Андрей Емелин
Антим. Кодекс ордена
Но каждый вечер подруги приходили в комнату Лани, которая давно уже стала их общей и, пытаясь отвлечься, играли во что-нибудь веселое.
Жухлая листва, превратилась в совсем уже сухую серую массу, однако очень помогала подругам. Софи создавала из листьев на полу разнообразные узоры, ну а Лани пыталась угадать, что же именно на них изображено. Так же они строили из листьев лабиринты и тренировали память, когда требовалось запомнить повороты, а затем пройти весь лабиринт не открывая глаз.
Каждое утро они просыпались, обнявшись и ждали страшного стука в дверь за которым последуют команды и издевки Зенары, насмешки охраны и проглоченные слезы обиды от жалости к самим себе.
Очередной день удивил их новым странным упражнением, обманчиво показавшимся на первый взгляд простым. С утра и до самого вечера им требовалось по очереди говорить о себе всякие выдуманные мерзости, обзывать самих себя последними словами и в тоже время сохранять на лице улыбку. Уже к исходу первых двух часов Лани поняла, что у нее от этого начала страшно болеть голова и непрерывно ощущалась тошнота, но тем не менее, она продолжила занятие наравне со всеми.
В тот вечер Софи сказала, что чувствует себя неважно и впервые за много времени осталась ночевать у себя. Без подруги Лани не смогла заснуть, от того, что ей постоянно мерещились пауки, ползающие в листьях.
На следующий день Зенара изменила упражнение и теперь одной из девушек требовалось стоять и слушать, как остальные дразнят и обзывают ее. Особенно тяжело Лани приходилось, когда требовалось говорить гадости про Софи.
Наконец, с жуткой головной болью девушка буквально ввалилась к себе в комнату и вскоре услышала стук в дверь.
На пороге стояла Софи и лицо ее оказалось удивительно спокойным. Она не захотела играть сегодня с листьями, но сказала, что собирается рассказать подруге нечто важное. Лани ее впустила, и они вместе сели на кровать.
– Я хочу вернуть тебе ту пуговицу и прошу тебя не спорь. Просто дай мне договорить.
Лани приняла обратно свой подарок и недоуменно кивнула, тогда как Софи продолжила:
– Ты знаешь, я ведь очень много всего придумала, когда рассказывала о себе нашими вечерами. Для начала, у меня нет никакой приставки «де» перед фамилией. Но это в общем и не важно, просто я хочу, чтобы ты узнала правду, – она улыбнулась и посмотрела на подругу своими чистыми голубыми глазами. – Мои родители действительно из Аноры, но они никакие не богачи. У нас нет ни яблоневого сада, ни большого красивого дома, ни сотни слуг. Я это все придумывала, чтобы казаться тебе интереснее. Не сердись на меня пожалуйста, я ведь не со зла.
Лани изумленно смотрела на нее, не в силах сказать что-либо. Столь неожиданная и непонятная откровенность подруги казалась ей пугающей.
– Мой папа обычный камнетес, но так получилось, что в Аноре был богатый человек, который решил забрать себе все дела, связанные с обработкой камня. У него на службе были маги, которые позволяли делать всю работу быстрее и экономичнее, и отец понял, что рано или поздно разорится. Он продал свое дело тому человеку, взял две огромных ссуды у ростовщиков и сказал мне, что будущее за магами. А потом отправил меня в академию на собранные деньги. Я не знаю как сейчас у него дела, надеюсь, что он жив и здоров. Только мне жаль, что он так ошибался, Лани. Будущее не за магами, а за злыми и подлыми людьми. У хороших людей в нашем мире нет будущего, кем бы они ни были.
Софи очень крепко обняла растерянную подругу, и не говоря больше ни слова ушла к себе.
Лани еще долго думала над ее словами, однако поняла, что после прошлой бессонной ночи и морально тяжелого дня ее одолевает дремота.
Девушку разбудил стук в дверь.
– Лани на выход. Завтрак.
В зале, где они всегда принимали пищу уже находились все девушки кроме Софи и Лани тут же заволновалась. Ей не хотелось есть, а когда, появился Лаурф, по обыкновению, завтракавший отдельно, она поняла, что произошло нечто ужасное.
