Анатолий Николаевич Овчинников
Сокровища монастыря и плащ-невидимка
Прошло 25 лет. Наше время. Облава в супермаркете.
Слухи о таинственных явлениях в супермаркете, тем временем, начали расползаться по городу. А все слухи, в конце концов, стекались в одну точку – в один обычный серый дом в центре города, но с барельефом Дзержинского на фасаде. Тот самый Дом, который обычные граждане предпочитают обходить стороной.
Начальник отдела «С» (отдел слухов) майор Пронин на очередном совещании лично, в инициативном порядке, то есть, без «накачки» сверху распорядился собрать досье по этому случаю – делу было присвоено кодовое название «Оборотень». Отдел «С», как и всё это уважаемое учреждение волновали не пропажа каких-то конфет и окороков – о, нет! – это было бы слишком мелко для их горячих рук и чистых голов: нужно было установить источник непонятного явления и выяснить, нет ли здесь злого умысла и происков иностранных разведок, или, паче чаяния, провокаций иноагентов из пятой колонны?
Специально созданная опергруппа получила в свое распоряжение спецавтомобиль с необходимой аппаратурой. Хотя, какие конкретно могут понадобиться приборы никто не мог предположить. Для начала в дополнение к существующим в маркете камерам наблюдения тайно установили свои, особо чувствительные, замаскированные, например, на грузовом дворе под собачьи какашки, а на козырьке над входом – под голубиные. Два сотрудника под видом уборщиков постоянно тёрлись среди покупателей в поисках таинственных злоумышленников. Заодно они вели запись всех подозрительных разговоров граждан, причем ЗУ (записывающее устройство) включалось автоматически, если рядом произносились ключевые слова типа «Бомба», «НАТО», «Мир», «Навальный» и некоторые другие.
Майор Пронин понимал, что после провала чоповцев злоумышленники на какое-то время «залягут на дно» – так и произошло, – но он все равно заставлял своих быть начеку и не снимать наблюдения.
Проходили дни, затем неделя, другая и вот… Однажды ближе к вечеру вновь, как и ранее, две коробки конфет сами собой без посторонней помощи оторвались от прилавка, подплыли среди посетителей к рыбному отделу, присоединили к себе две банки красной икры и выплыли все вместе через стеклянный турникет на улицу и растворились в толпе. Все секретные видеокамеры зафиксировали это действо, но даже замедленный просмотр ничего не дал: вещи убегали из магазина сами – без посторонней помощи. Поневоле закрадывалась мысль о нечистой силе (как у Гоголя, где вареники сами в рот залетали). Тут Пронину вовремя подвернулся один умник – лейтенант, только что из академии, – который предложил дополнительно сканировать пространство тепловизором, то есть, в инфракрасном диапазоне. Сказано – сделано.
Но на первых порах оказалось, что проку от тепловизоров тоже никакого: многочисленная толпа мелькала на мониторах в виде расплывчатых голографических картинок и не было никакой возможности понять ху из ху. Пробовали поставить датчики движения с лазерными контроллерами на входе и на кассах, чтоб по разнице в подсчетах посетителей попытаться определить кто тут лишний, причем применялись сложные математические модели, но тоже зря. Оказалось, что некоторые несознательные покупатели норовили прошмыгнуть с товаром мимо кассы и им это удавалась – компьютеры зависали от такого безобразия. Опытная служебная собака по кличке Тэтчер изредка делала стойку на совершенно, казалось бы, пустое место, чем приводила в замешательство своего проводника.
Майор Пронин не сдавался, так как собственными глазами видел то путешествие коробки конфет в содружестве с икрой через толпу к выходу. Он решил в случае повторения подобного явления пойти ва-банк, заперев всех посетителей в зале и выпускать их по одному после обыска и проверки разными детекторами. На очередном совещании уже с участием самого начальника Управления всеми Управлениями майор получил карт-бланш на свои действия. До начальства тоже дошло, что без его ведома и санкции (а это обидно) на подотчетной территории творится нечто непонятное – а вдруг, это заговор против конституционного строя и духовных скреп?
