Андрей Кивинов
Работа с риском (сборник)

Доступ открылся в августе, когда законная супруга Вячеслава Андреевича Ирина, преподаватель философии в пединституте, уехала в Кисловодск, в санаторий МВД по путевке, добытой мужем. Но эти события не были связаны между собой. Познакомься Чернаков с Юлей, например, в мае, ничего не изменилось бы.

В общем-то, все вышло спонтанно и как-то буднично. Жизнь начальника охраны катилась по накатанной, отношения с женой давно превратились в формальные, но менять что-либо Вячеслав Андреевич не собирался. Менять по-серьезному. Связи типа «мы вчера с пацанами расслабля-бля-лись» не в счет, хотя их и было-то всего… Перемены влекут за собой множество проблем, а проблем любой нормальный человек избегает. Пусть все остается как есть. По крайней мере в глазах окружающих. Образцовая семья, взрослая дочь, стабильность… О том, что жизнь – не показательное выступление фигуриста, думать не хотелось. Все в порядке, все хорошо. Как у всех. Неси свой крест и не дергайся… Так положено. Ходи на юбилеи к друзьям и родственникам, встречай очередной Новый год, копи деньги на отпуск.

В душе Вячеслав Андреевич завидовал Толику Бушуеву, который постоянно названивал по мобильнику жене и шептался с ней, словно они познакомились неделю назад, а с каждой получки покупал букет в киоске «Планеты». Чернаков не шептался и не покупал. Не ломал голову, что подарить супруге на очередной день рождения. Не хотелось ломать. Дарил первый подвернувшийся парфюм в подарочной обертке. Жена, кстати, тоже давно не ломала. И тоже не порывалась что-то менять… Что касается супружеского долга, то однажды они как-то одновременно решили, что никто никому ничего не должен. Спали пока на одной кровати, но давно уже именно спали. В смысле ночевки.

Почему и когда это произошло? А надо ли теперь искать ответы? Главное – произошло. Осталась лишь запись в характеристике: прекрасный семьянин.

Иногда семьянина беспокоили романтические сны, в которых он встречался с симпатичными незнакомками, и незнакомки отвечали ему взаимностью. Вячеслав Андреевич целовал их и шептал добрые глупости, боясь потерять. Но, как правило, все равно терял. Незнакомки бесследно исчезали, а он вспоминал, что не знает ни адреса, ни телефона. Чернаков просыпался, чуть не плача от досады. Но через день сон забывался, оставляя лишь легкую грусть…

Юля тоже работала в «Планете». Продавцом-консультантом отдела красок. Несколько необычно, ведь это мужской профиль. Считалось, что к словам продавца-мужчины покупатель мужского товара отнесется с большим доверием, чем к словам женщины. Но Юля, имея образование химика-технолога, неплохо разбиралась в красочной терминологии, и руководство доверило ей этот театр боевых действий.

Возможно, Чернаков не обратил бы на нее внимания. Среди продавцов свирепствует болезнь под названием текучка, редко кто задерживается на одном месте подолгу. И запоминать всех в лицо, а тем паче знакомиться, начальнику охраны не имело смысла. Да если бы и обратил?.. Для него продавщица отдела красок была бы всего лишь обладательницей симпатичной мордашки и привлекательной фигурки, облаченной в красно-белую униформу. Мало ли таких?.. Что ж, с каждой заигрывать?

Но знакомство произошло в процессе выполнения служебных обязанностей. У Юли украли сумочку, которую она оставляла в гардеробе, в своем шкафчике. У каждого продавца имелся персональный запирающийся шкафчик. Замочек, конечно, не ахти, скорее, формальный, но от случайного воришки все же защищал. Помимо этого в гардеробе постоянно дежурил охранник, поэтому оставлять вещи никто не боялся, хотя администрация и повесила предупреждающую табличку, что в случае кражи ответственности за имущество не несет.

Вернувшись со смены, Юля обнаружила, что шкафчик приоткрыт, а сумочке «приделали ноги». Утрата была существенной – помимо вчерашней зарплаты в сумочке лежали документы, восстанавливать которые – сплошной геморрой.