– Сделайте-ка перерыв, львятки, – с обычным недовольным выражением лица, проговорил высший маг. – Сегодня я хочу показать вам, что из моего поместья есть только один выход – пройти обучение и стать полноценными волшебницами при своем господине. Смерть, это не выход.
С этими словами он щелкнул пальцами и в комнату вошла Софи. Ее кожа была синюшно-белого цвета, а на шее явственно угадывались широкие темные следы от улучшения. Глаза девушки бесцельно блуждали, не останавливаясь ни на ком и не на чем, а рот оставался приоткрыт и оттуда тянулась тонкая ниточка слюны.
– Софи решила покинуть нас иным способом, и, если верить церкви, ее душу уже прибрал к себе демон в свое царство, где будет вечно мучать и истязать бедняжку. Но тело еще нам послужит. Я отправлю это полено работать на кухне, мыть за вами грязную посуду. А когда мое заклинание утратит силу, Лани поможет мне сжечь тело во дворе. Вы ведь любили играть с ней вместе? Вот и сыграете напоследок. На этом все, львятки, продолжайте трапезу и отдыхайте. Сегодня у вас выходной.
Не в силах даже думать о еде Лани с трудом дождалась окончания завтрака, ввалилась к себе в комнату и упала на кровать. Все тело била крупная дрожь, мысли путались и исполняли в голове причудливый жуткий танец.
Она больше не могла и не хотела так жить. Быть может смерть и не выход, но она казалась хоть какой-то возможностью ответить этому дому.
Она не станет такой, какой хотят ее видеть Лаурф и Зенара, не даст им возможности насладиться результатами дрессировки маленького гордого львенка.
Лани принялась выкидывать из гардеробной платья и крепко связывать их меж собой грубыми большими узлами. Не хватало еще одежде развязаться и позволить ей выжить.
Один край будущей петли девушка повязала за ножку кровати, а второй собиралась надеть себе на шею, как вдруг заметила, что листья под ней слабо шевелятся. Страх пауков привычно кольнул сознание, Лани вскрикнула и забралась с ногами на кресло.
Листья действительно двигались, но дело было вовсе не в пауках. Слабо шелестя, они начали сами собой стягиваться со всей комнаты, пока не образовали большую темную кучу. Та зашевелилась и, как бы провалившись внутрь самой себя, оставила сидеть на полу маленького рыжего лисенка.
Он жутковато оскалился своим подобием человеческой улыбки и сказал:
– То есть ты все-таки решила сгнить в его лапах?
– Что? – удивленно проговорила Лани.
– Ты давно уже поняла, что в пророчестве есть слова о тебе. Вот я и спрашиваю, ты решила сгнить заживо в лапах паука?
– Нет, – ответила девушка и быстро покачала головой.
– А, я понял. Так это не удавка, а лассо, верно? – сказал лисенок и фыркнул, изображая смех. – Ты наверно решила птиц наловить, а я тебе мешаю.
Лани чуть расслабилась и закусила губу размышляя как себя вести с этим духом. Она помнила слова Эша о том, что он очень древний и опасный, но также и то, что он уже являлся ей во снах, где не причинял никакого вреда.
Лисенок тем временем вильнул пушистым хвостом и взобрался на кровать. Он смотрел на Лани гипнотизирующим взглядом полностью черных немигающих глаз, и девушка отвернулась из-за неприятного ощущения близости потустороннего существа.
– А вон то красное с открытой спиной нравится тебе больше всех.
– Ты что, читаешь мои мысли? – она все же посмотрела на него снова, влекомая любопытством.
– Только чувства. Но и то, лишь тогда, когда ты хочешь, чтобы их кто-нибудь прочел.
– Я не понимаю.
– Ну и не надо, – лисенок фыркнул и наклонил мохнатую мордочку в бок.
Некоторое время они сидели молча, наконец, Лани не выдержала и спросила:
– Но что тебе здесь надо, дух?
– Масса всего. Например, я здесь живу.
– Где? В этой комнате?
