Андрей Бехтерев
Смерть Шекспира. Рассказы
– Кто-нибудь успокойте уже этого просроченного джедая, – сказал он сам себе, продолжая смеяться.
Алеша вошел в здание вокзала. Надо было где-то располагаться на два часа.
– Молодой человек, – коснулся его плеча какой-то парень, – нам нужен еще человек. Всего 2 рубля, а можно выиграть центр музыкальный, Япония.
– Нет, – отрезал Алеша и пошел дальше. Он вошел в зал ожидания. Все сидячие места были заняты. Остатки праздничного настроения улетучились. Алеша стал ходить вдоль коммерческих киосков, разглядывая копеечные безделушки и порнографические календарики.
– Давай молодой красивый, погадаю тебе на счастье, – зашептала, бог весть, откуда взявшаяся цыганка.
– Нет, – сказал Алеша и посмотрел на нее. Цыганка хотела еще поприставать, но у Алеши был достаточно убедительный взгляд. Цыганка отошла. Алексею захотелось на свежий воздух и он, повернувшись на 180 градусов, пошел к выходу в город. Выйдя на улицу он не нашел там свежего воздуха. Жара была страшная, даже в тени. Алеше надоел его букет. Он бы выкинул его, но было жаль 30 рублей, которые он за него отдал. «А может этой барышне подарить?» – подумал Алеша, увидев синюю беззубую бомжиху, сидящую на бордюре с протянутой рукой. «Стоп, друг, – сказал он сам себе, когда уже сделал пару шагов в ее сторону, – Ты готов удовлетворить все ее сексуальные фантазии? А придется же». Опять засмеявшись, Алеша достал сигарету и закурил. Потом стал разглядывать выставленные аудиокассеты.
– Что интересует? – сразу же подлетел к нему молодой прыщавый продавец.
– Ничего, – сказал Алеша, – просто смотрю.
– А какой стиль, вообще? – не унимался продавец.
– Никакой, – ответил Алеша и, смерив взглядом продавца, отошел к другому прилавку и стал рассматривать книги. Книги были сами по себе, никто их не продавал. Алеша стал листать толстую цветную газету с голыми женщинами. До поезда оставалось полтора часа….
из тетради "Х": Красота – это сладко, потому что чуть-чуть. Вода – безвкусна и обыденна, но ты попробуй без воды. Так же и серость, некрасивость не имеет вкуса, но потому-то она и обыденна, что ее можно глотать до бесконечности. А красота от того и красота, что ее подают только на десерт. Когда брюхо уже набито, то почему бы ни съесть конфетку. Но есть целый день исключительно шоколад и мороженое могут мечтать только голодные дети. Целый день есть одни сладости, так же как и жить среди красоты. В аду кормят исключительно конфетами и пирожными. В аду такая красотища. Там все красиво насквозь, не единого темного пятнышка. И, Господи, там воистину стоит плач и скрежет зубов.
– Ну что тебе сказать про горы? – засмеялась Оксана. – Ты же их терпеть не можешь.
– А меня горы не интересуют, даже в виде пейзажа, – сказал Алеша, открывая шампанское, – меня интересуешь ты и твои друзья, которые, как кентавры – голова альпиниста, а сзади 2 колеса, как у велосипеда.
Пробка поддалась, и шипящее вино полилось в бокалы.
– Эх, Лёшка-Алёшка, – продолжала смеяться Оксана, – странный ты человек. Горы не любишь. Розенбаума не любишь. Даже велосипедистов не уважаешь. Что с тобой делать? Ума не приложу.
– Не надо ничего прикладывать, – засмеялся Алеша, – давай-ка лучше выпьем чуток и в кровать. А-то я напрасно скучал целый месяц что ли?
– А как же мой увлекательный рассказ о перевале второй категории трудности?
– Подождёт.
Молодые люди чокнулись, поцеловались и выпили.
– Ты знаешь, – сказал Алеша, – пока тебя не было, я снова в тебя влюбился.
– Молодец. Не терял зря время.
– Так значит, я заслужил немножко ласки.
– Не просто заслужил, а по-настоящему заработал.
– Ну, раз так, то я не могу больше ждать.
Алеша кивнул на кровать.
– Я тоже – улыбнулась Оксана…
– Ты себе представить не можешь, какая тут со мной история приключилась, – сказал Алеша, гладя Оксанины волосы. За окном уже стемнело. Было совсем тихо, если не считать какого-то пьяного, голосящего про «черного ворона».