Охранник развел руками, мол, он за всеми уследить не может. Он обязан смотреть, чтобы в гардероб не проникли посторонние, а сумочку наверняка украл кто-то из своих. Он даже предположил, что Юля сама забыла запереть дверь на замочек.

Ей пришлось идти к начальнику службы безопасности. В конце концов, это его дело. Пусть разбирается и хотя бы поможет восстановить документы.

В кабинете Чернакова она разревелась. В последнее время она попала в какую-то полосу неудач. В начале недели потеряла новый мобильник, вчера новое платье утюгом сожгла… Покупатель сегодня нахамил на ровном месте, видимо, сорвав дурное настроение на продавщице. А теперь еще эта кража. Снова придется у кого-то занимать. Это при том, что на ней еще старые долги висят. На мужа никакой надежды, он в очередном астрале-запое.

Наверное, если бы она не заплакала, если б на ее лицо не упал случайный лучик солнца, Вячеслав Андреевич ограничился стандартными фразами типа «мы примем меры, вы сами виноваты, что оставили в шкафчике деньги» и отправил бы ее в милицию писать заявление об утрате паспорта.

Но… Все решают именно мгновения. Так случается. Лучик упал удачно. Отразился от ее мокрых глаз и отрикошетил по его мозгам сильнее шайбы, пущенной лучшим нападающим НХЛ. Лицо из симпатичного превратилось в прекрасное, несмотря на следы слез… Вячеслав Андреевич неожиданно поймал себя на мысли, что, даже совершенно не зная эту хрупкую плачущую продавщицу, хочет прижать ее к своей груди, гладить рукой по черным волосам и шептать, что ей ни о чем теперь не придется расстраиваться. Потому что теперь никто не посмеет ее обидеть. Беззащитность тоже бывает весьма притягательной. И многие женщины этим вполне умело пользуются.

Но, естественно, он быстро взял себя в руки. Спокойно, никаких розовых соплей. Помни про общественно-социальный статус, про имидж прекрасного семьянина. Да и у нее наверняка найдется защитник, и вряд ли она увидит в Чернакове кого-то еще, кроме начальника службы безопасности. Староват он для нее. И внешне малопривлекательный – седина, далеко не аполлоновская талия, уши торчком. Очки для чтения. А если про радикулит вспомнить да панкреатит, заработанный на государственной службе, то вообще настоящий мачо. Поднимет любимую в порыве страсти, а опустить не сможет – сама грохнется. (Слава Богу, революционная ситуация пока не наступила. Это когда «верхи» хотят, а «низы» уже не могут. Но капитальный ремонт организма все же не повредит.)

Взять-то себя в руки взял, а вот удержать не смог. Лучик сделал свое светлое дело. Не хватало в его жизни этого лучика. Плюс переходный возраст. Седина в бороду, бес в ребро…

Он пообещал, что постарается помочь. Но не тем тоном, которым хотел сказать это раньше, до лучика. Что, конечно, не укрылось от продавщицы. После он лично отвез ее в отдел милиции, договорился с паспортным столом, что Юле изготовят новый паспорт безо всяких проволочек и очередей. Отдал ей свою дисконтную карту и даже предложил денег, пока не найдет вора, но она отказалась. На другой день он уволил охранника и установил в гардеробе камеру слежения.

Эта кража дала ему повод открыто подходить к ней и общаться. Никаких подозрений у окружающих – начальник добросовестно выполняет свой долг. (Так добросовестно, что раз в полчаса следил за обстановкой в отделе красок через секретные камеры слежения, влюбляясь все сильнее.) Юля, естественно, заподозрила неладное (или ладное). Потому что разговоры плавно перемещались в неслужебную плоскость. Сначала погода (правда, дерьмовая?), потом обсуждение хоккейных матчей (как вчера наши облажались!). Дальше больше – веселые ментовские истории («Помню, нашли мы в мусорном баке отрезанную голову и всем показывали – не узнаете?..»). И, наконец, комплименты и легкие намеки на неровное дыхание («Юля, вы так здорово разбираетесь в красках, что я не представляю, как мне жить дальше…»).

