Андрей Левицкий
Аномалы. Тайная книга

Перехватив его взгляд, девушка прошептала:

– Этот… Шут или как его – сволочь! Шутник! Такое мне подсунул!

Пригибаясь, они пересекли коридор вдоль рухнувшей плиты перекрытия. Стас сдвинул стальной лист и подставил сложенные в «замок» руки. Яна залезла наверх, оттуда донеслось:

– Никого не видно. Давай за мной!

* * *

– Организовать все это мог только Жрец, – сказал Титор. – Из тех троих, что сбежали раньше, только у него хватило бы ума. Одно не могу понять: кто стрелял по нашим людям? Судя по описанию Горбоноса, мужчина в возрасте, бородатый, плотный…

– А может, замаскированный Шут? – предположил Мальков. – Иван Степанович, я опять звоню Горбоносу?

Титор кивнул и поморщился, вспоминая бессвязный лепет Павла Сковороды.

– Этот идиот – религиозный маньяк. Мистик доморощенный, мать его. Всерьез думает, что Комитет – прикрытие для какой-то церковной конторы, что мы все – попы в штатском, аномалы одержимы бесами, и сам он тоже одержимый.

Мальков пожал плечами и постучал ногтем по ушной гарнитуре. На самом деле КАС был создан около трех лет назад по инициативе какого-то очень важного человека в правительстве. Кто он, знал только Директор да еще, возможно, Дина Андреевна Жарикова. Сам Директор, имеющий чин генерала, до того работал в Службе внешней разведки и главой КАСа стал потому, что был лично знаком с Куратором.

Ну а поводом для создания Комитета, насколько знал Титор, была Сущность. Она попала в руки ФСБ, и Куратор очень заинтересовался ею, как прямым доказательством существования чего-то, неизвестного земной науке и необъяснимого при современном уровне знаний. Иван Титор окольными путями осторожно пытался выяснить, кто такой Куратор, но не смог – встречи того с Директором если и происходили, то в строгой секретности и вне стен КАСа. Однако ясно было, что возможности у этого человека огромные, а иначе как объяснить, что Комитет сформировали силами МВД и ФСБ в течение всего нескольких месяцев, что ему выделили здание, когда-то бывшее секретным научным объектом КГБ?

Приземистый цилиндр, огороженный четырехметровым забором, стоял на тихой улочке на окраине Москвы и усиленно охранялся. Здание имело несколько подземных этажей – «уровней», как их называли служащие, – вертолетную площадку, автономную энергосистему, способную обеспечивать его электричеством в течение недели, гараж, собственный медцентр, оранжерею, теплицы, лаборатории, мастерские и еще много чего. Средства на поддержание всего этого отчислялись не напрямую из государственного бюджета, но поступали на счета КАСа из правительственного спецфонда. При том что, Комитет был не совсем законнорожденным дитятей двух родителей, напрямую им не командовал никто из них. Каким-то образом он был выведен из-под опеки даже ФСБ, подчиняясь, судя по всему, только Куратору. Что же это за человек? – гадал иногда начальник оперативного отдела. Какой вес он имеет в государстве, если способен в кратчайший срок создать такую организацию и придать ей автономный статус? И каковы его конечные цели?

Возникнув, КАС почти сразу начал охоту на аномалов. Первыми была поймана пожилая чета с севера Украины, которую нелегально перевезли в Россию и стали исследовать в научном отделе Комитета. У мужчины за счет неестественно развитых височных долей было гипертрофированное обоняние – ни одна собака или акула не способна похвастаться таким, и главное – он обладал способностью это обоняние включать и отключать, без чего жизнь аномала превратилась бы в ад. Его жена имела другой, более опасный и зловещий дар – усилием воли она умела глушить импульсы в спинном мозге, парализуя людей. В процессе исследования и опытов в лабораториях КАСа ее способности постепенно развивались, так что вскоре она научилась ощущать движения заряженных частиц в электрических цепях.

