А. В. Шульга
Авантюра «Крым»

Глава 15

Отец положил в УАЗ, прозванный в народе «Буханкой», два акваланга, спросил сына, который с Гриней аккуратно укладывали снаряжение на заднем сиденье УАЗа:

– Сын, на сколько вы едете на Траханкут?

– Не знаю, может на неделю, может на дней десять.

В разговор вмешался Григорий:

– Недели на две, не меньше.

Никита посмотрел на него- тот развел руками.

– Да, батя, может недели на две, мы же будем отдыхать.

Отец недовольно выдохнул:

– Ну вот приехал в кои времена к родителям, а родители тебя так и не увидят.

Никита усмехнулся, заверил отца:

– Бать, впереди целое лето. Что мне всё время сидеть рядом с вами ?

Отец махнул рукой.

– Да понятно, просто думал – порыбачим. Траханкут выбрали правильно, там есть где понырять, места хорошие. Да кстати, там полно рапанов – превезите обязательно, ты же знаешь, какую я закуску на зиму из них делаю.

Никита серьезно предупредил:

– Я на закуску из рапанов в доле.

Отец улыбнулся.

И пошел ещё за двумя аквалангами.

Гриня с сочувствием произнес:

– Ну ты и попал.

– Почему?

– Я бы ни за что не согласился чистить рапанов.

– Почему?

– Муторное дело: из ведра рапанов получается небольшая банка, а чистить их просто жесть.

Отец принес ещё два акваланга.

– Вам, сын, нужен будет кислород – чтоб не тратиться, найдёте в Оленёвке клуб дайверов. Найдешь Николая, скажешь, чей ты сын и что надо- он поможет.

– А кто такой Николай ?

– Хозяин клуба, мы кореша.

– Понятно.

К машине подошла Лика. С ней были Иван и Павел. В руках у них были сумки и пакеты. Никита спросил:

– Что так много вещей ?

Лика поставила в УАЗ две большие сумки.

– Одежда, тушенка и всякая жратва.

Отец заметил:

– Хозяйственная, хорошая сноха будет.

Лика усмехнулась, промолчала. Подошла мать.

– Ну как, готовы ?

Никита выпрыгнул из УАЗа, подошел к родителям.

– Всё готово, все на месте.

Отец кашлянул в кулак.

– Ладно, давайте.

Они обнялись. После чего Никита обнял мать, та даже пустила слезу. Произнесла, давя в себе слезы:

– С Богом ! Веди себя хорошо.

– Мать, перестань, недели на две расстаёмся – не на всегда. Телефон с собой, так что будем созваниваться .

Вся команда разместилась в УАЗе, Гриня сел за руль. Садясь в машину Никита на ходу бросил:

– Я вас люблю.

Уже через пять минут они выехали на трассу. Никита спросил Гриню:

– Ты бывал на Транханкуте ?

Гриня рассмеялся.

– Ну ты даешь, Транханкут ! Правильно говорится Тарханкут. Да, мы как – то отдыхали в Оленёвке.

– И как там ?

– Красиво! Есть на что посмотреть, пляжей мало, в основном скалы, пещеры, гроты, вода прозрачная видимость 60 – 80 метров .

– Здорово. Там наверное много отдыхающих ?

– Да нет. При Украине народ был. Сейчас в Крыму, можно сказать, отдыхающих нет.

– Самолёты летят битко.

– Всё равно не то, по сравнению как было раньше – капля в море.

– Ещё все наладится.

– Может быть.

Неожиданно Никита спросил:

– Забыл вчера спросить.

Гриня закурил сигарету.

– Что забыл ?

– Откуда всё же у вас карта?

Гриня выпустил дым через нос.

– Лика же говорила тебе, досталась по наследству.

– Понятно, но почему ты думаешь,что это золото в Тарханкуте ?

– Под картой видел надпись через чёрточку. Т – кут.

– Да, помню.

– Мы проверяли, больше в Крыму таких названий нет, да ещё наследство досталось на словах.

Никита был весь во внимании.

– Я думаю, пришло время ввести меня в курс дела.

Гриня задумался.

– А что именно ты хочешь знать ?

Никита ответил вопросом:

– А как ты думаешь ? Мы с Ликой договаривались, что я буду знать всё.

Гриня выкинул окурок в окно.

