Андрей Посняков
Вандал (сборник)

Ингульф – слышно было – уснул. Но тоже – стонал, и дыхание его было тяжелым.

А буквально на третий день, ближе к вечеру, Александр увидал вышку. То ли это была сотовая связь, то ли одна из опор высоковольтной линии – других просто могло быть не видно на склонах холма, а эта вот горделиво высилась на самой вершине. Наверняка оттуда можно было даже увидеть море – не так уж оно тут и далеко, километров пять, вряд ли больше.

Молодой человек как раз работал один – укреплял каркас возводимой стены бревнами, утрамбовывал… До башни было с полкилометра по открытой местности, особо никто за пленником не следил, как раз сейчас и можно было попытаться рвануть… хотя бы посмотреть, что там? Если высоковольтная линия – то куда ведет? Может быть, буквально там, за холмом – порт? Если же вышка сотовой связи, тога можно будет оставить записку ремонтникам, чтобы срочно сообщили в полицию. Должен же ведь хоть кто-то время они от времени обслуживать антенну. Да-да – именно так – сделать рывок, оставить записку – и быстро-быстро вернуться. Если убежать – его ведь будут ловить, искать, и, кто знает, может быть, жители окрестных селений тоже сектанты? Или, скорее, заинтересованы в поимке беглецов, скажем, за определенное вознаграждение. Все может быть – рисковать не стоит. А записка… Даже если она и попадется на глаза тому, кому и не нужно бы – так ведь он, Александр, на ней автографа не оставит. Пойди, пойми – кто написал.

Молодой человек специально затянул работу, рискуя получить плетей, и надсмотрщик недовольно ворчал уже, а тот старик, что наблюдал тут за всеми – звали его Василин, – даже что-то сказал Саше строгим, не сулящим ничего хорошего – тоном. Ну, что тут поделать? Надо же было хоть как-то затянуть работу – очень уж хотелось, чтобы завтра поставили именно сюда.

И поставили! И с запиской Александр вопрос решил – подобрал обломок меловой плиты, а написать уж можно было на чем угодно. С утра, стиснув зубы, взялся за работу, вкалывал без дураков, так, что Василин, подойдя, покровительственно похлопал его по плечу и что-то сказал другим рабам, видимо, ставил в пример… что явно не прибавило любви остальных невольников к Саше.

Надсмотрщик в общем-то не особо за ним и наблюдал – куда тут бежать-то? Сразу можно было заметить с башни. Потому-то молодой человек и решил – ни в коем случае не бежать, шествовать, не спеша, спокойно.

Вот улучил момент… Осмотрелся. Ага – широкая спина надсмотрщика маячила на другом конце двора. Часовой на вышке тоже отвернулся.

Наклонившись, Александр подобрал небольшое бревнышко, скорее просто – жердину или кол, положил на плечо и самой деловитой походкой зашагал к вышке. Шел не оборачиваясь – ах, знал бы кто, каких трудов стоило не перейти на бег! А Саша еще иногда и останавливался нарочно… делал вид, будто что-то рассматривал под ногами. Пару раз не удержался, скосил глаза на часового – не выстрелил бы! Нет… похоже, тот ничего такого не заподозрил.

Песчаные склоны холма были покрыты каким-то колючками и низенькими буровато-зелеными кустиками – не спрячешься при всем желании, и далеко не убежишь – все равно кто-нибудь да заметит. Потому, видно, и не следили, хватало других забот.

Неспешно продвигаясь к вершине холма, молодой человек невольно ежился, в любую секунду ожидая выстрела в спину. И в самом-то деле, что мешало часовому послать вдогонку беглецу пулю? Ведь оружие-то у него за спиной имелось… копье? Да, похоже… за дальностью не видно… Нет, наверное, не копье – карабин, не иначе!

Вот осталось шагов пятьдесят… и тут Александр увидел, что, похоже, зря шел. При ближайшем рассмотрении вышка оказалась сколоченной из крепких, беловато-серых от времени бревен. На вершине имелась небольшая площадка… с дровами и соломой… Следить за дорогой? За морем? Чтоб, ежели что, немедленно подать сигнал – огнем или дымом. Не легче ли просто позвонить? Так, может быть, здесь просто нет связи. А рации? Автономные рации – что мешало сектантам их завести? Ну не могли же они настолько отрицать прогресс, чтобы отказаться использовать заведомо полезные вещи?

