Андрей «АрыкЪ» Андреев
Сила в содействии

[Пролог] Великий Риф

[1]

2420 год от Разделения, летний пик

Сфера контроля треснула. Событие, с которого всё началось, и событие невозможное. Находившийся в сфере мальчик открыл глаза, вышел из кататонического ступора. Будь то обычный ребёнок, он бы скорее всего заплакал, заметался в истерике, но то был ребёнок отнюдь не обычный, да и ребёнок ли? Гипертрофия ментального тела превратила его в живой механизм – компас, нацеленный на ментальные искажения. Именно он, необычный этот ребёнок, и задавал кораблю курс, вёл к объекту, что ускользал, уходил в стремительных телепортах. Впрочем, имелось у мальчика и имя, пусть и кодовое, лишь в рамках проекта – Гурт, а лет ему было шесть.

Как и на других одиннадцати кораблях проекта, сфера контроля была помещена в хранилище со многими слоями защиты. И сейчас защита сработала: на физическом плане трещину немедленно залил гель на основе искристой хаомы, в Эфире охватила крыльями сущность, подобная огромной птице, на уровне Сопряжения одна мелодия ударила в другую, вобрала в себя, поглотила, и лишь на уровне Ментала силы оказались примерно равны. Гурт распрямился, завертелся волчком, от фигуры его один за другим отделялись призрачные двойники и вскоре заполнили пространство сферы контроля полностью. Хранилище перестроилось, перешло в усиленный режим, о чём было сообщено каждому из семи членов экипажа, донесено на том или ином уровне Цепи миров. Корабль меж тем всё приближался к объекту, и чем был к нему ближе, тем больше сил становилось у Гурта. Так трещина, неведомо как образовавшаяся, грозила превратиться в дыру.

– Ситуация, как понимаете, экстренная, и выход здесь мне видится только один, – сказал Нодир, глава группы, он же и капитан корабля, когда все члены экипажа собрались в его каюте, у сферы обозревателя. – Но решение, согласно установкам режима, должны принять коллективно.

– То есть возможности оторваться или хотя бы замедлить сближение у нас никакой? – спросил Вавил, огладив двумя пальцами длинные усы. Предметный маг, в группе он был самым крепким, самым крупным.

– Именно так, – подтвердил Нодир.

– Да, сила искажений нарастает, – сказал Фафф, второй ментальный маг группы, ведомый. – Площадь охвата на настоящий момент – стандартный квадрат, вероятность замыкания в ментальный карман – выше среднего.

– И чего тогда медлим? – спросила Паолина, единственная на корабле женщина. – Я за ликвидацию указателя.

Слово сказано, и примечательно, что произнесла его женщина. На вид она хрупкая, но лишь только на вид, по профилю – боевой витамаг, о чём говорит корона рожек-симбионтов, выступающая над золотисто-светлыми волосами.

– Ликвидация, – сказал Мартын, некромант группы, – выбора нет.

Вместо ног у него была полусфера лётного блока, напоминал игрушку-неваляшку, подвешенную в воздухе. От ног эфирный маг избавился по той причине, что ниже пояса был парализован – из-за гнезда под усилитель, помещённого чуть выше поясницы. Сейчас там находился кристалл эфирного нейронита, он же э-нейронит.

– Может оно ещё того, обойдётся? – спросил Вавил. – Но решайте сами, воздержусь.

– Ликвидация, – произнесли в один голос близнецы Велизар и Витрувий, опорные предметные маги, или пустотники.

– Да, я тоже за ликвидацию, – сказал Фафф, – иное решение было б ошибочным.

– Практически единогласно, – кивнул Нодир, – принято.

Глава группы провёл рукой над сферой обозревателя, та вспыхнула ярким синим светом, и через мгновение была уже не обозревателем, а пультом.

– Точка опоры нужна? – спросил Велизар.

– Да, – кивнул Нодир, – обеспечь.

Невосприимчивые к ментальным воздействиям, опорные предметные маги представали для контролёра в Ментале слепым пятном, пустотой, почему и назывались пустотниками. Как только ментальный маг на это пятно опирался, сила его увеличивалась на порядок.

– Ну, и мы тогда приготовимся, – Вавил сплёл пальцы, хрустнул. – Мало ли что…

Открыв длинный узкий пенал, укреплённый на левом предплечье, он достал два перстня с алмазами, приладил на один большой палец, на другой. Над третьим же перстнем прочитал заклинание, тряхнул, и тот растянулся до обруча, который алхимик не замедлил натянуть на голову.