И вот, наконец, сработало! После очередного «всплытия» коробки конфет в воздух дежурные на мониторах видеокамер дали команду: «Перехват!». Все двери были заблокированы, дежурный от Управления обратился к присутствующим в зале и его окрестностях по трансляции с рекомендацией не беспокоится и отнестись с пониманием. Всех пропускали по одному – без личного досмотра (вроде как нет оснований), но через детекторы. Подозрительная коробка конфет давно валялась на полу, посетители все были осмотрены и выпущены, но на инфракрасных мониторах, тем не менее, продолжала метаться единственная небольшая расплывчатая фигура, наряженная в какой-то балахон до пят и с капюшоном на голове. Фигура металась от одной запертой двери до другой
В то же время визуально объект не просматривался: он вроде как материально себя проявлял – на приборах, – но одновременно его как бы и не было. Прибывший на место операции майор Пронин быстро оценил ситуацию (не зря он был начальник и Заслуженный работник Ведомства) и приказал притащить из отдела «Охота и рыбалка» маскировочные сети. С этими сетями сотрудники Пронина начали постепенно сближаться к центру торгового зала, загребая, словно бреднем. На мониторах тепловизоров загадочная фигура заметалась еще сильнее, перебегая от одного края «рыбаков» к другому, пока, наконец, не забилась как огромный карась в сетях сблизившихся «охотников за привидениями». Фигура-оборотень брыкалась и что-то вопила на русском, впрочем, языке.
И вот среди кучи маскировочных сетей и настоящих людей показалась сперва голова, с которой соскочил защитный – как оказалось впоследствии – капюшон, и перед собравшимися загонщиками предстал обычный с виду мальчишка: по возрасту школьник лет одиннадцати. Он вылез, наконец, весь из своего странного костюма-невидимки – балахона или скафандра? – и был препровождён вместе с костюмом «под белы рученьки» в спецмашину Управления. Работники супермаркета были заранее удалены с места операции, а с присутствующих директора и завотделами, ставших свидетелями необычной облавы, была взята строжайшая подписка о неразглашении подсмотренной ими государственной тайны.
На допросе задержанный пацан показал, что он стащил этот балахон-невидимку у своего отца (за ним сразу была выслана группа захвата) и признался в периодических кражах конфет и деликатесов, которые он «использовал на личные нужды с друзьями». Но «на дело» он всегда – по его словам – ходил один, а что это были еще за пацаны тогда – в истории с хамоном у мусорных баков – он не знает, никогда их ранее не видел и после тоже. Врал, конечно, но это было несущественно.
Привезли отца. И тут всплыла та старая история с детдомовцами: он и оказался тем самым Павликом, (теперь Павел I по семейной классификации). История с монастырским кладом, мёртвыми монахами, сундуками – обо всем этом тогда писали даже в центральных газетах. Стало понятным происхождение волшебного балахона-невидимки. Отец Павел, впрочем, категорически утверждал, что он не подозревал о скрытых свойствах взятого им тогда на память этого подобия савана (как ему казалось). Но вот его сынишка, который Павел II, найдя однажды на чердаке среди прочего хлама странный плащ с капюшоном, вывернул его для каких-то своих надобностей наизнанку, после чего плащ сразу исчез из его поля зрения. Когда Павлик вывернул плащ наощупь обратно – он снова проявился и вновь стал, хоть и необычного покроя, но плащом-балахоном (так как надевался через голову).
Павлик с ходу сообразил натянуть на себя этот волшебный балахон и, найдя зеркало побольше, убедился, что сам он тоже исчез вместе с плащом. В воздухе оставалась видна как бы подвешенная ни на чём голова с изумлёнными глазами. А когда мальчик натянул на голову капюшон, то исчезла и она.
