Андрей Боцман
Солнечный ветер

Забежав за забор, я справил малую нужду в сторону далекого леса и с хрустом потянулся. В детстве все всегда как в сказке, и много не замечаешь, хоть это и очевидно. Может быть так и лучше? Не замечать плохого, грустить и печалиться до слез, чтобы на утро проснуться с новыми детскими заботами и радостями. Верить в чудеса и быть твердо уверенным в том, что, когда вырастешь станешь космонавтом, что красавица-жена будет непременно любить тебя больше жизни, родит сына и дочку, и вы будете жить в большом доме, рядом с домом родителей.

Я достал сигарету и закурил. В стране взрослых все по-другому. Дедушки уже восемь лет нет с нами, вместо стада на выгоне две соседские коровы – больше в селе просто нет, быть космонавтом уже не модно, а гражданская жена, кстати, не такая уж и красавица, любит больше моих друзей. Убежать бы прочь от этих несбывшихся детских надежд, умирающих русских сел, неверных женщин и ненавистных работ куда-нибудь подальше, в другой город, другую страну, даже на другую планету – лишь бы стереть все это из своей жизни как пыль со старого комода, и начать все заново.

Я бросил окурок в траву и пошел в дом. На кухне дядька Паша вяло спорил с теткой, поглощая горячие блины с вареньем и запивая их молоком.

– Наверное, объелась рыбой, – задумчиво произнесла тетка, глядя на забившуюся в угол кошку, – Федька-то вчера сети вычистил, да рыба в воде протухла. В жару–то такую.

– Да американцев опять бомбят, скорее всего, – предположил дядька насчет чего-то своего. – Пентагон, наверное, взорвали террористы.

– Или отравил ее кто? – пожала плечами тетка, – это ж сколько надо съесть, чтоб так объесться?

– Или переворот какой, – сделав большой глоток молока добавил дядька, – как в девяносто третьем!

– Да ну тебя! – перепугалась тетка, обратив наконец внимание на мужа – Бог с тобой!

– Что верно, то верно, – быстро закивал головой дядька, – уж лучше Пентагон.

– О чем спор-то? – я не мог уже слушать эту адскую смесь из террористов и издыхающих кошек.

– Телевизор у нас с утра рябь одну показывает, – пояснил дядька, – но тебе то откуда все это знать, тебе ж лишь бы напиться и забыться.

Я сделал вид что не расслышал его последней реплики и многозначительно посмотрел на тетку, но она, в свою очередь делала вид, что не замечает моего взгляда.

– Пойду проветрюсь, – махнул я рукой и снова вышел на улицу.

После разговора с Ромой, я еще больше укрепился в мысли, что мне нужно ехать в Москву. Новый город, новые возможности, новые люди. Раз уж жизнь делает такой крутой поворот, стоит ли отсиживаться в уютной глуши? Антон, мой институтский друг, жил со своей женой в Москве во взятой в ипотеку двухкомнатной квартире. Звал он меня к себе в гости давно и регулярно, так что с этим проблем быть не должно. Не виделись мы лет пять, хоть и дружили в своё время, и я думаю он будет только рад.

Усевшись в саду на пенек под яблоней, я достал телефон и попытался загрузить мессенжер, но в этой глуши не ловил не только интернет, но и пропал сигнал мобильной связи. Не теряя попыток поймать сеть, я перезагрузил телефон, но это ничего не дало. Тогда я вспомнил, что, когда только появилась мобильная связь в деревне, я свои подружкам отправлял смс-ки сидя на высокой березе рядом с домом – только там ловила сеть. Недолго думая я дошел до этой берёзы и как былые времена забрался так высоко как смог. С трудом достав мобильник, я увидел все тот же нулевой сигнал. Скверно, по всей видимости накрылась вышка в райцентре. Ну или все это вместе с отсутствующим сигналом телевидения какой-то зловещий знак.