– Нет, в твоих снах. Этот пласт вашего круга слишком жесткий. В вашем языке нет подходящего слова, так что жесткий просто самое близкое. А во снах мне нравится.
– Но что ты там делаешь?
– Живу. Я ведь уже сказал. Это опять же не совсем то слово, если угодно, можешь считать, что я там существую.
– Но почему именно в моих?
– Должен же я где-то жить, раз я пока в вашем круге. А тот старик мне не понравился, когда я здесь появился.
– Постой! – Лани едва не вскочила с кресла, но взяла себя в руки и осталась на месте. – Так это ты сказал нам тогда пророчество?
– Нет, но я его тоже услышал. Ту часть, что для меня. Поэтому я и здесь. Оно прозвучало во всех кольцах мироздания, сперва мы услышали свое, затем вы свое, потом кольцо ангелов, ну и так далее.
– Это что-то невероятное, – Лани покачала головой, пытаясь осмыслить происходящее. – А у тебя есть какое-то имя? Как мне тебя называть?
– Я никак себя не называю, а в разных мирах меня называют по-разному. Больше всего мне нравится Арунд’дханар’Киамаран Инсом, так меня зовет демон Арраш в своем царстве. Не знаю почему, но звучит… Интересно.
– Арраш? Я о таком не слышала.
– Демон праздности и лени. Вы пока не научились его призывать. Но и не советую. Особенно тебе, ты ведь уже дружишь с Игнисом.
– Постой, я боюсь, что это не выговорю, можно я буду просто звать тебя Инс?
– Да, как тебе удобно. Мне вполне нравятся все твои звуки, так что все равно.
– Что значит все звуки?
Лисенок потоптался на месте и чуть недовольно сказал:
– Какая разница? Ты задаешь много вопросов, ответы на которые тебе не нужны. Спроси что-нибудь более важное.
– Что например?
– Смешно! Ты переадресовала мне вопрос о том, что тебе важно. Великолепно! Вы люди очень интересные сущности.
– Ладно, допустим я хочу выбраться отсюда, а Эш говорил, что ты сильный древний дух. Ты можешь мне помочь?
– Я уже это делаю.
– Как? Я не понимаю. Ты можешь пробить стены? Усыпить охрану, как-то обезвредить Лаурфа и Зенару? – с надеждой спросила Лани.
– Хочешь, чтобы я вместо тебя выжирал твой кокон? Даже не надейся, я не пойду против пророчества. Но, я могу сделать кое-что другое!
Он вдруг зарычал, но не агрессивно, а скорее забавно и накинулся на крупную складку покрывала, принявшись кусать ее и яростно царапать лапами. Затем Инс брякнулся на спину и начал играть со своим хвостом, пытаясь достать его маленькой пушистой мордочкой.
Некоторое время Лани смотрела на это недоумевая, а через минуту не выдержала и улыбнулась. Лисенок тем временем принялся атаковать одну за другой подушки и кататься по кровати через голову, так что еще через минуту Лани невольно засмеялась и сказала:
– Инс, разве это сила древнего духа? Прости, но я думала о какой-то могущественной магии.
Лисенок тут же сел на задние лапы и серьезно уставился на нее своими черными немигающими глазами.
– Сегодня ты уже не решишься умирать и продолжишь жить, Лани. Я сделал немало. Никогда не суди по методам о результатах. А теперь иди и прими горячую ванну, подумай о чем-то хорошем. Я же навещу твою подругу в царстве Хильдры и попрошу демонессу быть с ней пообходительнее. До встречи во снах, огненная гусеница. Не сдавайся больше так просто.
Глава 6
Иован бежал сквозь ночной лес, все удаляясь от миллионов жадных глаз, о которых поведал ему дух. Теперь он чувствовал их явственно, словно с его лица сняли темные плотные шоры и удивлялся лишь одному, как до сих пор еще оставался жив.
Отвар, созданный из трав, что вручила огненная гусеница, вернул мужчине разум, и это позволило оценить весь ужас происходящего. Все это время он питался полусырыми тушками животных, пропуская приемы пищи по три-четыре дня к ряду. Он почти не спал все прошедшие дни, задремывая лишь на несколько минут и снова продолжая творить нелепые ритуалы, все сильнее истончавшие границы между мирами.
