Андре Моруа
История Англии

9. В то время как юг и центр Британии становились, таким образом, живой частью империи, на севере римская оккупация совершенно не продвинулась. Там, где начинались пустоши, заросшие вереском и густым кустарником, обитало полудикое племя бригантов, а дальше на север еще один кельтский народ – пикты, сопротивлявшиеся любому мирному проникновению. Эти строптивые, непримиримые племена, привлеченные относительным богатством кельто-римских городов, время от времени отправлялись на юг в грабительские набеги. И тщетно римские полководцы пытались их преследовать. Агрикола, благодаря прекрасному совместному маневру армии и флота, счел их побежденными, но, едва римляне оккупировали Шотландию, слишком растянутые линии их коммуникаций стали уязвимыми, и в результате набега бригантов был истреблен IX легион. Как раз после этой катастрофы, в которой погибло столько солдат, император Адриан в 120 г. лично прибыл в Британию, приведя с собой VI Победоносный легион (Victrix). Отказавшись от завоевания севера, он решил укрепить границу, построив от реки Тайн до залива Солуэй четырнадцать крепостей, которые соединил сначала непрерывным земляным валом, а потом вскоре добавил к ним и каменную стену с постоянным гарнизоном. В итоге Адриан отказался от мысли победить непокорные племена и ограничился их сдерживанием, как в Каледонии, так и в Центральной Европе. Позже это «благоразумие» приведет к падению империи.

Фрагмент рельефа с изображением морского божества. Веруланум (современный Сент-Олбанс). III–IV вв.

V. Конец римской Англии

1. Начиная с III в. Римской империи, несмотря на некоторые прекрасные порывы, угрожал тройной кризис – экономический, религиозный и военный. Римский капитализм основывался на недальновидной эксплуатации богатств провинций; борьба между язычеством и христианством разделила императоров и граждан; военная мощь Рима рухнула. Система непрерывной границы (то есть линия крепостей, соединенных стенами) провалилась. В Британии этот метод оказался чуть более эффективным, нежели в других местах, потому что граница, которую надлежало охранять, была коротка. На континенте же потребовалось заменить укрепленные линии мобильными войсками. Но и сами легионы показали свою неспособность справиться с варварской конницей. Вскоре меч и дротик уступят место луку и копью, а победы готов, сформировавшихся в русских степях, великом краю всадников, стали предвестием скорой замены легионера рыцарем. «Главное изменение, которое определит военное искусство на 12–13 веков вперед, состоит в том, что преобладающей становится не пехота, а кавалерия». Чтобы обзавестись конницей, в которой империя так настоятельно нуждалась, она нанимает варваров; вначале это всего лишь вспомогательные войска, потом они входят в состав легионов и, наконец, становятся самими легионами. В середине IV в. слово «военный» стало синонимом варвара. «Нет ничего хорошего в войсках, если они уже не римские».

2. В Британии, куда варварская конница не имела доступа за неимением транспортных судов, римский мир сохранился дольше, чем в материковых провинциях, и в первой половине IV в. мы видим здесь апогей римской культуры. Однако, как и в других местах, армия тут перестала быть римской. Гарнизон стены Адриана состоит из местных, никогда не сменяемых подразделений. Первая дакская когорта проводит здесь два века. Прижившийся солдат становится колонистом. Мало-помалу британские легионы забывают свои связи с Римом. И однажды они провозгласят своего собственного императора, который отправится на континент бороться с другими претендентами из других провинций. В этих распрях и погибнет империя. Уход легионов – отправились ли они защищать удачу собственного военачальника или же императора, из последних сил призвавшего их из Рима, – станет для Британии тем более важным событием, что гражданское население за долгие годы римского мира утратило все свои воинские добродетели. Ни богатый владелец виллы, то есть римского имения, ни крестьяне из кельтских деревушек, ни рабы не являются солдатами. В том и состоит опасность для процветающих цивилизаций: гражданин тут забывает, что его свобода в конечном счете зависит от его же воинской доблести. Феодальный строй станет новой формой, которую приобретет местная самооборона, когда после суровых испытаний обитатели западного мира вновь откроют для себя ее необходимость.