Ах, какой вид открывался отсюда! Море! Зелень! Дорога… какое-то селение у самого горизонта. Не так уж и далеко. Сердце екнуло – теперь Саша хотя бы знал примерное направление побега.

На всякий случай написав на бревне – «Хелп ми. Калл ту полис – вилла», молодой человек вновь поднял на плечо дрын и – теперь уже куда быстрее – зашагал к вилле. Никто на него по-прежнему не смотрел, даже часовой – и тот отвернулся, поглощенный куда более приятным занятием – молодые служанки поливали сад, набирая из ручья воду в большие высокие кувшины.

Дойдя, наконец, до ограды, Александр перевел дух и, поплевав на руки, наклонился над недавно поднесенными кем-то из работников кирпичами… Приподнял…

– Хаш!!!

Внезапно возникший рядом – вот принесло же не вовремя! – старик Василин грозно нахмурил брови. Позади него, небрежно поигрывая короткими копьями и бичами, гнусно ухмылялись надсмотрщики.

– Нон бене! Нон! – брызжа слюной, старик указывал пальцем на вышку.

Понятно… Не стоило, мол, туда ходить, теперь будешь наказан!

По знаку Василина четверо дюжих надсмотрщиков накинулись на несостоявшегося беглеца… Саша, конечно, сопротивлялся, но силы оказались уж слишком неравны, к тому же кто-то ткнул его под ребра острием копья – мол, не стоит шутить, парень.

В общем, скрутили. Бросили наземь, попинав для порядка ногами. Так себе попинали, не сильно, могло бы быть и куда хуже, а так… Ну, разве ж так бьют? Даже, похоже, ни одного ребра не сломали!

Александр сплюнул с разбитой губы кровь и улыбнулся.

Зря улыбался! Обещанное наказание еще толком и не начиналось. Немного попинав невольника, надсмотрщики сноровисто подхватили его под руки и быстро потащили к заднему крыльцу… или – к черному ходу, как уж тут у них было принято называть запасной выход из дома. Из стоявшего рядом сарая тут же вытащили некое деревянной сооружение, отдаленно напоминавшее козлы для пилки двор вручную. Козлы… Действительно – козлы, только не для дров, нет, совсем для другого!

Саша слишком скоро понял – для чего. Для кого…

Запястья и лодыжки стянули ремни… В воздухе просвистел кнут…

Черт!!!

Ожгло! Будто током ударило – прямо по позвоночнику… Этак можно запросто и хребет перешибить. Правда чернокожий верзила-палач, как видно, не имел такой задачи – и лишь рвал кожу!

И все равно…

– Сволочи!!! – извивался под ударами Саша. – Ублюдки! Сатрапы!

От последнего слова ему почему-то вдруг стало смешно… слишком уж походило на монолог из старинного фильма с Леоновым.

– Сатрапы! Гниды казематные! Ой, чтоб вы сдохли… Ой!

Тут Александр вдруг сообразил, что ругался напрасно – русского языка местные «сатрапы и казематные гниды» уж точно не знали. Как, впрочем, и английского… хотя уж ругательства-то должны были понимать.

– Фак! Фак ю! Ой…

От боли Александр вновь перешел на родимую русскую речь… и как вдарил – по-матушке, по-матушке… Слышал бы кто понимающий – завяли бы уши!

Да и так… один косматый старик в рваной хламиде, седой, лохматый, чем-то похожий на знаменитый портрет Эйнштейна, удивленно замедлил шаг…

– Пидорасы! Тварюги! Мать вашу разэтак-так-растак! Ммм…

Наконец, экзекуция окончилась.

Едва не потерявшего сознание Сашку окатили теплой водой – холодной у них тут, у гнид этих, наверное, не было – развязали, вздернули на ноги… нет, снова куда-то потащили… ох, гады, что ж вы никак не уйметесь-то?

Ишь, еще и ржут…

– Суки гладкие!

Протащив избитого пленника по узкой аллее, его – словно куль с овсом – забросили в узкий глинобитный сарай. Еще и напоследок пнули… но так, незлобно – видать, понравилось, как бедолага ругался.

– Копыта убери, петух гамбургский!