Я не паникер, но пронзившая мой мозг мысль теперь не давала мне покоя. Стараясь не спешить, я спустился с дерева, едва сдерживая себя, чтоб не побежать, дошел до дома и, под вопросительные взгляды опекунов почти ворвался в кухню, чтобы включить радио. На секунду мне показалось что из динамика заиграла музыка, но тут же комнату наполнил мерный белый шум.

Вещание по ТВ, отсутствие мобильной связи, теперь и радио – совпадением это быть не могло. Не смотря на кутерьму прошедших дней, даже спрятавшись в глуши, я отчетливо понимал, что происходит что-то из ряда вон выходящее и правительством просто глушится информационное поле. Но если здесь, в деревне, всеми это воспринимаемся как само собой разумеющееся, уверен города сейчас бурлят.

– Что? – удивленно разглядывая мое озадаченное лицо замер на полуслове дядька.

– Ехать надо, – решился я.

– Как, сегодня? – для тетки это было неожиданностью.

– Ну а что тянуть? – я пожал плечами, – Видите, что происходит? И своими делами займусь, и узнаю, что происходит.

Что-то происходило в мире и я, находясь на границе ойкумены, об этом не знал. Вряд ли это была война – тогда бы об этом вещали по всем каналам. Было похоже на какой-то государственный переворот, но даже до русской глубинки должно было докатиться эхо перемен по каналам муниципальной связи. Абсолютная тишина по всем каналам могла означать либо конец цивилизации, либо полный контроль над всеми эфирами с целью скрыть какую-то рвущуюся наружу информацию. Непонимание и негодование подстегивало меня, не давая сидеть на месте, заставляя мои мысли скакать от одной догадки к другой. В любом случае безопаснее было сидеть здесь пока ситуация не прояснится, но внутреннее напряжение гнало меня вперёд. В конце концов от прежней жизни у меня почти ничего не осталось, так почему бы не начать новую с чего-то глобального?

Быстро позавтракав, я забросил в сумку пару смен нижнего белья и носков, забросил это все на заднее сиденье машины, и попрощавшись с людьми, ставшими мне родителями, сел за руль. Очень скоро я проехал мимо райцентра, оставив его в стороне. Проезжая мимо вышки сотовой связи, я без особой надежды достал телефон и убедился, что вышка мертва – связи не было. Я покрутил тумблер радио, ничего не нашёл и включил музыку с cd-диска. В салоне заиграл Чиж и его «Бомбардировщики».

Где-то на пол пути я понял, что на трассе нет машин. Я ехал в абсолютном одиночестве, ни в моей полосе, ни по встречке за полтора часа мне не встретилась ни одна фура, автобус или легковушка. То ли люди испугались отсутствия связи и решили пересидеть непонятное время, то ли все маршруты отменили. От мысли о неверности собственного выбора уехать именно сейчас у меня вспотели ладони, но поворачивать назад не было никакого желания. Наконец, вдали показался какой-то стоящий на обочине автомобиль, и в ту же секунду из-за поворота стал виден танк, стоящий за ним. Танк!

Я сбавил скорость, судорожно соображая, что бы это могло значить и что с этим делать, но меня уже заметили и из машины вышли двое человек, вооружённых автоматами. Знаками они показали мне подъехать к ним и остановиться.

– Лейтенант Никифоров, ваши документы, – козырнул мне в окно молодой офицер, с автоматом наперевес.

– Что случилось то? – протянув ему документы, я попытался изобразить абсолютное отсутствие удивления нахождения здесь военных в сопровождении боевой техники, но меня не оставляло ощущение нереальности происходящего.

– Как что? – риторически переспросил лейтенант, сверяя мое лицо с фотографией на правах. – Военное положение в стране, Артемий Павлович, комендантский час, а вы разъезжаете по федеральной трассе.

Война? В голове пронеслось сразу десяток мыслей, с кем, когда, почему везде тишина?

– Паспорт? – не отдавая мне прав, требовательно посмотрел на меня военный.