– Что за история? – спросила Оксана.
– Она немножко странная, если не хочешь, не верь. В общем, пока тебя не было, ко мне приходил Шекспир.
– Какой еще Шекспир? – переспросила Оксана.
– Тот самый, – сказал Алеша, – единственный и неповторимый.
– Во сне?
– В том то и дело, что наяву. Впрочем, может быть и во сне. Какая разница.
– С точки зрения медицины – большая.
– А с моей точки – никакой. Главное в том, что мне этот Шекспир говорил.
– И что же это он тебе говорил?
– Много интересного. Я уже почти целую книжку написал. Я думаю, это будет сенсация.
– И где же этот твой Шекспир сейчас? Раз он был наяву.
– Понятия не имею, может быть спит где-нибудь на скамеечке. Думаю, как-нибудь он явится еще. Потому что он мне не все рассказал.
– Ты меня с ним познакомишь?
– Обязательно. Только ты когда его увидишь, не смейся, пожалуйста.
– Конечно, не буду. Я же воспитанная девушка…
Продолжаю свой дневник. Сегодня я опять видел его, то есть Шекспира. Оксана уехала к родителям, а я вечером прошел прогуляться и встретил его. Потом мы сидели на лавке и пили пиво. Он опять мне много рассказывал всякой дребедени о тайнах мироздания. Это все-таки достаточно странная история. Живой Шекспир пьющий с тобой пиво, это бред с какой стороны не смотри. Но меня это почему-то совсем не беспокоит. Этот Шекспир безусловно маньяк, хотя и весьма забавный. Быть может это свойство всех маньяков?
– Гамлет – это начало и конец. Он начнет и кончит и тебя и меня и всю остальную вселенную. Когда я первый раз увидел его, мне казалось, что я ослепну. Его лицо сияло. Его крылья дрожали. Он подошел ко мне, и я рассыпался на части. А потом он собрал меня так, как считал нужным. Он благословил меня и я до сих пор жив его благословением.
– И когда это вы с ним встретились?
– Однажды. Я помню все до последнего вздоха. Я помню его глаза, его ладони. Он и сейчас в моем сердце. Он навсегда приютил меня.
– Забавно. Ты говоришь о нем как о Боге.
– А как я еще могу говорить о нем. Он и есть Бог, а я всего лишь его апостол, так сказать избранный болтать и мутить воду. Мир, история – это всего лишь пародия на Бога. Достаточно недурная, но все равно безнадежно нелепая. Человеческую историю делают клоуны, пародирующие своих Богов.
– Богов много?
– Смотря с чем сравнивать. Богов нельзя сосчитать. Их нельзя складывать, нельзя делить. Во всяком случае, я тебе не советую это делать. Бог – это когда есть свобода, а когда есть свобода, тогда весь мир ползает вокруг тебя на коленках. Мир думает, что если он будет послушным, то и ему достанутся объедки. Он думает, что, отдавшись Богу, он получит частичку свободы, но он никогда не сможет получить ничего. Единственное, что может дать Бог – это бесконечный экстаз, это судорогу от края до края, но для этого надо во время раздвинуть ножки. Потому что если замешкаешься или поспешишь, тебя ждет большое разочарование…
– Лед. Это и есть рай. Холодные ледяные плиты, которые скользят друг по другу в визжащей тишине. Я был там и если честно с тех пор не переношу ничего симметричного.
– А при чем здесь симметрия?
– Симметрия – это красота, это смерть, это лед. Человек всегда будет преклоняться перед симметрией. Это его священное право. Симметрия сильнее всего, чем может стать человек. Никакая свобода, никакое безумие не сможет переступить через нее. Симметрия – это наша смерть, это кусок льда в наших мозгах. Если ты однажды сумеешь по-настоящему зажмуриться, то ты увидишь этот лед, эти плиты льда. Симметрия – это то, что вечно в нас, то, что мы есть на самом деле.
– Получается, что вечна симметрия, а не мы.
– Наоборот, мой юный друг. Мы более, чем вечны. Мы слишком много видим смерти вокруг себя, что бы умереть самим…
– Ты можешь сочинять все, что хочешь. Ты можешь остроумить, каламбурить сколько душе угодно, но тебя никто не будет слушать, тебя никто никогда не услышит, если у тебя не будет силы. Дело не в логичности и правильности. Это все ерунда. Главное сила. То, что люди любят, то перед чем они преклоняются, то, что они считают истиной – это всего лишь сила. Красота, истина – это всего лишь количество Ватт всунутых нам…
– Сознание – это взгляд на жизнь глазами смерти. Знаменитое человеческое "Я" – это его смерть и это единственное, что вечно в человеке. Человек вечен, потому что уже мертвое нельзя убить. Или ты думаешь, что можно убить смерть?