Нет… вот… захлопнулась дверь. Суки… Твари поганые! Нелюди! Сектанты гребаные. Ммм… аж спину-то саднит… и то, что пониже. Ни сесть, ни лечь… ну, разве что вот так – навзничь…

Александр отхаркался.

А эта сараюха у них, похоже, что-то вроде карцера. Аналог «холодной», точнее – «горячей», ишь, как раскалилась! А пить так и не дали, сволочи… хоть бы глоточек, хоть бы чуть-чуть… хоть немного…

Пить!

Вот хотя бы той, теплой водицы, которой поливали… а лучше бы – из ручья. Девчонки бы притащили кувшинчик… холодненькой… ах…

Пить хотелось жутко!

От ругани-то пересохло все горло, саднило даже, не хватало еще ангины… Нет… ангина – это, пожалуй, он тут подзагнул, перегрелся…

Чу?!

Кто-то сюда идет, что ли? Нет… ну, вот-вот, отодвигают засов… господи – а ведь темно уже! Ночь.

И прется же какая-то гадина!

Александр собрал весь свой сарказм:

– Кому не спится в ночь глухую?

А, может, воды принесли?

– Вы – русский? Я принес вам попить. Только тсс… не говорите громко.

– Спасибо…

Не говоря больше ни слова, Саша припал к узкой горловине кувшина… Вода! Водичка! Холодненькая! Из ручья! Господи, спасибо тебе, внял молитвам… охх, как хорошо-то!

– Теперь постарайтесь поспать, – шепотом посоветовал неведомый доброхот. – Завтра опять погонят на работу. Спокойной ночи.

– И вам спокойной…

О боже!

И тут до Саши наконец-то дошло! Как в двигателе с поздним зажиганием.

– Постойте! Вы кто?

– Как и вы – раб. Пленник. Меня зовут… Альфред Бади, антиквар из Суса.

– А я – Александр, Саша. Русский актер. Каскадер то есть… Но… вы знаете русский?

– В семидесятые учился в Москве. Институт имени Баумана, может, слышали?

– Ну, конечно!

– Там много наших училось…

– Но как же вы…

– Так же, как и вы… Решили с друзьями половить рыбки.

– Поня-атно… мы вообще где? И далеко ли до Туниса? Или Бизерты?

Ночной собеседник неожиданно рассмеялся, и в глухом, надтреснутом смехе его явно слышалась грусть… и даже – отчаянье.

– Мы очень и очень далеко от того Туниса, который вы знали. И вообще – от всего.

– Как это – очень далеко? Не могло же меня так вот унести! И все же надо отсюда бежать, немедленно.

– Наверное, надо, – согласно кивнул антиквар – в темноте Александр никак не мог разглядеть его лицо, но по всему чувствовалось, что это – старик – может быть даже тот, похожий на Эйнштейна. – Только… некуда.

– Как это некуда?

– Вы не поверите… Позвольте вас спросить, вы знаете, какой сейчас год на дворе?

– И какой же?

– Четыреста тридцать восьмой! Даже не тысяча четыреста… а просто – четыреста тридцать восьмой от Рождества Иисуса Христа.

– Да что вы говорите? От Рождества, значит…

Вот только сумасшедшего тут и не хватало для полного счастья!

Глава 7. Матрона

Ласковым словом,

чашей медовой

был он привечен…

«Беовульф»

Июль – сентябрь 438 г. Провинция Африка

Четыреста тридцать восьмой год? Ну да, конечно… Скорее уж, этот господин антиквар – сумасшедший.

Поговорить с ним подробнее Саше удалось лишь дня через три, во время какого-то церковного праздника – похоже, все на этой вилле были христианами, включая пленников. Даже Ингульф – Александр глазам своим не поверил! – и тот молился: патер ностер и все такое прочее… А ведь в драке кричал совсем иное – Донар, Водан – все древние германские боги.

Ну, да бог с ним – пусть себе молится.

Смуглые девушки служанки украсили виллу цветочными гирляндами, надели на головы венки, да и вообще, все приоделись, даже невольникам выдали по чистому полотняному отрезу – типа парадно-выходной формы.