– Еду домой, от родителей, – на ходу сообразил я и протянул ему паспорт. Благо областной центр был по дороге в Москву.

Лейтенант Никифоров первым делом посмотрел на страницу с пропиской, удостоверившись что я еду в правильном направлении и, чуть помедлив, протянул мне назад весь ворох документов.

– Комендантский час с девяти до двадцати одного, – пояснил он. – Перемещения между городами запрещены, поэтому едь прямо по адресу прописки никуда не сворачивая, иначе будут проблемы. По дороге у тебя будет ещё патруль, на въезде в город блокпост. Там будет досмотр, езжай побыстрее, чтоб до девяти успеть.

– Спасибо, – кивнул я. – Так что происходит?

– Сами толком не знаем, – признался лейтенант, глядя куда-то в сторону. Потом снова посмотрел на меня, размышляя стоит ли продолжать это разговор и кивнув на музыку подсказал: – Включи «Маяк», обещали дать официальное заявление сегодня по ТВ и радио.

Он кивнул мне и вместе с напарником пошёл к машине. Странный пост – теперь для меня стало очевидным что организовывался он в большой спешке: одна машина без номеров, двое солдат из ближайшей части и зачем-то ещё танк. Создавалось впечатление что командование Никифорова просто на знало кто может проехать по этой дороге, случайный водитель или военный конвой. Я с опаской оглянулся, на всякий случай проверяя, не едет ли кто-то ещё за мной, но дорога была все так же пустынна. Похоже, что в городах все-таки было какое-то оповещение, и все сейчас ждали официального объяснения от властей.

Я проехал мимо усевшихся к себе в машину военных и включил радио. Там все так же были слышны лишь помехи на всех частотах. Настроив приёмник на волну «Маяка», я уменьшил звук и продолжил дорогу под белый шум.

Километров через тридцать, на очередном перекрёстке федеральных трасс я издали заметил второй пост военных, на этот раз с БТРом. Снова двое вышли из машины, и я, не дожидаясь сигнала с их стороны, сбавил скорость и остановил машину в тридцать метрах от них. Солдаты не спеша подошли, перевесив автоматы на грудь, я открыл окно и в этот момент радио ожило. Пропал шум, трижды прозвучал сигнал, призывающий к вниманию, и заговорил диктор.

– Внимание! Говорит Москва! Сейчас прозвучит официальное обращение Верховного Главнокомандующего, Президента Российской Федерации Николая Николаевича Валентинова!

Мы с военными переглянулись, и ни слова друг другу не сказав замерли: я за рулём, они у открытого окна. После короткой отбойки зазвучал голос президента. Он был, как всегда, спокоен и вкрадчив.

– Дорогие россияне, дорогие сограждане. Со вчерашнего вечера мы были вынуждены ограничить передвижения граждан, ввести комендантский час и военное положение. Сегодня на улицах городов, на стратегически важных объектах, на все трассах федерального значения несут свою службу приведённые в боевую готовность армейские части. Войска национальной гвардии и полиция также обеспечивает правопорядок и соблюдение комендантского часа во всех населенных пунктах страны в усиленных составах. На это время мы вынуждены были ограничить информационное поле в целях недопущения паники и попыток искажения реального положения дел в сознании граждан до выяснения всех обстоятельств происшествия. Сегодня, с полной ответственностью и уверенностью в своих словах, могу заявить, что вчера, двадцать третьего июля в двадцать два часа по московскому времени, произошла коренная смена парадигмы восприятия существования нашего народа, страны, человечества.

Вчера в пригороде Парижа рухнул неопознанный летающий объект. В катастрофе погибли десятки тысяч людей, ещё сотни тысяч пострадали и находятся в больницах. Во время падения, с корабля пришельцев сумели спастись несколько десятков представителей гуманоидной инопланетной расы, которые приземлились недалеко от места кораблекрушения. Выжившие члены экипажа корабля пришельцев вступили в контакт с представителями местных властей и, позже, через них, со всем человечеством. Они не проявляют агрессии по отношению к людям и искренне сожалеют о понесённых нами жертвах. В данный момент в ООН проводится экстренное собрание Совета Безопасности для выработки единого плана действий со стороны объединённой Земли для определения степени и методов взаимодействия с представителями внеземной цивилизации.