– Наш далёкий родственник учавствовал в эвакуации казны генерала Деникина.

Никита его поправил:

– Казны добровольческой Армии.

– Что?

– Я говорю – казна была армейской.

Гриня кивнул головой.

– Ну ты понял.

– Понял только как я знаю из истории, эта казна пропала – версии три.

Гриня удивился:

– Ты откуда в теме ?

– Хорошие учителя там где, я учусь.

– Ну , ну ....

Никита продолжил блистать знаниями на этот счёт.

– Одна из версий – казну забрал с собой Деникин за границу. Вторая – передал барону Врангелю. Третья – была похищена и бесследно исчезла, так как никто не знает, кто казну увел .

Гриня в очередной раз был удивлён.

– Почему именно похищена, она просто не дошла до адресата при эвакуации.

Никита пожал плечами.

– Как версия – не плохо.

– Так и было.

Никита лукаво прищурил глаза. И буквально ошарашил Гриню.

– Тогда дай мне тот текст, на котором есть это объяснение!

– Не понял?

Никита покрутил пальцем у себя у виска.

– Не держи меня за дурака, ты много знаешь для простого держателя карты, да и просто словесное наследство слишком большое и многие слова за столько лет могли просто не дойти до вас, это сто процентов записано.

Гриня недовольно спросил:

– Тебе что, Лика что – то сказала ?

– Нет. Я просто всегда анализирую полученную информацию.

Гриня резко проговорил:

– Нет у нас никакого письма.

Никита усмехнулся, про себя подумал: «Письмо есть, не ври, придется поговорить с Ликой. Если это действительно казна белой армии, то золота там должно быть очень много».

Глава 16

Евгений, как только принял караул, долго наблюдал как садилось солнце за горизонт – цветом оно напоминало переспелую вишню. С Сиваша подул промозглый ветер, притащив с этого гнилого моря тошнотворный запах. Конечно этот запах можно было спутать с разлагающимися трупами внизу турецкого вала. Но запах с Сиваша казался милей. Красные сегодня атаковали пять раз и никогда не убирали своих погибших солдат. Евгений поморщился, зябкая дрожь пробежала по всему телу. Промозглый ветерок как всегда лез под тоненькую шинель. Резко стемнело – как будто кто-то из родителей зашел в спальню и щелкнул выключателем. Еще не хватало услышать голос матери: «Евгений, милый мой, убирай книгу и спать!» Да, дорого бы он сейчас заплатил за то, чтобы услышать эти слова. Он бы быстро повиновался её просьбе, закрыл глаза и укутался в теплое толстое одеяло, чтобы утром проснуться дома среди своей семьи: мамы, отца и двух старших сестер. Евгений от надвигающегося мороза приподнял ворот шинели, поправил на плече винтовку. Решил пройти до конца траншеи, но метров через двадцать наткнулся на кого –то, лежащего на дне окопа. Его тут же обматерили трехэтажным матом.

– Кого несет .... ?

Евгений узнал голос пулеметчика Бошкина.

– Извините, господин прапорщик.

В ответ его обласкали.

– Да пошел ты .... !

Евгений не обиделся – он понимал. Все сильно устали. Те кто пережили этот очередной день в Аду. В их полку осталось только две с небольшим роты, а вот эти красные, казалось, прут и прут, будто их кто-то рожает и рожает. Что- то сверх нечеловеческое, насмехающееся, животное над ними за каждого убитого красного выпускает на свет троих. Пополнения нет, боеприпасы кончаются, а союзничков всё нет. От этих очередных мыслей стало еще больше холодней и страшней – он даже стукнул зубами. Нет, он не боялся смерти, он уже был обстрелянным бойцом и успел повидать многое. Но как человек верующий, не понимал одного. Как это они, борцы за великую свободу и верующие в Бога, не могут до сих пор одолеть эту безбожную заразу – красную чуму во главе с Лениным. Ведь они безбожники, и, поговаривают- у них даже женщины общие. Неожиданно, по своей молодости он зацепился за последнюю фразу своих рассуждений. Женщины? И неожиданно перед ним вырос образ его соседки Елены, они ведь любили друг друга. С этой мыслью он, обхватив себя обоими руками, прижался спиной к краю траншеи, веки стали тяжелеть – от сладких воспоминаний становилось все теплей. Они целовались, верней она целовала его, он не умел и не знал тогда этого. Она оголила груди – белые, большие, красивые, с розовыми сосками и заставила его трогать их. Дрожащими от волнения руками, он прикоснулся к ним. От них по рукам пошло еще больше тепла. Тепло молниеносно побежало по телу – он почувствовал слабость во всем теле, ноги не слушались и он, прикоснувшись к стене, стал медленно оседать на пол. Но она схватила его за руки, они казались сильными и грубыми. Она резко подняла его на ноги и почему -то сильно ударила по щеке, ему стало больно. Он выкрикнул, но не слышал своего голоса, но услышал громкий грубый голос:

– Сычев! Сычев! Сукин сын!

Он резко открыл глаза, возвращаясь в реальность. По небу раскинулось множество звезд и взошла полная луна – перед ним стоял ротмистр Рубинин и тряс его за плечо.

– Спишь на посту, сукин сын!

От неожиданности и спросонок отрапортовал:

– Никак нет! Юнкер Сычев! Господин ротмистр!

– Мальчишка! Не солдат, а институтка !

За его спиной выросла черная здоровенная фигура. В свете луны Евгений узнал его – это был их полковой священник отец Владимир. Евгению казалось, что он сейчас провалится сквозь землю. Рубинин занес руку, что бы ударить Евгения, но ее перехватил отец Владимир. Рубинин, хрипя от гнева, повернулся к нему.

– Что? Кто?

Спокойно, своим баритоном отец Владимир произнес:

– Хватит сын мой! Остановитесь, ротмистр!

Рубинин осекся, увидев перед собой священника.

– Святой отец, вы просто не понимаете из- за этого аники – воина красные могут перерезать нас как сонных кур в курятнике !

Отец Владимир ответил вопросом:

– Вы куда направлялись, сын мой?

– Проверяю посты.

Отец Владимир махнул рукой.

– Вот идите и проверяйте, сын мой. Я с полком уже пять лет, я ему всё объясню.

Рубинин смачно сплюнул куда-то с вола в темноту и, недовольно что то бурча себе под нос, двинулся дальше по окопу. Было слышно, как его смачно обдал матом прапорщик Бошкинов. От обиды и стыда из глаз Евгения брызнули слезы – его тут же обняли за плечи крепкие руки отца Владимира.

– Ну будет, будет. Не гоже витязю слёзы лить.

Рукавом шинели Евгений подтер слёзы.

– Благословите батюшка?

Отец Владимир одарил его крестным знамением.

– Во имя Отца Сына и Святого Духа, Аминь !

Евгений поцеловал ему руку и протянутый железный крест с распятием.

– Не кручинься, как тебя?

– Евгений, батюшка.

– Холодно нынче – вот тебя и сморило, да и день трудный был – сколь народу побило, прости их Господи.

Евгений спросил:

– Можно вопрос?

– Да, сын мой, я для этого и служу Господу, чтоб отвечать на ваши вопросы и нести в ваши души любовь к Богу.

Неуверенно Евгений начал:

– Почему Господь не справедлив к нам? Когда мы примкнули к полку, нас было тридцать юнкеров. Сейчас я остался один. Что, получается одних Бог любит больше, других нет ?

Батюшка усмехнулся:

– Ты, Евгений, ещё мал, потому так мыслишь. Господь наш Иисус Христос любит всех нас. Твои друзья были воины и они погибли за правое дело. И сейчас они рядом с ним. Их убили и вина на их убийцах – каждый в нашей жизни в миру несет свой крест. То, что ты жив, значит так угодно Господу. Ты ещё не до конца прошел свой путь, тебе уготована другая участь. Господь прошел тоже свой путь в миру и принял смерть во имя нас на кресте, что бы очистить наши души во имя любви к нам, а мы его дети глупы пока и слепы, как овцы.

– А красные? Ведь они не верят в него – и за ними победа за победой. И он тоже любит их – они же тоже его дети?

Отец Владимир по – отечески обнял его за плечо, тяжело вздохнул.

– Да, и они его сыновья, непутевые сыновья, ведомые нечистой – война Господа нашего и Лукавого идет давно.

– И кто победит?

– Верь, только верь и победим обязательно мы, кто верит в Бога. Может и не здесь на Турецком валу, может и не через десять лет, может эта битва продлится и век, но Господь и мы, верующие в него, обязательно победим! Ты только верь в это сынок!

