Андрей Уланов
Однажды на Диком Западе: На всех не хватит. Колдуны и капуста. …И вся федеральная конница. День револьвера (сборник)

Ну и ладно. Мне вполне достаточно самого факта надежного свидетельства. Только Господь и я ведаем, сколько мне пришлось наглотаться пыли, мотаясь по стране в погоне за очередным слухом, на поверку оказывающимся банальной пумой, бешеным койотом… в лучшем случае оборотнем. Да стоит этим суеверным пейзанам наткнуться на любой изуродованный труп, а в таковой превращается любое тело, над которым хотя бы десять минут поработали стервятники, и они тут же принимаются вопить: «El Vampiro! Los Vampiros!» И приходится тратить уйму сил и времени, выясняя, что никакими вампирами здесь и не пахло, потому что последнего из них проткнули братья-охотники еще во времена Климента XIII.

– Мы, э-э… все верные слуги нашей святой матери-церкви, – поспешно сказал алькальд. – И если такова была воля его преосвященства…

– Интересно, – задумчиво сказала я, глядя при этом на Моргану. – Найдется ли здесь человек, который сможет прочитать послание монсеньера епископа?

На самом деле у меня была лишь обычная бумажка из епископской канцелярии, долженствующая, главным образом, удостоверять, что я взялась за это дело не из-за любви к искусству охоты на вампиров, а вполне официально нанята святой церковью и в качестве таковой имею право на оговоренное – сумма прописью – вознаграждение. Но там действительно было что-то вроде «…всемерно способствовать», а внизу в самом деле красовалась размашистая роспись монсеньера Аугусто и печать его канцелярии.

– Нет, нет, сеньорита, что вы, – замахал руками алькальд. – Разумеется, мы готовы услужить вам всем, чем только можем.

– Крышу над головой, – лаконично сказала я, внимательно изучая ногти своей правой руки. Ногти были грязные. – Еду. Горячий кофе каждое утро. Если мне потребуется еще что-нибудь, я вам сообщу.

– Как вам будет угодно, сеньорита, – согнулся в поклоне алькальд. – Я предлагаю вам разместиться у меня, это лучший дом в нашей деревне… хотя вы, конечно, привыкли куда к лучшему.

– Ничего, – доверительно сообщила я. – Я привыкла довольствоваться малым.

Да-а. Долгими ночами под открытым небом. Ослепительный снег на горных перевалах – и горячий ветер пополам с песком на мертвых плоскогорьях. Дождь, превращающий дорогу в раскисшее месиво. Одиночество, когда неистово надеешься, что к твоему костру выйдет хоть кто-нибудь – даже тот, за кем ты охотишься сейчас, лишь бы сказал пару слов, прежде чем кинуться на тебя.

– Как пожелаете, сеньорита, – алькальд осмелел настолько, что попытался было протянуть руку к поводьям Морганы. Та недовольно фыркнула. Этого хватило, чтобы наглец отпрыгнул на несколько шагов и едва не упал, запутавшись в собственных штанах.

– Хорошая лошадка, – я одобрительно потрепала свою любимицу по шее, сняла сумки и протянула поводья пеону справа, который показался мне более достойным доверия. – Позаботьтесь о ней, – мысленно добавив: «Не то я вас на колбасы переведу!»

– Прошу вас, сеньорита, – будь у алькальда метла, он, без всякого сомнения, принялся бы подметать площадь передо мной. Господи, как в одном человеке может уместиться столько готовности унизиться? Не понимаю.

– Вы должны…

«С какой радости я им что-то должна?»

– …простить нас, досточтимая сеньорита охотница, – продолжал алькальд. – У нас очень маленькая, бедная деревня. Священник и тот бывает у нас всего лишь два раза в год…

– Я знакома с отцом О’Райли.

– …да, и тогда же приезжают синьор сборщик с солдатами. У нас нет даже алькальда…

– А вы кто такой?

– Я… – говоривший на миг замялся. – Я простой хозяин лавки. Так уж повелось, что мои односельчане доверяют мне вести переговоры с приезжими. Но никакой официальной власти у меня нет. Прошу вас, сеньорита…

– Сеньорита Бренда, – сообщила я, наклоняясь, чтобы не задеть шляпой хлипкий косяк. – Называйте меня так.

