Анатолий Ромов
Смерть по высшим расценкам

– Хэлло? Джон, что случилось?

– Мне нужно переночевать.

– Переночевать?

– Да. Причем не одному, а с девушкой.

– Черт… – Скотт помолчал. – Джон, извини… Что, это так важно?

– Я бы даже сказал, сверхважно. Но если я тебя затрудню, позвоню кому-то другому.

– Нет, ты что, конечно, приезжай, нет разговоров. Ты сейчас где?

– В Джерси-Сити. Может, ты просто оставишь ключи у портье?

– Хорошо, я оставлю ключи. Тогда вы сразу проходите в ближнюю спальню, там все будет постелено. И постарайтесь не шуметь, я должен встать в шесть, а Дженни встает еще раньше.

– Не волнуйся, ты не услышишь ни звука.

– Тогда все. Ключи будут у портье.

Такси, которое Джон вызвал по телефону-автомату, подъехало к ним через десять минут. Еще через час они уже входили в квартиру Олсенов.

Комната, которая была для них приготовлена, оказалась просторной и уютной. Прикрыв дверь, Лина села на одну из кроватей. Несколько секунд сидела, закрыв лицо ладонями; наконец, тряхнув головой, сказала:

– О мой бог… Просто не верится, что мы в безопасности.

– Тем не менее мы в безопасности. Знаешь, я подумал вот о чем: в Москве у меня есть друг, Павел Молчанов, директор детективного агентства.

– И что этот твой друг?

– Он большой знаток во всем, что касается российской братвы. Мне кажется, есть смысл ему позвонить.

– Так позвони.

– Больше того, я считаю, раз здесь замешаны русские, имеет смысл пригласить Павла нам помочь. Он один из лучших детективов, которых я знаю.

– Замечательно, пригласи его. Я ему заплачу так же, как тебе.

– Отлично. В таком случае я позвоню ему прямо сейчас. В Москве одиннадцать утра, он наверняка у себя в офисе. Как, потерпишь? Не заснешь?

– Не знаю, может, и засну… Устала жутко… Ладно, в любом случае давай звони своему другу.

Взяв трубку, Джон набрал код Москвы и номер агентства «Охранник». Трубку снял сам Павел Молчанов, и после взаимного обмена приветствиями Джон коротко рассказал, что произошло с ним и с Линой, его новой клиенткой. На вопрос Павла, что нужно от него лично, Джон сказал, что просит его помочь выяснить, кем может быть человек по кличке Косой.

К его удивлению, Павел попросил его повторить рассказ и во время повтора просто замучил вопросами. В конце концов, не выдержав, Джон спросил:

– Пол, неужели все это так важно?

– Очень важно. Вообще, не хочу тебя расстраивать, но, похоже, ты со своей клиенткой влип в серьезную историю.

– Это я уже понял. Но ты согласен помочь?

– Да, я согласен помочь, но вы должны до моего приезда спрятаться так, чтобы вас не смог найти никто. Ни полиция, ни те, кто на вас напали. И ждать.

– И долго мы должны ждать?

– Пару дней как минимум. Как только у тебя появится мобильник, который не прослушивается, позвони мне в агентство. Если меня не будет, оставь сообщение. И запомни: то, что я от тебя услышал, слишком сложно и слишком серьезно.

Посмотрев на Лину, которая в этот момент брезгливо стягивала с себя сырую одежду, Джон спросил:

– Что ты имеешь в виду? То, что случилось с Кеннетом Луксманом?

– Это тоже. Но гораздо серьезнее то, что вас обстреляли из автоматов с глушителями люди, среди которых есть человек по кличке Косой.

– Что… – Посмотрев, как Лина входит в ванную, Джон добавил: – Ты так думаешь?

– Я в этом уверен. Если хочешь, чтобы я вместе с тобой занялся этим всерьез, потерпи день-два, мне надо выяснить некоторые детали.

Глава 7

Покрутившись на своем «фольксвагене» по переулкам в центре Москвы, Павел Молчанов нашел наконец названный по телефону адрес. Остановив машину у старинного трехэтажного особняка, поднялся по каменным ступеням на крыльцо и позвонил. Не заметив никакой реакции, попробовал открыть дверь, но она не поддалась. Позвонил снова, и, судя по раздавшимся за створкой скрежещущим звукам, на этот раз звонок подействовал.