3. Набеги пиктов и скоттов были на севере римской Британии давним и привычным злом. Ближе к концу III в. впервые появляется новая угроза: вторжение на побережье франкских и саксонских варваров. Однако ведь существовал римский флот, задачей которого как раз и была охрана Северного моря и Ла-Манша (Classis Britannica). Без сомнения, этого оказалось недостаточно, поскольку около 280 г. Римской империи пришлось назначить нового флотоводца, Караузия, с особым поручением пресечь саксонские набеги. Но этот Караузий, которому грозило расследование по обвинению в том, что он с гораздо большим пылом грабил грабителей, нежели защищал провинцию, вдруг поднял мятеж, призвал из Галлии франкских наемников и был провозглашен императором в собственных войсках. С 286 по 293 г. узурпатор, защищенный своим флотом, царил над Британией. Прелюбопытной фигурой был этот кельтский император, вплоть до Руана чеканивший монеты в честь «Roma aeterna» и другие, на которых фигура Британии говорила ему: «Expectate veni». Но успех его дерзкого предприятия доказывал слабость империи. Когда Диоклетиан восстановил наконец порядок, он постарался, во избежание таких pronunciamientos, разделить власть в Британии между тремя лицами: гражданским правителем, главнокомандующим (Dux Britanniarum) и отвечавшим за саксонское побережье сановником (Comes littoris saxonici), который подчинялся префекту Галлии, а не правителю Британии. Эта организация доказала свою эффективность на протяжении всей первой половины IV в., и вторжения прекратились.

4. «Конец римской власти над Британией совпадает с настоящим разгулом беспорядков и военных мятежей, тем более непростительных, что это был момент крайней опасности для империи». Около 384 г. легионы Британии провозгласили императором своего военачальника Максима, очень популярного среди них и замечательного полководца. Оставив в Британии только охранявший стену Адриана гарнизон, он увел солдат в Галлию сражаться с императором Грацианом. Однако, победив его, он и сам был побежден и обезглавлен императором Восточной Римской империи Феодосием. Его легионы так и не вернулись в Британию. «Одна из самых прекрасных кельтских легенд повествует о приключениях римского императора Максена Вледига (очевидно, Максима), который, заснув на охоте и увидев во сне прекрасную принцессу, отправился на поиски и нашел ее в Британии. Он женился на ней и вознес Британию до высшей славы, но Рим забыл его, и ему пришлось покинуть свое новое королевство, чтобы вновь завоевать империю. Для этой экспедиции Британия предоставила ему легионы, которые так и не вернулись. С тех пор войско Максена населяет страну мертвых». Notitia Dignitatum, официальный документ, составленный между 400 и 403 г., определяет Британию как провинцию с многочисленными римскими воинскими подразделениями, но, без сомнения, к тому времени эти списки уже давно не обновлялись. На самом деле в конце IV в. бо́льшая часть легионов уже отправилась в страну мертвых. В 410 г., во время большого нашествия варваров на Рим, теснимый вандалами и бургундами правитель Западной Римской империи Стиликон запросил подкреплений из Британии. Солдаты, которые откликнулись на этот призыв и покинули остров, были не римлянами, а бриттами. Провинция почти лишилась защитников.