Из-за оливковой рощи ветер приносил отдаленные отзвуки колоколов – видно, там была церковь, деревня… Туда с самого утра и отправилась целая процессия – хозяин с хозяйкой и детьми, старик Василин и все прочие, кроме бдительно несших свою службу часовых и вот, новеньких – Саши, Ингульфа, Миршака… Антиквар тоже остался. Уселся рядом с Александром на ступеньках в тени портика, улыбнулся:

– Ну, как вам здесь нравится?

Саша хмыкнул:

– Да никак! И вообще, давно хотел у вас спросить – есть здесь поблизости хоть какая-нибудь автострада?

– Не поверили… – старик скорбно покачал головой. – Да, в такое трудно поверить. Однако смотрите сами… сколько вы уже здесь, около месяца?

Петров молча кивнул.

– И вот вспомните – видели ли вы за это время хоть какие-то приметы цивилизации? Туристские лайнеры, часы, автомобили? Даже инверсионных следов в небе – и тех не отыщете.

– Значит, в такую уж глушь забрались, – упрямо сдвинул брови Саша. – Я много таких мест знаю, восток Ленинградской области, например…

Молодой человек немного подумал и, взглянув собеседнику прямо в глаза, спросил:

– А вы, любезнейший, рвануть не хотите?

– Рвать? Порвать? – антиквар захлопал глазами – видать, уже подзабыл русский.

– Ну, бежать, я имею в виду, – пояснил молодой человек. – Как раз сегодня, по-моему, удобный случай…

– Бежать? – старик неожиданно расхохотался, сердито и громко. – Да вы хоть знаете – куда?

– А все равно, – отмахнулся Саша. – Куда угодно, лишь бы отсюда подальше.

– Эх, молодежь, молодежь, не слушаете вы стариков, – негромко пробормотал антиквар. – Поверьте, друг мой – эта вилла на данный момент для нас – самое безопасное место. Да-да, вы не ослышались! Именно так. Ничего особенно худого здесь с нами случиться не может…

– Ага, не может, – молодой человек передернул плечами. – Только плетей дадут… или вообще забьют насмерть.

Старик махнул рукой:

– Ну, это эксцессы… Сами-то посмотрите – зачем здесь невольники, то есть – вы? Исключительно для строительства укреплений – многовато, знаете ли, разбойников стало – и на море, и на суше, после того, как сюда переселились вандалы и аланы… впрочем, отребья хватало и до них.

– Вандалы, аланы… – Александр скептически усмехнулся. – Сами-то верите?

– Не хотел бы… – антиквар со всей серьезностью посмотрел на своего собеседника. – Но, увы, приходится. Хотя – ваше дело, можете и не верить. Попытаетесь бежать – убедитесь сами. Ничего вы здесь не найдете – ни дорог, ни машин, ни полиции – все это примерно через полторы тысячи лет появится… Ну, что вы усмехаетесь? Хотите бежать – ладно, черт с вами, только прежде нехудо было бы кое в чем разобраться и изучить… ну, хотя бы латынь.

– Латынь! – молодой человек хлопнул себя ладонями по коленкам. – Что ж, похоже, этот древний язык в нашей секте в ходу.

– Ну, вот, вы опять – в секте…

– А вам, судя по всему, здесь понравилось!

Старик нервно дернулся:

– Я же сказал – это сейчас самое безопасное место. Для, так сказать, адаптации, что ли… Вот, судите сами – после того, как будет выстроена стена и башни, что будет с невольниками?

– Откуда я знаю? – Саша пожал плечами. – Может, на органы продадут…

– Тьфу! Скажете тоже…

– А вы, значит, по-другому думаете?

– Я не думаю, я знаю, – антиквар приосанился, глубоко запавшие, непонятного цвета, казалось, сверкнули.

– Ну-ну, что вы там знаете? – подначил молодой человек.

– У Нумиция – кстати, его христианское имя – Константин – много земли, каждый из невольников получит участок, орудия труда, средства для постройки хижины – будете вроде как арендаторы, колоны – если уж так сказать. Жену, кстати, тоже могут выдать.

– Вот как! – Саша хлопнул в ладоши. – Даже жену! Я и говорю – секта.

Собеседник не обратил на его выпад никакого внимания, продолжал гнуть свою линию:

– Ну, или сами подыщете – хозяин не будет против… Впрочем, если вы сильный и смелый – вам предложат стать воином. Не за просто так, конечно.