Евгений понимающе кивнул, на душе его полегчало.

– А, почему это место прозвали Турецкий вал?

– Ну, во – первых не прозвали, а назвали. Я думаю из- за того, что здесь раньше находились турки, и наша армия разгромила их в 1771 году. Командовал армией тогда Долгоруков. В военном деле эта цитадель имеет стратегическое значение. Есть гипотезы, что вал военного значения стал еще в седьмом веке до нашей эры, кто – то отдает его основание ещё скифам. Ведь раньше именно здесь соединялось Азовское и Черное море. Но потом Азов начал мелеть. От былого величия здесь напоминает нам об этом Сиваш. Оборонительные сооружения турок мы и сейчас можем наблюдать. Видел развалины крепости?

– Да, конечно .

– Это остатки некогда грозной крепости Ор -Капу.

Евгений поинтересовался, не скрывая своего восхищения от их беседы.

– Откуда вы всё это знаете?

Отец Владимир тяжело вздохнул.

– Я ведь тоже раньше носил шинель, но в германскую поменял на рясу.

Игриво дернул Евгения за козырек фуражки, надвинув ее ему на глаза.

– Пути Господни неисповедимы, сын мой !

Повернулся по – военному и двинулся в ту сторону, откуда пришел. На ходу наказал: « Не спи на посту боец!»

Лев Зеньковский, стуча карандашом о стол, задумчиво рассматривал в очередной раз на карте расположение перекопа, верней его оборону. Его интересовал Турецкий вал. Белые на нём дрались как тигры, показывая чудеса героизма. Лев уважал смелых людей и никогда не скрывал восхищения, высказывая вслух, если это даже касалось врагов. Подумал: «Жаль, как жаль! Уничтожаем друг друга вместо того, что бы повернуть всю эту храбрость и армию против немцев и освободить Россию, Украину. Выбрать и поставить во главе всего этого грамотного достойного лидера. Нет, не Ленина, не царя, прости Господи, даже не Батьку. Конечно, Батьку можно поставить во главе Украины, легко потянет. Был бы чуточку грамотен, потянул бы и всю Россию. Вот Троцкий у них вроде мужик то что нужно – на первое время потянул бы».

Он тяжело вздохнул : «Что нам нужно ? Всё делим, делим, да и Батька на кой хрен этому Ленину поверил – подставит он его, как пить дать подставит! И так уж только мы этот перекоп громим.»

Лёва Зеньковский почесал карандашом за ухом, продолжил свои размышления «Ведь Ленин уже выступал против Батьки. Тогда, когда Ворошилов его пригласил в гости. Кто сберег Батьку? Конечно я – его друг и соратник, Лёва Задов. Я настоял на том, чтобы браты в гости поехали без Батьки, и что с ними стало ? Были арестованы и расстреляны. Разве можно после этого верить красным и их Ленину? Марченко тоже так же думает. Эх, не отдаст Ленин Батьке Украину! Сейчас мы ему поможем белых добить, и они за нас возьмутся». Размышления его прервал шум в сенях – в избу ввалился братишка Данька, двое босоногих пацанов и дед Карпун. Лёва улыбнулся, довольно выпалил:

– Вот добре, добре, разведка вернулась.

Лев Зеньковский, он же Задов, заведовал контрразведкой у Махно и давно ввел новшество, посылая по тылам противника беспризорников, старух со стариками для сбора информации. За окном стемнело, Лева зажег керосиновую лампу.

– Ну шо, хлопцы, рассказывайте шо видели ?

Начал как всегда, Карпун – он в этом деле был стреляный воробей.

– Шо ? Шо ? Всё добре, побили вы их тьма, по их сторону у Турецкого вала одни трупаки, раненых много отправляют в тыл тех, кто идти может, а кто нет- так и лежат под чистым небом, помирают. Обозы с санитарами не справляются.

Лёва Задов поднялся из – за стола во весь свой двухметровый рост.

– Дед Карпун, можешь на карте показать где на валу побитых больше всего?

– Могу.

Карпун подошел к столу, поглядел на карту, повел пальцем по Турецкому валу и ткнул пальцем левей от центра Турецкого вала.

– Здесь. Павло даже к ним в траншею ходил.