– О… это большая честь для нас, сеньорита. А меня зовут Родриго. Родриго Санчес, с вашего позволения. Вот… эта лучшая в доме кровать.

Что ж, по крайней мере, на ней было хоть какое-то подобие постели. Жалкое, по совести говоря, подобие, но все равно.

– Превосходно, – солгала я, забрасывая под кровать свои седельные сумки.

– Может, благородная госпожа охотница пожелает перекусить после столь длительного и трудного пути? Моя жена…

– Потом, – отмахнулась я. – Сейчас я хочу поговорить с родственниками пропавших.

– Да-да, конечно, как будет угодно…

Этот низенький, с реденькими сальными волосами человечишка уже вызывал во мне большую неприязнь, чем все остальные жители деревушки, вместе взятые. Держу пари, он ведет себя так с каждым хоть сколь-нибудь значимым приезжим – мелким чиновником, О’Райли… просто проезжим гринго. А потом отыгрывается на односельчанах. Наверняка они все у него по уши в долгах.

Может, пристрелить его? Тоже ведь вампир, только еще худший.

В хижине, где жила маленькая Рамона Фернандес, мы не нашли никого, а из родных Педро Хименеса на месте была только бабка, скрючившаяся в плетеном кресле в самом темном углу хижины. Я отослала лавочника прочь и попыталась ее разговорить, но, судя по тому, что пробивалось сквозь полубезумное хихиканье, самые свежие новости бабки относились к взятию Аламо^[2].

Может, брат Рамон и сумел бы добиться от нее чего-нибудь путного – он даже мумию мог разговорить, но не я.

При мысли о Рамоне мне стало грустно. Я вдруг воочию представила, как мы едем рядом – Моргана подозрительно косится на мышастого мула монаха, мул, в свою очередь начинает перебирать ушами, я хохочу, а Рамон невозмутимо почесывает свою кастильскую бородку и выдает одну из своих любимых латинских пословиц.

Промучившись с бабкой еще минут десять, я, наконец, окончательно признала бесполезность сего занятия и вышла из хижины.

Лавочника, естественно, давно и след простыл. Равно как и прочих взрослых аборигенов. Сиеста, мертвый час, что вы хотите, сеньорита. Только стайка мальчишек сгрудилась около соседнего забора, бросая испуганные взгляды в мою сторону.

Впрочем… не только мальчишек.

– Эй, bonita, – махнула я рукой тому из сорванцов, что щеголял чуть менее чем у прочих измазанной физиономией, а заодно и короткой юбкой из разноцветных лоскутов. – Иди сюда.

Существо в юбке оглянулось на своих притихших сотоварищей, сделало шаг, снова оглянулось…

– Иди-иди, – подбодрила я ее, – не бойся.

При более детальном изучении особь в юбке оказалась довольно симпатичной девчушкой. А если бы кто-нибудь, решила я, взял на себя труд отмыть это дитя и нарядить во что-нибудь более приличное, то ее можно было бы назвать и красивой.

Когда-то я тоже любила водиться с мальчишками.

– Ты знала Рамону Фернандес?

– Да, сеньорита охотница, – отозвалась девчонка, неотступно глядя на что-то в районе моего пояса.

Проследив за ее взглядом, я подавила тоскливый вздох и принялась рыться в карманах плаща. Не то, не то… ага, вот.

Вообще-то я не увлекаюсь ручным переснаряжением, но в силу специфики работы некоторые пули приходится делать самой.

– Держи, – я протянула девчонке гильзу от «бизона». – Как тебя зовут?

– Мария, – пискнула та, зачарованно уставясь на блестящий цилиндрик. – О… это мне?

– Лови, – гильза блеснула на солнце и тут же исчезла в смуглых ладошках.

– О… большое спасибо, сеньорита охотница, – затараторила девчонка. – Я… я сделаю из нее талисман. Повешу на шнурок… и буду носить рядом с крестом.

– Хорошая идея, – серьезно кивнула я.

– Я… – даже сквозь загар и слой грязи было заметно, что Мария отчаянно покраснела. – Я бы хотела стать такой, как вы. Сильной, отважной, никого не боящейся. Вы ведь никого-никого не боитесь, правда, сеньорита охотница? Даже самого El Diablo?