– Согласен, лишним не будет, – Мартын скрестил на груди руки. – Тогда я в Эфир.

Бросив взгляд на застывшего восковой куклой некроманта, Паолина пожала плечами:

– А я и так всегда готова.

Корона рожек-симбионтов из прозрачной стала сапфировой, что говорило об усилении ментального тела волшебницы.

– Мы в резерве, – сказал Фафф своему пустотнику, – потому перчатку натяни, но на этом пока и всё.

Витрувий кивнул, надел кожаную перчатку со вставками астрального, или а-нейронита. Как мёртвая вода у некромантов, как хаома у витамагов, так подобные перчатки были отличительным знаком пустотников. Служили они одной цели – более плотному контакту с ментальным магом, которому пустотник был опорой.

– Опорная точка готова, – это уже Велизар, и сказал после того, как положил руку в перчатке Нодиру на плечо, встав от него сзади.

– Принято.

Нодир переходит в Ментал, там общее обращение, дублирует его для пустотников голосом:

– Внимание, группа, приступаю к ликвидации указателя. Процедура будет записана, по завершении подготовлен ментальный отчёт.

И группа ближе, смыкается, Нодир же погружает ладонь в сферу пульта, запускает процесс. Фафф следит за происходящим в хранилище через Ментал, но лишь одним слоем сознания, самым поверхностным. Это его и спасает, когда процесс ликвидации выходит из-под контроля.

– Что это? – восклицает Вавил, – что происходит?!

Раскрутившаяся было сфера контроля останавливается, хранилище же наоборот, содрогается, вспыхивают индикаторы. Изнутри сфера окрашена алым – кровью Гурта, однако тот жив, бьёт кулаком в залепленную гелем трещину, пробивает, и вместе с ударом физическим приходит ментальный удар.

– Ох!..

Ментальное тело Нодира взрывается, гибнет, что на плане физическом отражается выплеснувшейся из ушей, рта и носа кровью. Энергосфера пульта, в которую опущена его рука, бурлит, выкипает, во все стороны летят синие молнии. Тут же начинает трясти и Велизара, корчить, из глаз его – такие же синие молнии.

– Нет, не надо, – стонет он, – отпусти, отпусти!..

Фафф оглушён, опёрся о стену, потому не в силах остановить Витрувия, который бросается к брату. А тот хватает Велизара за плечо, хватает рукой в перчатке, прилипает, и вот уже оба кричат и трясутся.

– Вот же дурень! – гремит Вавил, – смотрите, больше никто не лезьте!

– Не полезем, – отзывается Паолина, – действуй!

Заклинание предметный маг читает нараспев, и широкие ладони его окутывает яркий белый свет, словно бы рукавицы.

– Давай же, – говорит он, ухватив Витрувия за бока, – отлипай!

Дело, однако, не ладится, и на помощь предметному магу приходит Мартын – обхватывает поперёк груди, тоже тянет, за полусферу же лётного блока некроманта берётся Паолина.

– Не лезьте, говорю вам, не лезьте! – бросает за спину Вавил, но лишь для вида, так как понял уже, что одному не справиться.

Наконец пустотников получается оторвать, вызволить из уз магии, Нодир же спустя мгновение падает сам (вернее сказать, лишь его тело – выжженная ментальной вспышкой оболочка).

– Б-больно… – Витрувия трясёт, – б-больно…

Из энергосферы пульта тем временем окровавленная рука, затем голова – это Гурт, и впечатление, будто бы выбирается из материнской утробы.

– Мой, он мой!..

Первой у пульта оказывается Паолина, бьёт чем-то астральным, рожки при этом вспыхивают ярко-жёлтым. Гурт рычит, лицо его изменяется: вот плоское, вот смуглое, вот с типичными северными чертами… Как будто и правда гурт – гурт мальчиков, объединённых одним физическим телом.

– Держу его, – кричит Паолина, – держу!..