– Не знаю. Я никогда не думал про это.
– А ты подумай. Животные не умирают. И человек не умирал до Адама. Но Адам сорвал яблочко с древа свободы, и увидел весь мир, как пещеру с золотом. И что же он выбрал. Он выбрал смерть. Она прельстила его. Точнее он ее прельстил. Он впустил ее в себя и захлопнулась мышеловка…
– Один человек в 11 веке решил, что Земля – круглая и она тут же стала круглой. Это был, конечно же Бог и очень даже забавный Бог, а для меня так и лучше всех Богов, а я – самый верный из его апостолов.
– Ты имеешь в виду Гамлета?
– Да. Это имя нашего Бога. Он во всех нас. Это огромнейший Бог. Он сотворил Вселенную. Он блестки прилепленные к небу превратил в дальние огромные звезды, равносильные солнцу. Он округлил Землю и заставил ее вращаться вокруг солнца. Он придумал эволюцию, динозавров, летающие тарелки. Он придумал, что факт доказывает любую чушь. Какова фантазия, а? Мы все молимся ему не зная даже его имени. Тот Гамлет, который у меня, это всего лишь литература. Мне не дано было написать Евангелие. Оно не имеет здесь смысла. Оно не гармонично. Я просто слепил талисман …
– Познание – не поиск истины, а следствие существования истины. Первый же шаг познания есть шаг от истины. Истина – это не цель, не что-то маячащее впереди, а источник движения, то, что толкает в спину и каждый ищущий может почувствовать за своей спиной ее легкое дыхание.
Оксана сидела на кухне. Алеша улыбнулся и сел рядом. Оксана не улыбнулась в ответ. Она встала со стула и отошла к окну.
– Что случилось? – спросил Алеша.
– Ничего, – ответила Оксана, – ничего не случилось. Я просто не хочу больше.
– Ты из-за этого придурка?
– Да это не он придурок, – Оксана повернулась к Алеше, – это ты придурок, как ты этого не можешь понять. Это ведь все равно, на самом деле этот мужик Шекспир или он придуряется или он сумасшедший. Это все равно. Главное, что ты глаз с него не сводишь. Сколько раз я тебя просила, забудь про него, не думай о нем. Нет же. Ты снова и снова ходишь к нему на свидания. Мне кажется, он из тебя все мозги высосал. Я уже начинаю тебя бояться. Ну, зачем ты сходишь с ума? Зачем?
Алеша молчал, смотря в сторону.
– Ты все не так понимаешь, – наконец сказал он, – в этом нет ничего такого. Это, как шутка. Не всегда смешная, но почему бы и нет? Давай я просто не буду тебе говорить об этом. Я, если честно, уже жалею, что всё тебе тогда рассказал.
Оксана взмахнула руками.
– Причем здесь сказал или не сказал. Ты просто психом становишься. Мне плевать от чего. Я не могу жить с психом. Потому что я – нормальная, потому что у меня есть мозги, потому что я учусь на четвертом курсе.
– Оксана, успокойся, – Алеша встал и хотел обнять Оксану, но она отскочила в сторону.
– Не надо меня утешать, трогать. Иди к своему Шекспиру и любите друг друга на здоровье. У вас это так весело получается. Он такой загадочный, такой сюрреальный, а главное, такой умный, ну просто мразь.
– Что ты говоришь ерунду, – Алеша стал терять терпение, – я вообще не хочу больше говорить с тобой на эту тему. Давай будем обсуждать погоду, сапоги, фильмы. Ты больше от меня ни слова не услышишь про него. Я буду абсолютно нормальный, как этот твой турист-велосипедист, но только ты сама больше не лезь в эту историю. Эта история сама уже скоро закончится.
– Да мне плевать на все твои истории, – окончательно разозлилась Оксана, – кончай их с кем хочешь. Я ухожу от тебя, понял? И живи, как знаешь, ходи куда хочешь. Я кстати уже и вещи сложила, так что можешь не тратить свое драгоценное время на банальные разговоры с тупой девчонкой.