Дверь приоткрылась, выглянувший из-за нее сержант в форме войск госбезопасности несколько секунд изучал его взглядом. Взглянув на что-то, что держал в руке, возможно, на его фотографию, сказал:

– Пожалуйста, проходите. – Подождав, пока Павел войдет, спросил: – Простите, вы по какому вопросу?

– У меня назначена встреча с Федором Андреевичем Свириным^[4].

По взгляду сержанта было ясно: то, что он пришел к Свирину, часовому известно, и вопросы, которые теперь будут заданы, – пустая формальность. Однако Павел хорошо знал порядки в ФСБ и знал, что отвечать на эти вопросы он должен по всем правилам.

Не отводя взгляда, сержант спросил:

– Фамилия, имя, отчество?

– Молчанов Павел Александрович.

– Род занятий?

– Директор охранно-детективного агентства «Охранник».

– Попрошу паспорт.

Павел протянул паспорт. Пока сержант перелистывал страницы документа, он заметил: чуть в стороне стоит человек в стандартном сером костюме.

Изучив паспорт, сержант вернул его:

– Проходите, вас проводят.

Человек в сером костюме, сделав знак, подошел с Павлом к кабине лифта; когда они вошли, нажал кнопку третьего этажа. Выйдя на третьем этаже, показал на кресло в холле:

– Пожалуйста, садитесь, вас вызовут.

– Долго ждать?

– Вряд ли долго.

Человек ушел.

Подумав, что Свирин, который сам же попросил его приехать, вполне мог бы принять его сразу, Павел сел в кресло и взял один из лежащих на столике журналов.

Павел Молчанов был москвичом, но самым тесным образом связан с маленьким провинциальным Рыбинском, потому что и мать, и отец были из Рыбинска. Живя в Рыбинске, его родители тем не менее друг друга не знали и познакомились лишь в Москве, в МГУ, где отец был профессором, а мама студенткой.

Его назвали Павлом в честь деда со стороны матери, на которого он был очень похож. У него были такие же, как у деда, выступающие надбровные дуги, такой же скошенный лоб, такой же прямой хрящеватый поморский нос, такие же темно-русые волосы и голубые глаза. Пошел он в деда и силой, и ростом, которого чуть не хватало до метра девяноста.

Когда ему исполнилось десять, отца пригласили в США преподавать в Гарвардском университете. До пятнадцати лет Павел, или Пол, как его там звали, ходил в американскую школу. Когда срок работы в Гарварде закончился, отец отказался от нового контракта, и они вернулись в Москву. По-английски Павел к тому времени говорил свободно, так что мог выбрать любой языковой вуз. Он выбрал военный институт иностранных языков и, получив диплом, начал службу военным переводчиком при штабе 201-й дивизии в Таджикистане^[5]. Затем была служба в составе российских миротворческих сил в одной из республик бывшей Югославии, и именно там судьба свела его с Джоном Лейтнером. Там же, на Балканах, произошло ЧП, повлиявшее на многое в его жизни. Будучи всего лишь капитаном, он ударил майора, дежурного по части, ударил за дело. После удара потерпевшего с легким сотрясением мозга отправили в медсанбат, и Павлу грозил трибунал, однако в конце концов все обошлось и его просто отправили в запас. Без дела он сидеть не мог и в конце концов вместе с друзьями учредил на паях охранно-детективное агентство «Охранник». Друзьями были полковник штаба части, где произошло ЧП, Сергей Радич, ушедший после случившегося в знак солидарности в отставку, и Константин Костомаров – один из лучших в Москве адвокатов по уголовным делам. Формально директором агентства считался Молчанов, но фактически все дела в агентстве они решали сообща.

Журнал, который он взял, был американским и назывался «Виктория сикретс»; полистав его и не найдя ничего интересного, Павел вернулся к обложке. На ней была изображена девушка в красном бикини; сидя на шкуре белого медведя, в которую она упиралась одной рукой, девушка загадочно улыбалась, глядя куда-то вдаль широко раскрытыми светло-зелеными глазами.