Гурт, однако же, встряхивает головой и от головы его отделяется ещё одна, призрачная, врезается в грудь волшебницы. Паолина вскрикивает, отступает на шаг, рожки-симбионты, налитые красным, подобны рубинам, затем выцветают до карбункулов. Фафф видит, с какой лёгкостью Гурт сломал её ментальный знак, выбил защиту – видит и ужасается. «Надо уходить, – думает он, – уходить телепортом, иное решение было б ошибочным». Заглядывает в себя, проверяет, хватит ли на телепорт силы – нет, недостаточно, слишком велика степень искажений, в которые погрузились. Тогда протягивает руку, извлекает при помощи телекинеза кристалл э-нейронита из гнезда на спине Мартына. Тот оборачивается, но в мгновение всё понимает, и кивок его иначе как одобрительным не назвать.

– Бери, – звучит тихое слово.

А Гурт уже выбрался полностью – спрыгивает на пол каюты, пригибается, замирает. Паолина, потерявшая контроль над симбионтами, обратилась кристаллом, пустотники, охваченные слепым ужасом, лишь пятятся, но Вавил наносит удар – с рук его срываются два ослепительно-белых луча.

– Н-на!

Гурт оплетён, охвачен лучами, и этот момент Фафф использует для ментального перехода. Перейти, однако, не получается – сначала его выбрасывает в серый туман Эфира, затем туман становится голубым, затем синим. Фафф словно бы упал в океан, захлёбывается там, тонет; перехваченный Гуртом, он погиб, и в то же время живой: спасли волны искажений, удержали. Он теперь парадокс – эфирный двойник его не разрушился, но сплавился с телом ментальным, образуют вместе систему новую, непостижимую…

– Сейчас я тебя успокою, стервец…

Камень в обруче Вавила тоже вспыхнул, полил белый свет, а сам он подступал к Гурту всё ближе и ближе. Крикнув истошно, мальчик содрогнулся всем телом, завертелся в сотканном светом коконе с такой быстротой, что очертания стали размытыми. Изменённый, Фафф мог теперь лишь наблюдать, зато видел гораздо дальше, гораздо глубже. Так узрел, как от корабля с вращением Гурта отделяются призрачные копии, как их становится всё больше и больше. И чем больше копий, тем быстрее оригинал, тем ближе он к объекту, охваченному вспышками синих молний.

– Пора умирать, малыш, – Вавил подступил к Гурту вплотную, – пора умирать…

Так бы и было, но корабль портировал и через мгновение был у Великого Рифа, распростёртого вверх и в стороны неприступной прозрачной стеной. Нос корабля с надстройкой, похожей на рог, выгнулся и сломался; сила удара смяла затем судно, как если бы то сжали в большом кулаке, расщепила до середины. Вавил, брошенный в белое пламя своих же чар, погиб первым, затем близнецы Велизар и Витрувий, а последним, благодаря лётному блоку, Мартын. Гурт же, замедлив ментальным заклинанием время, успел вернуться в сферу контроля, где и надеялся переждать катастрофу. И сфера бы выдержала, сберегла, но когда корабль разломило на части, какое-то хитросплетение чар буквально выстрелило ей в стену Великого Рифа. «Всё же придётся тебе, урод, умереть, – подумал Фафф не без тени злорадства, – рухнуть в ту пропасть, которую сам же и создал». Однако сфера контроля не взорвалась, не разлетелась на части, а прошла сквозь барьер, доселе считавшийся неприступным, прошла сквозь Великий Риф…

[2]

2421 год от Разделения, осеннее равноденствие

Нижних городов у сильфид много, верхний один – лучезарная Скиния. Соткано её кружево над остатками утёсов Грома, былой цитадели цвергов, а венчает горный массив вулкан, названный сильфидами Пророком. Извержения его регулярны, пепел и лава – магические, зачастую из них образуются стихийные существа. Когда же погибают, остывшие их тела забирают моря, несут в воды Замкнутого океана, а порой и дальше, за черту, проведенную Разделением.

Альфалон – такое сильфиды дали своему материку имя; горный массив занимает его середину. От массива в четыре стороны отходит твердь, отходит одинаково – сужающимися к концу областями, образуя почти идеальную четырёхлучевую звезду. Участки суши, соответственно, лучами и названы, с прибавлением имени той или иной богини пантеона Ветра. Луч Ваффы направлен строго на юг, луч Свавы – на север, луч Сатиссы – на восток, луч Шивы – на запад. Северный, восточный и западный лучи заселены теми сильфидами, что с Разделением переродились – пегасиями, корпускулами и андрогиниями. Когда-то вселялись они – в драконов, в саламандр, в людей – теперь же вселяются в них. Что до луча южного, то занимают его существа с крыльями, но без души, без высшего тела – крылатые кадавры, или громлины, как нарекли их сильфиды. Число громлинов постоянно: стоит какому-нибудь из них разрушиться, как формы, скрытые в недрах утёсов Грома, отливают заново. Истинным сильфидам, живущим не на земле, а на небе, громлины подчиняются беспрекословно – идеальные слуги, идеальные стражи.

