Анатолий Алексеевич Гусев
Обломки мифа, или «Мёртвые сраму не имут»

Действительно воск был нужен всем и богатым и бедным. Воск – это свечи, а свечи – это свет. И церкви греческой или римской свечи были необходимы, поэтому воск и пользовался повышенным спросом. Впрочем, смерды экономили, отдавая предпочтения лучине. Но византийская империя была богата, и греки платили за воск.

– Враг врага – друг, – задумчиво сказал Святослав.– Не велика честь, вятичей покорять! Почему бы мне сначала не навести порядок у них, а потом разбить хазар. Вятичи мне в этом могут помочь. Если себя с ними умно повести.

– Умно – это как?

Святослав пожал плечами:

– Не знаю. Там разберёмся. Главное, что хазары не ожидают удара с севера.

– Хватит ли сил, сын?

– Хватит. Воланд – ярл Брэндтсен из Дании пришёл ко мне служить. Конунг Дании, христианин, его выгнал, а конунг Руси, язычник, его принял.

– И сёлами его наделил в кормление. Выгнала его, как я слышала, его жадность. Не поссорился бы он с тем ярлом из-за награбленного, жил бы в своей Дании, на берегу синего моря.

– Днепр ничуть не хуже. Зато теперь он предан мне будет! – князь двинул на шахматной доске фигурку.– Где человеку хорошо – там и его родина!

– Не думаю, что это правильно! Свою родину надо любить, оберегать и защищать!

– Что с родиной будет? Нам кто-то угрожает? – опять спросил Святослав. – Норманны наши друзья. Греки и печенеги не враги. Угличи и тиверцы наши данники, а могли стать данниками угров.

– Угров больше интересует набеги на Дунайскую Болгарию и Византию. Они ещё со времён Олега союзны нам.

– Поэтому, я думаю, их не очень расстроило, что мы забрали под себя угличей и тиверцев. Угроза исходит только из Хазарии.

– В этом ты прав, сын мой. И Свенельду прибыль от угличей и тиверцев.

– Что-то ты его не очень любишь, мать. Ну да ладно! И других ярлов, что пришли ко мне, можно уговорить сходить в Хазарию. И язычники вятичи могут мне помочь! Если дань для них будет легче, чем хазарская. Да и там, в Хазарии, ждёт хорошая добыча! Хазары уже не те, что были сто лет назад. Ослабели! Мне Свенельд рассказывал.

– Мне купцы о том говорили. Дружи с купцами, сын. Они всё знают о чужой стране, им это надо. И ещё: когда-то город Корчев, что в Тавриде был русским. Но хазары воспользовались поражением твоего отца от греков и отобрали его. Надо бы вернуть. Это богатый купеческий город.

– Верну, – просто сказал Святослав, потом хитро улыбнулся и спросил:

– Сколько ты берёшь с купцов за грамоту в Царьград?

– Две векши.

– Дружба оплачивается шкурками белок? И это называется забота о купцах?

– Казну тоже надо пополнять, сын. А разве не будет заботой, если ты пробьёшь прямую дорогу из Киева в Булгар? Не вернёшь нашим купцам Корчев, где можно будет перезимовать? Это не забота?

– Забота, – не стал спорить с матерью Святослав.

– Хорошо, что делать дальше ты знаешь, сын. Ты – мужчина! Делай, – сказала она, вставая, посмотрела на доску, двинула чёрную фигурку и сказала: – Мат.

Святослав удивлённо засмеялся:

– Это белые хазары (18. Высшее военное сословие в Хазарском каганате) побеждены! Наш будет Корчев и Тамартаха тоже. Она же напротив Корчева? Верно?

– Верно. Только она всегда была хазарская.

– А будет русская! – твёрдо сказал Святослав.

И вот позади сборы, они плывут к вятичам. Спали на берегу, по возможности, охотились.

В Чернигове договорились с северскими князьями о порядке и месте сбора дани и взаимопомощи в случаи войны. Так же договорились и с радимичами.