Глянул на надпись: Лина Гжибовски. Ничего не скажешь, подумал он, эта Лина Гжибовски чертовски хороша. Настолько хороша, что заставляет всматриваться в фотографию чуть ли не с замиранием сердца.

На обложке другого журнала, «Вог», лежащего на столике, также была изображена Лина Гжибовски, но уже в вечернем туалете с большим декольте.

В туже секунду, вспомнив, что Линой Гжибовски зовут девушку, о которой вчера утром, позвонив из Нью-Йорка, ему рассказал Джон Лейтнер, выругал себя. Затем, сообразив наконец, что это штучки Свирина, с досадой бросил «Вог» на столик. Не хватало еще, чтобы об отношениях Джона и Лины Гжибовски, а также о том, что Джон и Лина вместе скрываются от полиции, знала вся ФСБ.

От этих рассуждений его оторвал скрип двери, из-за которой выглянул Свирин.

Внешность полковника была самой что ни на есть заурядной: обширная лысина, нос, состоящий из нескольких бугорков, густые пшеничные брови и глаза цвета, который можно было бы назвать палевым. Будто сознавая незначительность своей внешности, Свирин всегда отличался подчеркнутой элегантностью, носил хорошо сшитые костюмы и безукоризненно подобранные к ним галстуки. Сейчас на нем был однобортный пиджак болотного цвета, черные брюки и галстук в косую лимонно-черную полоску.

Встретив взгляд Павла, Свирин изобразил приятельскую улыбку:

– Паша, добрый день. Извините, что заставил вас немного подождать.

– Добрый день, Федор Андреевич. Ничего страшного.

– Думаю, вы здесь не скучали. Или скучали?

– Нет, я здесь не скучал.

После короткой паузы Свирин вздохнул:

– Ладно, не обижайтесь. Проходите, надо поговорить. Войдя в кабинет, Павел после знака Свирина сел в кресло. Устроившись за столом, полковник внимательно посмотрел на него:

– Паша, простите, мне кажется, вы чем-то недовольны?

– Да, Федор Андреевич, уж извините, я не в восторге.

– Понятно. И чем же вы недовольны?

– Прежде всего я недоволен Радичем, который, как я теперь понял, слишком подробно пересказал вам мой разговор с Джоном Лейтнером. К вам же у меня претензия только одна – по поводу журналов, которые лежат на столике в холле.

– И чем же вам не нравятся эти журналы?

– Федор Андреевич, ну мы ведь с вами мужчины, мужики, так ведь?

– Да, мы мужчины и мужики, и что дальше?

– Дальше то, что Джон все же мой друг. И оповещать о его взаимоотношениях с Линой Гжибовски всю ФСБ не очень, я бы так сказал, прилично.

– Паша… – Свирин застыл, вглядываясь в стол. – Паша, вы обвиняете меня в том, в чем я не виноват. То, что я попросил порученца принести сюда эти журналы, еще не значит, что я оповестил всю ФСБ, что Джон Лейтнер и Лина Гжибовски состоят в интимной связи. Радич сказал мне, что Лина Гжибовски – клиентка Джона. Разве это секрет?

– Нет, это не секрет.

– Так, раз это не секрет и раз мы с вами в самом деле мужики, а не младенцы, разве грех предположить, что парень вроде Джона, встретившись с Линой Гжибовски, не останется при этом невинным? Грех или нет?

Встретив взгляд Свирина, Павел подумал: он очень хотел бы, чтобы у Лины Гжибовски с Джоном ничего не было.

– Ладно. – Отвел глаза, делая вид, что рассматривает потолок. – Нет, это не грех.

– Ну вот. Радич сказал мне, что Лина Гжибовски – клиентка Джона. Но он мог мне этого не говорить, потому что сообщениями о том, что Лина Гжибовски убила Кеннета Луксмана, а также о том, что ее личным телохранителем является Джон Лейтнер, заполнены все нью-йоркские газеты и весь Интернет. А вы пеняете мне на то, что я положил перед вами два старых журнала с Линой Гжибовски на обложке.

– Ладно, Федор Андреевич, забыли.