Лёва взглянул на двух пацанов.

– Кто Павло?

Вперед шаг сделал белокурый длинноволосый паренёк в лохмотьях.

– Я, дядя Лёва.

–Что видел в окопах?

Белокурый, лет десяти, потер руками босые ноги.

– Ух, замерзли.

Лёва махнул рукой.

– Сейчас поедите, согреетесь. Говори, что видел ?

– Я к ним в траншею спустился, хлеба просил, меня обратно выкинули, сказали самим жрать нечего. Потом один унтер сжалился, дал половину галеты.

– Так, хорошо, значит с харчами у них хреново, что ещё ? Как и учили, посмотрел расположение бойцов в окопе, расстояние от бойца до бойца между стрелковыми гнездами минус три, а где и минус четыре – пять.

Лёва Задов усмехнулся:

– Молодец, молодец ! Малой свободны.

Повернулся к младшему брату Даниле.

– Срочно ко мне Каретникова и Марченко. Скажи – есть соображения, очень хорошие соображения.

Глава 17

Елизавета быстро скинула с себя нижнее солдатское бельё, не убрав его с пола ванной комнаты, осторожно опустила одну ногу в ванную. Горячая вода будто сначала стиснула кожу на ноге, потом отпустила, и тепло через ногу приятно побежало по всему телу. Она вошла в ванную полностью и медленно растянулась под водой во весь рост. Блаженство, которое она испытала, было несравнимо ни чем. Ей казалось, что душа покинула тело на какое – то время, просто улетучилось и всё. Она закрыла глаза и сразу очутилась в своем доме, в своей родной ванне, которую она принимала каждый день. Иногда мама приходила к ней и терла мочалкой, а потом обтирала её белоснежным полотенцем. А сейчас ванна стала роскошью – эта война обрекла миллионы людей на страдания, лишив их всех радостей жизни. Небольшой шорох заставил ее открыть глаза. Она увидела перед собой Магомеда. Он улыбнулся. В руках у него был поднос – на нем был виноград и жареное мясо с белым хлебом, в середине красовалась глиняная бутылка с вином.

– Я тебя разбудил, радость моя?

Она улыбнулась ему в ответ:

– Нет, что ты, просто мне так хорошо, что я закрыла глаза от блаженства. Даже не верится, что здесь, после всего этого хаоса, есть горячая вода. Это – чистый рай, оазис среди пустыни.

– Здесь во дворе гостиницы бани, поэтому и есть горячая вода.

– Твой золотой червонец подарил нам сказку.

– Как ни прискорбно понимать, золото во все времена открывало многие двери для блаженства и развлечений.

Елизавета усмехнулась:

– До сих пор вижу эту жирную рожу хозяина: «Керенки не берем, только марки, фунты, франки». А ты ему говоришь: «Зажрался зараза, уже царские червонцы для тебя ничего не значат».

Они вместе рассмеялись. Елизавета ласково проговорила:

– Поставь разнос на столик перед зеркалом и иди ко мне, мой рыцарь – ванная большая, мы ее примем вместе.

Магомед не привык к такому обращению, лицо его побагровело от стыда. Елизавета присела в ванной, оголив грудь.

– Иди ко мне джигит.

После этого он сдался и за какие-то считаные секунды очутился в ванной в ее объятиях.

Яша Жмот в очередной раз матерно выругался, повернулся к Пеленгасу: в темноте его глаза блестели, как у кошки.

– Сколько нам еще топать до Симферополя?

Пеленгас прохрипел:

– Верст сорок.

Яша сплюнул в сторону.

– Как это так можно было не взять с собой запасное колесо? Ты конечно, Пеленгас вор авторитетный, но, извини, поступил как глупый пацан.

Пеленгас был уязвлен такой предъявой.

– Машина не моя – кто знал, что нет запасного колеса и, вообще, кто знал, что оно взорвется? При всем уважении, Яша, за словами следи, я тебе не Поцак.

Яша усмехнулся, его ухмылки Пеленгас видеть не мог.

– Ладно, забыли, Пеленгас! Пойми – нервы ни к черту, можем не успеть. Уйдет клиент с товаром.

Неожиданно перед ними вырос темный силуэт из темноты. Они вскинули пистолеты. Пеленгас повысил голос.

– Кто?