– Да-да, – покивал Саша. – Участвовать в подпольных боях. Этакие гладиаторы.

– Гладиаторов здесь нет – христианство отрицательно относится к подобного рода зрелищам.

Молодой человек не удержался, хмыкнул:

– Вижу я, какие здесь христиане.

– Вы имеет в виду этого вашего друга, мальчика… как его – Ингульф?

– А что вы против него имеете? – насторожился Саша.

– Да ничего, – отмахнулся старик. – Просто, по здешним меркам, он – еретик, арианин. Вандалы, аланы, свевы – и все прочие местные федераты – все ариане… или почти все.

– Кто-кто?

– Последователи Ария, священника из Александрии, учившего, что Христос – есть творение Бога-отца, и, следовательно, занимает в Троице подчиненное место. И было время, когда он не существовал. Арианство было предано анафеме на Константинопольском соборе лет за полсотни до этих времен, но, вот, с приходом варваров, вновь набрало силу.

Честно говоря, Александр прослушал все это вполуха – не очень-то его интересовали рассуждения на религиозные темы, тем более что рядом с портиком, шагах в двадцати, юная служанка – из тех кто остался в доме, – грациозно нагнувшись, набирала из пруда воду в большой глиняный кувшин. Из одежды на девушке была лишь короткая – гораздо выше колен – белая туника, едва скрывавшая грудь. Тонкая талия, стройные бедра, смуглая, пропитавшаяся мягким солнечным светом, кожа, волосы – курчавые, рыжие – тонкий, с небольшой горбинкою, нос, чувственные губы и черные смеющиеся глаза – незнакомка как раз обернулась, встретившись взглядом с Сашей. Вот оглянулась по сторонам, улыбнулась, что-то негромко сказала…

– Просит вас помочь ей донести кувшин, – тут же перевел антиквар. – Впрочем, думаю, ей не только это надо…

– Конечно, поможем! – молодой человек с готовностью вскочил на ноги. – Как же не помочь этакой гарной дивчине? Эх… Как-то утром на рассвете заглянул в соседний сад, там смуглянка-молдаванка собирает виноград… Давай свой кувшин, милая! Во-от, так… Ну, куда идти-то?

Смуглянка снова улыбнулась, позвала за собой жестом – пошли, мол…

Широкая, посыпанная белым, скрипящим под ногами песком, тропинка привела обоих на задний двор, под навес, а затем – и в покои. Судя по аппетитным запахам, где-то здесь рядом находилась кухня, Саша даже облизнулся, проходя мимо – интересно, что такое здесь готовят? Наверное, праздничный обед… или ужин.

Смуглянка замедлила шаг, оглянулась, показывая, куда поставить кувшин… Потом вдруг подошла ближе, едва не прижалась… взяла добровольного помощника за руку, заглянула в глаза… Александр усмехнулся – похоже, старик-антиквар оказался прав насчет чего-то другого, не только воды…

Ну да, так и есть! Вот они уже куда пошли длинным полутемным коридором, вот свернули за колонну, оказавшись в небольшой комнатке с узеньким, накрытым плетеными циновками ложем.

Не говоря ни слова, девушка погладила Сашу по щеке и, сделав шаг назад, сбросила тунику. Крепкая, налитая любовным соком грудь ее с большими темно-коричневыми сосками призывно покачивалась, словно требовала своего настойчиво и властно. Александр не стал протестовать – не дурак же! – и девушку обижать не хотелось, да и вообще – почему бы и нет? Он же, в конце концов, молодой здоровый мужик, не извращенец какой-нибудь…

– Ну, иди ко мне, рыбка моя…

Обхватив девчонку за талию, молодой человек принялся с жаром целовать ее грудь, губы, шею…

Ложе оказалось довольно жестким, но поглощенные обуявшей обоих страстью любовники не чувствовали этого… не ощущали вообще ничего, кроме жара сплетенных тел, кроме жадного блеска глаз, кроме нежной любовной неги…

Сашка не сдерживался, стонал – давно ему не было так хорошо… даже с Ленкой. Да что там Ленка! Эта смуглокожая девчонка могла дать фору любой! Ах, как она выгибалась, какие позы придумывала, какое наслаждение доставляла… и, видно было, сама получала несказанное удовольствие, черные глаза ее сверкали, как два алмаза, а на смуглых щечках даже проступил румянец, вполне заметный и здесь, в полутьме…

А потом, на какое-то – короткое – время они лежали вдвоем, и девушка гладила Саше грудь, заглядывала в глаза, что-то тихонько шептала.