Юля не уклонялась от разговоров, хотя поначалу была несколько удивлена, что такой влиятельный в «Планете» человек обратил внимание на обычную продавщицу. А может, он обычный бабник и заигрывает подобным образом со всеми подряд? Но вскоре поняла: нет, только с ней. И, к удивлению и радости Чернакова, ответила взаимностью, ибо тоже была «прекрасной семьянинкой». Видимо, почувствовала в Вячеславе Андреевиче надежность и одновременно уютность, которой ей так не хватало. От мужа ничего подобного ждать не приходилось. Какая надежность? Того и гляди – напьется, захрапит и квартиру сожжет хабариком. Один раз уже чуть не сжег. Замок дверной второй год прошу поменять, дверь булавкой открыть можно. Да и ладно б просто напивался и тихо засыпал… Так на подвиги тянет, благо кулаки здоровые. А уж про уют и говорить нечего. Конечно, его понять можно, две командировки в Чечню, контузия и в итоге – увольнение из Вооруженных Сил по собственному желанию. (Иначе бы уволили без желания. Особенно после того, как, напившись, решил поиграть в русскую рулетку с пистолетом Макарова, да вовремя ствол отобрали.) Но с другой стороны, в Великую Отечественную вся страна воевала, так что ж теперь – пить без просыху? Она пыталась объяснить это Диме, тот, не возражая, слушал, после чего молча наливал себе очередную порцию и поднимал тост за погибших пацанов. Утром валялся в ногах и просил прощения. Она прощала. Одно время работал сторожем на стройке, но через неделю завязал. Негоже боевому офицеру-орденоносцу лопаты и цемент охранять.

Бросить его Юля не решалась. Во-первых, жалела, во-вторых, побаивалась, не зная, что ожидать от супруга в случае разрыва. Как-то во время очередного дня памяти пацанов он сурово намекнул, что не отпустит ее. «Уйдешь – взорву! И тебя, и себя!..» А Димка может. Ничто на земле не проходит бесследно, особенно контузия. На всякий случай Юля обыскала всю квартиру: вдруг привез какой сувенир из Чечни? Ничего не нашла.

Она тогда занималась сетевым маркетингом, распространяла среди знакомых какие-то пилюли от всех болезней. Конечно, для человека с высшим образованием это не самый престижный вариант, но где в двадцать пять лет найти что-то достойное без связей или покровителей?.. Пилюли продавались плохо, народ уже разбирался – качественное ли дерьмо ему впаривают или не очень. На плаву некоторое время помогала держаться профессия – химику-технологу втюхивать сомнительные лекарства удавалось несколько лучше других. Но все равно прибыль не ахти, хорошо если удавалось заработать долларов двести в месяц, которые полностью уходили на еду и оплату бытовых услуг. Даже мобильный телефон не могла себе позволить. Родители не помогали, им в родных Сланцах тоже не особо сладко, а от Димки, кроме пустых бутылок, никаких дивидендов. Жили они в однокомнатной квартире мужа, доставшейся ему от бабки. Два года назад Юля забеременела, но ребенок родился мертвым. Рисковать второй раз она не захотела.

Перейти в «Планету» ей предложила подруга, работавшая здесь старшим продавцом. Она же замолвила словечко в отделе кадров. Юля особо не раздумывала, ничего лучшего все равно не найти. Окончила месячные курсы, получила форму, бейдж и девять тысяч оклада. Работа, правда, тяжелая, целый день на ногах, зато график скользящий, можно по магазинам успеть – закуску мужу сварганить, чтобы не скопытился от своей водки. К праздникам премии подкидывают. Через пару месяцев смогла накопить на мобильник, который, по правде говоря, ей был не особо и нужен. Но это лучше, чем отдать деньги Димке. Он по-прежнему валял дурака, считая, что настоящий боевой офицер не должен пачкать руки гражданской работой.