После того как этих двоих свели с Сущностью, закрытой на нижнем, самом глухом уровне здания, их дар скачкообразно усилился. Нюхач, как называли мужчину, в результате обезумел, захлебнувшись в бушующем океане запахов, а Электра попыталась вырваться из здания, по очереди отключая охранные системы на уровнях и этажах, и лишь выстрелы Ивана Титора остановили ее в холле Комитета, прямо перед настежь распахнутыми центральными дверями, под которыми лежали трое обездвиженных Электрой охранников. Прежде чем умереть, женщина успела полоснуть своего убийцу по лицу длинным осколком стекла, который прятала в рукаве.

…Пока Мальков говорил Горбоносу, что необходимо найти здание позади дискотеки, на воротах которого нарисован особый знак, «стрелка в круге», Дина Жарикова закрыла чемоданчик с «дознавателем». Положила на колени принесенный из БМВ черный рюкзак, откинув клапан, достала кожаный футляр. Раскрыла – внутри лежали пять одинаковых предметов, похожих на большие тяжелые авторучки. Посередине из каждой выступал маленький спусковой крючок.

– Новая «электра»? – догадался Титор. – Целых пять сделали…

– Опытный экземпляр хорошо прошел испытания, и Директор заказал нашей лаборатории еще несколько.

Иван достал одно устройство из футляра, повертел в руках. На тонком прямом конце «электры» виднелся раздвоенный кончик иглы, спрятанной в тускло поблескивающем корпусе. Эту штуку в лаборатории КАСа официально именовали «Шок-парализатор, модель № 1», а создали его после исследований дара покойной Электры. Опытный образец был однозарядным, сделав выстрел, приходилось развинчивать его и вставлять новую иглу. Аккумуляторы в иглах работали на принципиально новой схеме, не имеющей аналогов в мире. Попадая в цель, игла выплескивала мощный разряд, на несколько минут выводя жертву из строя.

– Внутри каждой пять игл, – пояснила Дина. – В иглах новшество – добавлен препарат, который парализует на срок от одного до двенадцати часов. На каждой игле верньер, его надо подкрутить в нужную позицию, там стоят цифры, сам увидишь, чтобы задать количество вещества, вспрыскиваемого при попадании.

– А зачем тогда вообще электричество, если теперь есть этот препарат? – спросил Титор.

– Вещество не парализует мгновенно, для этого нужно несколько секунд. А если противник за это время выстрелит в тебя, или ударит ножом, или вырвет чеку из гранаты? Электроудар помешает ему, потом вступит в действие наркотик. Раздай «электры» своим людям.

Дина положила футляр на сиденье рядом с Иваном и открыла дверцу.

Развинчивая «электру», чтобы осмотреть новые иглы, Титор искоса наблюдал за женщиной. Покинув машину и отойдя подальше от Василия, подпирающего фонарь, она поднесла к уху мобильный телефон.

– Их обнаружили, – громко объявил Мальков. – В столовой на полу лужа крови.

– В какой столовой? – Иван посмотрел на него, отведя взгляд от «электры».

– Заводская столовая недалеко от здания дискотеки. Кровь свежая. Горбонос доложил, что они идут по следу.

Титор незаметно покосился на Дину. Не опуская трубки телефона, она подошла ближе к машине и внимательно слушала Малькова через раскрытую дверцу.

* * *

Усевшись за руль своего «Форда», Егерь положил портфель на сиденье рядом. Тонко запиликал телефон, он достал трубку и сказал:

– Говори.

– Есть новая информация.

Синтезатор не передавал интонаций, но собеседник произносил слова быстрее, чем обычно – соратник из КАСа торопился.

– Они укрылись на заводе, в одном из цехов. Для них был приготовлен схрон.

– Я не мог там оставаться, – сказал Егерь. – Слишком много касовцев.

– Похоже, след найден, – добавил голос. – Жди сообщений и будь поближе.