Физическое тело Ярмиды из энергии, а значит она чиста. Тех же, кто был нечист, кто хоть раз вселился, осквернил себя плотью, Разделение плотью же и облекло, обрекло на жизнь внизу, на лучах Альфалона. Скиния – город чистой энергии, переплетение излучений и аур, и нужно быть такой же чистой энергией (чистой во всех отношениях), чтобы жить здесь. Впрочем, не так Ярмида уже и безупречна, отягощена искушением – искушением попробовать наконец, что же такое плоть. Ибо теперь есть возможность, есть человек, пришедший из-за черты…

Он пришёл, преодолел барьер Разделения в тот самый день, какой прорицательные ауры и предсказывали. Потому его ждали, отправили громлинов, перебросили групповым телепортом. Из-за Пророка, что бушевал и ярился, до точки выхода добрались далеко не все, но и их было достаточно. Через них сильфиды Нижнего и Верхнего ареопагов смотрели, через них готовились принять того, кто был одновременно и великим сокровищем, и великой опасностью.

Громлины спускаются на распростёртых крыльях, крылья их – молнии, выстроенные одна к другой в ряд, и рядов два – по двум сторонам спины. Форма тела у громлинов человеческая, подобны скульптурам, вырезанным из лазурита, и вот подлетают к двум прозрачным скорлупкам, одну из которых и занимает перешедший. Охваченный синей аурой, он постоянно морфирует – то красный комок зародыша, то дитя, то взрослая особь. Наконец останавливается – фиксирует форму, фиксирует возраст.

– Мальчик, шесть лет, раса северная, – сообщают информационные ауры, информация переходит от членов Верхнего ареопага к членам Нижнего.

Человек тем временем поднимается, накреняя скорлупку, задирает голову и голова его разделяется, разлетается множеством призрачных копий. Полыхая синим, призраки врезаются в каменные тела громлинов, овладевают, и вскоре камень уже сражается с камнем. Сильфиды следят, обдумывают, обсуждают – мнения, мнения, мнения. Разделились они в тот же день, когда пророчество о переходе было услышано: одни дали тому, кто придёт, имя Освободителя, другие же нарекли Разрушителем. Первые полагали, что человек придёт исключительно для того, чтобы освободить Альфалон, соединить с остальным миром; вторые считали, что он не столько освободит, сколько разрушит. И правы, похоже, оказались последние…

Будучи главой Верхнего ареопага, или Спектра, как чаще его называли, день свой Ярмида начинала с визита к прорицательным аурам. Отправилась и сейчас, следуя от одной энергоячейки к другой. Ауры представляли собой различной сложности энергопульты, располагались не только в Скинии, но и по всему Альфалону. Прорицательные были при этом одними из самых важных – нависая сетью над жерлом вулкана, собирали идущую от него информацию, перерабатывали, являли в доступном виде. От сегодняшней проверки Ярмида ничего особенного не ждала, ибо день равноденствия, а в такие дни Пророк, как правило, дремлет. Так оно и оказалось – дремал, а значит и прорицания об одних лишь пустяках. Но Ярмида и пустяки тщательно проверила, лишь после этого в ареопаги отправились отчёты.

Лучше всего Верхний ареопаг, или Спектр, виден с луча Ваффы, откуда и правда предстаёт большим радужным пятном. Наблюдай за ним кто сейчас, да ещё с фильтром, предназначенным уловить одну, и только одну сильфиду, увидел бы череду росчерков, собравшихся затем сплошной молнией – то и была Ярмида. Как только закончила с отчётами и вернулась на линию, почувствовала, что истощилась, потому проследовала на обратном пути через ячейку усиления, и ячейка отдала заряд, наполнила искрами силы. Куда же теперь? Может, в Стигму, главный город западного луча, где содержится человек с двумя именами, Освободитель-Разрушитель? А почему бы и нет, почему бы не испытать в очередной раз волю свою искушением? И от Скинии к Стигме протянулась молния перехода.