Военное положение и комендантский час в стране, в целях обеспечения безопасности, будет действовать до отмены отдельным указом. Начиная с девяти ноль-ноль завтрашнего дня вещание по всем каналам связи возобновится, включая мобильные и спутниковые сети. Все объекты инфраструктуры и жизнедеятельности будут работать в штатном режиме, с пометкой на комендантский час. Прошу всех соблюдать спокойствие и порядок, ситуация полностью под контролем правительства, пусть дети завтра идут в школу, а родители на работу. О дальнейшем развитии событий будут нас будут информировать представители СМИ.

Желаю всем провести этот вечер в кругу семьи и завтра заняться запланированными делами. Всего доброго, берегите себя и своих близких.

Снова отбойка и:

– Это было официальное обращение Верховного Главнокомандующего, Президента Российской Федерации Николая Николаевича Валентинова! До встречи завтра в эфире.

И снова белый шум.

Мы с военными переглянулись и несколько секунд молча смотрели друг на друга.

– Доброго пути! – наконец невпопад откозырял сержант и отошёл в сторону, давая мне отъехать с обочины.

Доброго пути? Но я был, как и этот сержант, в состоянии прострации, безуспешно пытаясь осмыслить только что услышанное. Проводив взглядом закуривших там же, на обочине, военных, я поехал на свою квартиру. На въезде в город меня тщательно обшманали два солдатика на уже добротном блокпосту из двух БТРов и взвода контрактников, организованном в бывшем здании поста ГАИ, закрытом ещё с десяток лет назад. По городу барражировали машины ППС, а почти половина встретившихся мне прохожих были сотрудниками росгвардии. За двадцать минут я проехал по пустому городу до дома и вспомнил что в квартире у меня ничего нет из съестного, подъехал к магазину в соседнем подъезде. Все жильцы дома сидели по своим квартирам, поэтому место для парковки я нашёл только возле мусорных баков и наполовину на бордюре. Магазин был открыт.

– Здравствуйте, – сказал я давно примелькавшейся тетке средних лет, сидевшей на стуле за прилавком. Она кивнула в ответ, не поднимая взгляда от кроссворда.

На полках магазина было пусто, даже не понятно зачем продавщица здесь сидела. Крупы, консервы, соль, сахар, макароны, алкоголь – все было сметено под чистую. Из съедобного я смог рассмотреть только четвертинку хлеба, жвачки и два Чупа-чупса.

– Что-то полки пустоваты, – я попытался пошутить.

– Все расхватали ещё как только телевизор отключили, – наконец оторвалась от газеты продавщица.

– Съестное что-нибудь есть? – без особой надежды спросил я.

– Пельмени есть замороженные, – на удивление утвердительно кивнула она и пояснила: – Не долго хранятся если отключится электроэнергия, не рискуют брать.

Я купил пельмени, хлеб и майонез по в два раза завышенной цене и поднялся домой. Брошенная квартира встретила меня глухим эхо с горьким привкусом прошлого. Но теперь весь мир стоял на пороге неожиданного будущего вместе со мной, и чувство одиночества, давившее на меня здесь два дня назад, сменилось тревожным ожиданием коренных перемен. Оставалось только пережить эту ночь и, как и все человечество, шагнуть в неизведанное.

Я сварил себе ужин и не спеша поел, сидя на кухне возле окна в эту странную ночь между прошлым и будущим.

Глава 2.

