Андрей Арсланович Мансуров
Стать Ведьмой. Школа. Героическое фэнтези
И по нашим расчётам следующим доминантным разумным существом у вас стали бы… Рептилии. Они устойчивы и к радиации и к холодам – вот и выжили бы, и смогли создать свою «цивилизацию». Тебе бы этого хотелось?
Вижу, что не очень.
По-моему, на сегодня хватит. Я сознательно, конечно, кое-что утрирую. Переделка истории – сложнейший Проект. Некоторые последствия трудно предсказуемы.
Но – сама понимаешь: не зря мы создали все эти «реперные точки» – причём как в реальном пространстве-времени, так и в альтернативном – чтобы отслеживать все возможные ветви эволюции Социума каждого Мира. И практически все эти Миры сейчас живы. И развиваются – а не так, как у Азимова, застыли в стасисе. То есть – болоте.
А болото я тебе показывал в самый первый день.
Ещё вопросы?
Она разлепила пересохшие губы, и выдавила из пересохшего горла:
– Мэтр Администратор… А те римляне, ну, солдаты… Их всех… перебьют?
Он хмыкнул. Но взгляд – она чувствовала! – стал гораздо теплей:
– Вот уж нет. Конечно, пару сотен ослабших легионеров варвары убить смогут… Но если бы не Зелье, римляне не прекратили бы бой! И погибло бы более пяти с половиной тысяч этих самых бриттов. А позже – в течении ближайшего столетия! – ещё пятьдесят с лишним тысяч. Их бы вытеснили с земель колонисты. И вырезали отряды карателей.
А потом остатки коренных британцев просто вымерли бы, и смешались с колонизаторами. И прекратили самостоятельное существование. Не говоря уж о том, что никогда бы не возникла Великобритания… Соответственно, не колонизировала бы Америку… А они, кстати, обе пока на нашей стороне. Помогают поддерживать «Глобальный Баланс».
Уже после ужина, лёжа в постели с очередным романом Дюма, Сэра всё никак не могла сосредоточиться на чтении.
Почему в таких убедительных и доступных, вроде, раскладках и объяснениях мэтра Администратора ей всё же виделся какой-то… Не сказать, что подвох, но… Недосказанность. Наверняка не всё так просто с этим «поддержанием Баланса»!
«Они не против войн как таковых, но против глобальных»! «Войны ведут к прогрессу в промышленности и науке»! Ну, в смысле создания этой самой атомной бомбы, конечно, так оно и было… Если б не огромный, колоссальный промышленный потенциал США, и не купленные, и красивыми лозунгами призванные со всего мира, Лучшие Умы…
Хм. Манхэттенский Проект – самый амбициозный и дорогостоящий. Если, конечно, не считать «Битвы за Луну», и «Космического Щита СОИ». Но, по версии мэтра Администратора – всё это способствует пробуждению сознательности, осмотрительности, и трезвому взгляду на вещи. Когда-нибудь в будущем…
А вот самодостаточное и самовлюблённое, малообразованное в массе, погрязшее в роскоши и вседозволенности зажравшееся и распутное римское Общество применило бы бомбу, не задумываясь о последствиях. Как для поверженных врагов, так и для себя…
Похоже, конечно, на правду… Но.
Этих самых «но» у неё в последнее время накапливается всё больше.
Кто дал право местному руководству «присматривать» за всеми расами и Мирами?
Это что же – Вселенский «глобальный Полицейский», на роль которого, но «местного масштаба» у них дома, в Океании, сейчас претендуют всё те же США? Или это – организация типа Ордена тамплиеров, или иезуитов, хранящая свои подлинные цели в секрете? И готовая не колеблясь применить любые средства для их достижения?
А в том, что такие подлинные и глубоко засекреченные Цели здесь есть – у неё сомнений не имелось. Слишком уж пасторально, безоблачно здесь всё, чтобы быть правдой!
Но…
Как узнать?! У кого? Кто сможет хотя бы приподнять кончик занавеса над сценой?!
На которой разыгрывается, как ей представляется, самая прихотливая, масштабная и продуманная… Трагедия!
Мэтр Андервуд поцокал языком:
– Ты выглядишь… Невыспавшейся. Ну, говори – вижу же, что мысли одолели!
– Мэтр Андервуд… Я вот по поводу переформирования Истории… Вы тоже считаете это правильным – в смысле, что мы здесь всё решаем за других?