Какое Павлик нашел применение своему открытию – вы теперь уже знаете.
В Доме с ликом Дзержинского завели новое дело, назвали его «Плащ-невидимка» и пометили грифом «Совершенно секретно, только для генералитета». С обоих Павликов (и мамы Оли, на всякий случай) и трех пацанов, ходивших с Павликом «на дело», была взята подписка о неразглашении совершенно секретной государственной тайны.
Плащ был отправлен на исследования в секретные подземные лаборатории и НИИ данного Ведомства. Исследования показали, что объект изготовлен из неизвестного нетканого материала, какового в предполагаемое время его обнаружения – 17 век – быть не могло. Из нетканых тогда могла быто только кожа и, как ехидно написано в заключении, возможно, это кожа единорога или василиска. А если серьёзно, то расположение, структура и сама формула полимерных молекул данного образца не соответствует ни единому известному на сегодня искусственному, а тем более, натуральному, материалу. И, если этот образец не изготовлен в неизвестных нам лабораториях недружественных стран, то остается предположить его неземное происхождение.
Да-да, именно так и было сказано в заключении уважаемого НИИ.
Далее из него же: эффект «невидимости» создают идеально подобранные и оптимально расположенные относительно друг друга структурные составляющие покрытия предъявленного полотна или же специального лака также неизвестного происхождения, идеально отражающего свет.
Дело о «Плаще-невидимке» у майора Пронина забрали (взяв с него и его оперов, как положено, строжайшую подписку о неразглашении сами знаете чего) и отправили на доследование в самый секретный из всех институтов Ведомства под личный контроль его Председателя генерал-аншефа Ягодкина, чей пристальный взор смотрел на допрашиваемых с портретов во всех кабинетах всех Серых и Больших Домов.
Дальнейшее следствие вернулось к событиям 25-летней давности, а конкретно ко второму сундуку с документами и письменными раритетами, на которые искатели сокровищ тогда не обратили ровно никакого внимания. Там могли быть какие-нибудь отсылки на источники или данные о происхождении загадочного балахона.
Сотрудники генерала Ягодкина из его личной сверхсекретной команды прибыли для дознания в монастырь города Z. По указанию из епархии настоятель лично ознакомил прибывших офицеров с самими сундуками и их содержимым. Вся бывшая в сундуках церковная утварь во главе с вновь обретенной иконой Богоматери использовалась по назначению в службах, почтенные отцы Зосима и Савватий, спасшие церковные реликвии ценой своей жизни, подлежали канонизации как мученики за веру, документы и книги из второго сундука частью пребывали в монастырской библиотеке, частью на изучении у специалистов по ранней русской истории.
Один из обнаруженных пацанами свитков оказался самым ранним по времени списком самой Начальной Русской Летописи – «Повести Временных Лет», и уже 25 лет ученые мужи (и жёны тоже) спорили к какому веку относится найденный список – к 14-му, или 13-му. А двумя деревянными дощечками с загадочными письменами занимается – кто бы вы думали? – никто иной, как доцент областного университета Виктор Михайлович Крючков – тот самый Витька-Крючок (отчество Михайлович давали по имени генсека всем найдёнышам и подкидышам, тогда был Михаил Сергеевич Горбачев, а до него все были Леонидовичами – от Брежнева и Никитичами – от Хрущева, как сейчас Владимировичами). Он же полиемилитчик-попрошайка и участник пацанской экспедиции в монастырские подвалы.
Прибывшая в монастырь группа офицеров Службы Особой Секретности (СОС) не обнаружила в сохранившихся документах никаких следов и упоминаний о таинственном плаще. Тогда на допрос был вызван доцент Крючков.
Сокровища монастыря и плащ-невидимка. Часть 2.
Совещание у генерала Ягодкина.