– Хорошо, забыли. – Открыв ящик, Свирин достал фото и протянул Павлу. – А теперь посмотрите это.

Взяв фото, Павел сразу же узнал Георгия Кирьякова, или Косого. За последние сутки, усиленно занимаясь биографией авторитета, он изучил это лицо до последней детали.

Правда, особых успехов, по его собственному мнению, он в изучении биографии Косого не добился. То, что он узнал, лежало на поверхности и наверняка было известно всем российским спецслужбам. Георгий Денисович Кирьяков, он же Джордж Кирьят, кличка Косой, гражданин России и Израиля, родился в Москве, сейчас находится в Нью-Йорке. Сорок девять лет, крупный криминальный авторитет, начинал в России, но уже несколько лет действует только за границей. Здесь, в России, прокрутил несколько афер, связанных с алюминием, служил в частях особого назначения, воевал в Афганистане. После Афганистана был арестован по подозрению в нескольких убийствах, но суд за недостатком улик постоянно откладывался, и после года, проведенного в СИЗО, Кирьяков был выпущен по амнистии. Некоторое время был паханом московской Измайловской группировки, затем эмигрировал в Израиль, где, не обладая, по всем российским источникам, и процентом еврейской крови, получил израильское гражданство. Особая примета – шрам у левого виска.

Это все, что смог узнать Павел. Еще раз вглядевшись в снимок узколицего человека с волевым взглядом и короткой стрижкой, положил фото на стол.

– Знаете его? – спросил Свирин.

– Знаю. Это Георгий Кирьяков, он же Косой. В том, что Джона в Нью-Йорке обстрелял он, у меня нет сомнений.

– У меня тоже. Не может быть другого русского по кличке Косой, который сейчас живет в Нью-Йорке и прямо там выходит на дело с автоматом, снабженным глушителем. – Свирин осторожно провел по столу ладонью. – Черт… Последнюю неделю из-за этого Косого начальство три раза вызывало меня на ковер.

– И почему, Федор Андреевич?

– Потому что он обратился с жалобой к американскому правительству, что ФСБ пыталась его похитить, чтобы затем вывезти в Россию.

– Но этого не было?

Ответом был красноречивый укоризненный взгляд Свирина.

– Паша, конечно, не было. ФСБ очень хотела бы вывезти Косого в Россию, но официальным путем.

– Что, он много у нас наследил?

– Очень много. На нем висят несколько десятков заказных убийств и убийств в ходе разборок, множество корыстно-насильственных преступлений, квалифицированных вымогательств, мошеннических действий с ценными бумагами и так далее. И как венец – мошенническим и насильственным путем установленный контроль над крупнейшим предприятием по производству и переработке цветных металлов, Сибирским алюминиевым комбинатом, который, по самым скромным оценкам, стоит на международном рынке десять – двенадцать миллиардов долларов. Но Косой ухитрился приобрести восемьдесят процентов акций, то есть практически весь комбинат, всего за сто миллионов. А это, между прочим, объект стратегического значения.

– Да уж. И как же ему это удалось?

– Паша, у нас в России иногда такое случается. – Свирин посмотрел в окно скучным взглядом. – Как раз в это время в Сибири наблюдался всплеск загадочных смертей и явно заказных убийств, так что выводы делайте сами.

– Я их уже сделал.

– Надеюсь. Кроме того, недавно выяснилось, что во время Афганской войны Косой стал предателем и работал на моджахедов.

– Даже так?

– Даже так. Мне удалось встретиться с одним бывшим афганцем, который колесил по всей России, скрываясь от Косого. Фамилия этого человека Заболоцкий, правда, сейчас он Веретенников, потому что, боясь Косого, взял фамилию жены.

– Интересно. И чем же вызван его страх?

– Тем, что в Афгане, под Кандагаром, в подземном городе он видел то, чего не должен был видеть. Он был снайпером, затем, после того как в его гнездо попала мина, его взяли в плен. Вскоре он приполз в часть, истекая кровью, с правой рукой, обрубленной по кисть, – моджахеды поступали так со всеми нашими снайперами. Так вот, он рассказал, что после того, как ему отрубили руку, его страшно избили и, решив, что он мертвый, положили с другими трупами. Но он пришел в себя и увидел, как Косой по одному режет наших пленных, измученных, избитых, всех в крови, со связанными руками.