– Кассия… Кассия… эго…

– Понятно, ты – Кассия! А я – Александр, Саша… Же суи рюс… Рус…

Рус… Так его вскоре здесь и прозвали – Александр Рус, или просто – Рус. Саша был вовсе не против – хорошее, достойное прозвище! Он прославил его в первой же драке… хотя нет, это нельзя было назвать просто дракой, скорее – бой. Почти что официальный, по всем правилам, бой. Один на один. Правда, вот желающих постепенно набралось многовато.

А началось все как-то в воскресенье – тоже был какой-то очередной религиозный праздник – по такому случаю не работали, ведь хозяин-то считал себя христианином. Кое-кто снова отправился в церковь, однако большинство на этот раз осталось на вилле, видать, праздник был не таким уж важным, как в прошлый раз, когда Александр познакомился с Кассией… познакомился, хм…

Все началось после обеда, уже ближе к вечеру, когда белое, надоевшее за день солнце уже утрачивало свою злобную знойную силу, скромненько рыжевея и опускаясь ближе к темно-голубыми волнам. Казалось, раскаленное светило вот-вот коснется воды, зашипит, словно увидевшая собаку кошка.

Слышно было, как на заднем дворе слуги затеяли драку. Нет, скорее всего, никто не заводился – дрались один на один, в окружении галдящих зрителей.

Александр, твердивший латинские глаголы под чутким руководством антиквара Альфреда Бади, тоже, конечно, не мог пройти мимо столь интересного события – с развлечениями на вилле вообще-то было негусто, если не считать… гм-гм… Кассию, однако сегодня девушку как раз взяли в деревню.

– Амор, амарис… арматур…

– Аматур, – тут же поправил сидевший рядом старик.

– Да-да, аматур…

И тут с заднего двора к портику прибежал Ингульф. С большим, растекающимся прямо на глазах бланшем под левым глазом, но тем не менее, почему-то вполне довольный и, можно даже сказать, радостный.

– Что здесь сидите, как две статуи? Пошли! Пошли! Там хорошо, интересно!

– Ага, вижу, как интересно, – благодаря антиквару Сашка уже начинал неплохо понимать латынь. – Кто это тебе глаз-то подбил?

– Не только глаз! – парень довольно приосанился. – Мне еще и грудь поцарапали, и два ребра чуть не сломали… Пошли, пошли, там такое… такое!

– Бокс, что ли? Или прокисшее винище не поделили? – молодой человек с готовностью поднялся – надоели уже ему эти глаголы. – Ну, пошли, пошли, посмотрим.

– Ничего мы там интересного не увидим, – пытался протестовать мсье Бади… только не вышло у него, да он и сам понимал, что не выйдет, и, махнув рукой, потащился следом за двумя приятелями.

На небольшой вытоптанной площадке сразу за давильным прессом, в окружении сидевших прямо на земле зрителей, сошлись в бою поединщики – тощие молодые парни, не с виллы – крестьяне-арендаторы, или как там их – колоны? Смуглые тела их блестели от пота, дыхание было хриплым, видать, бойцы уж подустали и теперь, смешно расставив руки, кружили друг против друга, словно растопырившие крылья петухи.

– Хей, Малу, хэй! – подбадривали зрители.

– Дай ему, Каллист, дай! Покажи, как надо биться!

Миг – и парни вновь налетели друг на друга, ухватили за плечи… каждый пытался повалить соперника наземь, получалось плохо – мешал скользкий пот, потому один из бойцов – наиболее хитрый – вдруг резко отпрянул и изо всех сил саданул противника кулаком по хребту… а потом еще добавил ногою, силясь попасть в живот, да неудачный вышел расклад – поскользнулся, свалился в песок, соперник только того и ждал – враз набросился коршуном, уселся на грудь, ухватил вражину за горло…

– По почкам его, по почкам! – засвистев, включился в общем веселье только что подошедший Петров. – Или – в печень! Ну, бей же!!!

Лежащий все же не бил – вертелся словно уж, пытаясь вывернуться…

– Эх ты, дурень!