Егерь поглядел на умолкшую трубку. Возвращаться не хотелось, он хорошо представлял себе, как оперативные сотрудники Комитета сейчас прочесывают территорию завода, цех за цехом… Бывший подполковник Захарий Павлович Егоров знал, как проводятся подобные операции.

В прежней жизни он был правоверным коммунистом – не просто сторонником этой идеологии, но убежденным борцом. Сам склад его характера требовал подчинения какой-то высшей цели, он не мог существовать, как большинство, просто чтобы есть, спать, пить, размножаться и зарабатывать деньги на то, чтобы делать все это с большим комфортом. В КГБ Егоров занимался борьбой со шпионской, диверсионной, террористической и иной подрывной деятельностью иностранных разведок, выявлением зарубежных шпионов, предотвращением саботажа на важных советских объектах и утечки засекреченной информации.

Он решил, что даже сейчас, когда вокруг полно касовцев, не может бросить дело. Придется снова вмешаться. Надо подъехать поближе, чтобы, если придется спешно отступать, до машины было недалеко, и ждать сигнала от соратника.

Старый «Форд», тихо порыкивая двигателем, развернулся к заброшенному заводу. В полосе фар мелькнуло покрытие раздолбанной дороги, сплошные выбоины и ямы. Егерь поехал по ней.

…Такие же, а то и куда хуже дороги были в сибирской глуши, где Захарий Егоров встретил первого в своей жизни одержимого – сильно пьющего старика с безумными глазами и диковатыми повадками, единственного выжившего обитателя глухой деревни, население которой состояло всего из тринадцати человек. С ними произошло нечто странное, медэксперт лишь разводил руками: такое впечатление, что жидкости в телах этих людей просто вскипели, и причину он определить не мог.

Деревня находилась неподалеку от секретного оборонного объекта, где пропала важная документация, поэтому дело и попало к майору Егорову, прибывшему на место в качестве начальника следственной группы. Помимо него группа состояла из двух лейтенантов, один давно помогал майору, второй, по фамилии Величко, был новичком.

Связи между двумя событиями, кончиной людей и пропажей документации, они не обнаружили, но проигнорировать странные смерти деревенских не могли. Выживший старик нес всякую чушь, и Егоров собрался везти его в Москву. По всему выходило: тот что-то знает и скрывает от следствия, а может, напрямую замешан в произошедшем.

В ночь перед отъездом подозреваемый был убит – ему размозжили голову, превратив мозги в кашу. Убийца действовал в спешке, не успел толком замести следы, и Егоров быстро вычислил, что преступник – лейтенант Величко. Ничего не оставалось, как арестовать его и доставить в Москву. Майор передал Величко следователю… И спустя две недели узнал, что лейтенант отпущен. Следователь на вопрос сухо ответил, что «убедился в непричастности подозреваемого», а когда Егоров попытался разобраться, ему позвонил человек из Главного управления и вежливо, но строго посоветовал не вмешиваться в дела, которые майора не касаются.

…Дорогу впереди перекрыла глубокая яма, и Егерь свернул. То и дело выворачивая руль, пересек пустырь, где в лощинах между горами мусора и битого кирпича еще лежал снег, и оказался на другой дороге, выглядевшей ненамного лучше предыдущей.

Снова пиликнул мобильник.

– Ложный след, – сообщил синтетический голос. – Задержали пару изувеченных хулиганов, но это не наши клиенты.

– Ясно, – буркнул Егерь. Догадаться, что касовцы взяли двух гопников, было нетрудно.

– Вероятно, одержимые уже покинули территорию завода, – продолжал собеседник. – На МКАДе плотный контроль, там им не просочиться. Они постараются уйти от этого места подальше, но пешком по холоду… Вероятно, захотят поймать машину. Пока что одержимые где-то рядом, постарайся перехватить их. Возможно, в дальнейшем буду присылать эсэмэску.

