коран, я был бы муллой, уважаемым человеком. А я – простой воин. Точнее, был воином, а теперь всего лишь сторож при чужом добре. А благодаря тебе скоро стану покойником, да еще и опозоренным.

Куницын пренебрежительно фыркнул.

– Не дави на жалость, приятель, в моем характере это качество отсутствует. Я его давно изжил наряду с другими недостатками. Да ты и недостоин жалости. Я не выкручивал тебе рук и не пугал пистолетом, а просто предоставил право выбора: или – или. Выбирая между своей семьей и Расуловым, ты выбрал семью. И правильно сделал, если хочешь знать мое мнение. Своя рубашка ближе к телу, а Расулов тебе даже не родственник. Что вы, как бараны, все время стремитесь сбиться в стадо и пойти за вожаком? Откуда вам знать, что у него на уме? Что, если он ведет вас прямиком на бойню?

– Этот вожак ведет совсем в другую сторону, – заметил Муразов.

– Правильно! – воскликнул капитан. – А потом, когда вы растопчете его конкурентов, развернет все стадо на сто восемьдесят градусов и – аллах акбар! Вы же только и умеете, что грабить и убивать, так куда еще он может вас повести? И зачем? Те из вас, кто действительно хочет мира, давно разбрелись по всему свету и слышать не желают о возвращении на родину – жиреют на социальных пособиях, бездельничают, качают права, устраивают беспорядки и пляшут лезгинку на улицах… Ладно, – оборвал он себя, – это все лирика. Теперь давай по делу. Возьми-ка вот это.

Вынув из кармана, он протянул Муразову какой-то небольшой предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся самым обыкновенным телефоном недорогой, морально устаревшей модели.

– У меня есть телефон, – попробовал отказаться от подарка Аман.

– Такого нет, – с усмешкой возразил Куницын. – С этим тебе не придется искать таксофон всякий раз, когда захочется услышать мой голос. В его памяти в его один номер – мой, и использовать его ты будешь только для связи со мной. Никому его не показывай, о существовании у тебя второго аппарата твоим землякам и коллегам знать не обязательно. Эта линия закрыта для прослушивания, так что по ней можно говорить спокойно…

– В доме нет аппаратуры прослушивания, – вставил Аман.

– Много ты знаешь! Нет, так появится. Твой хозяин – не дурак и, наверное, уже начал чувствовать, что мы его пасем. Следующим его шагом станет тщательный осмотр дома в поисках «жучков». А когда они там обнаружатся, он живо поймет, что кто-то из охранников его слил, и начнет искать крота. Денег у него куры не клюют, так что ему стоит организовать прослушивание всех ваших телефонных переговоров? Поэтому из дома мне не звони, и встречаться лично мы с тобой теперь тоже не будем: выследят – тебе не жить.

– Мне так и так не жить, – равнодушно напомнил Муразов.

– Если сдохнешь без пользы для дела, за благополучие твоей семьи я не дам и ломаного гроша, – пригрозил капитан. – Так что ты уж, будь добр, доживи до победного конца. Сделал дело – гуляй смело, хочешь – живи, хочешь – помирай, я тебе препятствовать не стану. Понял?

– Понял, – угрюмо проворчал Муразов, пряча презентованный капитаном мобильник во внутренний карман куртки.

Куницын высадил его в полуквартале от дома и укатил обратно в Москву. Аман прогулялся под моросящим дождиком, который во время порывов ветра сек лицо, как мокрая семихвостая плеть. Сумерки сгущались прямо на глазах, на улице становилось все неуютнее буквально с каждой минутой, но идти в дом в новом для него качестве предателя, соглядатая и шпиона Аману не хотелось. Делать, однако, было нечего; его слишком долгое отсутствие могло вызвать ненужные расспросы, к которым он сейчас просто не был готов.

Чтобы немного потянуть время, Аман задержался в жарко натопленной будке у ворот – угостил сигаретой дежурного охранника, рассеянно проиграл ему партию в нарды и, наконец, направился в дом с твердым намерением отыскать в аптечке какое-нибудь снотворное, лечь в постель и до утра забыться сном.

В холле опять было шумно, и шумел опять неверный, с неизвестной целью привезенный хозяином из города. Он стоял на лестнице, пьяно шатаясь, отбивался от пытающегося его урезонить Расулова и орал во все горло, заплетающимся языком требуя немедленно вызвать такси. Уважаемый Магомед терпеливо втолковывал, что в таком состоянии гостю лучше не покидать дом и что если тот все-таки так уж сильно желает прокатиться, водитель Абдул охотно отвезет его, куда он скажет.