– Да сохранит нас Господь от встречи с ним, – улыбнулась я. – Храбрый человек должен бояться.

– Но… как это может быть, сеньорита охотница?

– Бренда. Меня зовут Бренда.

– Какое красивое имя, – тоскливо вздохнула девчушка. – И необычное. А вот у меня…

– У тебя тоже красивое имя, bonita. Просто я родилась очень далеко отсюда. Там необычным сочли бы твое имя.

– Бренда… – задумчиво повторила девчонка. – А почему ты сказала, что храбрый человек должен бояться?

– Так мне объяснил один мой друг гринго. Он сказал, что только трусы не знают запаха страха – потому что удирают, прежде чем почуют его. Храбрый человек всегда идет навстречу своему страху и побеждает сначала его, потом то, что этот страх породило.

– И так каждый раз?

Я рассмеялась и надела на голову Марии свою шляпу, немедленно съехавшую ей на глаза.

– Нет. Один страх достаточно победить раз, и потом он сам будет бежать от тебя.

– А чего боишься ты, Бренда? – малышка поправила шляпу, но выглядела в ней все равно уморительно. Встрепанный воробушек, нацепивший себе на голову собственное гнездо.

– Сейчас, – я задумчиво огляделась по сторонам, – я больше всего боюсь остаться без ужина. Как осталась уже без завтрака и обеда.

– Бедная.

– Сможешь показать, где пропала Рамона Фернандес? – деловым тоном осведомилась я, возвращая шляпу на привычное место – солнце пекло просто немилосердно.

– Да, – девчушка заметно побледнела, но все же нашла в себе силы кивнуть.

* * *

Лес мне не понравился. Он был весь пронизан какими-то затхлыми, мрачными оттенками… Я так и не смогла понять, что именно настораживало меня, но очень пожалела, что оставила «винчестер» в притороченном к седлу чехле.

Нехорошее место. Неудивительно, что тут заводится всякая нечисть. Странно другое – что находятся идиоты, согласные поселиться рядом.

– Дальше я пойду одна.

– Но, Бренда… – девчонка осеклась, когда я развернулась к ней.

М-да. Рамон, помнится, тоже говорил, что в такие моменты у меня исключительно паршивая рожа.

– Первое правило охотника, – прошептала я, наклоняясь. – Всегда и во всем слушаться старшего команды. Запомнила?

Мария истово закивала.

– Тогда беги.

Я проследила, как белая фигурка скрывается меж стволов, облегченно выдохнула и убрала ладонь с рукоятки «бизона». Так-то лучше. Не люблю, когда кто-то крутится рядом, когда мне приходится стрелять – а сейчас я эту возможность отнюдь не исключала.

Лес был сильно истоптан многочисленными следами босых ног – жители деревни искали пропавших и делали это довольно старательно. Их проблема была в том, что они не имели ни малейшего представления, что и как именно нужно искать в таких случаях. Зато я… знала и потому довольно быстро отыскала крохотную ложбинку, в которой закончила свой земной путь несчастная Рамона. Тварь даже не потрудилась особо замаскировать следы борьбы, впрочем, судя по ним, борьба эта длилась недолго.

Похоже, это опять был недавно обращенный, потому и напал так недалеко от гнезда. А разглядев на земле едва различимые бурые пятна, я окончательно утвердилась в этом мнении. Опытный вампир и капле крови не даст пролиться.

В принципе, уже сейчас можно было бы попытаться пройти по следу – я была больше чем уверена, что он ведет прямиком до гнезда, разве что идиота завернул кто-нибудь из более опытных тварей. Но, взглянув на солнце, я решила отказаться от этой идеи.

Второе правило охотника – торопись медленно!

А потому я нашла подходящий пенек, разложила на нем свой немудреный магический арсенал и прикинула, что смогу соорудить за оставшиеся пару часов.

Выходило не так чтобы много. Я еще не видела местных звезд и уж подавно не имела понятия, к кому из духов древних богов можно здесь обратиться. Впрочем, к этим и обращаться-то не очень хотелось – как-никак я выполняю поручение святой матери-церкви, и, хотя самому монсеньеру Аугусто глубоко безразлично, как я добьюсь результата, в условия контракта входит обязательная исповедь. И если падре Сантос решит… в прошлый раз мне это стоило восьмидесяти Ave Maria.

