Андрей Николаевич Басов
Врата рая
– Есть большая странность во всём этом, – задумчиво произнёс Сергей Бузов. – Вы обратили внимание, что встретили нас на уже занятой территории, мягко говоря, без всякого энтузиазма, а попыток выгнать нас из своих владений аборигены не предпринимают, но ведь могут же? Хотя своим поведением недвусмысленно показывают, что мы им тут совершенно не нужны. На Земле при таких условиях мы бы уже давно вылетели бы ко всем чертям с шишками и синяками.
– Да, действительно, странное положение, – подтвердил Шуберт. – Мне в голову приходит лишь одно условие, при котором могла бы сложиться такая картина. У аборигенов нет понятия права собственности на то, что они не используют для себя. Они не считают планету безраздельно своей, хотя и появились на ней первыми. На Земле-то у нас действует как раз обратное.
Ладно, пора, наверное, потихоньку собираться домой. Вряд ли вдруг произойдут какие-нибудь значительные сдвиги в отношениях с аборигенами, а сидеть до бесконечности на этом голом плато просто глупо, какая бы цивилизация не резвилась бы рядом. Сенсацию-то мы себе в любом случае уже обеспечили.
На следующий день пара аборигенов появилась на старте. Те или не те? На шее женщины какой-то прибор, а на площадке умеренная суета подготовки к отлёту. Пара довольно долго бродила среди занятых своим делом людей, присматривалась и прислушивалась. Подошли и к столам, постояли, позабавились, наверное, ругательствами Франца в отношении геологов и ушли. А вечером пришли с визитом все четверо отважных добровольцев.
– У нас опять были гости, – сообщила Анна. – Всё те же. Попытались с помощью своего аппарата что-то нам втолковать. Не очень получилось. Слова выскакивают вроде бы иногда правильные, но очень уж бессвязно. Добавились жесты. Мы поняли две вещи. На планету запрещено садиться на реактивной тяге, и мы там где-то наверху у себя дома плохо живём. Что скажешь, Франц?
– Понятно. Для вас дело осложняется. Если что, то мы не сможем вас отсюда снять, пока на Земле не придумают что-то не реактивное. В лучшем случае можно сбрасывать контейнеры. Вы не передумали?
– Нет.
– А что будете делать, когда вся эта многомиллионная компания снимется с места? Не навечно же они здесь обосновались отдыхать. Промышленности здесь нет.
– Будем ждать и вас, и их.
– Что ж, вы сами выбрали себе судьбу. Удачи вам!
Франц перебрался на "Северную Пальмиру", чтобы по пути обсудить итоги экспедиции и все три судна стартовали ещё до наступления ночи.
В кают-компании "Северной Пальмиры" не очень весело.
– Как вы думаете, что бы это могло значить: "Вы у себя дома плохо живёте"? – спросила Хельга АузИна, лениво помешивая ложечкой свой чай.
– То, что они знают, где мы живём и что делаем, – мрачно ответил Сергей Бузин.
– А также, что на контакт и сотрудничество нечего и рассчитывать, пока мы плохо живём, – Добавил Франц Шуберт.
– Плохо, хорошо, что это за критерии! У каждого может быть своё представление о плохо и хорошо. Чистой воды субъективизм. Да, Франц?
– Не совсем верно, Хельга. Думаешь, нам просто так запретили опускаться на планету на реактивной тяге? Они не против, чтобы рядом с ними жил кто-то ещё, но не позволят этому кому-то вытворять что угодно. Среда-то обитания одна. Экология всеобъемлющая вещь. По отношению к ней можно судить и о техническом развитии, и об отношении людей к самим себе и окружающим, и о действующих в обществе законах и правилах морали. Мы ещё не доросли до нормальных отношений в масштабах космоса.
Франц сокрушённо покачал головой, тяжело вздохнул и подвёл черту под своей оценкой качества земной цивилизации.
– Будь моя воля, я бы вообще запретил людям даже приближаться к Землянке в ближайшую тысячу лет.