– Сэра! Ну что ты такое говоришь! Ничего мы за других не решаем! Мы просто… Удерживаем баланс! Ну как бы тебе… Представь: перед тобой шоссе с оживлённым движением. И к нему приближается ничего ещё не соображающий, но научившийся ходить, карапуз! Ну, скажем, сбежал он от матери, пока та трепалась с соседкой, смотрела сериал… Или варила борщ.
И вот ты – лично ты! – видишь, как он, глупый, обаятельно улыбающийся и пускающий бессловесным пока ртом пузыри, розовощёкий пупс, ничего не подозревая, не то храбро, не то – глупо, на подгибающихся пока ножках-кочерёжках шагает… Прямо под колёса дорожного катка!
Ты – кинешься спасать? Или предоставишь ему «научиться отвечать за последствия своих поступков на собственных ошибках»?
Сэра долго молчала.
Теперь проблема представлялась несколько с иной стороны!
Разумеется, накопленные знания и технические средства позволяют местному «Социуму» отлично представлять, что и как случится, если развитие в одном отдельно взятом Мире пойдёт вот так… Однако до конца её даже столь простой пример не убедил.
Но поскольку она понимала, что почти все учителя довольно легко считывают её эмоции и мысли, поспешила сообщить мэтру, что «Ага. Теперь понятно куда лучше! Потому что мэтр Администратор объясняет слишком… Наукообразно и пафосно – общими фразами, и без доходчивых примеров, конечно!..»
– Что ж. Я рад, что хоть и не переубедил тебя, но всё же немножко вернул на грешную землю из облаков высокого морализаторства – «о праве каждого на свою судьбу, свободу выбора», и прочую чушь. Поверь просто на слово: чертовски немногие расы и Цивилизации доросли до той Ступени, той стадии, когда мы можем ослабить, или вовсе убрать свой контроль… А если бы не он – по статистике, (Вот уж неумолимая наука!) не добравшись до реального понимания ситуации (Не говоря уже о – «разумном» поведении!) погибало бы свыше семидесяти девяти процентов юных Социумов и Цивилизаций!
Убедил?
– Н-ну… Почти.
– Вот и хорошо. Поживёшь и поработаешь здесь с моё – «доубедишься»!
А сейчас – хватит морализаторских рассусоливаний. Пора работать. Сегодня у нас – методика создания огнедышащих драконов. Шучу. Просто – огнедышащих существ. Что? Разумеется, возможно! Иначе – откуда же все эти сказки и легенды?!..
Мэтр Дониёр выглядел сегодня и свирепым и расстроенным одновременно.
Он сердито кусал кончик уса, как бывало, когда она не понимала чего-либо сразу. И порывисто ходил по избе, пока она записывала под его диктовку «основные отличия тактики эскадронов османских янычар от тактики конницы Александра Великого».
Когда она закончила, внезапно спросил:
– Хочешь сегодня помочь мне? С работой. Это… Не совсем входит в учебную программу, но наверняка пригодится тебе в будущем.
– Конечно, мэтр Дониёр! А что надо будет делать?
– В этом-то всё и дело… Убивать!
Она почувствовала, как липкая волна страха залила всё тело – от кончиков волос до пяток! Убивать! То есть – применять доктрину мэтра Администратора на практике!
Как-то это…
Одно дело – когда рассуждаешь об этом в кабинете, сидя на кресле… Или хотя бы в избе – не табурете, зная, что вокруг весь Мир Авалона чисто выдраен, и в нём всегда светит солнышко, поют птички и полно еды…
Другое – когда надо куда-то идти, и кого-то, пусть злобного и противного – но – насмерть убивать!.. Самой! Не отвлекаясь на сантименты и всё такое – иначе, как учил мэтр Гриф, может вот этой самой, решающей, доли секунды и не хватить…
А она пока даже не абсолютно уверена, что вправе это делать… Да что там – даже если бы – будучи!..
Однако отступить… Ведь она – будущая Ведьма! Она – за Зло!.. И ей наверняка придётся принимать и жёсткие, жестокие решения, и даже воплощать их… Лично.
– Мы… должны будем сделать это… Прямо сейчас?
– Да. Да, будь оно неладно. – он остановился, зыркнул исподлобья, – Чёртов мэтр Администратор рассчитал, что именно сегодня настала эта самая «равновесная дата». Ну, время, когда с наименьшими затратами энергии мы можем…
Воздействовать на это конкретное время и место.