Глава 2

Кристофер Ханко, искатель неприятностей

Разминувшись с семейством гномов, я обогнул пьяного хобгоблина, завернул за угол и нос к носу столкнулся с Ужасом. Пришлось изобразить вежливый реверанс.

Ужас осклабился – это у него получается хорошо – и приподнял котелок над черепом.

– Привет, Крис. Как жизнь?

– Пока теплится. А ты что плохого скажешь?

Ужас – скелет. Он остался от негра-проповедника, вознамерившегося нести жителям Запретных Земель слово Божье. Правда, до гоблинских котлов он добраться не успел – неосторожно сцепился с кем-то в салуне, потом еще более неосторожно повернулся к обидчику спиной… двенадцать ножевых ран, самое жуткое самоубийство на моей памяти. Ну а поскольку самоубийцам не место на освященной земле, не приходится удивляться, что некоторое время спустя на улицах объявился сверкающий белизной костяк. Расставшись с плотью, он заодно избавился от некоторых иллюзий, и теперь Ужас – один из лучших кучеров дилижансов в Пограничье.

– Говорят, в Тролльфине появился Красный Охотник, – сказал Ужас, протягивая мне сигару.

– И на кого же?

– Это как раз самое интересное. Ни на кого.

– Не понял, – признался я, чиркая спичкой.

Ужас дернул ключицами.

– Сам удивляюсь, – скрежетнул он. – Никогда раньше такого не было.

– Хм. Слушай, – вспомнил я, – а ты не слыхал в последнее время каких-нибудь свежих пророчеств относительно конца света или чего-нибудь в этом роде?

– Нет, – уверенно ответил Ужас. – Точно.

– Жаль, – вздохнул я.

– Обратись к Грипмпфелду, – посоветовал скелет.

– Кости, – проникновенно сказал я. – Ты – гений.

– Я знаю.

В самом деле, почему бы не обратиться к нашему светочу черной магии. Если что-то и в самом деле происходит, он-то наверняка в курсе.

Магистр чернокнижья, прикладной магии, консультант по запретной магической деятельности, а также обладатель еще не менее десятка столь же звучных титулов – все они были перечислены на потемневшей деревянной вывеске – содержал крохотную, изрядно захламленную лавчонку, главной достопримечательностью которой было чучело аллигатора. Аллигатор болтался под затянутым паутиной потолком и всем своим видом жаловался на то, что в родном луизианском болоте чувствовал себя не в пример лучше.

– Проклятье, – простонал его злодейство, едва завидев меня на пороге. – Ханко! Неужели я настолько кому-то досадил?

– Успокойся, К.М., – весело сказал я. – Ты настолько ничтожен, что никому и в голову не придет специально портить тебе настроение. А уж тем более нанимать для этого меня.

На самом деле К.М. Грипмпфелд достаточно сильный маг. В Пограничье же он сидит лишь для того, чтобы по дешевке скупать выносимые из Запретных Земель артефакты.

С другой стороны… я знавал не так уж мало магов, считавших себя могучими. И знаю, где можно отыскать многих из них. На кладбищах.

– Зачем пришел?

– За новостями, – я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более кротко. – Ты не замечал в последнее время чего-нибудь необычного, а?

Грипмпфелд неодобрительно покосился на меня из-под очков.

– Необычного? Вы только посмотрите на него! – учитывая, что в лавке мы были одни, этот призыв мог относиться лишь к бедолаге-аллигатору. – Когда, по-твоему, в этом чокнутом городишке происходило что-нибудь обычное?

– А все-таки?

– А что я с этого буду иметь?

– Как насчет моего дружеского расположения? – предложил я.

– Можешь отправить его сам-знаешь-куда, – буркнул К.М. – Ладно, – продолжил он. – Будь у меня и впрямь что-то интересное, я бы с тебя содрал пару шкур, а так… лови! Час назад забегал твой приятель Хорёк…

– Я таких приятелей…

– Ваши проблемы. Так вот, какая-то приезжая дамочка навесила на этого скунса заклятье.

– Ревматизма?

Ай, да леди Мышь! А я-то гадал, как она сумела заставить Хорька без предоплаты оторвать затылок от подушки.

– Нет, импотенции, – фыркнул К.М. – Хорошее заклятье, старинное.

– И что?