5. Что же произошло потом? Похоже, что пикты и скотты слишком осмелели, и, чтобы победить их, один бриттский вождь, Вортигерн, призвал на подмогу Хенгеста и Хорсу, предводителей саксов, и предложил им земли в обмен на силу их мечей. А те, как говорит хронист, проникнув на остров, обратились против своего нанимателя. Германские захватчики, которых привлекала эта богатая и плохо защищенная страна, становились все многочисленнее. Читаем под 408 г. в одной англосаксонской хронике: «В том году римляне собрали все сокровища, которые имелись в Британии. Часть из них они спрятали в земле, а остальное забрали с собой в Галлию». В наши дни найдены многие из этих сокровищ, в том числе предметы из серебра и золота. Все находки археологов свидетельствуют об ужасе, охватившем страну. Виллы и разрушенные дома несут на себе следы пожара. Многие тела остались без погребения. Тайники были поспешно замурованы. Беда Достопочтенный так описывает это нашествие: «Общественные и частные здания разрушены; священники преданы смерти перед алтарями. Среди тех, кто сумел убежать, одни, захваченные в горах, были истреблены; другие, оголодавшие, сдались и стали рабами, если не были убиты на месте. Третьи, с тоскою на сердце, бежали за море. Оставшиеся вели жалкую жизнь среди скал и гор». Бо́льшая часть кельтов укрылась в гористых западных областях, где проживает и по сей день. «Они остановились здесь, у самой кромки моря, цепляясь за береговые утесы. По ту сторону был другой мир. Они остались на своем берегу, ожидая лодку перевозчика». Саксы прозвали этих уцелевших валлийцами, Welsh, то есть чужаками (по-немецки Welche). Остальные кельты эмигрировали на полуостров Арморика, одну из самых пустынных провинций Галлии, и создали там Малую Британию, Бретань. Между обеими Британиями существовала долговременная связь. «Тристан – бретонец; Ланселот прибыл ко двору Артура из Франции; Мерлин сновал туда-сюда между двумя странами».

Чародей Мерлин перед королем бриттов Вортигерном. Иллюстрация к «Пророчествам Мерлина» Гальфрида Монмутского. 1250–1270

 

Монета Этельстана, правителя Мерсии, одного из семи англосаксонских королевств. VII в.

6. Завоевание острова саксами было медленным, а сопротивление захватчикам часто мужественным. В 429 г. святой Германий, епископ Оксера, прибыл в Веруланум, чтобы возглавить борьбу против пелагианской ереси (а это доказывает, что бритты еще находили время для занятий богословием). И вот, пока епископ был там, городу стали угрожать саксы и пикты. Тогда святой Германий возглавил войско, организовал засаду и в подходящий момент бросил христиан в атаку на варваров с криком «Алилуйя!». И победил. В VI в. король Артур (или Арториус), мифический государь, который вдохновит стольких поэтов, тоже одержал несколько побед над захватчиками. Однако после этого англы, саксы и юты окончательно стали хозяевами самой богатой части страны. И воистину достойно удивления почти полное исчезновение в Англии следов кельто-римской цивилизации. В Галлии, особенно на нашем юге, римские города и памятники прекрасно сохранились. Простонародная латынь предоставила основные элементы для французского языка. Английские же слова латинского происхождения либо относятся к научной лексике и приобретены гораздо позже, либо они французские времен нормандского завоевания Англии. Среди редких вокабул, которые восходят к первому римскому завоеванию, можно упомянуть лишь универсальное слово Caesar, затем street, то есть улица (strata via, которая обнаруживается в Stratford), mile, римская тысяча, wall, стена – от vallum и в заключение chester (castra)… Император, дороги, стена – и это все, что после 400 лет Рим оставил в наследство своей самой отдаленной провинции?

7. «Самый важный факт, который можно наблюдать во Франции и в Англии, состоит не в том, что там находят римские памятники, а в том, что они сами и есть римские памятники». В римском наследии Англия, как и вся Европа, обрела христианство и идею государства. Империя и римский мир останутся прекрасной мечтой лучших варварских властителей. Римскую культуру спасут священники и монахи Ирландии и Уэльса. Хронист Гильдас (Gildas) (около 540) цитирует Вергилия, а говоря о латинском языке, называет его «Nostra lingva» – «наш язык». Что касается полного уничтожения романизированных кельтов (теория, которую некогда лелеяли саксонские историки), то с этим трудно согласиться. Редкие кельтские слова, сохранившиеся в английском языке, касаются домашней жизни, и это, похоже, доказывает, что захватчики брали в жены местных женщин. Из мужчин многие были перебиты, а остальные, без сомнения, стали рабами. Но, так же как некогда иберы, кельты отнюдь не были истреблены. Если современный англичанин так глубоко отличается от немца, это отчасти объясняется тем, что нормандское завоевание было для него вторым латинским завоеванием. А еще тем, что к крови германских захватчиков примешалась, и в довольно большой пропорции, кровь народов, которые им предшествовали.