По приказу Ягодкина доцента ввели в курс дела относительно плаща-невидимки (естественно, под расписку о неразглашении) и далее его опросили на предмет, не было ли в сундуках каких-либо данных, связанных с необычным балахоном? Доцент по факту произошедшего в супермаркете поведать ничего не мог, но вот тема его кандидатской, а теперь и докторской диссертации оказалась связана с древнейшей славянской письменностью. Далее он рассказал собравшимся в кабинете офицерам и экспертам, что в числе прочего его особо интересовали обнаруженные «детдомовской» экспедицией в сундуках деревянные таблички, о которых он помнил все свои детские, а затем и университетские годы. Возможно, именно эти воспоминания и пробудили в итоге его интерес именно к древней письменности, так как те дощечки были испещрены письменными знаками неизвестного ему на ту пору – да и сейчас – происхождения. Витька Крючок, а теперь Витька-доцент – по его словам – уже тогда, в юности понимал, что эти знаки не похожи ни на что, ни на какой алфавит и даже на иероглифы.
Виктор Михалыч задумался, будто припоминая, и продолжил свой рассказ.
«Позвольте, я попробую рассказать, что мне удалось установить за эти годы, так как будучи в аспирантуре я был допущен к изучению найденных в монастырских сундуках раритетов. Я имею в виду не только «дощечки Зосимы» – так мы с моим научным руководителем решили назвать эти деревянные документы – но и остальные грамоты и письма. Как известно, среди прочих интереснейших документов была сделана сенсационная находка древнейшего списка «Повести временных лет», но вот всего того, о чем я сейчас узнал в этом кабинете – этого не было ни в каком виде!
Теперь о моих предположениях и догадках. Понятно, что невидимый плащ в 1919 году уже существовал, иначе как бы он оказался в тех сундуках? В него монахи Зосима и Савватий завернули икону Богоматери и похоже, икона, дощечки с письменами и этот балахон связаны между собой некой тайной. Расскажу об иконе. Смотрите, икону в город Z доставили из Москвы в 1610 году монахи московского Сретенского монастыря, но эта икона – освященный по всем канонам список (копия) с оригинальной иконы Богоматери, переданный из Владимира в Москву в 1395 году, чтобы она помогла остановить нашествие полчищ Тамерлана, который, идя разорять Москву, действительно неожиданно повернул обратно под Ельцом – как раз в месте будущего города Z.
Именно так икона Владимирской Божьей Матери стала чудотворной национальной святыней. Сама же оригинальная икона Богоматери попала на Русь в 1130 году, когда ее подарили киевскому князю Мстиславу из Константинополя, через 25 лет она была перевезена из Киева Андреем Боголюбским во Владимир. Глубже по времени документов и свидетельств конкретно по этой иконе нет, но считается, что ее написал сам евангелист Лука, и в 5 веке она была перевезена из Иерусалима в Константинополь. Вот уж святыня, так святыня!
Таким образом, Владимирский образ Пресвятой Богородицы, пребывающий ныне во Владимирском соборе города Z, который и был обнаружен нами 25 лет назад в подземелье, физически не является оригинальной московской иконой. Но мы не знаем, монахи, доставившие в 1610 году этот Образ к месту нового монастыря из Москвы, получили его в Сретенском монастыре вместе с этим плащом, так сказать, в комплекте, или нет? По крайней мере, все 400 лет существования монастыря сведения о диковинном плаще и неизвестных письменах на досках не были известны, равно как нет данных об обретении (получении, приобретении) этих предметов в течение этих веков. Хотя при закладке нового монастыря в Z, ему из Московского Сретенского монастыря передавалось множество различных предметов, причем не только религиозного характера, но и мирского обихода, инвентаря и т.п., но конкретно этих предметов в описях не обнаружено.