– Три доллара пятнадцать центов, – Грипмпфелд кивнул на прибитый сбоку от прилавка лист с расценками. – Ты же знаешь наши правила, Ханко. Была бы это работа кого-нибудь из гильдии… а так – повезло дураку.

Похоже, леди Мышь опять недооценила туземцев.

– Хорёк что-нибудь сказал?

– Нет, стучал зубами и трясся. Хотя, – нахмурился К.М. – Забавно, когда я закончил, он попросил сделать так, чтобы с виду все оставалось по-прежнему.

Хм. Похоже, парень решил приготовить кое-кому камень за пазухой. Или серебряный кинжальчик.

– Больше ничего необычного не случалось?

– Если не считать твоего визита, – фыркнул К.М.

– Что ж, – церемонно произнес я, пятясь к двери. – Спасибо, что уделил мне толику твоего драгоценного времени.

– Твоими спасибо, Ханко, сыт не будешь. Купил бы чего?

– В другой раз, – пообещал я, – непременно.

– Да и вот еще, Ханко… – окрик К.М. догнал меня уже почти за дверью. – Передай Фредди, чтобы он держался подальше от кладбищ.

* * *

Запах я почувствовал еще в коридоре. А когда распахнул дверь, вырвавшаяся из-за неё волна смрада едва не сбила меня с ног. Несколько секунд я молча обозревал открывшееся моим глазам зрелище, затем захлопнул дверь и бросился вниз.

Фредди как раз выходил из кухни. Я выхватил у него из рук заставленный тарелками поднос, осторожно поставил его на пол, разогнулся и попытался хорошенько приложить зеленого недоумка о ближайшую стенку. Не вышло – с троллями такие шутки проходят редко.

– В чем дело, Ханко?

– Ты еще спрашиваешь, в чем дело?! – взорвался я. – Дело, черт побери, в том, что посреди моей комнаты стоят два типа, видом, а главное, запахом очень смахивающие на несвежих покойников!

– Хорошие, крепкие зомби, – проклятье, этот кретин, похоже, еще и гордится собой. – Ты просил найти надежных парней – я нашел.

– Нашел – молодец! А теперь потеряй их обратно!

– Не могу, – лаконично отозвался тролль.

– Что?!

– Во-первых, они обошлись мне в семьдесят монет, – прояснил Фредди. – А во-вторых, они будут подчиняться лишь тебе.

– Ты что, заклял их на мое имя?!

– Ну да, – похоже, до тролля только сейчас начало доходить, что он сделал что-то не то.

– Фредди, ты кретин, – простонал я.

– Прости, – коротко сказал тролль.

– Это все, что ты можешь сказать?

– Прости, – повторил Фредди. – Но в тот момент мне это и впрямь показалось хорошей идеей. Когда тот тип спросил, не нужны ли мне магические услуги со скидкой…

– Как еще тип? – настороженно спросил я.

Если это окажется подарочек от «кровавого дона»…

– Какой-то негритянский шаман, – успокоил меня тролль. – Похож на сушеную макаку, а перьями обвешан так, что хватило бы на дюжину вееров. Ему понравился мой обед, и он спросил… ну а я подумал…

– Лучше бы ты не пытался думать, Фредди, – вздохнул я. – Сегодня для этого был явно не подходящий день.

– И что теперь делать? – сумрачно осведомился тролль.

– По крайней мере не оставлять их там, где они сейчас, – твердо сказал я.

– Я могу положить их в подвале и присыпать землей, – предложил Фредди.

– Буду признателен, – фыркнул я. – Ну а я пока схожу на кладбище.

– Зачем? – удивился тролль.

– Ну как же, – пояснил я. – Надо же знать, как зовут моих новых приятелей.

* * *

Как и положено уважающему себя Бут-Хиллу^[3], наше царство покоя и тишины имеет запирающиеся на ночь ворота. А сверху еще и деревянную арку, украшенную соответствующей латинской надписью – правда, я так и не запомнил, какой именно. Другой вопрос, что наличие ворот говорило лишь об оптимизме жителей городка или о каких-нибудь других свойственных их мышлению особенностях, потому что ограда вокруг кладбища отсутствовала.