Оксана выскочила из кухни. На глазах ее были слезы. Алеша, не ожидавший такой развязки, с расстройства стукнул по столу. Какой-то стакан упал и разбился. Алеша пошел в комнату. Оксана быстро вышла в прихожую и стала обувать туфли.
– Может быть не надо, – неуверенно сказал Алеша, остановившись в паре шагов от Оксаны.
– А зачем ты мне нужен? – не срывая слёз, покричала Оксана. – Жить мне есть где, спать я тоже найду с кем. Так что прощай и всё, хватит.
Оксана открыла замок и захлопнула за собой дверь.
Алеша достал сигарету.
– Никак не могу понять, зачем ты куришь эту дрянь, – сказал Шекспир, развалившись в кресле.
Алеша не ответил.
– Какая жарища сегодня, свихнешься. Будешь «Колу»? – сказал Шекспир и потряс бутылкой. Алеша опять не ответил.
– Что ж. Я тебя понимаю, – засмеялся Шекспир. – Любовь – это ого-го, когда стоит. Кстати говоря, твоя Оксаночка очень миленькая девушка. У нее такой сентиментальный бюст и прочие органы. А знаешь, что она делает сейчас? Именно в эту столь утомительную для нормальных людей минуту? Хочешь знать?
Алеша щелкнул зажигалкой и закурил.
– Она делает минет своему велосипедисту, а он сопит, как гусь и никак не кончит.
– Замолчи, – в полголоса сказал Алеша, проскрипев зубами. Шекспир засмеялся.
– «Любить – это самоубийство». Не так ли? – продолжил он, – и ты, наверное, думаешь, что умереть от любви – это так мило. Я бы тебе помог умереть, но ты же не меня любишь, да?
Алеша промолчал, смотря в сторону.
– Знаешь, мой юный герой, – засмеялся Шекспир, – когда у человека большое самомнение он даже свое говно воспринимает, как вклад в историю человечества. Ему трудно понять, почему ему регулярно не лижут задницу в поисках сокровищ.
Шекспир сделал паузу. Алеша упорно молчал.
– Знаешь, – усмехнулся Шекспир, – ты такой кудрявый и кареглазый. Тебя точно возьмут на небо. Но только тебя там так оттрахают, что ты на другой день попросишься назад.
– Отстань, – махнул рукой Алеша.
– Нет, – усмехнулся Шекспир, – ты меня не понял. Я просто хочу сказать, что ты слишком устойчивый для того что бы хоть куда-то упасть. Из тебя никогда не получится ничего интересного. Ты слишком нормальный для гения. Гений – это 10 процентов таланта и 90 процентов безумия. А ты у меня не извращенец, не голубой, даже не импотент. Откуда уж тут быть гениальности. Слушай, а может тебя сифилисом заразить? Я могу. Всё больше, чем ничего.
– Надоел, – пробурчал Алеша и закрыл глаза. Действительно было очень жарко
– «Последние оригинальные мысли остались на помойке. Позолоти глупость и откроешь Америку», – продекламировал Шекспир. – Кто это сказал? – Шекспир опять сделал паузу и, не дождавшись ответа, продолжил. – Это сказал ты и боюсь, что тебе действительно придется всю свою веселую жизнь ковырять по помойкам. Ты думаешь, что если я пришел к тебе, то ты уже звезда рок-н-ролла, думаешь, что я пришел обмениваться опытом? – Шекспир засмеялся. – Какой глупенький мальчик.
Алеша поднял глаза и улыбнулся.
– Действительно, – сказал он, – что тебе здесь надо? Зачем мне всё это? Ты не нужен мне.
– Да ты что. У меня есть для тебя одна притча. Жил-был Мишка косолапый. Жил себе не тужил. Но однажды что-то вздумалось ему влезть на высоковольтный столб и замкнуть провода. И когда у него из глаз посыпались искры, он подумал: «Эх, блин, и отчего мне так не везет в жизни?»
– Смешно, – усмехнулся Алеша.
– Знаешь, – Шекспир вылез из кресла и ходить взад-вперед по комнате, – ты не пренебрегай, тем, что у вас называют сексуальными извращениями. Ты же гений, а все гении были хоть немножко, хоть в чем-нибудь, но педиками. Вот, скажем, Бетховен. Вся его сила и мощь – это мощь базарной бабы. Он был таким великим романтиком, потому что не нашлось во всей Вене нормального понимающего мужика.