– Режет?

– Да, режет. Ставит их на колени и кончает одним движением по горлу большим ножом. Так он зарезал семь человек. После этого Заболоцкому удалось выбраться из подземного города и доползти до своих. Его увезли в тыл, в военный госпиталь в Туапсе, и оттуда в нашу контору какими-то окольными путями пришло письмо главврача Туапсинского госпиталя, сообщавшее, что, по словам Заболоцкого, старший прапорщик разведвзвода их полка Георгий Кирьяков был предателем и, уходя якобы в разведку, занимался тем, что убивал наших пленных. Но когда наши люди с огромным трудом разыскали Заболоцкого, он сказал, что написал это письмо в горячке и ничего плохого о Кирьякове сказать не может. Но, видимо, потом совесть его все же замучила, он позвонил нам и все рассказал. Так что сами понимаете, какой у Косого набор.

– Серьезный набор.

– Очень серьезный. ФСБ очень хотела бы добиться экстрадиции Косого, чтобы здесь его судить. Но все должно быть сугубо официально.

– Как я понимаю, американцы его не отдают?

– Вообще, они и не обязаны его отдавать, поскольку договора об экстрадиции у нас с ними пока нет. Но в данном конкретном случае они бы нам его отдали, но… – Сложив десять пальцев один к одному, будто обнимая шар, Свирин некоторое время изучал образовавшуюся фигуру. – Но маловато доказательств преступлений. Ну а что насчет похищения его незаконным путем нашей конторой… Паша, думаю, вы знаете, наша контора с определенного времени такого не практикует. Да и, между нами, девочками, игра не стоит свеч.

– Почему же вас вызывали на ковер?

– Потому что начальство хочет, чтобы я, как сопредседатель президиума ВАКАТФ^[6], в вежливой и доходчивой форме объяснил американцам, что к похищению Косого ФСБ не имеет никакого отношения. По мнению начальства, я пользуюсь у американцев некоторым доверием.

Обдумав услышанное, Павел спросил осторожно:

– Значит, попытка похищения все-таки была?

– Да, скорее всего, была. – Свирин тронул несколько предметов на столе. – Американцы излагают происшедшее так: в полицию и в службу береговой охраны почти одновременно позвонили люди, представившиеся работниками принадлежащей Косому фирмы «Хьюмэн инвестигейшн». Эти люди настойчиво утверждали, что их босс похищен, назвали примерный район, где было совершено похищение, и указали несколько деталей похищения, потом подтвердившихся. Полиция, подъехавшая к автомобилю Косого, нашла там усыпленных водителя и охранника, а береговая охрана обнаружила в открытом океане дрейфующий катер, на котором находились два трупа и связанный по рукам и ногам Косой. Самое неприятное, что американцы установили – эти два трупа принадлежали людям, когда-то служившим в ФСБ.

– Но они у вас не служили?

– Паша… – Свирин тяжело вздохнул. – В том-то и беда, что служили. Но они давно уволились и перешли на работу в одно из частных охранных агентств. Но когда мы сказали об этом американцам, они ответили понимающими улыбками. Они бы сами сказали то же самое, если бы такое случилось с их людьми у нас. Так что сейчас нам приходится все это расхлебывать.

– Ясно.

– Паша, не думаю, чтобы вам все было очень ясно. Вообще, я попросил вас приехать сюда именно в связи с этим.

– В связи с чем «с этим»?

– Дело в том, что американцы обвиняют нас в попытке похитить известного бизнесмена, проживающего в Нью-Йорке. Сейчас, когда у нас наконец-то начинают налаживаться отношения, – такое обвинение не из приятных.

– Федор Андреевич… – Павел помолчал. – Извините, но при чем здесь я?

– Сейчас объясню. Начну издалека: Косого в самом деле пытались похитить и вывезти в Россию. Но организовала эту операцию не ФСБ, а братва.

– Братва?

– Да, братва, несколько паханов крупнейших в России преступных группировок во главе с Лузгаевым и Росляковым, более известными как Лузга и Рассыпной. Вы ведь их знаете?