На войне мне доводилось видеть кладбища раз в двадцать больше этого – бесконечные ряды могил, вырытые парнями в серой форме с серыми лицами, от которых несло так же, как от парочки в подвале Фредди. Наше командование не видело ничего зазорного в том, чтобы мертвые мятежники сами обустроили себе места для последнего упокоения, а заодно оказали ту же услугу федеральным покойникам.

Много времени на поиски не понадобилось – чертов шаман даже не озаботился прибрать за собой. Обе могилы так и остались развороченными, кресты – поваленными, в изголовье могилы слева так и остался торчать огарок черной восковой свечи. Удивительная самонадеянность – подобные штучки могли бы сойти с рук где-нибудь на Гаити, но никак не в Пограничье.

Я полез было за спичками, и в этот момент из-за туч выглянула луна. Почти круглая – до полнолуния осталось два дня, и её света вполне хватило на то, чтобы прочитать коряво выжженную на поперечине креста надпись: «Хосе Игнасио, прозванный Пауком».

Логично. Хосе Игнасио на свете много, а вот типа по прозвищу Паук в Пограничье знают хорошо. То есть знали. Рядом же, надо полагать, лежал его единоутробный братец – их вздернули вместе, за три дня до моего возвращения в город. Должно быть, двум кабальеро^[4] большой дороги было чертовски обидно сводить знакомство с «пеньковой тетушкой», будучи пойманными за банальным конокрадством.

С кладбища я постарался выбраться как можно быстрее.

Черт. Ну и как теперь прикажете избавляться от этих братцев-акробатов? Покойнички ведь из них еще те…

Задумавшись, я едва не проскочил мимо конечного пункта своего пути – массивного сруба, с дверью, рассчитанной на существо раза в полтора выше меня. В эту дверь и я постучал… сапогом. Потом еще раз, и уже начал было заносить ногу для третьего пинка, как дверь неожиданно распахнулась.

– Привет, Тимми, – я едва удержал равновесие. – Не разбудил?

– Нет, ты прервал мою сиесту, – передразнил меня хозяин дома, всю одежду которого составляло небрежно подвязанное вокруг бедер полотенце.

– Прости. У меня к тебе дело.

– Твое дело никак не могло подождать до утра? – недружелюбно осведомился потомок великанов, глядя на меня с высоты своих восьми футов.

– Честно – не знаю.

Тимоти Валлентайн тяжело вздохнул.

– Если бы ты, Крис, – укоризненно произнес он, – по какому-то неизъяснимому велению высших сил не числился среди моих друзей…

– Весьма немногочисленных, – хмыкнул я.

– …то я бы с большим удовольствием арестовал бы тебя на месте, – закончил Тимоти. – Выкладывай, с чем пришел, и проваливай. Я. Хочу. Спать.

– Боюсь, так просто ты от меня не отделаешься, – вздохнул я. – Видишь ли, я бы хотел, чтобы мы с тобой навестили одного нашего общего знакомого.

– Что, прямо сейчас?

– Именно.

Валлентайн смерил меня еще одним уничтожающим взглядом и, повернувшись, скрылся в доме.

Появился он оттуда три минуты спустя, одетый, чуть менее сонный и гораздо более злобный. Меня, впрочем, это устраивало. Надо было только направить эту злобность по нужному мне руслу.

Нас отделяло от хибары Хорька пять минут неторопливой ходьбы, и этого времени мне как раз хватило на то, чтобы вполголоса пересказать Тимми события последних суток, опустив, разумеется, такие детали, как два дурнопахнущих субъекта в моем номере.

– Вот, кажется и все, – закончил я свой рассказ. – Мне показалось, что тебе это будет не безынтересно.

– Я все рано не понял, за каким чертом ты поднял меня из кровати, – скривился Тимми. – Равно как, и за каким орком ты вообще поперся на кладбище.

– Честно – не знаю, – соврал я. – Считай это интуицией, которая меня подвела. А к Хорьку я хочу попасть сейчас, потому что не уверен, что мы сумеем проделать это завтра.

– Думаешь… – Тимми недоговорил свою мысль и, нахмурившись, обрушил свой кулак на стену хорьковского логова. Хибара вздрогнула и с душераздирающим скрипом перекосилась на пару дюймов.

– Какого дьявола! – донесся до нас визгливый голос Хорька.

– Открывай!

– Что?! Да кто вы… здесь ночь!