Когда собеседник отключился, Егерь остановил «Форд», прикинул направление и стал разворачиваться. Если одержимые бегут от фабрики, то их можно засечь на шоссе или рядом.

Ему не нравилось, что им командуют вот так напрямую. Лучший охотник Пси-Фронта привык получать лишь развединформацию и действовать самостоятельно, а сейчас синтетический голос не просто передавал данные, но и говорил, что следует сделать. Звонки с приказами и советами сбивали с привычного алгоритма действия, раздражали. Однако пока что выбора не было, и Егерь поехал обратно к Варшавскому шоссе.

…Много лет назад, поняв, что столкнулся с большой и опасной тайной, майор Егоров не испугался, просто стал крайне осторожным. В течение нескольких лет он аккуратно выискивал информацию и постепенно понял, что внутри КГБ существует особый… отдел? служба? подразделение? Нет, скорее это был некий отросток, часть чего-то, какой-то иной – но не капиталистической, не враждебной СССР – организации, цели и задачи которой оставались для Егорова непонятными. Убийца лейтенант Величко из Управления разведки исчез, но однажды Егоров, к тому времени уже подполковник, столкнулся с ним у входа в здание КГБ. Он так и не понял, ждал его Величко или случайно проходил мимо. Лейтенант хлопнул Егорова по плечу, сказал: «Все копаешь, разведчик? То, что ты пока узнал, мы тебе позволили узнать, но на этом закончим. Когда-нибудь позже расскажу остальное», – после чего Величко быстро ушел, не обратив внимания на оклик Егорова.

В течение двух лет после этого он не видел Юрия Величко. А тот сказал правду – больше про таинственную организацию подполковник ничего выяснить не смог.

Потом СССР развалился. Исчезло не просто великое государство – умерла сама концепция равноправного, справедливого, лишенного эксплуатации общества. Не стало КГБ, страна катилась под откос. Это был крах и Системы, и жизни Захария Петровича Егорова. Идея, ради которой он жил, которой посвятил долгие годы работы, из-за которой так и не завел семью, считая, что великая цель важнее, растаяла, как кубик масла на раскаленной сковороде.

Однажды вечером, вскоре после увольнения, небритый, помятый, никому не нужный, он сидел на кухне своей квартиры и допивал бутылку водки. Подполковник Егоров был близок к тому, чтобы покончить с собой. Но прежде он хотел напиться, а водка никак не брала. Он опрокидывал в себя уже четвертую полную до краев стопку, когда раздался звонок в дверь.

На пороге стоял Юрий Величко в туристическом костюме, кроссовках, со спортивной сумкой на плече. Егоров впустил его. Величко сказал, что есть серьезный разговор, от водки пока отказался, и они сели в гостиной, где лейтенант (как вскоре выяснилось – бывший) достал из сумки несколько папок.

Без обиняков гость сообщил, что в Сибири убил старика потому, что тот был одержимым. А потом начал рассказывать. И показывать фотографии. Газетные вырезки, документы, многие из которых были помечены грифом «совершенно секретно», карты и спутниковые снимки, диаграммы и заключения медэкспертов…

Он поведал Егорову про паранормальные места – те, которые в разное время посещали инопланетяне. Про одержимых, чьи сознания захвачены, подчинены альенами, хотя такие люди чаще всего даже не осознают этого. Ведь что такое человеческое сознание? Его можно сравнить со сложной операционной системой, состоящей из множества программ, утилит и драйверов: инстинктов, врожденных и приобретенных способностей, наклонностей, предрасположенностей… Альен внедряется в человеческий мозг подобно вирусу, тайно подсаженному в операционную систему компьютера, и так же, как вирус, он меняет некоторые ее функции и свойства. Очень часто это приводит к уникальным способностям одержимых, как у того старика, который случайно забрел в аномальный таежный район и приобрел дар дистанционно нагревать жидкости, то есть ускорять хаотическое движение молекул в них. Это он позже и проделал со своими односельчанами, просто вскипятив кровь в их телах…

Захарий слушал с изумлением, потом – только с легким удивлением и недоверием, а потом… Потом он поверил. Произошло это уже под утро, за второй бутылкой водки, когда перед его глазами прошли все документы, вырезки, фотографии, карты, справки и диаграммы из папок Величко. Они были убедительны, но главной причиной стало другое: Захарий Петрович Егоров остро нуждался в новой цели, которая придала бы его жизни смысл.

