Андрей Георгиевич Захаров
Лингвист
Когда я был ребёнком, я мечтал стать космонавтом, причём не просто космонавтом, а настоящим космическим путешественником, совершающим межпланетные, а, может, и межгалактические перелёты. Я верил в инопланетян и не сомневался, что однажды станут возможны путешествия из одной звёздной системы в другую.
Учёные в то время утверждали, что жизнь возможна только на нашей планете. Но мне всегда казалось странным: откуда они могут это знать? Ведь если жизнь зародилась у нас, то почему она с таким же успехом не могла появиться где-то ещё на просторах Вселенной?
Но судьба распорядилась иначе, как принято говорить. Вместо того, чтобы стать космонавтом, я стал лингвистом. Я изучаю языки разных народов – как ныне живущих, так и древних, уже вымерших; ищу этимологию тех или иных слов; отслеживаю изменения языковых влияний и взаимодействий на протяжении времени. Эту странную профессию, о которой вряд ли способен мечтать нормальный ребёнок, я выбрал не сам: это она, по сути, меня выбрала.
Дело в том, что ещё в детстве у меня обнаружились необычные способности к изучению языков. Так, например, какой-нибудь родственный язык на простом бытовом уровне я мог выучить чуть ли не за день, языки посложнее – за три дня. Для глубокого изучения было достаточно недели. Выучив таким образом несколько десятков языков, я остановился. Что толку знать множество языков и не использовать их? Ведь невозможно, скажем, постоянно путешествовать по разным странам.
И тогда я принялся за древние языки. Начал переводить древние письмена, символы и просто находить интерпретацию тех или иных знаков, использовавшихся когда-то. Я так втянулся, что добился значительных успехов на этом поприще: сделал несколько открытий, опубликовал целый ряд научных трудов, занял пост заведующего кафедрой древних цивилизаций в университете. Я ещё далеко не стар – нахожусь, что называется, в самом расцвете сил, а уже стал признанным мировым авторитетом по вопросам языкознания.
А космос так и оставался для меня несбыточной мечтой. И когда выдавалась свободная минутка, я доставал свой телескоп и смотрел на звёзды.
Несмотря на развитие космонавтики, не было придумано никакого принципиально нового вида топлива и, соответственно, двигателя, так что межпланетные полёты оставались фантастикой. Никаких контактов с инопланетными цивилизациями тоже не было установлено. Однако я не сомневался, что однажды встреча с инопланетянами произойдёт. Вопрос был лишь в том, доживу ли я до того счастливого дня. Мне тогда и в голову не могло прийти, что знакомство с инопланетным разумом оставит в моей душе неизгладимый след.
Но я забегаю вперёд. Начну с того памятного для меня вечера, когда в мой университетский кабинет вошел незнакомец высокого роста. Взгляд у него был холодный и властный, и одновременно взволнованный и просящий. Чувствовалось, что состояние взволнованности и роль просящего для него непривычны, поэтому я не стал его перебивать.
– Господин профессор, я являюсь Главным уполномоченным Комитета по поиску инопланетных цивилизаций, – начал он скороговоркой, одновременно демонстрируя свои документы, – и мне поручено обсудить с Вами вопрос исключительной важности и чрезвычайной секретности. Мы можем это сделать прямо сейчас? Дело не терпит отлагательств.
Начало было неожиданным, и мне, разумеется, стало интересно.
– Ну, раз не терпит…
– Именно так, – прервал он меня. – Нами установлен контакт с инопланетным кораблём. Более того, пришельцы сами на нас вышли и постоянно шлют нам непонятные радиосигналы. Мы подозреваем, что это некий текст, который мы не в состоянии расшифровать. – Я слушал, затаив дыхание. – Поскольку Вы, господин профессор, являетесь признанным мировым лидером в языкознании, а также обладаете уникальными способностями к изучению языков других народов, мы просим Вас помочь нам.
– Где находится корабль пришельцев? – Я старался говорить как можно спокойней, словно отношусь к данной ситуации индифферентно, тогда как на самом деле чувствовал, что наступает звёздный час всей моей жизни – момент, для которого я, возможно, и явился на свет.
– Он уже третий день на нашей орбите, до него рукой подать.
– Большой?
– Раз в десять больше наших летательных аппаратов. Судя по всему, он предназначен для межзвёздных перелётов. Нам до такой техники ещё далеко.
– Есть какие-нибудь признаки агрессивности?
– Надеюсь, что непонятные сигналы, о которых я говорил, таковыми не являются. Но на всякий случай армия приведена в боевую готовность. Пока мы не выясним его намерения, мы не готовы приближаться к нему, поэтому нам и нужна Ваша помощь.
– Хорошо, я согласен. – Произнеся это, я подумал: не слишком ли поспешно я согласился? Но желание как можно скорее включиться в процесс было столь сильным, что я почувствовал – оно написано на моём лице. Главному уполномоченному, похоже, моя реакция понравилась.
– Ну что ж, почему бы нам не отправиться в Комитет прямо сейчас? – Бодро спросил он.
– Не вижу препятствий, – ответил я.
Я не ожидал, что Комитет по поиску инопланетных цивилизаций занимает столь внушительное здание. Мы шли по нему уже довольно долго и всё никак не могли добраться до нужного помещения.
– Пришли, – наконец, услышал я и облегчённо вздохнул.
Мы вошли в огромный зал, где уже сидели несколько других членов Комитета. Они обрадованно посмотрели на меня. Я понял, что от меня ждут великих свершений.
Не теряя времени я приступил к изучению символов. Никогда до этого момента ни одно занятие так не захватывало меня. Не помню, сколько я провозился, но было уже глубоко за полночь, когда я произнёс примерно следующее:
– Уважаемые коллеги, я не в состоянии расшифровать послание прямо сейчас. Но… – Я помедлил, понимая, что от меня ждали большего. – Но мне нужно хотя бы два дня усиленной работы, включающей обмен информацией с пришельцами, и тогда я, по всей видимости, смогу выучить их язык или хотя бы разобраться в нём.
– Выучить язык за два дня? – Услышал я недоверчивые голоса. – Вы сможете на нём говорить?
– Я смогу общаться с ними как минимум письменно. Говорить я смогу в том случае, если наш речевой аппарат способен воспроизводить звуки их языка.
Недоверие на лицах сохранилось, но обстановку разрядил Главный уполномоченный.
– Господин профессор, любой из членов нашего Комитета, любые имеющиеся и необходимые Вам материалы – к Вашим услугам, – любезно сообщил он. – Вам обеспечат полный комфорт и снабдят всем необходимым. Не буду Вас отвлекать.
С этими словами он удалился, а я принялся за работу.
Для начала я достал список слов, являющихся самыми обиходными. Например, голова, дом, война, дружба, огонь, вода, небо, ребёнок, растение, ходить, говорить, летать, холодно, горячо, больно, красный, цветной – всего около двух тысяч. Я всегда ношу этот список с собой, поскольку обычно с его помощью учу языки. Членов Комитета я попросил включить в него термины по космической тематике: планета, звезда, космический корабль и т. п. К каждому из этих слов я потребовал подготовить максимально простые и понятные картинки: для предметов – статические, для действий – динамические. Сложнее оказалось с понятиями: как можно изобразить дружбу или злость? Но и с этим справились – благо опыт в символике у меня был богатый. И, наконец, по моей просьбе все эти картинки снабдили звуком, т. е. звуковым произнесением того или иного слова. Я надеялся, что пришельцы сделают тоже самое, и тогда я узнаю, как они пишут и как говорят, а выучить пару тысяч слов для примитивного общения никогда не составляло для меня особого труда.