Схватка продолжается, длится: к месту появления Освободителя-Разрушителя отправлена уже третья группа громлинов, но не справляются. Значит, пора вмешаться самим сильфидам, время пришло. Отряды, рассчитанные на подобный случай, были подготовлены сразу, лишь ждали приказа, и вот приказ отдан. Расположение у отрядов опасное, почти у самого массива, но здесь же и наиболее удобное место для передачи, укреплённое со всех сторон громлинами. Способные манипулировать гравитацией, пегасии принимаются за создание коридора, защищённого от ментальных искажений; тела их при этом меняются – то вырастают до невероятно огромных размеров, то сжимаются в точку. Вулкан же Пророк отзывается ещё большим количеством лавы и пепла, ещё большим числом молний, особенно опасны из которых шаровые, долетающие и до лучей Альфалона. Вот одна из таких молний как раз коснулась пегасии, лизнула кожистое крыло и покрытое чешуёй тело, и пегасия исчезает. Те же, что были с ней в связке, успевшие сократиться до точки, схлопываются в ничто, в пустоту, как будто и не было. На самом деле каждая такая точка – своего рода прокол, червоточина, готовая в любой момент распахнуться пастью, жадно сосущей материю. Потому на помощь приходят корпускулы, для которых подобные «истончения» хорошо различимы. Постоянной формы у этих переродившихся сильфид нет: то рой частиц плазмы, то световой силуэт, то растянутое, подобно змее, силовое поле. Как только все «истончения» запечатаны, готов, наконец, и коридор, и готовы, конечно же, те, кто им проследует – андрогинии. Этих сильфид Разделение изменило, наверное, больше всего: тело у них человеческое, но в одном совмещено два, мужское и женское. Соединены они, как если бы сплавили спинами: мужчина с одной стороны, с другой – женщина; голова при этом одна, но с двумя лицами, руки и ноги без труда оборачиваются как в одну сторону, так и в другую.

Телепортация проходит удачно, но к месту сражения так просто не пробиться: наложившиеся одно на другое ментальные искажения оплели его, отгородили. Левитируя, андрогинии кружат над этим своеобразным клубком, ищут ниточку, за которую можно было бы потянуть, и вскоре такая находится. Оказавшись внутри, они разделяются – одни начинают устранять искажения, как бы бьют по вмятинам изнутри, другие усмиряют громлинов, третьи, и самые из них сильные, направляются к человеку. Перемещаясь телепортами, тот хохочет, посылает с рук молнии, замедляет и ускоряет время, растягивает и сжимает пространство. Андрогинии продолжают движение, не обращают внимания, и человек останавливается, а в глазах его, быть может впервые в жизни, появляется страх. Выкрикнув что-то злобно, человек раскручивается, от головы отделяются призрачные копии, но та из андрогиний, что возглавляет отряд, вскидывает руку, и все до одного призраки входят в неё. Тело сильфиды изламывается, появляется ещё две руки и ещё две ноги, трепещут, но вот контроль возвращён, возвращена прежняя форма. Человек прекращает вращение, человек хочет портировать, вот только ничего не выходит, андрогиния же стремительно оборачивается и выплёвывает призрачную голову прямо ему в лицо. Теперь уже человека ломает и корчит, и андрогинии подхватывают его, заключают в кокон белого света, несут прочь из клубка искажений. Позднее его доставят в Стигму, где уже подготовлена специальная камера, где будут изучать посредством аур, что и продолжается по сей день.

Перед камерой, этим великолепием, созданным совместными усилиями громлинов и сильфид, Ярмида почувствовала, как загорается, трепещет от предвкушения – не выдать, только себя не выдать! Ещё до появления человека знала, что придёт Разрушитель, никак не Освободитель, но знала также, что Альфалон с ним совладает, обуздает стихию. Оказалась ли права? Да, во многом, однако же не во всём. Но ведь и противоборство ещё не закончено! По аналогии с Первым Противостоянием, этой войной всех войн, Ярмида называла его вторым, или своим личным противостоянием.

Ауры соединяются, ауры влекут за собой, ауры переносят непосредственно в камеру. Пусть в виде проекции, но Ярмида проникает в каждое из тел человека, кроме высшего, словно снимает с него слой за слоем. Он чувствует, но не беснуется, как делал когда-то, не тянется к магии, от которой надёжно, очень надёжно отрезан, а уходит весь в высшее тело и неким непостижимым образом закрывается в нём. Есть ли решение? Да, есть, но кардинальное, оно же и искушение, которым Ярмида почти весь последний год отягощена – вселиться.