VI. Англы, юты и саксы

1. «Крупные белые тела, дикие голубые глаза и рыжевато-белокурые волосы; они прожорливы и разогревают свои вечно голодные животы крепкими напитками; молодые люди поздно приобщаются к любви; и никто не стыдится пьянствовать день и ночь». Эти саксы и англы отличаются необузданным нравом. И они сохранят его; даже через 15 веков, несмотря на строгие правила церемониального кодекса, порожденного самой этой необузданностью, их нрав останется менее гибким, чем у кельта или римлянина. Во времена завоеваний они придают мало значения человеческой жизни. Их любимое удовольствие – война; их история похожа «на историю воронов и коршунов». Но «под этим врожденным варварством таятся и благородные наклонности», в первую очередь «некоторая серьезность, которая сторонится фривольных чувств». Их женщины стыдливы, а браки целомудренны. Мужчина, выбравший своего вождя, остается верен ему. Жестокий с врагом, он предан сборищу таких же, как он сам. «Человек этого племени может подчиниться высшему, способен на преданность и уважение». Испытав на самом себе ужасную силу природы, он стал более религиозен, чем обитатели стран, где климат терпимее. У него пылкое и меланхоличное воображение. Пустыни, в которых он обитал, отличны от той, где родилась суровая библейская поэзия, но они подготовили его душу к восприятию Священного Писания. Когда ему будет явлена Библия, он проникнется к ней искренней и долговременной страстью.

2. Довольно легко представить себе высадку ватаги саксов. Занесенные волнами в широкое приливное устье, варвары либо поднимаются вверх по реке, либо идут вглубь страны по римской дороге. Натыкаются на усадьбу, окруженную возделанными полями или хижинами кельтского селения. Нигде не слышно ни голоса, ни крика. Перед дверями – трупы; оставшиеся в живых обитатели сбежали. Отряд голоден; в округе осталось немного домашней птицы, несколько животных; тут они и остановятся. Поскольку земля уже расчищена, саксы будут ее возделывать. Но они весьма остерегутся жить на римской вилле. Во-первых, та наполовину сожжена, да к тому же эти варвары наверняка суеверны и боятся теней убитых хозяев. Еще меньше эти люди, крестьяне, охотники и лесовики, привыкшие к свежему воздуху, захотят селиться в городах. И очень скоро римские городки будут заброшены. Эти германцы и в новой стране следуют своим прежним привычкам. Валят деревья, строят для вождя племени, знатного человека, большое бревенчатое помещение, а для себя хижины первопроходцев. Распределяя землю, община будет следовать германской традиции. Деревня (town, township от саксонского слова tun – ограда) будет коллективной собственностью, но каждому там выделят его определенный надел^[1]. До прибытия римлян кельты возделывали землю примитивным способом. Они распахивали поле, сеяли, собирали урожай, а когда земля истощалась, шли немного дальше. Методы саксов были эффективнее. Некоторые племена делили все пригодные для возделывания общинные земли на три поля и одно из них каждый год оставляли под паром, чтобы земля восстановила свою силу. Расчищая землю, сжигали траву, и зола служила удобрением. Потом делили каждое из трех общинных полей на участки, отгораживая их друг от друга узкими полосками дерна. Участки для каждой семьи выделялись на всех трех полях в разных местах, чтобы хорошие и плохие земли достались всем поровну. Луга тоже делились, до времени сенокоса. И наконец, огораживали общинный лес, где свиньи могли найти желуди, а люди – хворост.