Надо признать, что смысл передачи дощечек (если эта передача была) с явно языческими письменами не очень понятен, возможно, так имеющиеся раритеты рассылались из Москвы в провинцию в преддверии Смуты с целью сохранности (тогда возникла угроза окатоличивания Руси)? Увы, ничего неизвестно, но можно только предположить, что сверхзагадочные свойства плаща-невидимки были известны уже тогда – но упоминаний об этом не обнаружено».
На этом генерал Ягодкин прервал доцента и сказал, что последние дни дощечки находились на дополнительном исследовании в одном из НИИ и вот получен отчёт. Генерал натянул на нос пенсне и погладил под носом щёточку усов: «Так, это неважно, неважно, а, вот… я вам сообщу основные выводы наших ученых», и он поведал следующее.
Предъявленные два объекта, выполненные из дерева, размером 40х20 см, толщиной 1 см, испещрены с одной стороны текстом неизвестной письменности, но письмо явно буквенное и алфавитное, с разделением на слова и на слоги – всего по 10 строк на дощечке или по 500 и 510 знаков. Встречаются отдельные знаки, похожие на этрусские, в некоторых можно угадать знаки финикийского алфавита (12-9 век до н.э.) и даже письмен Лепенского Вира и письма Винчи (Балканы – 6 тыс. до н.э.). Но это сходство отдельных знаков пока ничего не даёт в расшифровке. На обратной стороне дощечек прорисованы прямые линии, точки, концентрические окружности, линии овальные и волнистые во всю длины таблички. Определить их смысл и назначения пока не представляется возможным.
При обработке табличек в поляризованном свете в одном углу проявилось нечеткое изображение некой фигурки, похожее на фабричное клеймо, или метку владельца. При более тщательном обследовании предъявленной плащ-накидки из неизвестного материала аналогичное клеймо было также обнаружено в глубине капюшона. Таким образом, дощечки и плащ-невидимка однозначно связаны между собой, по крайней мере, они принадлежат одному владельцу.
Расшифровке текст на табличках не поддается – у нас нет ни кодового слова, ни, хотя бы, понятия, о чем здесь могла бы идти речь. Работа осложнена применением совершенно оригинальных знаков, которые, хотя и имеют отдаленную схожесть с некоторыми графемами приведенных выше языков, все-таки совершенно, в целом, оригинальны. К вопросу о трудностях хотя бы приблизительного понимания смысла текста можно привести пример с декодированием знаков знаменитого «Фестского диска». Там сколько было исследователей – столько и было получено переводов, причем трактующих знаки совершенно по-разному, поэтому переводы повествуют о принципиально совершенно разных событиях. У нас нет «ключа», не с чем сравнивать.
«Но, товарищи, – Ягодкин посмотрел на присутствующих поверх пенсне, – «Это еще не всё. В тупик всё расследование ставит следующий вывод». Он продолжил чтение: «Что же касается материала самих дощечек, то по данным радиоуглеродного анализа материалу не менее 1500 лет и изготовлены они из эндемичного растения… Американского континента – араукарии. Таким образом, до 1492 года (год открытия Америки) эти дощечки появиться в Европе никак не могли».
«Такие вот дела», – сказал Ягодкин, – «На сегодня имеем две загадки: происхождение плаща-невидимки, и каким образом таблички с неизвестными письменами могли оказаться в 1919 году в подвалах монастыря в Z, или как они очутились в Москве в 1610 году, если их перевозили вместе с иконой? Дело на контроле у Верховного. Особо он интересуется невидимой тканью, и я думаю, понятно почему – применения обмундирования из подобного материала и покрытий для техники сделает нашу армию неуязвимой и непобедимой. Эта штука посильнее гиперзвуковых подводных ракет будет. На этом совещание закончено. Дощечки вам в помощь!».
Генерал добавил, что для поиска первоисточников плаща-невидимки и дощечек Зосимы создается особая секретная спецгруппа во главе с ним самим, технический руководитель – доцент Крючков. Ему даны полномочия по привлечению к работе необходимых кадров и ресурсов государства.