– В гробу я видал твоего Абдула вместе с твоим «мерседесом»! – разъярялся пьяный, испытывая терпение всех, кто находился в доме. – Я же русским языком тебя прошу: такси мне вызови, будь, пожалуйста, так добр, окажи любезность! На колени перед тобой стать? Ну, хочешь, стану? На!

Он и вправду попытался стать на колени, явно позабыв при этом, что разговор происходит на лестнице. Это стоило ему потери равновесия, и он непременно скатился бы вниз, пересчитав все ступеньки, если бы Расулов его не поймал.

– Мерси, – сказал пьяный, цепляясь за одежду уважаемого Магомеда. Потом хихикнул, выпрямился, картинно повел рукой и явно экспромтом продекламировал: – За поддержку вам мерси, вызывайте мне такси! Желание гостя – закон, ты что, забыл? – добавил он в прозе, пьяно грозя Расулову пальцем.

– Ты ведешь себя неразумно, дорогой, – увещевал его тот.

– Согласен! – не отрицал очевидного гость. – Знаешь, как у нас говорят, когда за стол садятся: прощай, разум, встретимся завтра! Как насчет завтра, не знаю, – неожиданно впав в задумчивость, с сомнением произнес он, – но, может, хотя бы послезавтра?

– На все воля всемогущего аллаха, – степенно ответствовал уважаемый Магомед, терпение которого, казалось, не имело границ.

– Э, врешь! – торжествующе объявил пьяный. – Я не по этой части, у меня свое начальство, которое смотрит на употребление спиртного сквозь пальцы. Помню, пили мы с одним попом. В Чечне это было – там, у вас… – Он размашисто указал рукой куда-то в сторону выхода. – Мы как раз банду накрыли, вырезали всех, как свиней, до последнего человека… Я никого не обижаю, нет? – притворно спохватился он, обводя холл невидящим взглядом остекленевших, бессмысленных глаз. – Может, кто-то считает меня неполи… неполлит… ра… Тьфу, язык сломаешь! Неполиткорректным, вот! А?! Милости прошу на диспут… Рыло начищу в лучшем виде, как тем козлам в ауле… О чем бишь я? Аул какой-то… А! Поп! Точно. Короче, сунулись в подвал, а там заложники, и среди них этот самый поп. Ну, долго рассказывать, что да как. Главное, потом, как за стол уселись, он, собака бородатая, нас всех перепил. Шестерых бойцов спецназа – перепил, как детей! И притом на голодный желудок. Что это, если не божья помощь? Святой человек! А ты говоришь – аллах не велит… Потому вы этот запрет сами себе и придумали, что кишка у вас тонка…

Магомед Расулов уже откровенно озирался по сторонам, явно не зная, как заткнуть этот фонтан решительно неуместного красноречия, не оскорбив при этом гостя. С точки зрения Амана Муразова, который пребывал далеко не в лучшем настроении и не имел причин считать себя чем-то обязанным этой болтливой пьяной свинье, гость уважаемого Магомеда наговорил уже достаточно для того, чтобы быть выброшенным вон, а еще лучше – убитым на месте. Но нарушить приказ хозяина он не осмелился, а просто шагнул вперед, выйдя из тени на яркий свет и тем самым молчаливо предложив Расулову свои услуги.

Его заметили и к его услугам не замедлили прибегнуть – правда, совсем не так, как он рассчитывал.

– Аман, дорогой, – обратился к нему Расулов, – вызови такси, усади гостя и дай таксисту денег.

– Это другой разговор! – обрадовался пьяный.

– Надеюсь, ты сумеешь найти обратную дорогу, – вздохнув, сказал Расулов.

– Не маленький, не пропаду, – с пьяной самоуверенностью заверил его гость. – Ключ от входной две… Ах, да! – спохватился он. – У тебя же тут осадное положение, круглосуточная караульная служба по всему периметру… Значит, ключа не надо, меня и так впустят. Впустите ведь, браток? – обратился он к Аману.

Муразов молча наклонил голову, выражая согласие. В другое время и в другом месте он поговорил бы с этим неверным иначе, но уважаемый Магомед смотрел на него в упор с верхней ступеньки лестницы, и он решил повременить. Терпение хозяина не безгранично, да и гость явно из тех, кто не умеет держать в узде свой норовистый, как необъезженная лошадь, язык. Когда-нибудь – скорее рано, чем поздно, – он договорится до прямого оскорбления, на которое даже Расулов не сможет закрыть глаза. И тогда – о, вот тогда он пожалеет, что родился на свет!