Теперь цель появилась: спасти человечество от альенов. Этим и занимался Пси-Фронт, членом которого был Юрий Величко. Бывший лейтенант предложил отставному подполковнику работать в паре.

Так Егоров стал уфологом. Над этой братией часто смеются, он и сам недолюбливал большинство из них. Романтики, наивные мечтатели, они надеются на какой-то контакт, сотрудничество с альенами, в простоте своей полагая, что те – вроде ангелов, которые спустятся с небес и одарят человечество всякими благами. Лишь очень немногие понимают, что инопланетян можно уподобить скорее демонам, исчадиям зла, что ничего хорошего от чужого разума, развивающегося в других мирах, землянам ждать не приходится.

Вместе с соратниками Егерь отслеживал по всему миру странные события и странные места. За такими районами велось наблюдение, сотрудники Пси-Фронта мониторили Интернет, обменивались новостями. Некоторые из них работали в солидных организациях, в богатых корпорациях, в ООН, ЮНЕСКО, Гринписе, в спецслужбах, имели доступ к информации, которая не попадала в газеты и на телевидение. Полученные сведения проверялись, на их основе вычислялись одержимые, после чего начиналась охота.

Через несколько лет, набравшись опыта, Егерь стал работать один, а бывший напарник перешел на службу в штаб Пси-Фронта. Где он находится, кто там командует, есть ли у Пси-Фронта единоличный лидер – всего этого Егерь не знал. Он хорошо осознавал: враг силен, поэтому конспирация крайне важна. И он был слишком благодарен Пси-Фронту, чтобы усомниться в его целях и методах. В конце концов, организация вернула смысл его жизни…

Оставив другим аналитику и сбор разведданных, Егерь довольствовался ролью полевого работника, охотника-убийцы, и в деле этом достиг наивысшей квалификации. По телефону он регулярно общался с бывшим напарником, получая от него указания. Величко (известный в Пси-Фронте под псевдонимом Великий) на территории СНГ координировал несколько оперативных групп и одиночных охотников. Потом Великого во время сложной акции, где он вынужден был присутствовать, убили одержимые, и Егерь стал получать задания от других сотрудников Пси-Фронта.

Совесть не тревожила его никогда, как и сомнения в своих действиях. Невзирая на все убийства, которые Егерю довелось совершить, он знал, что невиновен.

Под колесами «Форда» трещали камни и куски старого асфальта. Подавшись вперед, охотник сощурился – по обочине, спиной к машине, быстро шли двое. Парень и девушка.

Это они. Егерь поправил шапочку и начал вдавливать педаль газа, постепенно увеличивая скорость. Повезло, успел…

* * *

Когда Маг выглянул из цеховых ворот, рядом никого не было, хотя где-то поблизости раздавался топот и крики, а по кирпичной стене перед ним ползали световые пятна от фонариков. Рядом заорали:

– Стой! Стоять, сука, пристрелю!

В ответ невнятно загнусавили, потом донесся звук удара и кто-то вскрикнул.

Кивнув Яне, Стас бросился в другую сторону. Они нашли дыру в заборе, пролезли через нее и побежали дальше.

– Шут – это Мишка! – вдруг сообщила Яна, будто все время только об этом и думала. – Только он мог так пошутить!

Остановившись, чтобы перевести дух, она одернула юбку и обхватила себя за плечи.

– «Мини» при такой погоде!

– Тебе идет, – попытался успокоить ее Стас. – И про теплые колготки он все же не забыл. Отдать тебе мою куртку?