В рамках поставленной задачи во все резидентуры Южной и Центральной Америки (места произрастания араукарии) были отправлены предписания о сборе и поиске любых данных и упоминаний о подобных дощечках из этого дерева, особенно с какими бы то ни было знаками. Также отдельному Управлению по мануфактуре при Ведомстве было поручено изыскивать что-либо подобное этой ткани по всему миру.
Далее, как в сказке: доцент заплакал, понимая, что задача ему поставлена из серии: пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.
Инь и Динь.
Динь мчалась по лесной тропе, рискуя зацепиться хвостом за корень и попасть в лапы охотников. Невидимый покров пришлось тоже сдёрнуть, чтоб не мешал. Её нагоняли собаки. «Придётся бросить им кусок свиного окорока, только что стащенного в деревне, и потом вновь остаться без обеда» – успела подумать Динь и провалилась в какую-то яму с водой. Собаки остановились и заскулили у края ямы, вслед за ними первым прискакал сельский староста, который, хоть и восседал на старой кляче без стремян, но выглядел геройски в стальном шлеме и саблей у пояса. Следом подоспели пешие загонщики с факелами. Они всеми долго бродили вокруг ямы в поисках исчезнувшей ведьмы, выкрикивая проклятия в её адрес.
Староста подозревал, что она могла прятаться в воде под корнями, но, все же, даже тем ведьмам, которых он ловил и пытал до этого, не было дано так долго обходится под водой без воздуха. Факелы прогорели, далее ждать у этой ямы было нечего, и вся команда ретировалась обратно в деревню.
Динь выставила на поверхность сперва уши, потом глаза и, убедившись, что опасность миновала и на этот раз, вылезла из ямы, цепляясь за корни и траву. Украденный кусок окорока, хоть и пропитался гнилой водой, но все равно был съедобен. Одежда, само собой, промокла до нитки и был холодно. Динь могла находиться под водой час и даже два – она дышала лёгкими, как люди, и кожей, как лягушка, но при этом в воде ужасно мёрзла. Далее, ориентируясь по звездам и возмущениям в магнитном поле этой планеты, она вышла к хижине, где оставался раненый Инь.
Их свадебное путешествие не задалось с самого начала: они вообще прилетели не на ту планету – их забросили сюда по ошибке, и вместо набора «Все для молодоженов», они получили тур для экстремалов на планете, полной опасностей, да к тому же, населенной дикими, тупыми, алчными, кровожадными и суеверными квази-гуманоидами.
Её муж Инь не так давно, вдобавок, случайно попал в капкан, поставленный местными на кабана и ему буквально оторвало ногу. Теперь он не мог ходить и только лежал в хижине-шалаше, и ждал, когда отрастёт новая нога. Динь самой приходилось искать чем бы поживиться в лесу и даже вот так, как сегодня, воровать съестное в деревне, что было очень опасно. Местные дикари, особенно их главный жрец ненавидели любых чужаков, всех подозрительных считали ведьмами и колдунами и безжалостно сжигали самых противных на кострах. Это что касается особей своего вида, а если учесть, что Инь и Динь внешне от них отличались очень сильно (ну, просто, очень-очень сильно), то им была уготована единственная дорога – в ад.
Судите сами: один только приличных размеров и скользкий как налим хвост уже должен был настроить местных к пришельцам, мягко говоря, весьма враждебно, еще и голова у них была великовата и глаза тоже, рот, как говорится, от уха до уха, да еще полный множества мелких зубов. А на руках всего по 4 пальца. Кожа пятнистая, всегда влажная, как после дождя – не наши они – и точка! Ясно – демоны! Хотя, внешность – это дело привычки: лишь бы гуманоид был хороший, а с лица, как говорится, воду не пить… Главное, размножались они по-человечески и тоже находили в этом деле не меньшее удовольствие. Но на сегодня эта задача перед Инь и Динь не стояла.