Во время очередного визита в отдел красок Чернаков пригласил ее… в кино. Вечером, после смены. Наверное, солидный и деловой ухажер пригласил бы в ресторан, затем – в «номера», но Вячеслав Андреевич, как человек, испорченный романтикой и поэзией, предпочитал старомодный «киношно-цветочный» путь. (Хорошо хоть – в кино, а не на хоккей!) Юля удивилась, но приглашение приняла. (В кино тоже буфет есть, но водка там наверняка паленая. Шутка. Настоящая.) На всякий случай Вячеслав Андреевич попросил ее выйти не к парадному, а служебному выходу, из чего она сделала вывод, что афишировать их отношения он не стремится. В общем-то понятно – неизвестно, что там у него с личной жизнью. Да и служебные романы в «Планете» не поощрялись. Они отвлекали работников, и руководство, узнав об интрижке, безжалостно разбивало пары, увольняя одного из любовников. Поэтому Юля поддержала конспирацию, ничего никому не рассказывая. Если напарница интересовалась, отвечала, не пряча глаз, – да, начальник охраны уточняет, не пропало ли еще чего…

Вячеслав Андреевич встретил ее с большим букетом, который долго и придирчиво выбирал в фирменном цветочном магазине. Выбирал с теплым, почти забытым чувством. «Белые тюльпа-а-а-ны, вестники горячки…» Юля с таким же забытым чувством приняла цветы. Они объездили три кинотеатра, Чернаков хотел найти фильм про любовь. Но везде шел новый «Кинг-Конг». Тоже, в общем-то, кино про любовь, даже слезу у блондинок выжимает, когда обезьянка с крыши падает. Взяли места для поцелуев. («А вы бы, Юлечка, по мне плакали, если б я с крыши свалился?» – «А вы бы полезли за мной на крышу, Вячеслав Андреевич?..») Из кинотеатра он повез ее домой. К ней домой, естественно. Фильм вдохновил на откровенность – Юля рассказала про мужа. Он – про жену, тещу и дочь. Потом «прекрасные семьянины» страстно целовались, сидя в машине под аккомпанемент «Машины времени». «Он был старше ее, она была хороша, в ее маленьком теле гостила душа…» Потом она позвонила Диме и сообщила, что заночует у подруги. Не может больше видеть его опухший ветеранский лик. Муж не сумел привести контраргументов, ибо действительно в тот день поминал пацанов и был крив, как турецкая сабля.

«Киношно-цветочная» стадия закончилась, не успев толком начаться. Видимо, своими беседами с Юлей в отделе Чернаков подготовил хороший плацдарм. Они отправились к нему. Жена, как упоминалось, отдыхала в Кисловодске, и супружеское ложе пустовало. И все равно Вячеслав Андреевич чувствовал себя крайне неуверенно. Все-таки непросто на пятом десятке впервые привести домой постороннюю женщину. (Стыдно, стыдно, товарищ пенсионер!) Но бутылка чилийского вина нормализовала давление, и согрешил он на высшем уровне. Даже радикулит не помешал и лопоухие уши. (Не Кинг-Конг, конечно, но реветь умею не хуже.)

Досадная мелочь, правда, чуть не подпортила любовный праздник. Разные носки на чернаковских ногах. Сказалось отсутствие супруги. Грязное белье уже не помещалось в корзину, а включить стиральную машину у временного холостяка руки не доходили. Проще использовать внутренние резервы шкафа. Но, как выяснилось, основные запасы подошли к концу, а утром, опаздывая, чернаков не заметил, что выудил из остатков белья носочки не совсем одинаковой цветовой гаммы. Хорошо, не дырявые. Юля вроде бы ничего не заметила. На самом деле заметила. Просто чисто по-женски приняла этот факт на свой счет – настолько голову от меня потерял, решила она, что носки разные надел и не заметил. Сработала дамская привычка всему искать объяснение и оправдание. В результате разные носки (один серый в черную полоску, другой темно-синий без полосок), из-за которых переживал Чернаков, сыграли на его стороне, вызвав у любовницы прилив незапланированной нежности. А он и не подозревал, что Юлину пылкость в некоторой степени спровоцировали разноцветные носки…

Утомленные, но не пресыщенные, они лежали рядом на раскладном диване, прижавшись друг к другу и шептали разные глупости под аккомпанемент каркающих за окном ворон (залечь на супружескую постель у Чернакова нога не поднялась, если можно так сказать).