– Мне все идет! – отрезала она, снова шагая вперед. – Но оно слишком короткое, да и вообще, я бриджи предпочитаю. Слушай, ты все вспомнил?

Они спешили вперед, часто оглядываясь. Фабрика осталась за пустырем с рощицей, цеха скрылись за деревьями. Было холодно, облачка пара вырвались изо рта.

– Мы были в плену у какой-то организации, – медленно произнес он, хмуря брови. – Нас исследовали. Помню серые коридоры, одинаковые комнаты…

Сейчас перебьет меня.

– …И одинаковые дни, – перебила девушка. – А помнишь эту… дрожь?

– Что? – удивился Стас.

– Такая мелкая вибрация, которая пробивалась откуда-то снизу. Только дрожали не пол со стенами, а… – Яна похлопала себя по темени. – Дрожало в моей голове. Очень неприятно. Иногда сильно, иногда совсем слабо. Волны шли снизу, ну, с этажей ниже того, где находились мы. Там был источник этой дрожи. Но зачем нас исследовали? Хорошо, мы – аномалы, но что это значит?

– Паша сказал, что я интуит. Я… – Он помолчал, соображая, как объяснить. – Когда я вырубился, мне привиделся их тренажер. Надо было двигаться по коридору, а на пути возникали всякие ловушки. Люк раскрывался под ногами, или что-то высовывалось из стены. Если ловушки были механические, я попадался в них. Но если участвовал человек – успевал увернуться или присесть.

– Что это значит? – удивилась она. – Ничего не поняла.

– Как бы объяснить… Ну, вот только что я знал, что ты…

Где остальные?

– …А сейчас ты заговоришь про других! – выпалил он.

И тут же она спросила:

– И что с другими?

И захлопала глазами, растерянно глядя на Стаса. Он кивнул:

– Вот про это я и говорю. Иногда будто накатывает что-то – и я понимаю, что ты сейчас скажешь. Или сделаешь. Идем в сторону шоссе, нам нужно убраться отсюда как можно дальше.

Девушка выглядела растерянной, и Стас, огибая большую лужу, затянутую ледяной корочкой, стал пояснять:

– Я могу предвидеть, что собираются сделать или сказать люди, то есть их намерения. Кажется, так. Не всегда и не очень четко, но могу – это мой дар. А другие, которые были вместе с нами… Сейчас у меня вроде получилось вспомнить их. Но все мы, кто был в том походе, изменились. С нами что-то произошло. Это… это было как взрыв, как попасть в центр атомного гриба. Какое-то кипение, бурление… – Он потер лоб. – В голове начинается такая муть, когда пытаюсь вспомнить! А у тебя?

– Помню только свет, – сказала Яна. – Белый свет и тени. От них становится страшно, так мучительно, как во сне, когда кошмар и не можешь проснуться, поэтому я сразу перестаю вспоминать.

– Что-то произошло со всеми нами, – повторил Стас, поправляя ремень сумки на плече. – Теперь давай к тем деревьям, видишь, которые возле оврага. Так вот, после того события на косе нас исследовали, ставили эксперименты. Потом кто-то из наших сбежал. Не знаю, кто. А теперь сбежали мы. Ты помнишь остальных? Мишка, Артур, Борис, Ксюха, Алена. Нас ведь было семеро, правильно? Мы вместе учились в интернате. Мишка…

– Он такой толстый и шумный, – подхватила она. – После интерната жил в Белоруссии, занялся каким-то бизнесом, только, по-моему, пока не слишком удачно. Так? Про его мать ничего не помню, а отец давно сидит в этой…

– В ИТК. По-моему, Мишка как-то говорил, что его обучение в интернате оплачивали папашины кореша.

– Правильно! Теперь Алена: она после специнтерната устроилась преподавателем литературы, увлекалась поэзией, сама писала стихи и даже несколько раз публиковалась в поэтических антологиях.