– Понятно, – хотя понятно насчет «равновесной точки», конечно, ничего не было, она видела, что он говорит правду, – Хорошо. Мэтр Дониёр. Я согласна помочь. Только… Объясните суть.
– Разумеется. Сейчас попадём в тысяча триста восемьдесят девятый. Косово Поле. Нам нужно обеспечить продвижение на Запад Османской Империи. Болгарию она уже захватила, теперь очередь Сербии и Венгрии.
Для победы турок, как ни странно, нужно, чтобы сербский патриот, некто Милош Обилич, пробрался во время битвы прямо к шатру султана. И заколол его.
После этого его сын, разъярённый и пылающий жаждой мести, введёт в бой резервы, поведёт их сам, вдохновляя, и пылая сыновней… Н-да. И славян на голову разобьют. Территории их государств окажутся на пять веков под гнётом мусульман, и не смогут развиваться так, как… Словом – всё дело, как всегда, в Балансе – ну, ты знаешь!
А рискованно это потому, что придётся здорово помахать мечом! Тут не поможет ни заклинание невидимости, ни сонное Зелье, ни чары. Нужно, чтобы всё произошло открыто, на виду у «очевидцев», и так, чтобы никто ни в чём не усомнился!
Нет – если не хочешь, ни в коем случае не могу принуждать – ты ещё не слишком искусна… Но из твоего Мира сейчас у нас никого больше здесь и сейчас нет!
– Я согласна. Мечом – так мечом. Покажете, кто – «наши», а кто – враги?
– Это нетрудно. Все, кто в чалмах и тюрбанах – сегодня наши враги, а!.. – он не договорил, но она и так поняла, – «а завтра могут стать наоборот – союзниками!»
– И ни в коем случае не отходи от меня далеко!
Мэтр Дониёр, очевидно, прекрасно изучил «реперные точки» – они возникли прямо за спиной здоровенного мужика в кольчуге и доспехах, с дикими выкриками прорубавшегося сквозь ряды турок к вершине холма. Там виднелось что-то вроде палатки из ковров, и скопление чванливых пузатых мужчин в роскошных халатах. Сейчас азартно и злобно пялящихся вниз, и что-то свирепое орущих.
Со всех сторон к мужику тянулись злобно оскаленные лица «в чалмах и тюрбанах», пытаясь достать наглеца кривыми и короткими саблями. Но – то ли Милош действительно был умелый воин, то ли нападавшие ещё не воспринимали его «сольный проход» всерьёз, и отвлекались на других воинов – пока он успешно пробивался.
Сэра со своей катаной и мэтр Дониёр со щитом и шипованным шаром на цепи, приделанным к мощной рукоятке, нисколько янычар не удивили, даже когда втиснулись за спину Милоша, и принялись отражать предназначенные тому с тыла и боков удары. Мэтр Дониёр что-то крикнул воину на явно славянском наречии, и тот, похоже, понял, что спина теперь прикрыта: во всяком случае, он стал орать и рубить куда целеустремлённей и быстрей, с каждым ударом выдыхая, словно косарь на поле.
А шум вокруг стоял воистину оглушительный!
Масса воинов в белых халатах и штанах теперь напирала ожесточённо – если это банальное слово подходит к тому сумасшествию, что царило вокруг!
Сэре уже некогда было разбираться в моральных терзаниях и тонкостях – она и сама рубила и парировала во всю силу своих тренированных мышц, что-то злобное крича, и стискивая зубы, отлично осознавая, что преимущество на её стороне: катана прекрасно перерубала жиденькую сталь сабелек, иногда и вместе с кольчугами, или руками! Струи и капли тёплой и солёной жидкости заливали одежду и лицо: невольно она содрогнулась – кровь! Кровь везде! Брызги попали даже в глаза – еле проморгалась! А утирать уже некогда! Убьют!
Вот когда она поняла, что «древние сказания» в приложениях к параграфам на уроках истории – не банальные сказки, а голая и омерзительная правда!
Чёртовы янычары-берсерки не останавливались, даже когда её меч отрубал правую руку: перехватывали сабли левой, или просто – кидались вперёд, чтобы достать её хоть кинжалом, хоть зубами, да хоть как! – лишь бы затормозить их тягостно медленное кровавое восхождение!..