Нет! Вот все же ударил… Плохо, без выдумки – в грудь. Однако соперник и от этого ошалел, ослабил хватку, а потом и вообще отпустил, размахнулся ударить… Долго размахивался – лежащий уже вырвался, откатился в сторону, вскочил…

– С ноги, с ноги его! – громко закричал Александр.

С ноги не получилось, зато неплохо вышло рукой – вмиг выбилась красная юшка. На том, собственно, бой и закончился – противник тут же и сдался.

Зрители разочарованно засвистели… и тут же притихли, увидев, как на середину площадки, небрежно растолкав всех, вышел здоровенный негр в белой набедренной повязке и с бусами на толстой шее.

– Барнак! Барнак! Хэй!

Собравшаяся для кулачной потехи толпа оживилась – предстоящее зрелище обещало быть куда интереснее, чем происходившие до того убогие драки доходяг. Вот только дело встало за достойным соперником… Что-то никто схватиться с негром не торопился. Хотя…

Вот кто-то выскочил… Кривоногий плосколицый Миршак! Вот это да! Кем же это он себя возомнил – Ван Даммом или Чаком Норрисом?

Барнак посмотрел на кривоногого с таким ленивым презрением, с каким обычно смотрит солдат на окопную вошь – мол, это еще что тут такое нарисовалось?

Саша удивленно покачал головой – вот уж от кого не ждал подобного безрассудного мужества, так это от Миршака! Ну, разве что Ингульф мог бы… хотя нет, парнишка, несмотря на молодость, был вполне рассудительным.

Между тем кривоногий, с плоским лицом, Миршак подошел к давильному прессу, поклонился негру и, картинно опершись на большую, предназначенную для виноградных выжимок бочку, что-то сказал.

Толпа заинтересованно затихла. Барнак тоже приподнял левую бровь.

– Рус! – осклабясь, нагло завил кривоногий. – Рус – отличный боец… когда не трусит! Он много кого победил… Правда, наверное, он побоится встретиться в честной драке с нашим славным Барнаком. Уж такой человек этот Рус, привык все исподтишка…

Некоторых слов сей гнусной речи Петров, конечно, не понял, но общий смысл уловил верно… Ах ты ж, сука криволапая!

А народишко уже пришел в нехорошее возбуждение, все заоглядывались, закричали:

– Рус! Рус!

А негр, негр-то! Барнак этот чертов… Скривился этак презрительно, сплюнул:

– Хы! Рус?

И не в гордости тут было дело – Александр не безмозглый мальчишка, на «слабо» давно уже не ловился, однако сейчас ситуация складывалась совсем другая – уж коли придется здесь еще какое-то время жить, так уж лучше – в авторитете, нежели наоборот. Имидж труса никому чести не сделает, а вот авторитет крутого бойца вполне может чему-то и поспособствовать… хоть какое-то уважение по крайней мере… Что ж – тем хуже для негра!

Сашка поплевал на ладони и неспешно направился к прессу. По пути усмехался, оглядывался:

– Ладно, ладно, накостыляю сейчас этому обгоревшему куску сала, коли уж вы так просите… Сейчас…

Кривоногий Миршак победно ухмылялся у бочки. Ладно, гнус, сейчас у тебя улыбочка-то сойдет…

Выйдя на середину площадки, молодой человек с достоинством поклонился публике, после чего, указав пальцем на негра, громко сказал:

– Примус!

Первый, значит…

А вот и второй…

Он резко повернулся к Миршаку:

– Секундус!

Плоское лицо кривоногого вмиг сделалось безрадостным и бледным – как же, схватывался уже с Сашкой, понимал, чем это все закончится. Единственная надежда оставалась – негр Барнак.

Сашка осклабился:

– Ну что, кусок сала, начнем?

Барнак растопырил руки и с неожиданным проворством ринулся прямо на Александра, намереваясь схватить его в свои могучие объятья, раздавить, удушить, смять! Казалось, под толстыми пятками негра дрожала земля. Слон! Да что там слон – «КамАЗ»! Паровоз, бронепоезд! А глаза, глазищи – маленькие, словно у носорога – они просто сверкали ненавистью.