Наутро я проснулся в другом мире. Телевидение, интернет, радио – из каждого утюга сыпались сводки, догадки и мнения – человечество пыталось понять, что теперь делать, в какую сторону идти и, самое главное, куда. Первой же публичной резолюцией ООН были закрыты торги на биржах, что, ожидаемо, вызвало коллапс международной торговли. Чтобы предотвратить в большинстве стран, как и в России, началось ручное управление стратегическими предприятиями для обеспечения продовольственной и энергетической безопасности. Где-то, как в Африке и большинстве стран Латинской Америки, один за другим разгорались локальные межэлитные конфликты. В Соединенных Штатах, во Франции – полиция и национальная гвардия не справлялись с раздирающими города погромами и мародерством, новостные сводки оттуда были похожи на сводки с фронта. И лишь Китай продолжал отправлять грузы согласно контрактам, как ни в чем не бывало.

Меж тем, инопланетяне оказались вполне разговорчивыми и открытыми для общения с нами. Уже на следующий день после закрытого совещания Совета Безопасности, перед делегатами всех стран выступил представитель пришельцев, и так как спецслужбы, по всей видимости, решили что это лучший способ ввести в курс дела все население планеты, запись этого выступления была доступна в тысячах вариантов в интернете. При помощи какого-то дополнительного устройства он вполне сносно изъяснялся на английском, с которого сотни переводчиков транслировали его слова на языки человечества.

Его звали Симил Та Инуи, он был помощником по научным исследованиям капитана экспедиционного корабля Республики Семи Планет. Сами себя они называли «чары».

Свою родную планету они уничтожили в ядерной войне больше двух тысяч земных лет назад. Межзвёздную экспансию к тому моменту они едва только начали, поэтому жалкие остатки их цивилизации остались изолированными на семи ближайших колонизированных планетах на несколько веков. Впереди их ждала эпоха разобщенности, после которой на каждой из планет образовалась самобытная, не похожая на другие шесть, цивилизация. Около тысячи лет назад новые двигатели, корабли и технологии вновь открыли межзвездные перелеты, были налажены постоянные каналы общения и после непродолжительных локальных войн, вся раса чаров наконец объединилась в Республику с общими органами власти.

С этого момента единая цивилизация начинает планомерное исследование ближайших звёздных систем и включение их в свою сферу влияния. В системах без планет пригодных для жизни оборудуются пункты связи, кислородные планеты колонизируются. Огромный объём пространства, размером со сферу диаметром в двести сорок световых лет был за это время изучен и внесён в картографические каталоги чаров. Даже учитывая самые передовые технологии перемещения, находящиеся в распоряжении их цивилизации, на то чтобы добраться от форпоста, находящегося на одной стороны ойкумены, до противоположного – требуется двадцать земных лет, и такие путешествия совершают только самые отчаянные исследователи. И на всём этом пространстве двести лет назад была обнаружена единственная цивилизация разумных существ с которой можно было вступить в контакт – мы, люди.

Для исследования Земли в системе Толимана (собственное название Альфа Центавры), на пригодной для жизни планете у главного компонента этой тройной звезды была выстроена колония и порт, с которого они вели пристальное наблюдение за нами. Они видели наполеоновские и две мировых войны, ядерные испытания и полет Гагарина, высадку Нила Армстронга на Луну и запуски межпланетных зондов. Согласно принятому Верховным Советом Республики Семи Планет закону, вступить с нами в контакт они должны были только после первого межпланетного переплёта, однако в историю вмешалась внешняя сила.

Чуть меньше ста лет назад на окраине исследованного сектора со стороны Солнечной системы в контакт с чарами вступила другая цивилизация, успешно освоившая технологию межзвёздных переплётов, дамары. Это была также углеродная, кислорододышащая, белковая гуманоидная форма жизни, однако долгих переговоров не получилось. Дамары уничтожили одну из колоний Чаров и началась война, вяло текущая по сей день на равноудалённых от центров обеих цивилизаций рубежах. Именно вмешательству дамаров человечество было обязано внезапным контактом с чарами: недалеко от Луны встретились в бою два экспедиционных корабля враждующих рас, и хоть дамары были уничтожены, потерявший двигатели корабль Чаров в неуправляемом дрейфе упал на Землю, а вызванная с Толимана помощь прибудет только через шесть месяцев. Командование и правление их цивилизации поставлено в известность о сложившейся ситуации и вместе со спасательным бортом прибудет представитель Верховного Совета на планете Малари, с подробным планом развития отношений двух цивилизаций, каким его видят чары. Выступление заканчивалось надеждой на понимание и открытость в отношениях со стороны человечества.