Глава 4
Река Десна

Шли ничейной землёй. Шли довольно долго. По берегам тянулся сплошной лес. Правда, встречались изредка недавно оставленные жителями городки, но чьи это были селения – радимичей или уже вятичей, определить было не возможно.

Надо сказать, что в десятом веке союз племён вятичей союзом собственно не был, то есть он не управлялся единым князем, в отличие от полян, древлян или северян. Это были родственные племена, происходившие от одного общего легендарного предка по имени Вятко, как радимичи, от Радима. Таких племён было у вятичей шесть. Во главе каждого стоял князь. В обязанности, которого входило каждый год в день зимнего солнцестояния, со своей дружиной, разжигать священный огонь с помощью трения одного бревна о другое и распространять этот огонь по подвластной ему земле. И охранять эту самую землю в течение всего года. Собственно само слово «князь» первоначально и значило – «тот, кто добывает огонь».

Племя в свою очередь делилось на роды, ведущего своё происхождение от какого-нибудь мифического предка, как правило, животного, реже растения. Причём род не обязательно мог быть собственно вятичей. Он мог быть и другого славянского племени, и даже не славянского. У вятичей были роды ведущие своё происхождение от кривичей, северян, голяди, мери, эрзи. Роды делились на семьи. Семья, не в современном значении: муж, жена и дети, а в старинном. Семья была огромной. Во главе стоял всеми уважаемый, как правило, старший по возрасту, мудрый член семьи. Не обязательно мужчина, могла быть и женщина. По имени главы семьи и прозывались. Если во главе стоит Бажен, то все члены семьи становились Баженовыми, если Любава, то Любавины. Понятно, что со смертью главы, название менялось. В семью входили сыновья главы семьи, внуки, правнуки, их жёны и незамужние дочери и внучки-правнучки. Замужние женщины, естественно, покидали не только семью, но и род.

Селения славян тогда делились на обнесённые оградой – города и на не обнесенные оградой сёла – веси, где жили несколько родов или семей, если поселение было не большое.

Святослав приказал не трогать поселения, ясно, что их жители где-то не далеко, скрылись, завидев их, и земля эта, если пока и не своя, то скоро будет своей, русской.

Из устья реки Оболвь выскочила купеческая ладья. Заметили чужих. И ладья тут же ощетинилась копьями, прикрылась щитами. Ладья медленно плыла по течению.

Святослав встал в лодке вздел вверх правую руку, привлекая внимание, и крикнул:

– Я князь киевский Святослав! Ты кто?

С ладьи отвечали, не поверив:

– Откуда тут взяться киевскому князю?

Проводник Святослава сказал князю:

– Это, по-моему, ладья Позднея Кокоря.

– Тогда крикни ему.

– Поздней! Это я, Буня.

– Буня?! – из-за щитов на носу ладьи высунулось бородатое лицо – Точно, Буня! Ты с кем?

– Я с князем киевским Святославом! Ты откуда?

– От вятичей, с Оки!

– Поздней! – крикнул Святослав. – К берегу подгребай! Сойди! Поговорим! Своих не грабим! Клянусь Велесом! (19. У славян бог скота и богатства) Мы как раз на Оку.

Князь со своими воеводами и Буней встретились с Позднеем.

Берега поросли густым лесом. Еле нашли поляну.

– Какие же тут дебри! – сказал Святослав. – Стена, а не лес.

Купец пожал плечами, держался он независимо. Расселись полукругом прямо на земле. Выглядело это, весьма живописно. И дело было не в одежде, она была у всех более или менее одинаковой, походной, а было видно, что встретилось два народа. Хотя цвет волос и глаз был похож – у скандинавов и Руси волосы светло-русые, у славян просто русые, глаза у первых голубые или синие, носы курносые, у вторых глаза зелёные и серые, носы длинные с горбинкой и чуть приподнятые у кончика. Исключением был Воланд – рыжий и внешне напоминал зубра. И ещё Ари: имя его означает орёл, но на орла он внешне похож не был, а был похож больше на жердь – длинный и худой. Остальные ничем не выделялись. Внешне, однако, было видно, что все они – сильные телом и духом мужчины.

