Анатолий Алексеевич Гусев
Детская площадка
На глазах появились не прошеные слёзы, Любовь их смахнула. Гена обнял её нежно, жалея. Она повела плечами:
– Не надо.
Люба и Сёма появились на детской площадке через полторы недели.
– Не обошлось? – толи спросил, толи сказал утвердительно Геннадий.
– Нет, – тряхнула волосами Люба. – Но здесь, наверное, сама виновата.
– Это как это?
– Валера пришёл пьяный с бутылкой водки, выпил её почти всю и примотался, как пьяный до радио: «Давай в карты сыграем». Ну и я выиграла.
– И он обиделся?
– У меня математический склад ума, я часто выигрываю, он привык. Нет, тут другое. Он кинул мне две последних карты – туза и короля бубей, а я их козырями покрыла, крестями, шестёркой и семёркой.
– И что?
– Да я возьми и скажи: « Бубья – крести, дураки на месте!»
– И что?
– Ничего. В глаз получила. Я заплакала, это его ещё больше разозлило, он бить начал. Я вырвалась, побежала, он меня нагнал в коридоре, сбил с ног, я упала лицом вниз, а он на меня сверху сел и стал бить кулаками по затылку.
Люба осторожно, сквозь волосы пощупала свой затылок.
– Болит ещё, – сообщила.
Гена осторожно обнял её, Люба заплакала:
– Я не могу так больше. Мать орала, Сёмка плакал, а ему всё равно было. Он встал и спать пошёл, как ни в чём, ни бывало, а утром сказал, что ничего не помнит и это я всё придумала. Потом, правда, извинялся, на коленях ползал, и секс у нас в эту ночь был такой хороший. А наследующий день опять всё сначала! Что мне делать? Устала я.
Он прижал её к себе, она не сопротивлялась.
– Уйди ты от него.
– Куда?
– Не знаю. А, с другой стороны: чего тебе уходить из своей квартиры. Пусть он уходит. Ему, наверное, не куда?
– Есть. У него квартира в соседнем районе, мы сдаём её.
– О, какой он у тебя!
– Вятские – ребята хватские. Он у меня оттуда, из-под Кирова.
– Так тем более. Что ты его терпишь? Гони его.
– А жить я на что буду?
– Так работу давно бы нашла.
– Он меня не пустит.
– Так сначала выгони, а потом найди.
– Ой, не знаю, что мне делать.
– Ну, тогда я тоже не знаю.
Гена снял руку с её плеча и оглянулся, показывая на дом сзади себя:
– Вот мой подъезд, пятый этаж, последний. Вон моя квартира, балкон видишь? Слева от подъезда?
– Вижу.
– Если сильно припекать начнёт – приходите с Сёмой. Две комнаты, как-нибудь разместимся.
– А мама?
– Да, тяжёлый случай. Ладно, телефон запиши, позвонишь, если что.
– Запиши! Ага, что бы сразу в глаз получить. Говори, я так запомню.
Гена чётко с расстановкой продиктовал телефон.
– Запомнила?
– Да.
– И в порядке шефской помощи. Я тут денюжку получил не запланированную.
С этим словами он достал из переднего кармана джинс несколько тысячных купюр.
– Сходи, пожалуйста, в магазин с Анжелой, купи ей платья, трусики, носочки… Ну, что скажет. И себе, можешь кофточку купить.
Люба хотела что-то сказать, но Гена ей не дал:
– Не думаю, что твой муж все твои кофточки знает. Анжела! – позвал он.
– Что, пап? – подбежала Анжела.
– Сходи с тётей Лю́бой в магазин. Знаешь, что тебе надо купить из одежды?
– Знаю, – кивнула девочка.
– Ну, вот и идите.
Подбежал Сёма:
– Вы куда? Я свами.
– Семён, – сказал строго Геннадий, – это женские дела, нам, мужчинам, туда соваться не надо. Иди, играй, они скоро придут.
Сёма недовольно побрёл в песочницу ждать подругу.
Через полтора часа из магазина появилась счастливая Любовь, а рядом, держась за её руку, скакала радостная Анжела.
– Ну? – спросил Геннадий. – Развлеклись немного?
– Да, – сказала Люба весело и протянула ему сдачу и чеки.
Гена спрятал, не считая, деньги, повертел в руках чеки:
– Зачем они мне?
– Как? – удивилась Люба. – Мало ли что, вдруг сдать придётся.
– А? Ну да, – согласился Гена.
Отношения их с этого дня стали стремительно развиваться. Они общались не только на детской площадки, но и перезванивались днём, рассказывали друг другу о своей прежней жизни, о своих увлечениях. Люба узнала, что Гена увлекается авиамоделированием и играет не в «Танки», как все нормальные мужчины, а в воздушный бой. Геннадий же узнал, что Люба хорошо умеет вязать и вышивает крестиком и гладью.