Надо было выбираться отсюда как можно скорее. Но!.. Вылететь до открытого портала на обратной стороне Луны им было отсюда не на чем, мало того, добраться до их посадочного модуля тоже было не на чем: они опрометчиво отлетели на своём атмосферном флайере от места посадки модуля очень далеко – за океан, но главная беда была даже не в этом. Их флайер (летающую капсулу) стащили при помощи огромных хвостатых животных – пока молодожены занимались сами собой – местные дикари, увидев в большой яйцевидной конструкции посланника небес (тут они не ошиблись). Они установили глайдер во дворе своего капища и устраивали там с ним ритуальные бдения, даже паломники начали сюда приезжать, вознаграждая жрецов богатыми приношениями. Мощные передатчики и аппаратура связи остались на модуле и во флайере, у Динь и Инь с собой оставались только переговорники для связи друг с другом.
Хижина от зверей и людей охранялась защитным куполом – он входил в комплект при любом посещении планет Внешнего Кольца. А вот оружия не было никакого – еще не хватало им туристов снабжать – разворотят всё до ядра! Только телепатия и личное обояние. Но любые контакты с местными все равно были запрещены. Энергия для поддержания купола в рабочем состоянии истощалась, а радий-цезиевые батареи на этой планете появятся лет через 500 и то, это только при совпадении множества условий.
Потом была эта неприятность с ногой Иня, после чего Динь нашла в лесной чаще полухижину-полушалаш, где они и расположились, надеясь, что не надолго.
Чтобы нога отрастала быстрее, Инь должен был есть животную пищу, то есть, мясо, достать которое без оружия было проблематично. И без того Динь выловила в округе всех жуков, личинок, червей, даже лягушек и ящериц, но этого было мало. Нужно было опять идти в деревню, а так как там уже поджидали необычных воров, то идти на этот раз следовало в соседнюю, еще дальше. Раньше всегда выручал покров-невидимка, но с недавних пор сельские собаки что-то почуяли и поднимали невероятный гвалт при попытке пробраться в деревню. Мало того, к ним подключались горластые петухи. Утром они доели окорок, Динь взяла плащ и отправилась воровать еду.
Инь и Динь вполне могли бы забрать свое так им жизненно необходимое средство передвижения, применив некоторые особенности своей физиологии и психосоматики (даже без оружия), но их пока сдерживали этические принципы, заложенные в них тысячами поколений предков, а главное – Звездный кодекс, прямо запрещавший любое воздействие на представителей гуманоидных рас.
В виду деревни Динь накинула на себя плащ-невидимку и, крадучись, приблизилась к изгороди. Собаки пока молчали – может, ветер был в другую сторону. Динь уже знала, что местные хранят свои запасы в отдельно стоящих сараях и погребах, там же живут домашняя скотина и птица. Но Динь никогда не имела дело с живой едой крупнее личинки жука, что касается убить курицу или гуся – это было не про неё. А вот вареная курочка или даже яички – это совсем другое дело. Во втором погребе ей повезло: на крюке висел изрядный кусок сала, и стояла посудина с белой рыхлой массой – Динь уже знала, что она съедобная и вкусная (это был творог), и она забрала всю посудину.
Обратный путь прошел без происшествий, собаки здесь так и не встрепенулись.
Но далее её ждало страшное… На поляне, где была хижина, вились клубы дыма и тлели последние головешки – огонь уничтожил хлипкое строение. В дыму пожара сперва задохнулся, а потом сгорел Инь. Это туземцы нашли тропинку к хижине по следам стекавшей ночью с Динь болотной жижи из той ямы, которая спасла её, но, получается, погубила Иня. Эти грязные потные животные в кожаных засаленных штанах подперли дверь хижины, обложили её хворостом и сожгли, как они считали, ведьму-оборотня.