Иован бежал, жалея теперь лишь об одном, что помимо одежды и палки не взял с собой ни капканов, ни топора, ни даже какого ножа, а потому ситуация его была немногим лучше, чем тогда, когда он только угодил ногой в ловушку.
И все же на рассвете мужчина увидел, как деревьев впереди становится все меньше, и где-то вдали серое утреннее небо сливается с водами Ледяного моря.
Вскоре он вышел на побережье и несмотря на то, что сил двигаться дальше почти уже не оставалось, буквально бросил свое тело на каменистый пляж, сел на крупный камень и стал наслаждаться влажным ледяным ветром. Мелкие снежинки, то ли падающие неба, то ли поднятые с земли, одиноко кружилась в замысловатом танце и навсегда исчезали, касаясь поверхности воды.
Иован поплотнее укутался в свой полушубок и собирался уже было продолжить путь, как вдруг заметил, что слева, из-за кромки леса поднимается рваная, размазанная ветром, дымка от костра. Шаги по занесенному снегом каменистому берегу давались с трудом, потому мужчина вернулся ближе к лесу, где снег был не таким глубоким. Пробираясь через сухой подлесок, он перебрал варианты тех, кто ему может встретиться. Наткнуться на патруль Рейха казалось маловероятным, но все же возможным, а потому Иован старался двигаться очень осторожно. Идеально было бы встретиться с кем-то из своих, однако мужчину смущало то, что он нигде не видит следов на снегу и рассчитывал лишь на то, что люди подошли на побережье с моря.
Преодолев небольшой холм, воин припал к рыхлому снегу, чтобы осмотреться и его взгляду предстала заводь с маленькой разоренной деревенькой. Здесь было всего пять домов, все выгоревшие до черных корявых островов, кое-где припорошенных снегом. Небольшая пристань, откуда рыбаки вероятно выходили ловить рыбу, казалась почти не тронутой пожаром, что бушевал здесь когда-то. Возле нее на берегу валялись раскуроченные ящики, корзины и кучи тряпья, а на самом краю дощатого помоста сидел закутанный в ворох одежды ребенок и рыбачил.
Иован заметил, что дым костра идет от одного из домов с обвалившейся крышей, аккуратно поднялся и, перебежками от дерева к дереву, направился туда.
Вблизи деревенька выглядела еще более жалко и убого. Жившие в ней ранее люди из без того были не богаты, но после разграбления и разорения здесь и вовсе остались одни камни, пепел и недогоревшие доски. Иован осторожно заглядывал в дома, но не находил в них ничего кроме золы и копоти. Он все больше настораживался, так как нигде не замечал следов взрослых людей, зато детских вокруг было много. Вот сильно притоптанный снег и возле него гора щепок, да полуразобранная корзина, в другом месте, позади дома, стоял маленькой, но аккуратный снеговик с глазами и ртом из камней и волосами из рыбьих костей. Свои руки-ветви снеговик протягивал вперед, словно хотел обнять кого-то, да так и застыл, дожидаясь теплого лета.
Больше всего следов детских ног оказалось у дома, где горел огонь. Иован осторожно заглянул туда, держа на готовые палку, и заметил, что снега внутри не было, зато горами стояли разнообразные чашки, миски и кастрюли. Из покосившейся, почти наполовину ушедшей в пол, глиняной печи валил дым и возле ее зева стояла кастрюля с закипающим варевом, я рядом с печью находилась импровизированная лежанка из сложенных друг на друга теплых меховых вещей.
Мужчина посмотрел в сторону пристани как раз в тот момент, когда ребенок поднялся и осторожно придерживая удочку собирался уже отправиться к дому. Это оказалась девочка, хотя из-за количества ее одежды, разглядеть черты лица было не просто.