Вынув из чехла на поясе свой старенький мобильный телефон с подслеповатым монохромным дисплеем, Аман сверился с лежащим на столике в углу списком «горячих» телефонных номеров и стал, неумело тыча большим пальцем в светящиеся кнопки, набирать тот, против которого в списке была поставлена надпись: «Такси».

* * *

Вслед за Расуловым в комнату вошли и, теснясь, остановились у порога трое мужчин. Различного возраста и телосложения, они были одеты чисто и аккуратно, но без того великосветского шика, с которым одевалась личная гвардия уважаемого Магомеда. Углядев у одного из них под курткой синий рабочий комбинезон, Юрий сообразил, что это, должно быть, те самые строители, которых давеча так нахваливал Расулов.

– Твоя бригада, – подтверждая его догадку, сказал Магомед. – Это Марат, бригадир. По всем вопросам обращайся прямо к нему, а лучше вообще не обращайся, он сам все сообразит и сделает как надо.

Бригадир, отзывавшийся на имя, кольнувшее Юрия в сердце притупившейся, но все еще достаточно острой иголкой старой боли, был коренастый, широкий в кости, до самых глаз заросший колючей щетиной тип, при своей внешности вряд ли способный пройти по Москве хотя бы сто метров, не будучи остановленным для проверки документов. Второй кавказец, длинный, худой, как жердь, сутулый носач по имени Хасан, стоял у дверей неподвижно, как дерево, с отсутствующим видом и, как дерево под ветром, едва заметно покачивался взад-вперед. Юрию он показался основательно обкуренным, но он благоразумно воздержался от замечаний по этому поводу, поскольку и сам был не вполне трезв, а уж выглядеть старался и вовсе пьяным вдребезги. Кажется, ему это неплохо удавалось, ибо даже уважаемый Магомед, который был полностью в курсе дела, поглядывал на него с сомнением и опаской.

Третий член бригады оказался совсем молодым, не старше двадцати лет, чернявым симпатичным пареньком с живыми темно-карими глазами и густым черным пушком на еще не утративших детской округлости щеках. По молодости лет он вряд ли мог считаться знающим специалистом в области строительства и ремонтных работ, но всем когда-то приходится начинать свой трудовой путь с нулевой отметки. В конце-то концов, Юрия это не касалось, поскольку обучение этого юнца тонкостям ремесла оплачивал из своего кармана Расулов, и он же любезно возложил на себя бремя ответственности за конечный результат трудовой деятельности этой троицы во владениях Якушева.

– Магомет Евлоев, – представил паренька хозяин. – Как видишь, он еще молод, но у него умелые руки, светлая голова и доброе сердце. Он настоящий мужчина: работает здесь, чтобы прокормить семью дома, в Ингушетии. Я знавал его отца, это очень достойный человек. Одно скверно, Магомет: ты бросил учебу.

– Я должен зарабатывать, – упрямо наклонил голову парень.

– Товарищ по несчастью, – усмехнулся Юрий. – Не переживай, приятель, я тоже недоучка. Когда сам поймешь, что образование тебе необходимо, найдется и возможность его получить.

Ему хотелось кое-что добавить, но он сдержался: кавказец, да еще такой молодой, хуже гранаты с разболтанной чекой, и обращаться с ним надо крайне осторожно.

– Главное, что ты не стал искать учителей в лесу, – озвучил мысли Юрия Расулов. – Этот университет тебе не нужен, да и дожить до его окончания удается не всем.

Далее последовала неизбежная возня с пухлыми глянцевыми томами каталогов: отдавать дизайнеру бешеные деньги за разработку якобы эксклюзивного проекта интерьера двухкомнатной хрущобы Юрий не собирался даже при условии, что деньги будут не его. Якушев освободил стол, переставив с него на подоконник пивные бутылки. При этом он не преминул снова выглянуть в окно и убедился, что белый фордовский микроавтобус стоит на прежнем месте.

Притом, что Юрий никогда всерьез не задумывался о настоящем ремонте своей берлоги и даже отдаленно не представлял, чего хочет, выбор оказался делом непростым. Уже через десять минут разглядывания мастерски сделанных фотографий роскошных интерьеров у него голова пошла кругом, и он ткнул пальцем в первый попавшийся снимок, показавшийся ему относительно сдержанным по цветовой гамме и не слишком перегруженным дизайнерскими изысками.