– Когда ты впервые меня заметил?

– Когда ты плакала.

– ???

– У меня в кабинете. Из-за сумочки, – добавил он, поймав удивленный Юлин взгляд.

– А-а-а… То есть ты меня из жалости. Пожалел всю такую несчастную. Спасибо.

– Нет, не только… – смутился Чернаков. – Честно говоря, я не ожидал, что ты ответишь на мои грязные домогательства.

– Почему?

– Да вроде староват уже…

– Глубокоуважаемый Вячеслав Андреевич! – Юля прижала пальчик к его губам. – Никогда так не говорите. Вы совсем не старый. Вы в самом расцвете сил. И у вас еще все впереди!

– Серьезно?.. – Пришел его черед удивляться.

– Да ты просто кокетничаешь…

– Спасибо, что сказала правду в глаза.

На следующий день Чернаков разорился и обновил гардероб. Купил себе две новые рубашки, брюки, джемпер, пять пар носков и новую стильную оправу для очков. Принес в кабинет эспандер и гимнастический коврик, чтобы качать пресс и избавляться от живота. Любовь мало завоевать, как олимпийскую медаль. Ее надо постоянно доказывать. Даже в мелочах. Особенно когда есть соперник. В общем, трудно быть мачо.

Второй раз они грешили на конспиративной однокомнатной квартире районного управления милиции. Того самого управления, в котором еще совсем недавно служил начальник охраны «Планеты». Естественно, Вячеслав Андреевич не сообщил любовнице, что это конспиративная квартира, где оперативные уполномоченные встречаются со своим спецаппаратом (государственная тайна, блин!). «Приятель мой там живет. Хороший мужик, уехал в отпуск, попросил цветочки полить». Ключ он выклянчил у шефа районной криминальной милиции, с которым поддерживал приятельские отношения. Мол, надо встретиться с важным человеком в совершенно секретных условиях по острой служебной необходимости. Шеф, конечно, «поверил», но ключ дал. Сегодня я выручу, завтра меня.

«Приятель» не только не поливал цветы, которых в квартире просто-напросто не было, но и ленился убирать объедки со стола, выносить с кухни пустые бутылки и собирать с пола использованные оперативные презервативы. Видимо, информация от спецаппарата оказалась настолько серьезной, что нельзя было терять ни секунды. Уборкой в срочном порядке пришлось заняться Вячеславу Андреевичу, пока Юля дожидалась в машине.

– Слава, твой приятель живет без вещей? – поинтересовалась она, поднявшись в квартиру и окинув взглядом комнату, где, кроме облезлого стола и провалившейся тахты, ничего не наблюдалось.

– Он спартанец-бессребреник. Ему ничего не надо.

– Даже постельного белья?

– Он спит на гвоздях. Как индийский йог.

Белье предусмотрительный любовник захватил с собой. Купил в «Планете» со скидкой. Захватил и закуску. Не в города же играть приехали.

Но «кукушка»^[9] выручала любовников всего три раза. Потом вышел конфуз. Юля решила проявить инициативу и переставила с окна картину «Три богатыря», которую Чернаков все время туда зачем-то ставил. Она и так на солнце выгорела. Вячеслав Андреевич, находившийся в ванной, не заметил этого неосмотрительного поступка. В итоге в разгар любовных утех, когда тахта грозила превратиться в коврик, в квартире возникла еще одна пара.

«Кто ж знал?.. „Богатырей“ на окне нет – хата свободна, – шепотом доложил молодой опер. – А ключ у меня свой есть, дубликат сделал на экстренный случай, вот пришел на конспиративную встречу с источником… Вячеслав Андреевич, простынку, если не жалко, оставьте, а?..»

– Спартанец-подлец вернулся, не предупредив… – пробубнил Юле Чернаков, натягивая брюки, словно новобранец при команде «подъем».