– Я друг! Ассия! Свои! – пробормотал Иован, бросив на землю палку и показывая раскрытые ладони. Девочка испугалась, но не кричала и не убегала, просто смотрела на него распахнув глаза и не знала, что делать. Догадавшись, что выглядит, должно быть очень отталкивающе, мужчина добавил: – Я из плена убежал, от Рейха, давно уже. Ты одна тут живешь?
Девочка кивнула и, посмотрев на удочку, тихо спросила:
– Вы неверно кушать хотите? – с этими словами она двинулась к дому и чуть обойдя Иована стороной вошла в свое жилище. – Будете рыбу? У меня кроме нее ничего нет. Только червяки, но их лучше не есть, потому что будет болеть живот.
Мужчина стиснул зубы и кивнул, сдерживая слезы.
Это были одновременно слезы жалости, ненависти и боли. Пятнадцать лет назад он ушел в армию, для того чтобы защитить от ужасов войны таких вот детей, отстоять право своего народа на существование и дать ему возможность жить обычной человеческой жизнью. Но прошли годы и на разоренном пепелище ребенок собирался спасти его от голодной смерти.
Девочку звали Тата. Поняв, что незваный гость не собирается причинять ей вреда, она быстро успокоилась и принялась без умолку рассказывать о том, как здесь живет.
Оказалось, что война застала их деревушку ранней осенью, когда только-только выпал первый снег. До того к ним приходили солдаты Ассии и предлагали уехать, но глава деревни не хотел покидать насиженного места и ответил, что при Рейхе у каждого жителя будет по новой лодке с парусом и теплые дома. Силой забирать их не стали, но вскоре появились воины в сером и начали всех убивать. Родители спрятали Тату под полом, велели не выходить и не издавать никаких звуков, что бы не случилось. Так она и сделала, но, когда вокруг стали гореть дома, девочке сделалось очень жарко, она пролезла к выходу на улицу и выбежав, спряталась под лодкой. Все это случилось поздним вечером, а к утру дома уже догорели, но никого из жителей в деревне не оказалось, потому что войска Рейха зачем-то забрали их с собой.
Тата ходила в лес, чтобы найти взрослых, думала, что кто-то смог убежать, но однажды заблудилась и едва не потерялась, после чего решила больше не отдаляться от дома слишком далеко. Сперва она ела ягоды можжевельника и клюквы, что росли на деревьях неподалеку, но вскоре они кончились и девочка стала пытаться рыбачить. Она копала червей в большой навозной куче, как делали раньше взрослые и используя удочку ей довольно быстро удалось научиться доставать из воды разную рыбу.
Пару раз в разоренную деревеньку приходили волки. Толстая дверь, все еще хорошо сидящая на петлях, защитила Тату от хищников, но оба раза она долго боялась выйти на улицу и решалась на это только тогда, когда понимала, что совсем уже ослабла и вот-вот умрет с голоду.
Около двух недель назад в деревню зашел отряд Ассии, несколько воинов с большими арбалетами за спиной. Они сказали, что идут очень сильно пакостить армии Рейха, дали девочке немного еды и пообещали, что через день-другой вернутся, чтобы забрать ее, но обратно так никто из них и не пришел.
Дослушав историю Таты, Иован рассказал девочке о своем побеге, опустив все страшные подробности и выдумав то, как добрый шаман долго прятал его у себя.
Поколебавшись, мужчина решил, что отправляться сегодня к своим не стоит, потому как ему не мешало бы хоть немного восстановиться после всего, что на самом деле происходило в землянке у доброго шамана.
Первым делом Иован соорудил из крупных досок хоть какое-то подобие крыши, отчего в доме Таты сразу же сделалось гораздо теплее. Они приступили к трапезе и горячая ароматная похлебка, хоть и не содержала в себе никаких ингредиентов кроме воды и рыбы, показалась Иовану величайшим шедевром кулинарного искусства. Он похвалил девочку за старание и рассказал ей, что если до приготовления потрошить рыбе внутренности, то будет получаться еще вкуснее.
После еды мужчина понял, что его ужасно клонит в сон и прислонившись к горячей печи задремал.
Разбудило его позвякивание ложки о борта кастрюли, он открыл глаза и понял, что проспал уже целую ночь и половину нового дня. Тата похвасталась тем, что приготовила похлебку по его рецепту и они снова принялись за еду.