Александр умел драться и смотрел как бы сквозь врага – так, чтобы предугадать все его движения. И не дать сделать задуманное. Вот как сейчас… Нельзя было позволить такой массе вступить в бой с налета… нельзя остановить бронепоезд грудью… Пусть пронесется мимо!

Саша, как тут было принято, так же смешно растопырил руки… и резко отскочил влево, да еще успел поставить подножку – и черная скала загремела в пыль.

Правда, тут же поднялась на ноги и, стервенея, снова бросилась в бой…

На этот раз Александр встретил соперника коротким прямым ударом в челюсть… Это, конечно, остановило бронепоезд… но только на миг.

Не обращая внимания на градом сыпавшиеся удары, Барнак все ж сумел оказаться в опасной близости и тут же воспользовался этим, обеими руками ухватив Сашу за шею. Если б только молодой человек на секунду промедлил, мало бы не показалось, но…

Апперкот в печень – очень неприятная штука. Проймет любого… даже такого носорога, как этот Барнак… Ага! Хватка резко ослабла… Рот распахнулся, как у выброшенной на берег рыбины… Глаза полезли на лоб… Хорошо!

Теперь – сразу – по почкам… и – тут же – по ушам – да так, чтоб из глаз искры!

Вот они…

И – коротким кривым – в челюсть.

Что, еще не падаешь? Ну, действительно, бронепоезд «Красный партизан»!

Тогда делать нечего, придется ногами…

Резко отпрянув назад, Саша подпрыгнул и, вложив в удар всю свою силу, достал правой ногой переносицу…

И вот тут негр наконец упал. Казалось, земля вздрогнула. А ничего не поделаешь, одной массы для настоящего боя мало – нужна еще и изворотливость, да и умение не помешает, это только так кажется, что драка – плевое дело, – а на самом-то деле… куда сложней, чем шахматы! Причем времени на раздумья – практически нет.

Так, ладно, с одним справились…

– Секундус! – с нехорошим прищуром Александр обернулся к бочке…

А гнусного Миршака там уже не было! Его вообще нигде поблизости не было, ретировался, схоронился где-то, ползучий гад…

Собравшаяся толпа радостно бушевала – кричали, хохотали, кто-то уже хлопал Сашку по плечу:

– Рус! Рус!

Только старик антиквар Альфред Бади, бауманский выпускник, лишь укоризненно качал головой… зато как радовался Ингульф! И Кассия! Как горели ее глаза… Что, уже вернулись из церкви?

– Замечательно! – произнес чей-то надменный голос, и все затихли, пропуская хозяина виллы – всадника Гая Нумиция Флора Константина. В нескольких небрежно наброшенных друг на друга туниках, в белом, с красной каймою, сенаторском плаще, в золоченых сандалиях, Нумиций подошел к Александру и, потрепав его по плечу, вытащил из висевшего на правом запястье – по старинному обычаю воинов и гладиаторов – кошеля золотую монету: – Это – твоя награда, виктор! Ты славно бился, жаль, я не видел боя с начала. Впрочем, и того, что увидел – вполне достаточно. Мы скоро закончим строительство, – Нумиций ухмыльнулся. – И тогда у меня будет к тебе одно предложение… от которого ты вряд ли сможешь отказаться.

Молодой человек опустил глаза: ага, как же! Поживем – увидим.

– Ты так же лихо бьешься мечом, как ногами?

– Мечом владею, – скромно отозвался Александр.

– Славно, славно, – хозяин виллы расплылся в улыбке, однако серые, чуть навыкате, глаза его смотрели вполне серьезно. – Мне доложили – ты пытался бежать? Зачем? Ладно, ладно, можешь не отвечать… но помни о моем обещании. Клянусь посохом Петра, никто в Африке не предложит тебе лучшего, чем всадник Гай Нумиций Флор! У тебя будет столько денег, что ты сможешь скупить всех портовых шлюх от Карфагена до Цезареи или даже Тингиса! А? Как тебе такая перспектива?

– Благодарю, – приложив руку к сердцу, молодой человек картинно поклонился, как здесь было принято, после чего скромно попросил отпустить его следующим воскресеньем в ближайший город: – А то как-то скучновато у вас.

– В город? – Нумиций усмехнулся. – А ты не сбежишь, прельстившись развратными развлечениями таверн? Ведь пока ты просто невольник, но скоро, скоро…