Орали мусульмане, орал мэтр Дониёр, работавший своим цепом, словно мясник на бойне! Отчаянно орала, хоть уже не так громко, она сама, скаля в дикой гримасе зубы…
Кровь и ошмётки плоти покрывали её короткую курточку так, словно её окатили из ведра! И только осознание того, что мэтр Гриф не зря учил её – что не кольчуга, а скорость и чутьё – лучшая защита, позволяли, словно у неё выросли глаза на затылке, успевать везде! Или… Может, это мэтр Дониёр помогал?!
Она обнаружила, что вид падающих поверженных врагов и кровь вокруг здорово бьют по нервам и в ноздри новыми дикими ощущениями – словно она вернулась в какие-то времена родо-племенного строя, когда до самозабвения, до последнего вздоха отдавались охоте или драке! Как-то же кроманьонец победил неандертальцев…
А потом и мамонтов поистребил.
Может, как раз за счёт такого отключения сдерживающих, «цивилизованных», мозговых Центров, и «гуманных» установок, появившихся позднее, и абсолютного безоглядного кровавого беспамятства-сумасшествия?!..
Но все эти мысли (Вернее – их обрывки!) перебивало что-то другое, более…
Сильное. Жестокое!
Упоение от сознания своей силы! От гибели врагов!.. Силы словно удесятерились – волна адреналина затопила сознание, превращая окружающее в багрово-красную одноцветную фантасмагорию!
Да, льётся кровь! Она рубит, выпуская её из людей!.. Да, она, оказывается, готова выпустить ещё хоть море крови – во благо своего народа, своей Расы!.. Смерть врагам!
Рычали, выли и стонали разрубаемые воины, рычала, задыхаясь, и она сама… Но рубить не на секунду не прекращала! Вершина – уже близко!
Сколько народу ей пришлось положить в их упорном подъёме на холм, она не считала.
Зато мэтр Дониёр, ни один удар которого не проходил мимо цели, считал всё: потом сообщил, что на её «долю» пришлось «девятнадцать убитых, и сорок девять раненных серьёзно – то есть так, что адекватно сражаться уже не могли».
У палатки пришлось рубиться особенно яростно – она ощущала, как непривычные к такому бою руки слабеют, но усилием воли заставляла их двигаться ещё быстрее, вкладывая в удары силу из живота и всего тела – так, как учил мэтр Гриф!
Наконец Милош Обилич добрался, куда ему было нужно: впереди замаячило прикрытое личными телохранителями упитанное тело в дорогих роскошных одеждах, и лоснящееся потом и салом наглое лицо с презрительным, словно у верблюда, выражением…
Тут сербу подставили подножку, и уронили на землю, а в руке мэтра Дониёра неизвестно как оказалась сабля славянина, которую он метнул, что-то выкрикнув.
В мешанине охранников словно по волшебству (Впрочем – почему – «словно»?) возник пустой коридор, в котором сверкнула летящая сталь!
Сабля вонзилась прямо в огромное брюхо вельможи, и, похоже, прошла насквозь!
Нагло-презрительное выражение сменилось удивлением, если эту эмоцию назвать столь слабым словом… Окончания дикого крика, в котором слились и султан, и его охрана, она не услышала – они вернулись домой, воспользовавшись тем, что все уставились на эту самую рукоять!..
Недвижное тело Милоша осталось лежать там, под ногами янычар.
Мэтр Дониёр, с которого буквально текла кровь пополам с потом, образуя на полу отвратительные, пахнущие медью и кладбищем, лужи, буквально рухнул на табурет:
– Ф-фу… Мерзкое дело. Ненавижу. Садись – я осмотрю твои раны.
Только сейчас Сэра заметила, что ранена – левое плечо пересекала огромная и глубокая кровавая щель в добрый палец глубиной, и длиной в ладонь. И остальной торс покрывают неглубокие, но кровоточащие царапины-щели: надо же! Пропускала-таки удары!
Она ойкнула, и…
Почувствовала, как сползает на пол в обмороке – потому что позволила себе, наконец, действительно испугаться…
Очнулась она уже в постели.
Над ней склонилось озабоченное лицо миссис Рениллы, и смущённое – мэтра Дониёра. Миссис Ренилла поспешила «одеть» на лицо улыбку:
– Ну слава Богу! Сэра! Ну пожалуйста! Не ввязывайся ты в авантюры отдела прикладной Хроноформации! Ну ладно – мэтр Дониёр – он огни и воды прошёл! Или леди Барбро – та вообще никогда в «прямой контакт» не вступает! Но здесь!..