3. Деревенская община состоит из семей, от 10 до 30, – это ячейка англосаксонской жизни. С экономической точки зрения она управляется маленьким собранием, moot, которое собирается под деревом или на холме и распределяет поля, определяет, сколько животных каждый имеет право отправить на общинные луга. Оно же назначает официального представителя деревни, рива (reeve), который является одновременно мэром и распорядителем общинных владений; вуд-рива (wood-reeve), который занимается лесами, и землепашца, которому доверяют ходить за общинным плугом. Почти всегда в деревне имеется знатный человек, thegn или thane, военный вождь, имеющий право потребовать некоторых повинностей – натурой или работой. В те стародавние времена общественные классы еще нечетко определены. Ступенью ниже знатного человека стоит свободный человек, который ничего не должен знатному за свою землю, кроме trinoda necessitas, то есть военной службы, починки дорог и мостов. Деление на различные классы и разряды появилось позже, варьируя в зависимости от места и времени, но их общая черта состоит в том, что относящиеся к ним люди за что-либо платят – натурой или трудом. Наконец, многие деревни имеют своих рабов, быть может потомков пощаженных пленников, которые исчезают между VI и XI в.

Башня в Нортгемптоншире. Саксонский период. X в.

4. Возможно, что во время англосаксонского вторжения каждое новоприбывшее племя имело своего собственного вождя или короля, которому его таны (thanes) были лично преданы. Мало-помалу благодаря завоеваниям, бракам, расчистке новых земель образовались более обширные государства. Центральная власть, находившаяся тогда в зародыше, смогла навязать тот минимум административной организации, без которой невозможен ни набор войска, ни взимание податей. В VII в. в Англии еще существовали семь королевств. В VIII в. их число сократилось до трех: на севере – Нортумбрия, в центре – Мерсия, к югу от Темзы – Уэссекс. К IX в. остался только Уэссекс. В каждом королевстве король происходит из одного и того же священного рода, но в его пределах совет мудрейших (Witan) до некоторой степени может выбирать. Совет не является представительным собранием, предвосхищением парламента или палаты лордов. Это даже не собрание наследственных пэров. Король призывает в него главных вождей, а позже, когда германцы будут обращены в христианство, также архиепископов, епископов и настоятелей монастырей. Этот немногочисленный совет мудрейших представляет собой также высший суд. Он может низложить дурного короля или отказаться, особенно во время войны, доверить королевство несовершеннолетнему. Так что эта монархия наполовину выборная, хотя и в пределах определенного рода. Королевство делится на ширы (shires), отсюда название английских графств (Уилтшир, Оксфордшир, Йоркшир); границы англосаксонских широв почти повсеместно совпадают с границами современных графств. Вначале shire был главным образом судебной единицей, местопребыванием суда, куда каждая деревня несколько раз в год посылала своих представителей. Вскоре короля там будет представлять шериф (sheriff), а местным правителем, одновременно военным вождем и председателем суда, станет элдорман (ealdorman). Шир делится на сотни (hundreds), которые являются либо группами из сотен семей, либо группами, которые выставляют сотню воинов; сами сотни подразделяются на деревни (tuns). Но эти административные подразделения, долго остававшиеся расплывчатыми, приобретут четкость и определенность лишь через несколько веков.