– Ну да, а Артур программист в «Гугле».

– Ага! Он умный. И красавчик, – улыбнулась она. – Только не в моем вкусе, слишком изящный. Боря – тот молчал всегда. У Артура светлые волосы до плеч, а Боря брюнет, стрижется коротко. Я верно говорю? Он работает… он…

– Охранник в супермаркете, кажется. Алена – поэт. Или поэтесса, как правильно? А Ксюха – тренер по карате в спортивном клубе.

– Так что будем делать, Маг?.. То есть Капитан. Ты ведь Капитан? – Яна первая перебежала по шатающейся бетонной плите, которая была перекинута через овраг. – Надо же что-то решить. Поедем в то место, о котором было сказано в записке?

– В Киев? Но мы под Москвой!

– Но Амазонка будет ждать там. Амазонка – это, наверное, Ксюха. Значит, надо доехать до того поселка, что у границы…

– Новая Гута, – подсказал Стас. – Я там был, когда ездил в Украину. Гута в Белоруссии – туда заезжаешь спокойно, а вот чтобы оттуда попасть в Украину, надо пройти через таможню. Или… ну, как-то в обход, нелегально. Значит, нам надо на Киевскую трассу, поймать машину. Я раньше ездил автостопом. Точно не помню, но, кажется, много раз ездил. И вообще, часто имел дело с машинами. Короче говоря, нужна попутка, проехать какое-то расстояние на север, потом выйти – и на юг, к Киевской трассе.

Миновав рощу, они вышли к раздолбанной асфальтовой дороге, и Стас сказал:

– Она ведет обратно к Варшавскому шоссе, больше просто некуда. Идем вдоль нее, а если проедет машина, попробуем остановить. Сейчас главное двигаться от Москвы.

Они быстро зашагали вдоль дороги, и тут же Яна сказала, оглянувшись:

– Едет.

Сзади показались огоньки фар – аномалов догонял автомобиль, и Стас поднял руку.

* * *

Егерь стиснул руль и приготовился. «Форд» подпрыгивал на ухабах, но охотник не замечал этого, вглядываясь в парочку впереди. Они то появлялись в свете фар, то пропадали в серых сумерках. Парень на ходу поднял руку, голосуя. Ближе, ближе… Скрипнув тормозами, машина встала. Егерь распахнул дверцу, выскочил, обежав «Форд», вскинул обрез.

И только теперь, уже почти выстрелив, сообразил, что незнакомец совсем не похож на одержимого. Долговязый тощий детина в дурацкой черной фуражке, кожаных штанах и кожаной куртке с меховым воротником, усеянной железными бляхами. На ногах остроносые сапоги с цепочками. Лицо длинное, лошадиное, близко посаженные глаза… Не похож! Не тот!

Скрежетнув зубами, охотник врезал ему прикладом в живот. Завизжала девица, одетая в том же стиле, да еще и в черной бандане с изображением черепа. Парень согнулся в три погибели. Девица заголосила громче, и Егерь ткнул ее стволом в лоб. Выбивающиеся из-под банданы пряди были лиловыми. Косметика – адская, красно-черная, отчего круглая девичья рожица в ярком свете фар казалась уродливой донельзя.

От удара она плюхнулась на задницу, широко расставив ноги и упершись в землю руками. Протяжно всхлипнула, будто наполовину забитый слив раковины. Парень начал распрямляться, держась за живот.

– Вырядились! – зло бросил Егерь, сообразивший, что принял за одержимых парочку, идущую с той самой дискотеки. – Что ты на себя напялила? На кого похожа, коза драная?!

Он пятерней ткнул в лоб пытающуюся встать девчонку, и она снова уселась на землю. Парень вдруг бросился на Егеря, метя головой в живот, и охотник, быстро отступив в сторону, сделал ему подножку. Он не разбирался в молодежных субкультурах, кто это – панк, металлист, чертов хиппи? Раз обвешан железом, значит, металлист? Короче – рокер.