Рассказ был столь скомкан и поверхностен, что оставляло больше вопросов чем ответов, поэтому предоставленная чарами ведущим университетам база информации с погибшего корабля породила тысячи аналитических передач с мнениями экспертов и пояснениями ученых. Это, конечно, была только общая информация об устройстве обитаемой вселенной, но для начального представления этого было достаточно.

Чары были примерно одного с нами роста, в среднем немного ниже и худощавее. Вообще, они были очень на нас похожи: белковые гуманоиды на углеродной основе, дышащие кислородом. Внешне, на первый взгляд, они отличались лишь полным отсутствием волосяного покрова и сероватым оттенком кожи, однако при внимательном изучении бросалось в глаза их абсолютно чуждое лицо. Огромные безбелковые глаза, отсутствие носа и губ, высокие лоб и едва различимый подбородок на узкой нижней челюсти делало их голову похожей на воздушный шар, с нарисованным на нем инопланетянином. О их внутреннем строении я ничего не нашёл, точно также, как и о способах размножения, зато о еде и алкоголе информации было хоть отбавляй. Внеземные злаки, овощи, фрукты, вино и водка – все пугающе чужое, но завораживающе похожее.

Космические полёты и путешествия даже спустя две тысячи лет с их начала, оставались делом не простым. Старт челнока с планеты был все так же реализован путём ракетных двигателей и стоил немало как для экономики, так и для экологии планеты. Челноки – летающие тарелки – различных форм и назначений, были несравнимо более совершенны земных аналогов, потребляя меньше топлива и перевозя огромное количество грузов, но из-за рисков и стоимости меж звезд путешествовали в основном лишь те, кто навсегда связал свою судьбу с космосом – исследователи, военные, дальнобойщики.

Межпланетные перелеты осуществлялись при помощи термоядерных двигателей на гелии-3, позволяющих развивать субсветовую скорость, так, что расстояние от Солнца до Земли корабль преодолевал за одни сутки, плюс двое суток на разгон и торможение. Внутри корабля поддерживалась комфортная искусственная гравитация, давление и температура на протяжении всего полёта. Фактически такие путешествия почти ничем не отличались от обыкновенных земных авиационных переплётов.

Однако даже субсветовая скорость не позволяла добраться до других звёзд в пределах приемлемого отрезка времени. Решением проблемы был гравитационный ДЕ-двигатель на темной материи, создающий живущую долю секунды червоточину в пространстве-времени, через которую космический корабль мог добраться до любой звезды, координаты которой введены в бортовой компьютер. Однако и здесь были нюансы. Во-первых, прыжок через червоточину был возможен только вдали от массивных тел, за пределами звёздных систем. Во-вторых, даже внутри тоннеля, корабль не достигал точки назначения мгновенно: световой год можно было преодолеть почти за месяц земного времени. Именно поэтому помощь к потерпевшим крушение исследователям должна была прибыть только через полгода: четыре месяца в кривопространстве и ещё два – внутри звездных систем.

Львиная доля кораблей чаров составляли внутрисистемные челноки на гелии, без гравитационных двигателей. И теми и другими обладали только три вида звездолетов: военные, экспедиционные и тяжелые межзвездные контейнеровозы, составлявшие основную массу этого типа кораблей. Именно на них перевозились грузы для новых колоний и военных баз, товары в метрополии и колонисты.