– Рассказывай, Поздней, – начал Святослав.– Где был? Зачем ходил.

– За мехами. Далеко на север забрался. Там в Оку река впадает, Москва называется. А в неё другая впадает. Яуза называется. Там и зимовал. На Яузе городок вятичей, а впереди на Москве, если идти против течения, справа на холме среди соснового бора городок меря стоит. А я между ними остановился. Соболя там богато! Вот на него свой товар и менял. И другими мехами тоже не брезговал.

– Какой товар?

– А тебе, князь, зачем?

– Прости, княже, – сказал Буня, – у купцов болтать не принято, какой товар на мену возишь.

Святослав засмеялся, хлопнул купца по плечу:

– Извини, Поздней! Не знал, что торговля так на войну похожа! Мы тоже не говорим, сколько у нас воинов. Да, ярлы?

– Что тут удивительного, – сказал Сумарл Исландец, – мы викинги и воюем и торгуем, смотря, что выгодно. Разве ты не знаешь, Свен?

Викинги называли Святослава Свен, по первой половине его имени. Да и появился он перед датскими викингами со стороны Швеции, а свен и означает швед.

– Откуда ему знать, Сумарл-ярл, – ответил за Святослава Воланд, – конунг Руси больше войной интересуется.

– Всё правильно, друг Воланд, – сказал Халлдор-ярл Стейсен,– каждый любит делать то, что лучше получается. У Свена-конунга хорошо получается воевать, а вот торговать и бегать от противника у него получается плохо. Когда мы с ним бежали из-под города Ростока от ободритов, он так и норовил повернуть свои два дракара на восемь вражеских. Они бы нас побили! Ободриты не франки, они драться умеют!

– Торговать не пробовал, – сказал Святослав, – а бегать, это правда, не люблю. Так, что Поздней? Расскажи о земле вятичей. Говорят там порядка нет?

– Порядка нет. Князей уж очень много. И каждый норовит с проезжего купца что-нибудь содрать. Торговать не выгодно и рискованно. Мимо их градов надо ночью проскакивать, а вёсла тряпками обматывать, чтобы плеска не было слышно. И убить могут, и ограбить могут. Жаловаться некому. Набольшего князя у них нет.

– Ага, – сказал Святослав, – а самого сильного князя ты их знаешь?

– Знаю. И Буня знает, – ответил Поздней. – Это князь Вышеслав. Город его на Угре стоит, там, где река Ресса в неё впадает. За Рессой. Мимо не пройдёте. Князь богатый. И лошади у него есть. И зерна много. За зерном к нему и наши купцы, и печенеги приезжают. У него дружина конная. Даже пашут на лошадях. Этих вятичей мы, купцы называем угричи, да и они стали себя так называть. А всего князей у вятичей шесть.

– Что же он всех князей вятичей под свою руку не подведёт? – спросил Святослав.

– Это ты не у меня князь спрашивай, – ответил Поздней.– Может быть, смелости не хватает, а может быть силы. Хотя его земля это весь южный берег Угры и западный берег Оки до Жиздры, и северный берег Жиздры. Южнее там другой князь сидит. Тоже не из бедных. Этих вятичей называют жиздричи или верховичи, потому что в верховьях Оки сидят. На Оку можно попасть не только через Угру, но и по Сейму и Свапе. За зерном купцы из Киева чаще так ходят. А с другой стороны, по левому берегу Угры, если по ней спускаться, живут люди чужого языка именем голядь. Люди не мирные. Вот князю Вышко только и успевай поворачиваться. Думаю, что всё же князю Вышко сил не хватает. Он может быть рад стать князем всех вятичей, да силёнок маловато.