Иован раздумывал теперь, над своими дальнейшими действиями. Оставлять девочку одну он очень не хотел, боясь повторить судьбу диверсантов, не сумевших, по-видимому, избежать печальной участи в бою. В то же время брать ее с собой было также не менее опасно и не только потому, что их могли заметить во время похода. Ребенок рисковал попросту не выдержать многодневного путешествия по зимнему лесу. Потому Иован решил, что как бы тяжело это ни было, но он уйдет один, обустроив до того жилище девочки и наловив побольше рыбы впрок – как себе в дорогу, так и на случай, если Тата вдруг заболеет и не сможет сама заниматься ловлей.
Так прошла целая неделя и с каждым днем Иован чувствовал, что постепенно приходит в себя и набирается сил. Дважды он порывался уйти, однако девочка останавливала его, сперва ссылаясь на то, что ей холодно спать и нужно какое-то подобие кровати, затем на плохое самочувствие, которое в момент улучшалось, как только мужчина обещал ей остаться. Он прекрасно понимал ребенка, который боялся снова оказаться без взрослого, но и откладывать обратный путь к своим мужчина дальше уже не мог.
Ранним утром нового для он очень тихо поднялся со своих лежанок, сооруженных возле печи, свернул их и посмотрел на мирно спящую Тату.
Иован чувствовал, что поступает подло, однако успокаивал себя тем, что чем раньше он уйдет, тем скорее сможет прислать для ребенка помощь. Стараясь делать все максимально тихо, он достал несколько вареных рыбин, припасенных для путешествия, и вышел за дверь.
Странные, необычные для этих мест звуки доносились откуда-то из-за дома неподалеку. Легкое позвякивание металла о металл и шарканье, словно кто-то вытаскивал на берег лодку.
Мужчина тут же метнулся на звук, надеясь лишь на то, что, если рядом враг, он может успеть атаковать, воспользовавшись фактором внезапности.
Выскочив из-за дома, Иован увидел одинокого человека в серой стеганке, опоясанного мечом и в кожаной портупее, на которой угадывались закрепленные метательные ножи. Рейховец имел крепкую фигуру и явно был не из простых солдат, раз что-то делал у себя в тылу в столь необычной экипировке. Он тащил из воды лодку и стоял к берегу боком, когда Иован на него набросился.
Техника Арубо, что сокращенно означало «ассийский рукопашный бой» придумывалась не для драк и не для спортивных состязаний, она решала одну единственную задачу – помочь безоружному как можно быстрее убить врага, чтобы завладеть его оружием.
Иован нанес удар в шею, однако рейховец успел подвергнуть голову, так что удар пришелся по касательной. Левой рукой Иован уже коснулся рукояти меча противника заходя ему за спину, но тот рванулся на него, и они вместе полетели на землю. Начался обмен ударами, рейховец пытался что-то кричать на ломаном ассийском, однако Иован его не слушал, он выбрал подходящий момент и извернулся, ухватив противника ногами за руку и шею. Еще бы секунда и рваный хруст в плечевом суставе означал бы победу ассийца, однако противник снова оказался не прост – он вывернул кисть и, с размаху пиннув Иована в плечо, перекатом ушел назад, с одного рывка поднявшись на ноги. Ассиец понял, что в следующее мгновенье схлопочет метательный кинжал и швырнул в лицо врага пригоршню снега, стремительно поднимаясь для прыжка.
– Свои! Нихт бой! – услышал Иован, уже наваливаясь на доставшего метательный нож врага. Их руки сцепились и в этот момент мужчина понял, что ему просто не хватает физических сил. Он еще не успел полностью восстановиться, рейховец выворачивал руку с ножом и вскоре должен был пырнуть его в живот.
Так и случилось, однако вместо удара тот выкинул нож на снег и залепил ассийцу смачную затрещину, а затем снова прокричал:
– Свои! Нихт бой! Дружба!