Если межпланетные полёты осуществлялись в приемлемых временных рамках, то путешествие к другой звезде могло занять не один год. Дабы не загружать корабли дополнительным запасом продовольствия и не думать, что делать с таким количеством свободного времени команды, большая ее часть погружалась в анабиоз, пока остальные несли вахту. Такая технология позволяла максимально замедлить все процессы жизнедеятельности, поэтому нередки были случаи, когда чар, с биологическим возрастом в сто пятьдесят лет, был рождён триста лет назад. Кстати, средняя продолжительность жизни у чаров была сто пятьдесят пять земных лет, причём почти полная функциональность сохранялась на протяжении всей жизни – старческая беспомощность была ими искоренена довольно давно.

Неделю спустя жизнь в городе начала входить в своё русло. Кроме усиленных патрулей и комендантского часа ничего нового в обычном ходе вещей не намечалось, поэтому люди постепенно приходили в себя и принимались за свои привычные дела. В магазин завезли продукты, и цена на них поползла вниз, открылась парикмахерская напротив и пиццерия в соседнем доме, так что я, наконец, смог поесть чего-нибудь кроме пельменей и постричься. На лавочки возле подъезда снова расселись бабки, дети пошли в школы и детские сады, а родители на работу. Во дворе к вечеру собирались обыватели и трепались о своем. Я иногда отлипал от ноутбука и телевизора и выходил на балкон покурить и послушать соседей. Конечно в основном обсуждали пришельцев и судачили о том, как теперь будет житься простому человеку, но чем больше проходило времени, тем чаще заводились обычные разговоры о том, где можно дешевле достать свинину, где водку паленую продают, кто-то кого-то учил как правильно воспитывать детей. Громких заявлений ни со стороны правительства, ни от пришельцев больше не было и напряжение в обществе спадало само собой. Мои сбережения понемногу таяли и нужно было думать, что делать дальше. Как только по федеральным каналам прошла новость, что перемещения между городами снова открыты, я понял, что пришло время снова набрать Антона.

–Сторожнев! – вместо приветствия закричал он мне в трубку. – Здорово, чувак, как жизнь?

– Как дела в столице? Живы там ещё? – для меня самого было удивительно, как я был рад услышать этот голос из прошлого. В одно мгновение будто стёрлись все эти годы, и мы снова были жадные до впечатлений первокурсники.

– Пошумели немного на улицах, но военные всех разогнали, а кого не разогнали, тех рассадили, – хмыкнул Антон. – Все путём. Как у вас, в регионах?

– Как обычно, – я вышел на балкон и оглядел безмятежный двор, – как будто ничего не произошло.

– О-о! – неопределенно протянул он в ответ. – У нас тут все бурлит! Гастарбайтеров всех выселяют и депортируют, народ на улицы пытается выходить, требуют кто объяснений, кто действий, а менты всех разгоняют. Никто не хочет остаться в стороне, только что делать ещё никто не знает. Как обычно в общем.

– Что с работой? – напрямую спросил я.

– У нас отпуск за свой счёт, – он понял вопрос по-своему, – биржи закрыты, банки только на приём и выдачу работают, соответственно нам тоже делать нечего. Правда у Катьки вон работы прибавилось, все че-то английский захотели выучить, а я сериалы смотрю.

Оба они работали на один из крупнейших банков в стране в отделе по разработке собственных продуктов, Катя начальником отдела тестировщиков, Антон в группе внедрения. У Антона времени свободного как правило не было, вот он и навёрстывал упущенное, а его жена, в силу отличного знания английского, часто подрабатывала репетитором, а сериалы не переносила на дух, предпочитая авторское малобюджетное кино.

–А вообще, на фоне всего происходящего, работа-то есть? – я поконкретней сформулировал вопрос.

– В смысле тебе? – наконец сообразил Антон. – Сейчас конечно непонятно, но приезжай, что-нибудь сообразим. У меня чувак с отдела прям перед всем этим на завод ушёл кодить, и ничего, впахивает, никаких отпусков. Так что заводы работают, все нормально. Поживёшь у нас, поищешь работу, все тут ее побольше чем у вас там. Я тебе на почту сопроводительное пришлю. Ты с Ирой, или один пока?