Убивать людей сталью! Фу. Этот фрукт, – она бросила тяжёлый, словно удар кувалды, взор на опустившего глаза к полу мэтра, – своё от меня ещё получит! Но ты!..
Тебе самой не совестно?!
Сэра попробовала разлепить рот. Сглотнула. Обнаружила, что говорить может, хоть и тихо:
– Простите, миссис Ренилла… Стыдно. До слёз. Но… Я сама навязалась мэтру Дониёру в помощницы. Он… Пытался меня отговорить. Просто…
– Что – просто?! «Просто» – у тебя мозгов ещё меньше, чем у него?! Рубить головы и тела – работа для мужчин! Ты что – воин? Нет! Ты – Ведьма! А Ведьмы не работают столь грубыми и примитивными методами! Ты должна была отказаться!
– Н-нет… Я не хотела… Отказываться. Миссис Ренилла – это звучит глупо и наверное, по-детски, но я хотела… Попробовать и это! А вдруг – понадобится?!
Миссис Ренила фыркнула:
– Да, знаю! Что все вы, новички, этим грешите… Пытаетесь, раз уж остались, «проверить, смогу ли я в случае, если…» И так далее. Ну вот – ты попробовала. Проверила. И как ощущения? Приятные? – Сэре пришлось отвернуться к стене. Слёзы стояли в глазницах, но она не утирала их – знала, что про них и так знают.
Её мучили стыд, и жалость, и к себе, и к убитым, и что-то ещё… Однако, зная, что от неё ждут ответа, она нашла в себе силы повернуться обратно:
– Н-нет… Это, это… Отвратительно! Словно – бойня! Да это и была бойня.
Мне… Правда стыдно. – она подняла глаза, заволокшиеся пеленой слёз на учительницу, и чувствовала, и правда, дикий стыд, – Но я не жалею! Я теперь знаю – я – тоже животное!
Да-да, злобное, тупое, грязное животное! Похоже, питекантроп из меня так до конца и не вышел… Остался глубоко там – под тонкой корочкой так называемой «цивилизованности…»
Я, я… Сама от себя такого не ждала! – она закрыла глаза руками и разрыдалась.
Её руки мягко кто-то развёл.
Теперь в глазах миссис Рениллы вовсе не было укора и суровости. А что там было, она сказать не смогла бы – всё поле зрения размыло слезами, так и лившимися из слёзных (Это она теперь знала!) проток. Она услышала:
– Никакое ты не животное. Думать так – ошибка. Причём – большая. Животное поступает так, как велит инстинкт. А ты – можешь контролировать. И контролируешь себя. И если в нужные моменты можешь, вот как сегодня, «подключать» животное начало, чтобы оно помогло выжить – это просто замечательно!!! Маг должен максимально эффективно использовать все доступные способы и средства!
Значит, не зря мы все тебя учим!
Из тебя, похоже, выйдет толк… – и, видя, что Сэра пытается что-то возразить, строго добавила, – А сейчас лежи и молчи. Два дня постельного режима. Завтра приду с утра на перевязку – до этого повязку не трогай, и не мочи в воде! И…
Не терзайся. Стыдиться уже нечего. Это… Работа. Ну всё – отдыхай!
Миссис Ренилла двинулась к двери. Выходя, оглянулась. Похоже, она больше не сердится на неё. Может, это от того, что она сказала правду? Про себя, про свои ощущения… Про стыд, что теперь терзал её душу, словно наглый кот пойманную беспомощную мышку?..
Мэтр Дониёр скрипнул табуретом, встав с него:
– Знаю, тебе сейчас мерзко… Но ты вспомни о том, что те, кого мы убивали – сами последние отморозки, твари без тормозов и капли совести. Убийцы и насильники. И теперь благодаря нам они… и им подобные…
Будут терзать славян пять веков, пока Русский Царь не освободит болгар от владычества Турции… – он дёрнул щекой, – Вот это-то и есть самое страшное.