– Знаю, конечно.

– Завладев Сибирским алюминиевым комбинатом, Косой фактически украл у них несколько миллиардов долларов, причем, провернув эту сделку, укрылся в стране, на которую власть российской братвы распространяется не очень. Послать к нему киллера в Штаты не так просто, да и Косой не тот человек, который позволит себя убить. Сделать это пытались не раз, но ни у кого пока не получилось. К тому же убить Косого для братвы не выход, паханы знают, что завещание, которое у него наверняка есть, уж точно составлено не в их пользу. А вот если бы его удалось вывезти в Россию, у паханов был бы шанс с ним разобраться. И заставить если не отдать все, то хотя бы поделиться.

– Разумно, – согласился Павел. – Интересно, почему попытка не прошла?

– Ничего не могу сказать по этому поводу, полная тьма. Я знал людей, которые пытались его похитить, это были очень крепкие ребята, и почему у них все сорвалось, пока понять трудно. Но дело не в этом, а в том, что, когда Радич вчера передал мне ваш разговор с Джоном, я, во-первых, всерьез испугался за него, а во-вторых, понял, что мне нужно с вами поговорить.

– Федор Андреевич, я перед вами.

– Вижу, что передо мной. Значит, Паша, я очень хорошо знаю, что собой представляет Косой. Одно из главных его качеств – осторожность, он никогда не полезет в пекло просто так, ради развлечения или из-за пустяка. Поэтому то, что он вчера практически в самом центре Нью-Йорка обстрелял Джона, говорит о том, что ему ну просто кровь из носу нужно было убить вашего друга. Вы согласны?

– Согласен.

– А теперь подумаем, что такого важного может стоять для Косого, крупнейшего авторитета и мультимиллионера, за Джоном?

– Не знаю. Пока я не вижу ничего, что может для него за ним стоять.

– Вот именно. Но что-то стоит, это точно. И единственный человек, который может понять, что за этим стоит, – это вы. Сами понимаете, моя контора заниматься этим не может и не будет, остается Джон, но Джон американец; он не вырос в России, не понимает русской ментальности и один просто не совладает с Косым. У вас же есть шанс, да еще очень хороший повод – вы выручаете Джона, своего друга, попавшего в беду. И если в процессе работы вам удастся найти доказательства хотя бы одного убийства, которое стоит за Косым, его экстрадируют в Россию. Ну а если попутно вы попытаетесь выяснить, что к попытке похищения Косого ФСБ не имеет никакого отношения, американцы никоим образом не смогут к этому придраться.

– Возможно. Федор Андреевич, надеюсь, ваша контора тоже не сможет к этому придраться, если я выясню что-то не то, чего вы от меня ждете?

– Паша… – Свирин склонил голову набок, так, будто увидел в лице Павла нечто очень интересное. – Вы просто невозможный человек.

– Я не невозможный человек, просто предупреждаю: я совсем не обязан таскать каштаны из огня голыми руками, чтобы спасти честь вашей конторы.

– Никто и не просит вас это делать. Честь нашей конторы спасать не нужно, потому что ее при всем желании уже не спасешь. Просто если вы найдете хоть что-то, что докажет, что к попытке похищения Косого ФСБ не имеет никакого отношения, – вы окажете услугу мне, лично мне, Федору Свирину. Меня наконец перестанут вызывать на ковер. Я надеюсь, вы можете это сделать для меня?

– Федор Андреевич… – Павел помолчал. – Хорошо, постараюсь.

– Ну и отлично. – Встав, Свирин пожал ему руку. – Журналы, которые лежат в холле, ваши, я доставал их специально для вас. И желаю удачи, и, как говорится, ни пуха.

– Спасибо, и, как говорится, к черту.

Глава 8

Таможенный и паспортный контроль в аэропорту имени Кеннеди Павел прошел минут за сорок, что по порядкам, введенным после 11 сентября 2001 года, было ничтожно коротким сроком. Взяв в пункте проката аэропорта темно-синий «форд-торус», тут же набрал номер Джона.

– Хэлло? – услышал он знакомый голос.