Я оглянулся на пустую квартиру и вздохнул.

–Один.

Пока я рассказывал Антону про все перипетии последней недели моей жизни, он скинул мне заполненный стандартный бланк сопроводительного письма для проезда из города в город. Таковы были новые реалии: только при наличии приглашения от постоянного резидента, меня пропустят на блокпостах, и я доеду до Москвы. Пропуск был на две недели, потом если я не найду работы я должен либо уехать назад к месту прописки, либо остаться там на нелегальном положении с риском загреметь в каталажку как самому, так и прихватив с собой хозяев квартиры.

Так, сидя на балконе, я проговорил с ним пол часа, и решив, что я завтра же выезжаю, попрощались. Какое-то время я слушал отдаленные звуки улицы не особо понимая почему у меня обострилось чувство нереальности происходящего. Потом до меня дошло: все было совсем не так как я себе это представлял. В конечном итоге – я ехал в неизвестность.

Я долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок, размышляя то о потерянном с Ирой времени, то о том, как по-новому заиграли краски жизни без неё. Вторжение пришельцев в нашу жизнь мне казалось то новым вызовом для всего человечества и меня в частности, то внезапным препятствием в привычном ходу дел. Перед тем как сон все-таки сморил меня, я успел даже связать эти два события, только уже вряд ли вспомню: то ли инопланетяне прилетели оттого что ушла Ира, то ли Ира ушла, оттого что прилетели инопланетяне. В общем бред.

Из-за полуночных метаний проснулся я поздно. Лёжа на разметанной в духоте июльской ночи постели, я долго смотрел на экран телефона, пытаясь сообразить почему уже так много времени. Через пару минут я вскочил, поняв, что проспал. По-быстрому почистив зубы и выпив чашку растворимого кофе, я выбежал из квартиры, стараясь ни секунды лишней в ней не задерживаться. Как показывает практика убежать от прошлого бывает не так-то просто.

Стараясь не нарушать правила дорожного движения, я довольно быстро добрался до блокпоста на выезде из города, и предъявив документы, со спокойной душой выехал на прямую федеральную трассу до Москвы. Пошли вы к чертям, неверные жены, друзья и работодатели! Впереди у меня новая жизнь, и даже инопланетяне не помешают мне насладиться ею.

Въезд в столицу был перекрыт основательно. Уже на дальних подъездах стали чаще попадаться военные машины на обочинах и у придорожных шалманов, то там, то здесь мелькали солдаты в форме цвета хаки и с автоматами на груди или за спиной. Чем ближе я подъезжал к МКАДу, тем яснее становилось что либо в Москве не так уж и спокойно, как об этом рассказывают в новостях, либо от пришельцев приходится ждать ещё не один сюрприз. Атмосфера напряжения и настороженности словно куполом накрывала мегаполис и каждый въезжающий сюда чувствовал ее на своей шкуре сразу же.

На въезде меня долго шмонали, перевернув все в машине, долго проверяли пригласительное, сверяясь с ноутбуком в военном УАЗике, но в конце концов пропустили и пожелали доброго пути. Москва походила на большой разворошенный муравейник. Митинги и пикеты были давно запрещены и методически разгонялись, но молодая, активная часть населения все-равно выходила на улицы. Об этом говорили исписанные стены домов, разбитые витрины закрытых магазинов, наспех расклеенные на столбах листовки. «Инопланетяне лишь повод сожрать твою свободу!» – гласила одна из них. «Пришельцев нет, есть лишь тирания!» – шёл ещё дальше автор следующей. Были и другие точки зрения: «Вступай в дружину сопротивления инопланетной колонизации!», «Власть тебя предала!», «Продали нефть, продадут и тебя!». Казалось весь воздух был наэлектризован ожиданием глобальных перемен и от чувства причастности к этому по позвоночнику бежала изморозь.