Динь долго сидела у пепелища, уставившись в остывающие угли огромными немигающими глазами, затем взяла горсть пепла с центра пожарища, где как ей казалось, погиб и истлел Инь – это был его пепел – так она убеждала себя, – завернула этот пепел в одну из своих оставшихся тряпочек и направилась к деревне с храмом, за оградой которого стоял их флайер. Никакого плана у нее не было, но она знала, что идти надо именно туда и сделать то, что требуется сделать.
На окраине сельца встрепенулись было собаки, но разобрав, что движется нечто небывалое, предпочли на всякий случай не гавкать. Также и встречные люди при виде Динь шарахались по домам с воплями «Ведьма!»; и только дети продолжали возиться в придорожной траве. И людям было от чего притихнуть и разбежаться: Динь сняла одежду и предстала во всей красе. Очевидцы потом наперебой рассказывали прибывшему маркграфу как выглядела настоящая ведьма: небольшая темная фигурка в оранжевых и кислотно-зелёных разводах, кожа блестящая, будто смазанная маслом, заметный нервно бьющий по земле хвост, большая голова с огромными глазами и широко раскрытым большим ртом со множеством мелких зубов, меж которых мелькал длинный тонкий язык. Она непрерывно что-то шипела и вопила, подпрыгивая и приплясывая, как при падучей болезни. Ужас!
Эта картина никак не могла добавить доверия к незнакомому существу со стороны аборигенов. Это Нечто направлялось к церкви. Навстречу ей не побоялся выйти местный служитель, но его заклятия и приговоры никак не повлияли на решимость Динь. Группа людей, пребывавших в это время в храме, разбежалась в непереносимом ужасе. Дело в том, что Динь задействовала телепатические возможности своего мозга, направив волну ненависти на собравшихся. Она знала, что этот заряд может убить и её саму, испепелив мозг, но она уже не думала об этом.
У стены стоял их глайдер-флайер. Динь беспрепятственно подошла к нему, тронула скрытую кнопку, люк открылся, и она вошла внутрь. Двигатель включился, вся конструкция слегка завибрировала и начала отрываться от земли. Немного повисев в воздухе, аппарат затем быстро полетел в восточном направлении. С той поры во всей округе в этот день отмечают День избавления от ведьмы.
Она летела, что говорится, не разбирая дороги, прежним, заложенным ещё Инем курсом. Обычно они с Инем, как и положено по инструкции, прокладывали маршрут далеко в облет деревушек и городков и выше путей птичьих миграций. Но сейчас ей было не до того, и птицы то и дело бились о корпус глайдера, а люди в редких селениях падали в ужасе ниц – так рождались легенды о драконах.
Из забытья Динь вывело верещание датчика расхода энергии. Ведь одна ампула была израсходована на защитный купол над хижиной с Инем (от огня силовое поле не спасло) и теперь, чтобы развернуться и перелететь океан, энергии оказывалось недостаточно, и флайер мог рухнуть в воду посреди океана, не долетев до спасительного модуля. Динь выбрала подходящую полянку на границе леса и степи без признаков жилищ и посадила аппарат на обрыве над рекой.
Надо было на что-то решаться: она была уверена, что их ищут, что с лунной базы должны были засечь сигнал с посадочного модуля, но он, увы, остался на другом континенте, что наверняка спасательный спутник сканирует поверхность планеты в поисках сигнала от маячка их флайера, но у того тоже кончалась энергия. Запасы пищи и воды еще оставались, тем более, что теперь она была одна, но опасность могла грозить отовсюду: если не от местных дикарей, то от зверей. Ни тем, ни другим она не в силах была противостоять: оружия ведь им по программе «Всё для молодоженов» не полагалось, телепатическое воздействие – внушение страха – могло помочь отбиться от излишне назойливых гуманоидов, но против животных оно было бесполезно. Она даже не могла создать защитный экран ни вокруг себя, ни, тем более, вокруг флайера – оставалось полагаться на его крепкие клинкеты и собственную осторожность.