– Отвали и не маячь перед глазами, – сказал Алеша, пустив кольцо под потолок.
– Да? – остановился Шекспир. – Хорошо, но прежде, чем я отвалю, хочу показать тебе свой подарок. Даже два подарка. Разве тебе не интересно?
Шекспир кивнул на пакет, который он принес с собой.
– Что ещё? – спросил Алеша и не естественно зевнул.
– У-у, – засмеялся Шекспир, – это действительно подарок. Это все мое чувство к тебе, так сказать, во плоти.
Шекспир взял пакет с кресла и протянул его Алексею. Алеша взял его.
– Открой, открой, – сказал Шекспир и снова сел в кресло. Алеша открыл пакет и достал из него сверток.
– Что это еще? – пробормотал он, разворачивая сверток. В свертке было светлое, с яркими цветочками, женское платье. – Что это? – недовольно спросил Алеша у Шекспира.
– Это тебе, – смиренно ответил великий драматург.
– Дурак, – зло сказал Алеша, бросив платье в сторону.
– Я хочу, что бы завтра, когда я приду к тебе, – продолжил Шекспир тем же смиренным тоном, – ты был в этом платье.
– Дурак, – повторил Алеша.
– Я приду в 9 часов вечера.
– Мне то что.
– Ну, не груби старшим, – улыбнулся Шекспир. – Я столько сделал для тебя, столько тебе рассказал. Я думаю, ты мой должник. Разве тебе не хочется чем-нибудь отблагодарить меня. Благодарить – это же так привычно для вас людей. А я прошу такую мелочь. Вполне естественную мелочь. Я знаю, ты думаешь бог весть что. Но тут нет ничего страшного. Если я приду к тебе как мужчина, то почему бы тебе ни стать женщиной? Мы потихоньку. Никто не узнает.
Алеша не ответил. Шекспир засмеялся.
– Я чуть не забыл, что у тебя сейчас депрессия. Глубокая, как дно унитаза. У меня по этому поводу еще один презент.
Шекспир достал из кармана маленький пистолет и положил его перед Алексеем на стол.
– Это очень дополнит твое платьице. Такой волнительный аксессуар. Это тот самый пистолетик, которым благородные дамы убивают своих неблагородных любовников, ну или застреливаются сами в зависимости от сюжета. С ним ты будешь, как настоящая леди.
– Я тебя ненавижу, – прошипел Алеша сквозь зубы.
– На здоровье, – улыбнулся Шекспир, – главное, что я тебя люблю, а до остального мне как-то очень издалека.
– Престань нести весь этот бред, – крикнул Алеша и стукнул кулаком по ручке кресла.
– Ну не упрямься, мой милый, – усмехнулся Шекспир, – мы же с тобой цивилизованные люди, а цивилизованные люди, как пишут в ваших учебниках, всегда могут договориться.
Алеша не ответил.
– Ты даже не представляешь до чего договорились бы цивилизованные люди, если бы им время от времени не били по морде разные дебилы. Ну что ты морщишься? Думаешь, что я тебя не достоин? Что ты прекрасней всех на свете, а я всего лишь следствие твоей белой горячки. Даже если это и так, разве это повод для вражды? Может быть, поцелуемся на брудершафт, а?
Шекспир подошел к Алексею и, похоже, действительно решил его поцеловать. Алеша, который упрямо сдерживал свою злость, не выдержал и сильно оттолкнул Шекспира. Шекспир, не устояв на ногах, упал на пол. Взгляд Алеши наткнулся на пистолет. Он схватил его и направил на Шекспира.
– Ты хочешь убить мировую литературу, – захохотал Шекспир. Алеша отбросил пистолет в сторону.
– А тебе очень идет этот пистолетик, – продолжал смеяться Шекспир, вставая, – он так подчеркивает твою трогательную беззащитность.
– Уходи, – сказал Алеша и, подняв с пола упавшую сигарету, глубоко затянулся. – Уходи!
– Конечно, – сказал Шекспир, – почему бы ни уйти, когда на тебя бросаются с оружием. Сразу же становится очень пора.
Шекспир пошел в коридор.
– Но завтра я всё равно приду, – сказал Шекспир на этот раз серьезно, – и, надеюсь, ты будешь умничкой. Ровно в 9 часов. Только пропикает радио, как я позвоню в дверь. И надеюсь, что дверь мне откроет не злой бука, а скромненькая девочка по имени Алеша. Пока.