– Да какая тебе дружба, урод?! – прошипел Иован, силясь дотянуться до другого метательного ножа. Противник при этом буквально отшвырнул ассийца в сторону и выхватил меч, поднимаясь с земли.
– Нихт бой! Дай говорить!
– Ну говори, – буркнул Иован, косясь на то место, куда упал метательный нож и прикидывая, успеет ли он поднять его и бросить, прежде чем рейховец атакует первым. Судя по силе, выучке и скорости реакции незваного гостя, выходило, что не успеет.
– Я плыть сказать на… об оружие. Новое оружие Рейх.
– Чего? – нахмурился Иован.
– Шайзе. Я плохо говорить на ассийски. Мой имя Райль, я хотеть вам всем помочь.
– И чем же ты хочешь нам помочь? – спросил Иован на чистом рейхском.
– Дерьмо! Ты говоришь на нашем? А хер ли сразу не сказал? Я стою язык ломаю.
– Что тебе тут надо?
– Рейх научился контролировать одержимых и собирается применить их на вас, если еще этого не сделал. В это сложно поверить, но это так. Надо срочно довести эту информацию до ваших командиров.
Иован сел на снег и засмеялся.
– Я говорю правду, чтоб тебя! Им ставят особую руну под названием…
– Нгуву, – закончил за него Иован. – И на ее создание требуется от пяти до десяти тысяч недавно убитых людей. Твоя информация устарела Райль, мы ведем войну с ними уже больше двух месяцев, а нашей разведке стало известно о ваших демоновых куклах за несколько дней до атаки.
– Твою-то мать! – в сердцах выкрикнул Райль. – Выходит я плыл зря?! Как вы держитесь? Удалось им что-то противопоставить?
– Как мы держимся это наше дело, – с ухмылкой ответил Иован. – А ты хорошо дерешься. Никак гвардеец или офицер. Не думал, что среди вас бывают изменники.
– Я такому дерьму не присягал, – поморщился Райль. – И кстати, встань уже и отойди-ка от ножа, парень, я вижу, как ты к нему постепенно пододвигаешься.
– А может тебе его кинуть?
– Я тебе сейчас, сука, кину, – с улыбкой ответил Рейховец.
Иован поднялся и отошел к ближайшему дому, опершись о него спиной. Райль тем временем убрал меч в ножны, поднял метательный нож и, обтерев его о стеганку, приладил оружие обратно к портупее.
– Раз вам все так хорошо известно, то смысла от меня не будет никакого. Дерьмо! Что же делать-то в таком случае, – растерянно рассуждал рейховец, не сводя тем не менее взгляда с Иована.
– Если так хочешь помочь, то отдай мне лодку и что-нибудь из припасов. Особенно пригодилось бы огниво.
– Лодка тебе не поможет, если хочешь к своим выбираться, – махнул рукой Райль.
– Почему?
– Я шел к вам из Нордики, с контробандистами. У них тут на северо-западе схрон. Так люди, которые его охраняют, рассказали, что наши, в смысле Рейха, корабли постоянно дежурят на рейде в десятке километров восточнее. Наверняка на ближайшем к берегу есть двойка магов умеющих осматривать окрестности без помощи глаз.
– Причем именно двойка, чтобы работать посменно, – кивнул Иован. – Да, значит по морю не вариант.
– Вот и я о чем. Лучше уходи лесом. Хотя и там тоже… сам наверно знаешь. Ты, кстати, из разведки или как?
– Или как. Командир боевого пера. Попал в плен, бежал.
– Понятно, траппер значит. Горела у меня как-то броня от вашей чертовой гремучки, хорошо, что была зачарована. Ну да, хер с тобой, командир боевого пера, – Райль подошел к лодке и достав из лежащего в ней рюкзака огниво, кинул его на землю рядом с Иованом. – У тебя тут жратва-то есть? А то у меня не особо густо, но, если сильно надо, поделюсь.
Ассиец задумчиво поднял огниво и сказал:
– Да погоди пока. Интересный ты уж больно. Первый раз вижу рейховца, который хочет мне чем-то помочь.
– Ну посмотрел и будет, – усмехнулся Райль, забираясь в лодку. – Подтолкнешь может? Не охота ноги мочить, а причал этот сраный того и гляди развалится.