5. Правосудие вершится собранием – судом шира, а не представляющим центральную власть магистратом, как было у римлян. Каким же образом это собрание выносило свои приговоры? Этого мы не знаем. Наверняка были прения, а потом каким-то способом определялось большинство. Самыми обычными преступлениями были убийство, вооруженный грабеж и ссоры с применением насилия. С увеличением количества виновных увеличивалось и наказание. Законы сакса Инэ («Правда Инэ», конец VII в.) гласят: «Мы называем людей ворами, если в их шайке не более семи человек; если их количество колеблется между семью и тридцатью пятью, это разбойничья банда; если же их больше тридцати пяти, это войско». Преступления считались более тяжкими, если нарушали королевский мир, то есть если были совершены в присутствии короля или по соседству с местом, где он находился. «Если человек сражается в доме короля, он может потерять все свое имущество, а его жизнь отдается на милость государя; если он сражается в церкви, то платит сто двадцать шиллингов; если это случится в доме элдормана, он платит шестьдесят шиллингов элдорману и шестьдесят королю. Если он сражается в доме крестьянина, то платит сто двадцать шиллингов королю и шесть крестьянину». За каждого человека полагается вира – вергельд (wergeld, wer-gild), то есть выкуп, который надо заплатить семье, если его убили, впрочем он и сам должен был заплатить королю, чтобы выкупить свою собственную жизнь. Вира за благородного человека была в шесть раз больше, чем за свободного, а его клятва ценилась в шесть раз выше. Вергельд – это признак общества, в котором племя, группа людей, связанных кровными узами, важнее индивидуума. Тут всякая дружба, всякая вражда, всякое возмещение коллективны.

Суровый суд саксонского короля над противниками. Миниатюра. XI в.

Арфа из Саттон-Ху. Реконструкция англосаксонского музыкального инструмента, найденного во время раскопок. VII–VIII вв.

 

6. На весах правосудия тогда взвешивали не доказательства, а клятвы. Суд не допрашивал свидетелей; истец и ответчик должны были привести людей, готовых поклясться в их пользу. Ценность личной клятвы была пропорциональна размерам собственности свидетеля. Человек, обвиненный в грабеже в составе банды, должен был, чтобы оправдаться, предоставить клятвы общей стоимостью в 120 хидов (один hide равнялся количеству земли, необходимой для жизни одной семьи). Это сложение клятв может показаться странным, но наверняка среди людей, веривших в чудеса, лжесвидетельство случалось довольно редко, а с другой стороны, в маленькой общине соседи всегда более-менее знали правду. Человек, известный дурными нравами, не находил свидетелей. За отсутствием клятв прибегали к суду водой (обвиняемого, связав по рукам и ногам, бросали в предварительно освященный пруд и признавали невиновным, если он сразу же тонул, – стало быть, вода соглашалась его принять) или к суду раскаленным железом (обвиняемый должен был пронести его на заданное расстояние, а виновность или невиновность определялась по виду ожога через некоторое количество дней). После нормандского завоевания в случае конфликта по поводу прав собственности на землю прибегали к Божьему суду посредством поединка (два противника, вооруженные только щитом и палкой, бились, пока один из них, оставшись без сил, не просил пощады).

Церемониальный шлем из кургана Саттон-Ху. VI–VII вв.

7. Все эти черты рисуют нам грубое, но исполненное чести общество, в чьих обычаях содержался зародыш крепкой местной жизни. «Хотя Хенгест и Хорса не принесли с собой (как хотели нас убедить) ни наброска Декларации прав 1683 г., ни наброска Акта 1894 г. об учреждении судов в сельских округах, они все же ввели в Англии несколько полезных обычаев». Мы наблюдаем, изучая их историю, что на протяжении всего своего существования англосаксы сохраняли склонность к всевозможным «комитетам», то есть к людским объединениям, которые пытаются разрешить сложности повседневной жизни посредством общественных обсуждений, что почти всегда приводит к компромиссу. Эта склонность, часто уберегавшая их от гражданской войны, произошла отчасти из того, что с самого начала своего существования как нации они переняли в деревенских сходках, moots, и в судах графств превосходную привычку решать на месте, не обращаясь к центральной бюрократии, большое количество административных и юридических вопросов.

Золотая пряжка из курганов Саттон-Ху, элемент костюма высшей англосаксонской знати. VII в.

Англосаксонская серебряная брошь. VII–VIII вв.