Что мы как бы… Впрочем – почему – как бы! Мы и есть – Сволочи! Причём – с большой буквы! Мы помогли свершиться мерзкому делу! – желваки на скулах мэтра Дониёра так и ходили, и лицо покрылось бледностью, словно он и сам впервые серьёзно задумался… Нет, вряд ли – впервые. Он же «прошёл огни и…»
– И пусть мэтр Администратор хоть тысячу «разумных» доводов приведёт, что – так, мол, и надо, для итогового торжества Общества Разума и Порядка… Где-то там, в далёком Будущем… И нам нужно во что бы то ни стало поддерживать чёртов Баланс…
Ты права – Совесть этими лозунгами не заткнёшь! Совесть – она такая…
Сука.
Но – она всегда права. Мы должны осознавать. Что поступили подло и грязно. Сломали сотни тысяч будущих судеб. И всё – ради какого-то далёкого, призрачного будущего счастья…
Прости.
Прости, что втянул. И…
Спасибо.
– За что? – она улыбалась. Она уже знала, за что – тоже постепенно научилась читать пусть не мысли – но ощущения. Впечатления. Эмоции.
– За помощь. Один бы я при всём умении не справился. И, конечно, за то, что поверила мне. На слово. Что всё это – надо. Нужно. Необходимо. Для… Чёртового Будущего.
– Мэтр Дониёр? Простите, что спрашиваю. А вы сами – видели его? Это Будущее?
Мэтр долго молчал. Отвернувшись. Явно сдерживая эмоции.
– Нет. Не видел. И не увижу. Проклятый гороскоп донны Парки показал, что я не доживу до двадцать второго века вашего Мира… Но мэтр Администратор сказал, что видел. Он – доживёт! И у меня нет оснований ему не верить… Вроде бы.
– Мэтр Дониёр… Вы… Мне так жаль… Получается, бессмертие всё равно не…
– Да нет. Бессмертие тут не при чём. Меня просто убьют в каком-то сражении.
– Боже!.. – она содрогнулась, – Так вы знаете свою… Судьбу?
– К сожалению. Мне не хватило смелости жить в неведении – я, как баран на бойне, сам попёрся к Парке… Теперь так жалею. И тебе советую: не ходи! Не будет этого ужасного камня на шее – Предопределённости! Живи лучше, не зная, что ожидает тебя там, за поворотом!..
Мэтр Дониёр неловко кивнул ей, и открыл дверь. Вот уж не думала она, что такому, как мэтр Дониёр не хватает… Мужества!
– Да, вот ещё что… Спасибо, что сказала, что сама захотела… Я ощущаю себя последней свинской свиньёй. Втравил тебя в кровавое и гнусное дело… И то, что, как уверяет наш «большой Босс» оно «научно обосновано и необходимо», нисколько…
Да, я уже сказал – не меняет его подлой и кровавой сути. Ну, ладно, поправляйся.
Для одного урока и так слишком много всего на твою наивную… – он не договорил, снова сглотнув, и вышел, аккуратно прикрыв дверь за собой.
Она уж было подумала, что осталась одна.
Ан – нет!
Раздался топот босых маленьких – словно ступал ребёнок! – ножек по доскам.
Повернув голову вбок, она заморгала – не поверила вначале своим глазам!
Да это же… Это…
Домовой! Как настоящий!!!
Во всяком случае, очень похож. Нет, не на того банального лысого английского Доби из фильма о Поттере – а нашего, русского, волосатого и зачуханного… Впрочем, и на домовёнка Кузю из мультика существо не походило.
Оправившись от первого удивления, она смогла лучше рассмотреть домового – благо, он к ней подошёл на расстояние вытянутой руки.
Хм-м… А никакой он и не зачуханный – скорее, наоборот, вполне опрятный!
Огромная грива аккуратно расчёсанных на прямой пробор седых волос. Лицо с узкими хитро-татарскими щёлочками глаз – оно кажется поперёк шире, и довольно смуглое. Туловище… Ну, как у ребёнка. Но – ножки и ручки явно покрепче. Усы, борода – тоже седые. А одет – почти как она сама в детстве: заношенные до дыр штаны непонятного фасона и цвета, рубашка, курточка.
Чёрт, да это же её рубашка и штаны: прямо оттуда – из далёкого детства!
– Здравствуй, хозяйка! – голос вполне молодой. Тембр (Да и кое-какие черты лица – только сейчас поняла!) напоминают Гошу Куценко. Дикция прекрасная, чуть рокочущие нотки басов придают солидность. Только интонации… Немного как бы извиняющиеся, – Ты уж прости, что не уберегли тебя! Но это для нас слишком далеко! И давно! Туда мы с нашими домашними средствами не достаём. – И вдруг уже деловым тоном, – Наверное, пить хочешь?
