Андрей Белый
Поэзия Блока

VI

Славянофилы – сектанты России. Начало поэзии Блока в непроизвольном славянофильстве; необычайный разлив русских вод, превышающий своим ярким порывом порывы славянофильства, ломает в поэзии Блока византийско-хлыстовский «style russe», обнаруживая довизантийскую бездну России, ту древнюю бездну, в которой ломается в нас представление русский в многообразии голосов; эти «попики», «чертенята» второго этапа поэзии суть не русские, а Радимичи, Вятичи, Кривичи; Блок в стихиях древнее славянофилов: Кривич он; и его Прекрасная Дама какая-то Кривичская дева, переряженная в пестрый наряд, состоящий из современных заплат, наскоро наброшенных Блоком на византийское рубище; в таком виде она перед нами какая-то ряженая; литургия Небесному Лику кончается в Блоке славянскими святками на болоте; и Блок бежит в город: становится западником; в славянофилах отсутствует осознанье до дна темной древности корней русской жизни; нет трагедии, нет конкретной муки сознания, заставляющего воистину русского видеть в западном росте личности совершенно конкретную опору сознания в борьбе со стихиями.

Славянофильский лик Музы разоблачен в Блоке Блоком: не София он, не Россия, а древняя, темная Русь, т. е. сонное марево:

 
Что же маячишь ты, сонное марево?^[19]
 

Вместо сонного марева видит он другой лик России:

 
Там чернеют фабричные трубы;
Там заводские стонут гудки^[20].
 

Лик Кривичской красавицы разбоен для Блока, и он восклицает:

 
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу.
 

Эта разбойная Русь, где

 
Чудь начудила да Меря намерила
Гатей, дорог да столбов верстовых^[21],
 

должна трагически просветиться, очиститься, чтобы групповое, стихийное, древнее в ней начало возвысилось до соединения с Небом (вне-национальным) и стало Душою России, огромной России, в которой мы ныне живем. И Блок верит, что отдание разбойной красы иному началу приведет к просветлению:

 
Не пропадешь, не сгинешь ты —
 

в этой вере в грядущее правая вера в Россию, соединенная с западнической критикой ее темных низин.