– Да? – задумчиво сказал Святослав. Он упруго встал с земли и направился к берегу реки, стал бродить у воды, подбирал плоские камешки и бросал так, что бы они отскакивали от воды и мчались к другому берегу. В детстве он так бросал камешки в Ильмень-озеро, а в юности в Днепр, но Днепр огромен, камешки до другого берега не долетят, а здесь Десна совсем не большая – долетают. За этим детским занятием к нему пришло решение. Мысль, пришедшая в его голову ещё в Киеве, здесь на Десне приняла вполне ясные очертания.

То, что у вятичей не было единого князя, Святослава сначала огорчило. Гораздо проще разбить одного князя, и всё племя в твоём подчинении. Но придётся оставлять своих людей, что бы они следили за покорёнными. И лишиться части войска. А с другой стороны, побеждённый враг другом не будет никогда. Если помочь одному князю встать во главе вятичей, то он будет благодарен. Власть князя вятичей будет держаться на копьях князя Руси. А так же получиться, что именно он, князь вятичей, привёл своих соплеменников под руку киевского князя, и спрашиваться будет с него, если среди вятичей найдутся недовольные. Хотя какая им разница, кому платить дать – Хазарии или Руси? А его войско не только будет всё цело, но и пополнится охотниками идти на хазар из вятичей.

– А что? – весело сказал Святослав. – Мне князь Вышко нравится. Надо ему помочь. Я так говорю, братья?

– Помочь? – удивился Воланд-ярл. – А разве мы не завоёвывать вятичей идём? По-моему мы идём захватывать их землю.

– Нет, – ответил Святослав, – мы идём подчинять их Киеву. Что бы с овцы состричь шерсть – шкуру снимать не обязательно.

– А как же добыча? – недоумевал Воланд-ярл.

– Да, да, – загалдели ярлы, – как же добыча?

– Тебе, Свен, – продолжил Воланд, – достаётся земля, с которой ты будешь стричь дань ежегодно. А что достанется бедным пахарям моря?

Ярлы закивали головами в знак согласия.

– Тебе, Воланд-ярл Брэндтсен, уже даны земли! И ты есть боярин киевский!

– Я – да! А остальные? – спросил Воланд и продолжил: – Да и я, Свен-конунг Ингварьсен, тоже от добычи не откажусь.

– Воланд-ярл прав, Свен, – сказал Сумарл, – что мы будем лазать по этим рекам просто так? Добычи не будет, даже девок пощупать нельзя будет, что бы местных не обидеть.

– Ты уже почти старик, Сумарл-ярл, – сказал Воланд, – а всё туда же – «девок!».

– А тебе, что уже не надо, – парировал Сумарл.

– Я не такой привередливый, Сумарл-ярл, я и бабами удовлетворюсь.

Ярлы заржали над шуткой Воланда, купцы улыбались, не понимая чужую речь.

– Ну, посмеялись, и хватит, – сказал Святослав.– Без добычи никто не останется. Вы меня знаете. Будем делить хазарскую добычу, ваши труды здесь будут учтены. Ничего не забуду, никого не обделю.

– Да мы и не сомневались, Свен, – сказал Сверр-ярл, – просто уточнить.

– В Киеве говорили одно, – сказал Халлдор-ярл, – здесь уже другое.

– Я и в Киеве не скрывал, что войны постараюсь избежать. Вятичи мне нужны как союзники, а не как враги за спиной.

– Вот это верно, – сказал Сумарл.

– Ну, что? – обратился Святослав к Позднею. – Приглянулся мне этот Вышеслав. Помогу ему стать князем всех вятичей.

– Я думаю, – сказал Поздней, – это как получилось. Пошёл бы ты на Оку по Сейму и Свапе тебе князь Войко, Воеслав приглянулся.

Святослав засмеялся:

– Умный, ты, купец!

– Ну а как же? Ремесло обязывает, – улыбнулся Поздней.– Вятичам выгодно отказаться от хазарской дани. Хазары требуют дань рабами. А рабы не белки, по деревьям не скачут. За них воевать надо. Все шесть племён вятичей с соседями не мирны из-за этого. Со всеми воюют: и с мерей, и с голядью, и с радимичами. И купцов могут захватить, что бы хазарам отдать.