– Да. – в горле и правда пересохло. Наверное от потери жидкости – пота, крови… – А вы – кто?
Он даже вскинул брови к потолку:
– Ну Женя… Тьфу ты – Сэра! Ты же знаешь! Я всю твою жизнь живу под печкой.
– Но… Я никогда вас не видела! – она и правда, не видела его!
– Ой, так уж и не видела… А вспомни-ка: кто тебе сказал, что Машка на соседской яблоне, и сейчас грохнется?!
Точно! Она тогда рванула что было сил через забор – ну, как забор: три жердины в пять рядов! – и успела точь-в-точь к моменту падения!
Машка, оравшая во всю глотку, летела с высоты метров пять, и наверняка сломала бы шею, если бы не подставленные руки!..
Всё равно удар швырнул их обеих на землю, и они понаставили синяков… Но синяки проходят, а вот шея… Её на место не вправишь! Повезло, что успела.
Ох, и отлупила она тогда сестрёнку – не посмотрела, что та маленькая – пять лет! Ну а та, конечно, наябедничала. А мать – сделала выволочку уже ей.
Потом плакала сама.
Но кто же сказал ей?!.. Странно. Кто-то же сказал… Нет – слова словно бы возникли у неё в ушах, но образа сказавшего их почему-то не всплывало… А ведь ей было тогда уже восемь! Неужели…
– Так это вы сказали?
– Да. И давай уже без этих дурацких церемоний – чай, не в Кремле… Переходи на «ты». А зовут меня Евграф Лукич. Можно просто – Евграф. Или – Лукич.
– Хорошо. Очень приятно… Евграф. Лукич. Надо же… Но лицо… Да и вообще – не помню! И как вы – тьфу ты, – ты! – сказал мне про Машку, помню!.. А лица – не помню!
– Хм-м… А оно, пожалуй, и верно… Я тогда из-под печки-то не вылез! Чтобы не отвлекать, стал быть… Ну а сейчас-то: может, есть хочешь? Говори уж – для того и приставлен, чтобы помогать. Хозяйке-то!
Сэра, почувствовав внезапный прилив голода, спустила ноги на пол. Евграф тут же обул на них домашние тапочки.
Боже! Откуда он их выкопал?! Она помнила их чуть не с десяти лет! Растоптанные и стёртые до нельзя, сейчас они были заботливо починены, подошва – заменена, и ногам в них было так тепло, так… Приятно. Словно она – дома, и тут её… любят. А не – терпят.
Она не придумала ничего лучше, как разрыдаться!
Теперь её молча утешали в меру своих сил сразу двое: по ноге похлопывал как-то растерявшийся Евграф Лукич, приговаривавший озабоченно: «ничего-ничего, скоро твоя ручка заживёт, и не будет больше бо-бо!», и Хамви, слетевший к ней на плечо, и тёплым мягким языком грозивший провертеть дополнительную дыру у неё в ухе…
Она невольно хихикнула, и пальчик сам потянулся почесать мягенькое брюшко.
Затем постаралась взять себя в руки. Вытерла слёзы одеялом. Хамви спустила на колени, где он продолжил преданно глядеть ей в глаза, повиливая задней частью спины (так как хвостом до сих пор не обзавёлся), и поминутно поскуливая – ну, ни дать ни взять – щенок!
Евграфу Лукичу она просто пожала руку, сказав:
– Спасибо, Евграф Лукич! И за меня, и за Машку! И за сейчас. Вы с Хамви молодцы… А как вы подружились?
– Да очень просто. Он обнюхал меня, и признал за кровного родственника. – Хамви поглядывавший в это время то на неё, то на Лукича, утвердительно (Вот никогда бы не поверила, что такое возможно, если бы не увидела собственными глазами!) облизался.
– Я так рада. Что вы теперь вдвоём – а то прямо дом боялась оставить… Евграф Лукич, а как вы, ой – ты! – вообще здесь оказался?
– Ну – как!.. Это же ты и перенесла меня сюда! Я, так сказать, вхожу в твои воспоминания детства – а они самые прочные и, как это говорят сейчас, «достоверные»!
– Надо же… Ну замечательно. Я очень рада, что вы… что ты – здесь, и рада наконец познакомиться. Ничего, если я буду кушать за столом? У меня же – только рука?..