– Джон, привет, это я. Я только прилетел и сейчас выезжаю из Джей-Эф-Кей на машине, взятой напрокат. Что у вас вообще?

– Мы с Линой сняли дом в Кас-Кабе и ждем тебя.

– Кас-Каб, Кас-Каб… Это где?

– Наш точный адрес: Коннектикут, Гринвич, Кас-Каб, Кэрридж-Роуд, дом пятнадцать. Ехать туда на машине часа полтора, выезжай на дорогу 95 и двигайся прямо по ней. Доедешь до Гринвича, там тебе все объяснят. Все, мы тебя ждем.

– Хорошо, еду.

Выбравшись из лабиринтов аэропорта, Павел в конце концов выехал на дорогу 95. До Гринвича он добрался быстро, но для того, чтобы найти Кэрридж-Роуд в Кас-Кабе, ему пришлось несколько раз остановить машину, чтобы узнать, как туда проехать. Окраинный район Гринвича Кас-Каб располагался в сплошном лесу, и ему пришлось покрутиться по извилистым дорогам, прежде чем он остановил машину возле одноэтажного дома.

Бунгало с верандой стояло особняком, соседних строений видно не было. Вокруг перекликались птицы, в ветвях шумел ветер, а после того, как он выключил мотор, до него донесся шум ручья.

Едва он успел приоткрыть дверцу, как на крыльцо вышли Джон и светловолосая девушка. То, что это Лина Гжибовски, он понял сразу, хотя в шортах, короткой выцветшей тенниске и без грима она сильно отличалась от фото на обложках журналов «Виктория сикретс» и «Вог».

Джон махнул рукой:

– Давай сюда, Пол, что ждешь… – Подождав, пока он подойдет, кивнул: – Познакомься, это Лина.

– Да, я Лина. – Девушка сдержанно улыбнулась, и Павел пожал протянутую мягкую и чуть холодноватую руку.

– Очень приятно. Я Пол, хотя вообще меня зовут Павел.

– Мне тоже очень приятно. Вообще, мы могли бы говорить с вами по-русски, только Джону будет трудновато. Идемте, я покажу вам вашу комнату. Там все рядом, устроитесь, примете душ и проходите сюда, на веранду, будем завтракать. Идите за мной.

Он пошел вслед за ней, стараясь не думать о том, как совершенны ее фигура и походка.

Открыв одну из дверей, она повернулась:

– Вот ваша комната. Там есть туалет, ванная и все остальное. Когда будете готовы, спускайтесь на веранду.

Перед тем как уйти, она посмотрела на него с той же самой улыбкой, сдержанно-приветливой. Он подумал, что она ничего не делает, чтобы понравиться, но именно в этом и есть ее очарование.

Он попытался освободиться от этого очарования во время завтрака, но так и не смог это сделать. Лина вела себя как нормальная приветливая хозяйка, и потому нравилась ему все больше и больше.

Когда она начала разливать кофе, он поймал себя на том, что ничего не замечает, потому что следит за движениями ее рук. Руки были красивыми, загорелыми, с тонкими и крепкими запястьями.

Сев и сделав глоток, она посмотрела прямо на него:

– Я налила вам просто черный, ничего?

– Ничего, я как раз люблю черный.

– Что ж, я рада. Ребята, вы, наверное, хотите поговорить о делах?

– Хотим. – Сказав это, он попытался перебороть себя и стать таким, каким всегда был во время работы: строгим, а порой и беспощадным. – И знаете что, Лина?

– Что?

– Если вы не против, я хочу начать с вас. Я буду спрашивать, вы будете отвечать. Только предлагаю пока не трогать ваши взаимоотношения с Кеннетом Луксманом и то, чем они кончились.

– Павел… – Она отвела взгляд. – Наши взаимоотношения кончились тем, что я его убила. Вот и все.

– Хорошо, вы его убили, но это отдельная тема для разговора. Я хотел бы сначала поговорить о Джордже Кирьяте, или о Косом. Поговорим?

– Ну… Хорошо, давайте поговорим.

– Вы знаете, кто это?

– Знаю. Это человек, который хотел застрелить нас с Джоном.

– Это как раз и является самым удивительным. Сделав глоток, Лина медленно подняла глаза.