– А здесь закон! – ухмыльнулся Валлентайн, протирая рукавом куртки свою звезду помощника шерифа. – Эту бляху положено уважать в любое время суток! Короче, ты отопрешь нам или мне войти самому?

– Что?! Эй, нет, подождите! Я сейчас открою.

Тимми весело подмигнул мне.

– Сейчас вывернем его жалкую душонку наизнанку, – пообещал он.

Я был настроен более скептически.

– Было бы что выворачивать.

Из-за двери донеслось шарканье, затем шуршание… загорелась свеча, высветив многочисленные щели, наконец, дверь распахнулась.

– Чего вам надо? – прошипел Хорек, поднимая повыше подсвечник. – Я честный, богобояз… проклятье, Ханко!

– А что, я не могу зайти в гости к своему старому приятелю? – спросил я. – Вместе с другим приятелем. Мы же друзья, Хорек, не так ли?

Хорек затравленно огляделся. Мы с Тимми превосходили его фунтов на двести.

– К чему это ты клонишь? – с подозрением осведомился он.

– К тому, что между друзьями не бывает секретов, Хорек.

– Девушка, – вкрадчиво произнес Валлентайн. – Маленькая вампирша. Расскажи нам про нее.

– Не-ет! – взвизгнул Хорек, хватаясь за грудь. – Нет. Я ничего не знаю. Оставьте меня в покое.

– Проблемы с сердцем, Хорек? – участливо сказал я. – Ты же вроде раньше не жаловался.

– Вот что бывает с людьми, которые едят слишком много жирного, – наставительно заметил Тимоти.

Бегающие глазки Хорька никак не могли решить, на ком из нас остановиться.

– Я н-ничего не знаю, – выдавил он. – Она приходила и ушла ни с чем.

– А что она хотела, Вилли? – все тем же вкрадчивым голосом произнес Тимоти. – Зачем она приходила к тебе?

– Ей нужно было в Запретные Земли, – сообразив, что мы не собираемся убивать его прямо сейчас, Хорек начал успокаиваться. – Хотела, чтобы я провел ее в… – он резко осекся и снова схватился за грудь. – Я отослал ее прочь.

– В самом деле? – я приподнял бровь, но в темноте этот жест остался никем не замечен.

– Да, я отослал ее прочь, – Хорек снова начал срываться на визг. – Она мне не понравилась, и я прогнал ее. Что, я не имел на это права?

– Знаешь, – доверительно сообщил мне Тимоти, – по-моему, Хорьком его прозвали незаслуженно. Он куда больше смахивает на скунса.

– Ну что вам еще от меня нужно, – Хорек перешел с визга на заунывное нытье. – Я вам все рассказал. Дайте человеку поспать.

– Иди, – неожиданно легко согласился Валлентайн.

– Но помни… – начал я.

– … если ты нам соврал… – продолжил Тимоти.

– …то мы еще вернемся, – закончил я.

– Не нравится мне все это, – задумчиво сказал Валлентайн, когда мы отдалились от хоречьего пристанища на полсотни ярдов. – Ох… дурно все это пахнет.

– Надеюсь, ты не считаешь, что здесь тоже замешаны Великие Древние? – улыбнулся я.

У Тимоти имеется одна довольно безобидная idee fixe, что мы всего лишь одно из звеньев в бесконечной цепи цивилизаций, населявших нашу планету. Он почерпнул это из книжек какого-то гнома с непроизносимой фамилией.

– Не советовал бы тебе отзываться о них столь пренебрежительно, – Тимоти покосился на светлеющее в конце улицы небо. – Твой скепсис не сможет послужить защитой от древнего зла.

– Мне вполне хватает зла современного, – отозвался я. – Равно как и жадности, идиотизма и прочих цветов разума.

– Блажен, кто верует… нет, я не думаю, что это может быть связано с наследством давно минувших эпох, иначе даже ты бы ощутил холод космического зла. Возможно, что-то из нашего собственного, уже человеческого прошлого.

– Да ну, брось, – я с трудом удержал зевок. – Вот увидишь – все это окажется очередной шарлатанской аферой, вроде настоящего патентованного философского камня или наиподлиннейшего яйца последнего василиска.

– Знаешь, – медленно произнес Валлентайн, – мне очень хочется надеяться, что ты окажешься прав. А тебе?