После этого «встречаться» приходилось в случайных местах. В служебном кабинете устраивать рандеву Чернаков не рисковал, даже будучи уверенным в отсутствии камер слежения. Конспирацию он соблюдал не столько из-за себя, сколько из-за Юли. Муж и начальство могли отнестись к их адюльтеру без должного понимания.

Юля не разочаровала его как человек. Любовь с первого взгляда – это прекрасно, но ведь потом дамочка может оказаться той еще гадиной – это, если, кроме корысти или похоти, ничего за душой нет (похоть-то еще ладно, а вот корысть…). Либо дурой круглой – среднюю школу со справкой закончила вместо аттестата, и поговорить-то не о чем, кроме скандалов в «Доме-2» или на «Фабрике звезд».

Но Юля разбиралась не только в красках и растворителях. Да и жизнь у нее оказалось искореженной, как машина после «краш-теста»… Началось все задолго до замужества. Юля неплохо рисовала и мечтала стать художницей. Но мечта ограничилась четырьмя годами ДХШ (детской художественной школы). Она собиралась пойти учиться дальше, но родители объявили мечту блажью, а всю когорту художников – безумцами и пройдохами. Она попыталась возражать, но аргументов не хватило, и отстоять свою мечту послушная дочка не смогла. Да и что ей оставалось делать – в Сланцах соответствующих высших учебных заведений нет, а родители заявили, что если она пойдет поперек их воли и поступит в вожделенную «Репинку»^[10] или чуть менее желанную «Муху»^[11], то поддержки ей не видать как своих ушей. Пусть живет как хочет – хоть на стипендию, хоть дворником подрабатывает. При этом пугали жуткой перспективой – мол, все художники развратники и пьяницы, пойдешь по рукам и по салонам-притонам. И Юлька, домашняя девочка, дрогнула… Из трех предложенных родителями вузов выбрала тот, который, на ее взгляд, был чуть ближе к мечте. Она часто представляла себе, как изобретет суперкраски и сможет создать выдающуюся картину. Потом еще одну, и еще… Как станет знаменитой художницей…

Не изобрела и не стала. Жизнь рассудила по-своему. У Бога для каждого свой план, говорил ее одногруппник, на третьем курсе с головой ушедший в американскую христианскую церковь. «Видно, в планы Бога не входило, чтобы я стала художницей, – сделала грустный вывод Юлька. – Но тогда какой же, черт возьми, у него для меня план?..»

Училась она ровно, успехами не блистала, но и в отстающих не числилась. Но чем дольше училась, тем больше зрел в ней какой-то внутренний протест. К пятому курсу этот протест вызрел, как фурункул, разбух до такой степени, что либо прорвался бы наружу, либо отравил ее изнутри. Инстинкт самосохранения выбрал первый вариант: она решила бросить институт и пойти на подготовительные курсы Мухинского училища. А на следующий день встретила Диму. Подтянутый, сильный, красивый. Фронтовой офицер, гусар! Мужчина ее мечты. А как ухаживал! Круче героя Ричарда Гира из «Красотки». Стихи, клятвы, подвиги! Корзины цветов перед дверью комнаты в общаге! Заказы песен в прямом эфире! Она отдалась ему за полгода до свадьбы, а за месяц до этого знаменательного события ее любимый впервые напился до чертиков на люстре. Но рвать с ним отношения она не стала, он поклялся, что подобного больше не повторится: нелепая, дескать, ошибка.

Это был ее выбор. Первый серьезный выбор в жизни. И здесь никто не мог ей приказать: не делай этого. Только в плане дружеского участия. Но участия в тот момент как раз никто не проявил. Да она и не нуждалась. Осталась в институте, благополучно защитила диплом. Дима уехал в последнюю чеченскую командировку.

Говорят, своего первого мужчину женщина не забывает никогда. Но это только так говорят. Все зависит от женщины и от мужчины. И те и другие бывают такими, что хочется забыть, как страшный сон, все, что с ними связано, и побыстрее.