– Почему?

– Потому что непонятно, зачем он хотел убить кого-то из вас.

– Ну да. Нам самим это тоже непонятно.

– Вы знаете что-то еще о Косом, кроме того, что он хотел убить вас с Джоном?

– О Косом? – Помедлив, решительно покачала головой: – Нет. Раньше я никогда о нем не слышала.

– Может, вы слышали, как это имя упоминает Кеннет Луксман? Вскользь, случайно?

– Да нет. – Помолчала. – Нет, Кеннет никогда не упоминал этого имени. А кто он вообще такой, этот Джордж Кирьят?

Он нарочно выдержал паузу, делая вид, что смакует кофе и разглядывает кроны деревьев. Наконец, посмотрев на нее и увидев, что она внимательно слушает, сказал:

– Если в общем – это очень и очень опасный человек. Начну издалека. Георгий Кирьяков, он же Джордж Кирьят, он же Косой, урожденный москвич, перебрался в США из Израиля, где, не имея ни одного процента еврейской крови, получил гражданство по фальшивым документам, купленным в России. На его счетах в различных банках мира, в том числе американских «Бэнк оф Нью-Йорк» и «Биг Эппл бэнк», лежит около шестисот сорока миллионов долларов. Сейчас, по моим данным, он собирается превратить свои миллионы в миллиарды. Он является фактическим владельцем крупнейшего в мире производства цветных металлов – Сибирского алюминиевого комбината в России. И очень заинтересован в том, чтобы как можно скорее получить американское гражданство, поскольку тогда вопрос о его экстрадиции в Россию тут же отпадет. Испрашивая гражданство в Штатах, Косой напирает на то, что здесь, в Америке, он занят благородным и гуманным делом, основав фирму «Хьюмэн инвестигейшн», это что-то вроде частного детективного бюро, но бюро особого рода, занятого исключительно воссоединением семей.

– Я слышала что-то про эту «Хьюмэн инвестигейшн».

– Естественно, вы слышали, потому что Косой не скупится на телерекламу и на заказные статьи в центральных газетах. «Хьюмэн инвестигейшн» придумал он сам, и придумал, на мой взгляд, просто гениально, если можно применить это слово к человеку, который задался целью отмыть прошлое. Согласитесь, способствовать воссоединению семей во всем мире для отмывания прошлого – наилучший из бизнесов. Когда на экране телевизора владелец фирмы передает крошку-сына счастливой матери, сами понимаете… – Помолчал. – Мало у кого поднимется рука бросить в него камень. Но это все присказка, а не сказка.

– А что сказка?

– Что сказка… Сказка то, что я ничего не имею против Америки и американцев, но людей, более наивных, чем они, я еще не встречал, и это самая благодатная, просто идеальная почва для Косого. Сказка то, что Косой, помимо того, что он мультимиллионер и президент «Хьюмэн инвестигейшн», служил в русской армии в Афганистане, пытал своих, отрубал им руки, а потом убивал, перерезая горло ножом. Сказка то, что неделю назад два бывших русских спецназовца, которых послала братва, пытались похитить Косого и привезти в Россию, но из этого ничего не вышло, оба убиты. Сказка то, что самые крупные криминалы в России знают, что если они встанут на пути Косого, то могут считать себя приговоренными к смерти. Боюсь, что и вы с Джоном подвергаетесь сейчас очень серьезной опасности, если не сказать смертельной.

Посмотрев на нее, он понял, что перебрал. Ее губы дрожали, в глазах стоял страх.

– Но… Но что же он хочет от нас с Джоном?

Он выдержал паузу, чтобы дать понять, что и не думал шутить.

– Мне кажется, Джон здесь ни при чем, Косому чем-то мешаете именно вы.

– Господи… Чем я-то могу ему мешать? Я ведь его даже не знаю.

– Это мы с Джоном и попытаемся выяснить. Джон, расскажи, что было после того, как вам с Линой удалось от них убежать?

Похоже, его рассказ произвел впечатление и на Джона. Скривившись по своей привычке, тот сказал:

– Что было дальше… Помнишь, я тебе рассказывал о женщине, которой мой друг оставляет ключи от дома?