– Тоже, – согласно кивнул я. – Кстати, не забудь позвать меня, когда соберешься вытрясти пыль из нашего маленького друга. Он ведь нам соврал.

– Разумеется, – кивнул Тимоти. – Он бы не просил К.М. восстановить вид заклятья, если бы отказался от работы. Но я хочу сначала понаблюдать за ним… завтра.

– А сейчас пойдешь досыпать?

– Да какой теперь сон, – махнул рукой Валлентайн. – Пройдусь по округе… к Маленькому Джонни загляну.

– Тогда нам по пути, – решительно сказал я.

Патрик Мигер, кавалерист-куда-пошлют

Федеральный бронепоезд втягивался на станцию медленными рывками, словно обожравшийся на полгода вперед удав.

Выглядел он, надо признать, весьма внушительно – массивные блиндированные вагоны, круглые купола бронебашен с черными хоботками орудий, два локомотива. Только три представительских вагона в середине состава напрочь разрушали это грозное величие блеском накрахмаленных занавесочек.

Капитан Мигер стянул с головы шляпу и тщательно выбил ее о колено. Затем он тоскливо покосился на рукава мундира – покрывавший их толстый слой пыли наводил на мысль о принадлежности капитана к шайке бывших конфедератов^[5], умудрившихся до сих пор сохранить униформу и некое подобие дисциплины.

– Эй, Флеминг, – окликнул он стоявшего неподалеку сержанта. – Не помнишь, такой же гроб пустили под откос орки у Грин-Ривер?

Сержант, несмотря на столь же толстый слой пыли, больше походивший на вышколенного дворецкого какого-нибудь британского лорда, задумался.

– Не-а, – отозвался он. – Сэр. Тот был малость поменьше. У этого четыре бронеплощадки, а у того было две, и гаубица на открытой платформе. Сэр.

– А истратили на него орки полдюжины динамитных шашек, – подытожил капитан. – Ну, на этот, положим, уйдет вся пачка – и что?

– Господа вашингтонские политики желают путешествовать с комфортом, – изрек сержант. – И в безопасности. Сэр.

– Лучше бы они читали наши отчеты! – капитан сплюнул. – От одного слуха об этой штуке все окрестные племена минимум на луну придут в совершенное неистовство. Нам это еще долго будет аукаться.

– Меня другое забавляет, – ухмыльнулся сержант. – Сэр. Допустим, заползти они сюда заползли. А вот как они планируют выбираться обратно? Эти пять вагонов в хвосте…

– Будь я на месте командира этого чуда, – задумчиво сказал Мигер, – я бы скинул эти вагоны под откос за первым же поворотом и припустил отсюда на всех парах.

– Говорят, – сержант зевнул, – пару дней назад неподалеку видели Ныыра Рваное Ухо. Сэр.

– Да? – удивленно переспросил капитан. – Последнее, что я о нем слышал, – дело на гасиенде Льяча-дель-Мадо, а это в полутораста милях отсюда.

– От гасиенды Льяча-дель-Мадо осталась груда головешек, сэр, – заметил Флеминг. – Вряд ли они так уж доподлинно смогли доложить, кто именно на них напал. Если уж на то пошло, Рваное Ухо всегда заботился, чтобы о нем не рассказывали… даже хорошему некроманту.

– Что да, то да, – Мигер скривился, припомнив обгорелые останки на месте последнего виденного им налета. Полковой маг тогда сказал, что им сначала вырвали язык, выкололи глаза, обрезали уши… и все остальное, и только потом сожгли. Но еще живых – Рваное Ухо об этом позаботился. Он в этом выделялся даже среди прочих боевых вождей. Не очень, правда, но выделялся.

– В принципе, они бы могли успеть сюда даже после гасиенды, сэр, – неожиданно сказал сержант. – Если они захватили там лошадей.

– Не могли, – качнул головой Мигер. – Им бы пришлось скакать через земли Аруга Белого, а он давно мечтает украсить черепом Ныыра свой личный частокол. Им бы пришлось делать крюк.

– О, – оживился сержант, – глядите, сэр. Выходят.

– Черт, – выдохнул Мигер, глядя, как из распахнувшихся дверей вагонов выпрыгивают солдаты в синей форме. – Пехота.

Только ее здесь не хватало.