Находясь рядом с Чернаковым, Юля на время забывала. Забывала о том, как ее «любимый муж», нарезавшись до поросячьего визга в день ее рождения, перепутал кухню с туалетом. Как заснул в луже собственной блевотины, и она переворачивала его на бок, чтоб не захлебнулся. Как впервые ударил ее по лицу. Как, протрезвев, валялся в ногах, размазывая по опухшей морде слезы и сопли, – только не бросай меня, любимая, единственная, без тебя пропаду, аки собака подзаборная!..

Почему ее внутренний протест так по́шло материализовался в жизнь с Димой, она не понимала, точнее, не отдавала себе отчета. Но, возможно, Дима был дорог ей как олицетворение собственного выбора и мифической свободы.

Иногда ей казалось, что она свернула со своей дороги, такой широкой и светлой, и обреченно бредет сквозь бурелом, продираясь сквозь колючие заросли, царапая до крови лицо и руки, бредет неизвестно куда – движение ради движения. Послушно и смиренно. «Такой у Бога для меня план? – думала она. – Но почему? Что я такого сделала? Почему я должна тащить эту ношу? Эту неподъемную тяжесть? Только потому, что я женщина?» Но бросить мужа, как когда-то живопись, она не решалась. Хватит с меня одного предательства. В общем, какой-то порочный круг.

И даже родив мертвого ребенка, она не ушла. Хотя, как сказали врачи, несчастье произошло по вине пьяницы-супруга.

Чернаков стал для нее своеобразной отдушиной. Ухаживание, подарки, романтика. Кому ж не понравится?.. В общем, роман набирал обороты, и до последнего квартала текущего года скорость вращения не ослабла.

Что касается Ирины, законной спутницы Вячеслава Андреевича, то она, похоже, догадалась обо всем, вернувшись из санатория. Глаза у Чернакова блестели, словно бока у машины, сошедшей с конвейера. Но никакого дознания супруга проводить не стала. Возможно, не решалась. Ей, несмотря на остывшие отношения, тоже хотелось стабильности. А «разговор по душам» – прямой путь к разрыву. Главное, чтобы личная жизнь супруга не зашла слишком далеко и не мешала семейной. Он, кстати, ее тоже про санаторий не расспрашивает, а что такое санаторий МВД – знает прекрасно, сам отдыхал.

Каких-то глобальных планов Вячеслав Андреевич пока не строил. Точнее, боялся строить. «Не велит Господь загадывать». Да и не так-то просто взять и начать новую жизнь, вычеркнув из памяти старую. Для разминки чисто бытовой вопрос – а где жить? Не в машине же. И не «двушку» же им с женой разменивать. А купить даже комнату в коммуналке на его двадцать тысяч месячного дохода нереально. Даже с премиальными. К тому же разница в возрасте… Прогулки под луной одно, а совместное проживание, даже без штампа в паспорте, это немножко другое. Чернаков представил себе картинку: вот он, уставший после работы, добрался до любимого дивана, до газеты, до хоккея по телевизору, а молодая жена тащит его в ночной клуб, как там дочка говорит, – колбаситься… Или еще куда. А утром после этой колбасни – снова на службу, вареный, как колбаса. Или карась.

А с другой стороны, через месяц или полгода Юля может справедливо заявить: ша! хватит! хочу стабильности, хочу свой угол, хочу ребеночка сопливого, наконец (люди на воле не размножаются!). Если не сможешь мне этого дать – до свидания. Либо наоборот – ну, поблудили и баста! У меня новый мачо образовался… Помоложе и пошикарней. Краску у нас для загородного коттеджа покупал…

Пока, слава Богу, она подобных разговоров не заводила, но нужно быть готовым. Рано или поздно заведет. Сколько ж можно с оглядкой жить…

Юля еще не призналась, что любит его. Он-то, конечно, любил, только тоже не спешил писать явку с повинной по этому поводу. «Расколоться» никогда не поздно, как говорят воры. Пусть все идет как идет. А там видно будет. Вдруг само рассосется…

Не рассосется… Но терять ее он не желал. Как поет великая дочь украинского народа Вера Данилко – wam lubov ne trali-vali… И терять семью (читай: стабильность) тоже не хотелось, все-таки двадцать лет вместе прожили. Оставалось третье – совмещать. Пока совмещалось.