– Рабы – товар ценный. Мы от них тоже бы не отказались. Но настаивать не будем. Меха и воск тоже не плохо.

– Дело вы с матерью хорошее затеяли. Купцы вам благодарны будут. Получиться – в ноги поклонятся.

– Пустое. Торговлей земля богатеет.

Глава 5
Река Угра

И вот Угра, самое начало. Река текла извилистая, узкая. Моноксилы то и дело тыкались, тёрлись носами о берег, продирались через кусты, свисавшие над водой. Река виляла и неохотно расширялась, идти с каждым часом становилось легче. К вечеру второго дня заметили дымок на левом берегу, на большой поляне, окружённой лесом. Святослав приказал приблизиться.

На берегу у костра сидел на корточках и жарил на прутике рыбу мужчина лет двадцати пяти с кучерявой русой бородкой, стриженные в кружок русые волосы выбивались из-под бараньей шапки. У костра лежал мешок с чем-то тяжёлым, скорее всего с бронёй, на мешке лежал круглый красный щит с белым кантом и чёрным умбоном (20. Металлическая бляха-накладка полусферической или конической формы, размещённая посередине щита, защищающая кисть руки воина от пробивающих щит ударов. Под умбоном находится ручка, за которую воин держит щит) посередине, рядом в песок древком было воткнуто копьё. К приближающимся челнам он отнёсся с полным равнодушием, продолжал заниматься своим делом.

Святослав выпрыгнул на берег, не спеша с достоинством подошёл.

– Здравствуй.

Молодой мужчина поднял на князя серые глаза, посмотрел оценивающе, встал, слегка поклонился:

– И ты, здравствуй.

И опять сел.

– Не боишься?

– Чего?

– Нас! Мы люди лихие.

– Я вижу, что лихие, только с меня взять нечего.

– Викинг всегда найдёт, что взять.

Мужчина посмотрел мрачно на Святослава, не спеша поднялся и вытащил из-за спины кривую хазарскую саблю, обоюдоострую на конце, что бы ею можно было и колоть, встал, чуть согнувшись, приготовился к бою.

– Я рабом не буду!

Святослав засмеялся:

– Это, смотря, что я предложу. Ты, парень, тоже лихой, как я погляжу. Чуть что, за саблю хватаешься. Владеть-то ей можешь?

– Могу показать, – с угрозой в голосе сказал парень.

– Конечно, покажешь, но не сейчас.

К ним стали подходить ярлы, Икмор, Фарлаф.

– Я думаю, – сказал Икмор, оглядывая большую покрытую молодой зелёной травкой поляну и не обращая никакого внимания на молодца с саблей, – что надо здесь остановиться. Солнце на закат клонит. Место здесь есть.

– Хорошо, – одобрил Святослав.

И Икмор пошёл давать указания на стоянку.

А Святослав кивнул на молодого воина и сказал остальным:

– Рабом у меня не хочет быть.

– Зря, – сказал Фарлаф и усмехнулся в бороду, – у него раб есть, – кивнул на князя, – Добрыней зовут, так он одевается лучше князя. Иноземцы путают.

Все засмеялись, а молодец смутился.

– Так ты князь? – спросил он несколько удивлённо.

– Я князь киевский Святослав! – гордо сказал, чуть улыбаясь. – А ты кто?

– Человек, – пожал плечами молодец и закинул саблю за спину. – Мать Собиной (21. Это имя означает – мой родной, мой собственный) звала, а люди нынче Волком кличут.

– Ооо! Волк! Какое имя! – сказал князь – Ты вятич?

– Да.

– Князя Вышеслава?

– Уже нет.

– А что так?

– Я его дружинника убил.

– Убил или победил в честном поединке? – полюбопытствовал Воланд-ярл, его всегда интересовали юридические тонкости.

– Убил в честном поединке. Можно и так сказать. Он на меня напал, я защищался.