– А куда ты теперь? – спросил Иован подходя к лодке.
– До схрона контрабандистов, потом с их кораблем до Нордики, а уже оттуда в наш новый ланкарский унтерланд.
– То есть как?! – воскликнул ассиец.
– Так ты еще не в курсе? В плену как раз наверно был. Вся Ланкария захвачена, их король с двумя принцами убит. Регентом при малолетней принцессе выступил какой-то дворянин. Не помню, как там его. Кейн вроде. Он уже акт о капитуляции и подписывал.
– Да это как же они так быстро? – совершенно растерянно проговорил Иован. – Интересно, а наши-то в курсе?
– Да уж наверно. На Нордике давно все знают, а там ведь есть ваше посольство с шаманом, полагаю все мыслями и передали на родину. Что же до того, как их победили, так ведь у них нет гремучки вашей, вот и весь ответ.
– Но у них же есть маги. Чем не альтернатива?
– Есть-то они есть, да только бились ими ланкарцы не как вы, а в плотном строю, прикрывая колдунов сотнями солдат. В общем обычная тактика, когда по силам относительный паритет, – он махнул рукой. – Да ну и что я тебе рассказываю, сам что ли не поймешь? Ты толкать меня будешь или нет? Я может еще на тот корабль успею, на котором прибыл.
– Погоди-ка, Райль, погоди. А с этими контрабандистами, оно как? Безопасно будет до Нордики дойти, где посольство наше?
– Да хер его знает, – пожал плечами тот. – Сюда добрались без проблем, а как обратно будет, посмотрим.
– Тогда не уплывай, – кивнул ему Иован. – Кажется, у тебя все же будет возможность нам помочь.
Он быстро вернулся в дом, однако не застал в нем Тату. Помня о словах девочки о том, как родители спрятали ее под полом, мужчина легонько постучал костяшками пальцев по черным от копоти доскам и сказал на ассийском:
– Малышка, это я Иован. Не бойся у нас все хорошо, так что можешь вылезать. Мы с тобой отправляемся к сказочным островам далекой Нордики, чтобы передать через добрых шаманов кое-какие очень важные слова.
Несмотря на то, что ветра почти небыло и паруса мирно покоились на мачтах, их корабль неистово мчался вперед будто бы гонимый яростным штормом. Так работала магия Луули, демоницы воды, болотных топей и покровительницы детоубийств. Ее маги были незаменимы на флоте за счет множества не боевых заклинаний, весьма полезных в мореплавании. Однако, несмотря на всю свою практическую значимость они оставались не слишком распространены в мире из-за очень дорогого и сложного ритуала темного договора, в котором, требовалось тело мертвого ребенка.
На корабле Щучий хвост маг Луули, ко всему прочему, был не зарегистрированным и не имел никакого отношения ни к одной из академий мира. Иована не отпускала мысль о том, что, весьма вероятно, какому-то мальчику или девочке вроде Таты пришлось заплатить жизнью за то, чтобы полсотни моряков доставляли свои грузы быстрее и могли на этом больше заработать.
Они уже второй день сидели в выделенной им каюте и Райль рассказывал о том, что контрабандисты возят в Ассию акулью кровь, стекло и серу. Все эти вещи являлись весьма полезными в алхимии и скупались большими партиями, а вот выменять на них можно было различные ассийские зелья, чтобы потом хорошо продать их на черном рынке, так как все государства держали оборот столь ценного товара под жестким контролем.
Потому капитан Щучьего хвоста свозил все необходимое в надежный схрон, а затем, когда товара накапливалось побольше и позволяла военная обстановка, вполне легально по ассийским меркам, торговал им в любом портовом городе. На обратном пути к Нордике они всегда занимались рыболовством. Когда в трюме не было драгоценного груза, это позволяло покрыть хотя бы мелкие расходы, а заодно поддерживать репутацию обычных рыболовов. В тех же случаях, когда Щучий хвост наконец вез партию зелий, ими нашпиговывали пойманную рыбу и таким образом проходили таможню Нордики.