Парень упал так, что фуражка слетела с головы, а бледное лицо снова попало в свет фар, и теперь Егерь разглядел: у рокера тоже макияж! Черный. Это вызвало новый приступ раздражения. Он год за годом рискует жизнью, спасая… Кого? Вот этих?

– Педик! – Егерь ногой отбросил фуражку подальше, а потом этой же ногой врезал рокеру по впалой груди. – Фашист!

И замер – по дороге быстро двигалась машина. Когда она проехала мимо, охотник разглядел рядом с водителем молодого парня, а на заднем сиденье – девушку.

Позабыв про рокеров, Егерь бросился к «Форду». Запрыгнул в салон; сжимая дробовик левой рукой, рванул с места так, что двигатель взревел. Пришлось быстро крутить руль то влево, то вправо, объезжая крупные ухабы, встречи с которыми старая подвеска могла не пережить.

Пиликнул мобильник, но он не стал отвечать. Машина была все ближе – иномарка с двумя выхлопными трубами и овальным задним окном. Здесь он может ее догнать, но на трассе… Камешки и комья земли барабанили по днищу. Положив дробовик на колени, Егерь опустил стекло в дверце. Цепочка огней впереди приближалась – до Варшавского шоссе осталось всего ничего. Там даже в это время суток часто ездят машины, там полиция… Он схватил дробовик, выставил в окно. Прицелился, насколько это было возможно сейчас.

При этом Егерь был вынужден отвести взгляд от дороги – и левое переднее колесо на что-то напоролось. Раздался громкий хлопок, левый борт подскочил, в сторону отлетела угловатая булыга. Егеря сильно качнуло, дробовик едва не вылетел из руки. «Форд» пошел юзом, пришлось убрать ногу с газа и, вцепившись в руль, выворачивать его влево… потом вправо… потом мягко притормаживать…

Наконец машина встала посреди дороги. А иномарка, укатившая далеко вперед, свернула на перекрестке – и пропала из виду.

Егерь повернул ключ зажигания, сунул дробовик в чехол, открыл дверцу и вышел. Все это – молча, сцепив зубы.

Скат лопнул, его зажевало, скомкав, наполовину стянуло с диска. Запаска есть, но на замену уйдет полчаса, не меньше…

Снова запиликал мобильник. Он достал трубку и, нажав клавишу, молча приложил к уху.

– Похоже, они окончательно ушли, – произнес синтетический голос.

– Только что проехали мимо. – Егерь пошел к багажнику. – Поймали машину, выехали по Варшавскому на юг.

– Сможешь догнать?

– Пробил колесо.

Помолчав, синтетический сказал:

– Учитывая обстоятельства, тебе необходимы помощники.

– Учитывая какие обстоятельства? – Егерь открыл багажник.

– Ты ранил оперативника. Теперь касовцы настороже, а преследовать одержимых вы будете параллельно. Назначь место, приедут эстонцы. Они уже вызваны.

– Не надо, – хмуро отрезал он. – Обойдусь.

– В чем дело, Егерь? Профессиональная гордость? Это глупо, мы делаем одно дело. Миссия – главное. Втроем будет легче.

– Гордость ни при чем. – Охотник раскрыл ящик, где лежал домкрат и прочие инструменты. – Если КАС начнет облаву через полицию, втроем мы будем заметнее. Тем более эстонцы… Нет, пока что остаюсь один.

Не дожидаясь ответа, он выключил телефон.

На замену колеса ушло двадцать пять минут. Вырулив на шоссе, Егерь повернул на юг, куда поехала иномарка с одержимыми. Поправив шапочку на голове – свой талисман, с которым он не расставался вот уже лет десять, – бросил взгляд на светящиеся зеленым цифры слева от руля.

Было три часа ночи. До Контакта, о приближении которого Захарий Павлович Егоров пока не знал, оставалось немногим более шести с половиной суток.