– Это убийством не считается, – веско сказал ярл. – Князь у вас какой-то обидчивый? Два мужчины могут поссориться. И одному может не повести. Обычная история. С кем не бывает?

– Да, – сказал Халлдор-ярл, – я знаю одного ярла, который поссорился с другим ярлом. И этому, другому ярлу не повезло – он умер. А у ярла, которому повезло, конунг оказался очень обидчивым. И вот теперь, выходя из своего дома, ярл видит не волны Восточного моря, а реку Днепр.

– Почайну, – поправил ярла Фарлаф.

– Это название в мой рот не помещается.

Ярлы засмеялись, а Воланд сказал:

– Я и говорю: «С кем не бывает». А наш конунг данов вовсе не обидчивый, а просто жадный.

– А сам? – спросил Халлдор.

– А что «сам»? Тот норманн был не прав. Он захотел больше добычи, под тем предлогом, что он первый ворвался в тот монастырь. А я, между прочим, стал первым его осаждать. Это моя идея была поживиться в монастыре. Норманнский ярл просто предложил помощь, я согласился. Но зачем же наглеть? Бери, что дают! Всё было по справедливости.

– А, – махнул рукой, смеясь, сказал Сумарл, – все они даны жадные, не то, что мы – норманны! Я прав, Сверр-ярл.

– Конечно, – сказал Сверр-ярл.

– И мы, свеи, щедрые, – улыбаясь, сказал Халлдор-ярл, – я прав, Ари?

– Да, – откликнулся самый молодой участник похода.

– Да ну вас, – обиделся Воланд. – Всё было по-честному. И бой был честный. Это признала даже дружина того ярла. И часть её пошла со мной. И многие из них здесь.

– Кто жив остался.

– Не без этого, – самодовольно усмехнулся Воланд.

– А ты, Волк, за что убил дружинника? – сурово спросил Святослав парня.

– Я с его жёнкой спал, – потупился Волк.

Ярлы одобрительно заржали, и это преступлением у них не считалось. Халлдор-ярл похлопал его по плечу и сказал:

– Какой молодец, а! Сначала бабу взял, а потом и жизнь отобрал.

Для ярлов Волк стал уже своим.

– И князь Вышеслав на тебя разгневался? – уточнил Святослав.

– Да. Он и люди моего града меня убить хотели, но, потом решили выгнать и я ушёл. Стал изгоем.

– Ну, просто как я, – сказал Воланд-ярл.

– Или, как я, – сказал Сумарл-ярл, и все захохотали.

– Так или иначе, но он от тебя отказался? – уточнил Святослав.

– Да.

– Тогда я забираю тебя в свою дружину, – сказал Святослав. И, улыбнувшись, продолжил: – Я же говорил, что викинг всегда найдёт, что взять. Надеюсь, что ты хороший воин, а хороший воин великолепное приобретение для князя!

– Ну вот, – сказал Халлдор, – ещё один будет видеть берега Днепра!

– Ты сам-то был в дружине Вышеслава-князя? – спросил Святослав.

– Немного. Мы с отцом ушли служить к хазарам. В прошлом году подняли восстание горцы, данники хазар. Нас хазары послали их утихомирить. Но мы потерпели поражение. Отец погиб в этих горах. Хазары поражение не прощают. Убивают. Поэтому пришлось срочно уходить. Угнал коня у чёрных хазар и долго, очень долго ехал степью. Питался одними сусликами. Так я и оказался дома без семьи, почти без добычи. Дом-то пустой был. Мать-то наша ещё раньше умерла. У старших братьев и сестёр свои дома. Поэтому мы с отцом и ушли. Я-то младший самый, дом-то родителей мой.

– Это как везде, – сказал Святослав.

– Да. Ну вот, дом-то пустой. Тоска. Вот и сблудил.

– Ладно, ничего, бывает. Эта земля Вышеслава-князя?