В ответ пробасили:

– Тихо, тихо, братва, это я- Клещ.

Силуэт приблизился – это был один из корешей Пеленгаса, посланный вперед на разведку. Он тяжело дышал.

– Где – то чуть меньше через версту – хуторок , есть лошадь и подвода.

Пеленгас отозвался :

– Знаю этот хуторок, там цыгане живут, оружием и марафетом торгуют.

Яша удивился:

– Цыгане имеют свои дома? Что -то как то не складывается – обычно они живут в таборе.

– Это наши, крымские. Это вотчина барона Данилы – цыганского барона.

– Я понял – не дурак.

Пеленгас закурил, к ним подошли еще двое из головорезов Пеленгаса.

– Данила подводу не даст.

– Даже не продаст?

Пеленгас глубоко затянулся табачным дымом, выдохнул.

– У него денег- как грязи, и мы с ним никак.

Яша крутанул барабан револьвера.

– Значит, отберем.

Пеленгас затушил ногой окурок.

– Для всех: Данилу не убивать.

Клещ возмутился:

– А если он сам попрет?

– Заходим тихо, как будет, так будет- мою просьбу поняли ?

На этот раз спросил Яша Жмот:

– Как мы его узнаем?

– С тебя ростом только, толстый через меру, цепь золотая на шее с два пальца. Хватит базарить, пошли.

Барон, в чем мать родила, разлегся на широкой кровати, покрытой красной шелковой простыней. К нему подошла молодая цыганка. На ней была прозрачная тонкая сорочка. Через нее Барон прекрасно мог видеть ее прелести. Она налила ему бокал вина, протянула свою хрупкую руку. Он поцеловал ей руку, заведенным голосом прошипел:

– Ты прекрасна.

Принял бокал и залпом выпил содержимое.

– Иди ко мне, моя девочка.

Она скинула с себя сорочку, оголив тело. С улицы раздался лай собак, девушка настороженно спросила:

– Что это? Собаки надрываются неспроста.

Барон сильно желал ее, поэтому ничто его не могло остановить перед сладком слиянием.

– Сара, девочка моя, не обращай внимания, там охрана, они разберутся.

Она прильнула к нему, осыпая его сладкими поцелуями. Входная дверь от сильного удара распахнулась. В тот момент, когда с улицы раздались выстрелы, в дверном проеме появился Пеленгас. Барон хотел засунуть руку за пистолетом под подушку, но Пеленгас выстрелил, и пуля просвистела над ухом барона и впилась в стену над ложем цыгана. Барон удивился:

– Пеленгас! Ты?

– Прости, Барон, нам нужна подвода и лошадь.

Барон прижал к себе молодую Сару.

– Я Самсону ничего плохого не сделал, что за неуважение ко мне? Вы решили меня поиметь?

Пеленгас поднял руку.

– Я же сказал, что мне надо.

Барон поцеловал Сару в губы.

– Забирайте и проваливайте что вам нужно. Но знай – я иду за тобой, после такого позора меня лучше убить.

– Ладно не гони и зла не держи, нам твоя жизнь не нужна.

Барон вспылил:

– Да пошел ты ...... Пеленгас, ты труп.

Пеленгас подошел к нему и вытащил из – под подушки Барона маузер.

– Хорошая девочка, Данила ! И как они тебя, циклопа, любят ?

– Ты нарываешься, Пеленгас !

Пеленгас, выходя из избы бросил:

– Не тухни, Барон, продолжай втыкаться !

На улице его встретил Яша Жмот.

– Как дела ?

– Нормально, он с бабой.

Яша был ошарашен таким заявлением.

– Он что совсем безбашенный ?

Пеленгас развел руками.

– Вот такой он, просил убить его.

Яша покачал головой.

– Вот это духу у человека.

– Не человек он, он циклоп , зверь. Клещ запряг.

– Да !

– Уходим !

Выезжая с хутора, Клещ пристрелил собак. Яша спросил его:

– Зачем ?

– Просто надоел их лай – с детства не люблю собак.

Яша не мог знать, что лет в пять на Клеща, тогда он беспризорничал, напала свора бродячих собак и скушали бы его, если бы на его счастье в проулке, где это все произошло, появился тогда преуспевающий молодой вор Самсон. Яша Жмот подумал: «С кем приходится работать ? Какой сброд !»