– Конечно-конечно, садись. – Лукич мягко, бочком, отодвинулся от ноги, и почти бегом припустил к холодильнику, – Но ничего не таскай! Я сам накрою на стол! Рука-то, конечно, рукой… Но вот потерю крови надо восполнять, так сказать, мясом!
Мяса оказалось предостаточно: и копчёный окорок, и шмат шпика, и даже копчёная индюшка, которую она не помнила, чтобы выдумывала…
Лукич, деловито и очень быстро «настругавший» на стёртой до впадины глубиной в палец, разделочной доске, толстую колбаску на немаленькие ломти, хитро прищурясь, сообщил:
– А индейку-то мы сами… С усами! Угощайся!
– Спасибо, Евграф Лукич… А вы – почему не…? Составите компанию?
– Хамви вон составит, – летучий бобёр как раз подобрался с постели, и теперь поглядывал с пола на кромку стола. Сэра дала ему один из ломтей индюшки, – А нам не по рангу. Да и не по рациону. Мы… Другим питаемся. Молоком. Лучше всего, конечно, сладким… – он уселся на табурет напротив. Лицо у него уж больно знакомое… Прапрадед? Видала на выцветшей и потрескавшейся от времени фотке на панно с ещё десятками «семейных», что висело над бабкиной кроватью, пока мать не отнесла панно в кладовку…
Где оно куда-то пропало.
– Ну вот и отлично! – она вообразила на стол крынку с парным молоком и сахарницу. Подумав, добавила банку мёда, – Евграф Лукич… Не побрезгуйте! – она удлинила ножки второго табурета, так, чтобы ему удобно было доставать до столешницы.
Он снова усмехнулся в седые усы. Отлил себе в чашку, достал откуда-то из-под пояса почерневшую от патины серебряную ложечку с вензелем, (Ух ты! Это – та самая, что осталась от прапрадеда, а они ну никак не могли найти её все эти годы – хотя твёрдо знали: ложка где-то здесь!) насыпал сахару.
Обстоятельно размешал, и, пригладив усы, стал отхлёбывать маленькими глоточками. Она в это время, чтоб не смущать тем, что невольно пялилась, налегала на домашний хлеб, нарезанный тонкими ломтями, (Вот молодец Лукич – нож тоже явно он наточил!) и окорок, запивая сладким крепким чёрным чаем. Самовар с кипятком монументальностью теперь грозил проломить столешницу – видать, Лукич сделал его побольше, каким помнил. А маленький заварочный чайник наверху теперь оказался полон до краёв – и не вчерашней заваркой, а свежей!
Блин – а, оказывается, здорово она проголодалась: слюна так и выделялась, если можно это так назвать!
Хамви с едой справился первым, но добавки не попросил. Аккуратно зевнул своим «скромным», в пол-морды, ротиком, и, похлопав крыльями, упорхнул на печку, где поёрзал, и прилёг, приоткрывая иногда чёрный глаз на происходящее.
Сэра проводила его довольным взглядом. Сама она уже наелась, и дожёвывала кусок индейки с трудом – почему-то плохо двигались челюсти. Въехали ей в них, что ли? Нет, она не помнила такого…
– Это у тебя от усталости. – прояснил ситуацию Лукич (Неужели и он – читает её мысли?!). – Нет, я мысли не читаю. И сейчас – не читаю. – словно отвечая на её удивлённо расширившиеся глаза и приоткрытый рот, – Просто вид у тебя – растерянный. Ведьма не должна так явно выражать на лице то, что думает, чувствует… Словом – эмоции. Не расшифрует только ленивый! Ну, это так, к слову – а сейчас иди ложись, а я всё тут приберу.
– Спасибо, Лукич… Теперь есть кому позаботиться обо мне… И хозяйстве… Так приятно. – она только надеялась, что он снова не «прочитает» её вновь навернувшиеся слёзы, и залившее грудь странное чувство… Она и сама не сказала бы – что это. Но наверняка что-то домашнее, тёплое и успокаивающее.
– Да ладно, чего уж… – Лукич, похоже, всё же смутился. Почуял. – наше дело стариковское… И тебе спасибо. За молочко. Не баловала нас твоя мама-то… Ну да уж не в молоке дело! А в понятиях! Всё должно быть так… Как ему быть положено!