К слову, один его бывший коллега совмещал уже шестой год, живя на два фронта. Причем совершенно легально. День проводит в законной семье – с женой и двумя детьми, второй у незаконной, но любимой зазнобы. И никак не может решиться причалить к какому-то берегу. И детишек не хочет бросать, и зазнобу. И ухитрился даже обвенчаться с последней, «нагрузив» батюшку, что это – оперативная милицейская комбинация по глубокому внедрению в банду. Батюшка, видимо, не понаслышке знавший, что такое оперативная работа и давший в свое время не одну подписку о негласном сотрудничестве органам безопасности, обвенчал пару без лишних вопросов.

– Ну и сколько ты так собираешься жить? – поинтересовался как-то у двоеженца Чернаков.

– Наверно, пока не появится кто-то третий… В смысле третья. А потом четвертая…

В четырнадцать тридцать Вячеслав Андреевич предупредил старшего смены, что поехал перекусить, вывел машину с территории и притормозил на остановке троллейбуса, где его уже дожидалась Юля. Машина не была служебной. Служебной не полагалось – начальник охраны должен постоянно находиться на объекте, а рассекать на авто между стеллажей не очень удобно. Если совсем приспичит, можно воспользоваться рогатым электрокаром-подъемником.

Свою подержанную «девятку» Вячеслав Андреевич купил два года назад на «халтурные» деньги. Раз уж система не позволяла заработать официально, приходилось использовать служебное положение. Законов Чернаков не нарушал – в дежурстве по ночам в центре фирменной торговли ничего криминального не видел. Он принципиально отказывался от различных предложений «порешать вопросы», а охрана – это всего лишь охрана. И коммерсантам удобней – менты брали меньше, чем частные предприятия, и ментам – дополнительный заработок и профилактика краж.

– Привет. – Юля звонко чмокнула Чернакова. – Как дела?

Чернаков рассказал о странном вызове к Тагирову, потом о задержании Галины Михайловны.

– Я ее, кстати, уже видела, – вспомнила Юля.

– Ничего удивительного… Тетя, чувствую, мировая. Спец по выносу. Повезло, что ценник к пальто прилип.

Вячеслав Андреевич даже близких людей не посвящал в секреты ремесла. Сегодня близкие – завтра далекие.

– Слушай, давай куда-нибудь в другое место поедем, – предложил он.

– Как скажешь. Только поблизости тут ничего, кроме «Шавермы».

– Отлично! – улыбнулся Вячеслав Андреевич. – Что может быть прекрасней шавермы? Только двойная шаверма!..

Он свернул с обычного маршрута и вырулил на улицу, ведущую в центр.

– А у тебя что плохого?

– Ничего… Вчера у подружки засиделась, настоящую текилу пили. Из Мексики. В час вернулась.

– Я тоже поздно приехал. В клубе юбилей отмечали. Голова вроде прошла, а горло до сих пор саднит. Перепели.

– У меня леденцы с эвкалиптом есть. Хочешь?

– Давай.

– Слушай, ко мне сегодня один тип подходил… – Протянув конфетку, она уселась вполоборота к Чернакову. – Представился представителем дилера. Краской финской торгуют. У нас их отдел есть. Предложил подзаработать.

– Интересно…

– Короче, я должна рекомендовать покупателям только их краску. На самом деле, фирменные, дорогие краски по качеству примерно равны. Но незнающий покупатель спрашивает – что вы мне взять посоветуете? Вот я и должна назвать их марку.

– И какова корысть?

– Пятьдесят баксов в неделю. Чистыми.

– Ого! Ну и что ты?

– Согласилась. Или начальник службы безопасности против?

– Видите ли, Юлия Эдуардовна, – улыбнулся Чернаков, – своими действиями вы разрушаете установленный природой хрупкий кислотно-щелочной баланс. Это приводит к постепенному снижению товарооборота, уменьшению прибыли и в итоге – к полному параличу товарно-денежных отношений в отдельно взятом магазине. Но вам, в качестве исключения, я разрешаю.