– Нет. Считается, что народа голядь, но так, по сути, ничья. Хотя, может быть, вон из того леса – и он махнул рукой назад, указывая на лес вдали, – они за нами наблюдают. В лес этот, князь, своих людей не пускай. Голядь племя злое и топоры умеют метать уж больно метко.

– Хорошо. Куда сам-то направлялся?

Волк опять смутился, и не глядя на князя, тихо ответил:

– К киевскому князю. В дружину хотел.

– А что сробел-то? – засмеялся Святослав и все остальные подхватили смех князя. – Боги твоё желание исполнили!

– Что скажет князь Вышеслав? Вы же к нему?

– А тебе-то что, Волк? Это уже моя забота.

– Благодарю, князь – Волк снял баранью шапку и слегка поклонился и надел шапку, он явно повеселел, и во взгляде появилась дерзость.

Викинги, между тем, вытащили челны на берег, разожгли костры, закинули сети в реку, наловили рыбу.

Святослав и ярлы расселись у костра Волка, расспрашивали его о хазарах, о вятичах.

Вдруг у костров послышался шум, ропот, грозный гул. Икмор пошёл узнать, что случилось.

Оказалось, что викинги всё же направили в лес за дровами несколько человек. И вот они вернулись и рассказали, что подверглись нападению. Двоих потеряли. Кто-то кинул в них два топора, и вот два трупа. Их принесли с раскроенными черепами. Воины требовали мести.

– Ночью никто никуда не пойдёт! – рявкнул Святослав. И приказал: – Выставить караулы.

Ночь прошла спокойно. Спали все, включая вождей, под открытым небом, завернувшись в плащи и подстелив под себя шкуры. Только стража вслушивалась в тишину. Поднялись рано, ещё туман стоял над рекой, и роса не высохла на траве. Собрались у вождей.

Святослав показал на Волка и сказал:

– Этот человек вятич, но вчера стал моим дружинником. Он знает здешних людей. Пусть он скажет. А потом мы решим, что делать.

– Витязи! – начал Волк, слово викинг, славяне произносили как «витязь» – Жаль убитых! Но если мы пойдём в лес, мы потеряем ещё больше! Здесь живёт народ голядь. Это их земля. Никто не знает, где их поселения! И поэтому не ясно куда идти! Голядь не вступит в открытую схватку, а будет бить из-за кустов! Будет метать топоры, копья и стрелы! А сами останутся, не видимы, а, значить, и не уязвимы! Они всегда так ведут войну! Не надо идти в лес! Славы никакой! Отомстить не сумеете! Но осенью, голядь придёт на торг с печенегами и купцами из Булгара и Хазарии. Торг у них там, где река Нара впадает в Оку. Вот тогда с них можно спросить за убийство двух витязей! Я сказал! А князю решать!

Святослав поднял правую руку, привлекая внимание:

– Клянусь Перуном, мы доберёмся до реки Нара и до этой голяди! А сейчас надо достойно похоронить убитых.

Викинги мрачно разошлись и занялись приготовлением к похоронам своих товарищей. В лес уже не заходили, опасаясь предательского нападения голяди. Вскоре на середине реки появилось многослойное сооружение виде плота из сухих брёвен. Верёвками с привязанными к ним камнями он удерживался на месте. Между брёвен напихали кору и мелкие ветки, сухую траву. Сверху поставили челнок и в него посадили убитых викингов. Это Волк отдал свой челнок. И всё это сооружение подожгли. Чёрный дым поднялся высоко в небо. Глядя на него, князь Святослав сказал:

– Вышеслав-князь увидел, что мы идём.

– Это так, князь, – подтвердил Волк и потрогал на груди ремень перевязи, где он носил свою саблю. – Он увидел, что мы приближаемся. То, что вы идёте, я думаю, он узнал давно.

На следующий день, после тризны по убитым, челны викингов двинулись дальше вниз по реке. Река сделалась шире, идти стало легче и быстрее: челны не описывали берега, а шли посередине, почти прямо.

К полудню следующего дня они подошли к граду князя Вышеслава.