Анастасия Владимировна Бестужева
Мармеладные улицы
Часть 4. Зефирная улица.
Глава 1. Приёмное отделение.
Пахнуло йодом и другими лекарственными средствами. Первая лампа, висящая прямо напротив входной двери, резко ослепила. Потом начался длинный тёмный коридор. Следующая лампа в нём моталась посередине, но она не горела. Поблёкшая с годами краска на стенах и их грязный налёт добавляли мрака в общую картину и визуально делали пространство уже.
Приёмный пункт травматологического отделения напоминал сонное царство. Когда ввезли Крыжова на носилках, обстановка вокруг оживилась только на мгновение. Затем стук, издаваемый колёсами, умолк, возня и переговоры прекратились, и пострадавший исчез вместе с мед. братьями в кабинете врача. Софи и Владислав остались ждать снаружи.
Они приземлились на неровную скамейку и, наконец, перевели дух. Последние полчаса события развивались стремительно быстро, и многое нужно было переварить. Особенно Софи. Начиная с того, что работники Голубой Пастилы чуть ли не нищенствуют, продолжая сбывшимися пророчествами загадочного деда Мотвея и завершая ошарашивающий тандем несчастным случаем из-за порвавшегося браслета, вследствие чего с лестницы упал человек и, вероятно, даже едва не погиб. Девушка вспомнила про браслет. Конечно, это ерунда по сравнению с прочими подробностями, однако, взглянув на голую руку, она сразу осунулась и печально вздохнула. Бусены на тонкой резиночке, которые сопровождали её везде с 10-ого класса, теперь надолго заваляются в углах завода, ведь собрать удалось далеко не все.
Владислав молчал. Софи тоже не знала, как затеять разговор, поэтому они оба бесшумно думали о своём. Девушка переключила внимание в стороны, чтобы почитать баннеры и отвлечься. Но, на удивление, их не оказалось. Пришлось довольствоваться тем, что имелось: видом раскрошившегося плинтуса, сыплющейся с потолка штукатурки. Тишина, пустота и сумрачность угнетали. И всё вперемешку с томительной неизвестностью и переживаниями за Владимира Владимировича. Благо это продлилось не более 15 минут, и его фигура высунулась из кабинета.
– Скорее всего, перелом,– объявил он,– Но для достоверности нужен рентген.
– Это в помещении рядом,– дополнил один из санитаров,– Вон та дверь.
– Помощь не нужна?– предложил Владислав.
– Мы сами его проводим.
– Это займёт много времени?– спросила Софи, приподнявшись.
– Нет,– ответили ей,– Несколько минут.
– Подождём,– пообещала девушка.
Крыжов кивнул и опять медленно скрылся за белыми халатами. Владислав с изумлением поинтересовался у Софи:
– Когда ты успела так испачкаться?
– Где?
Спутник указал на её левую штанину.
– Какой кошмар!– поразилась она, рассмотрев масштабы расползшихся по её голени кусков грязи.
– Наверное, когда вылезала из машины. Там очень большие и не очищенные ступеньки.
– Что же делать? Влажными салфетками не ограничиться, да и у меня их нет с собой,– огорчилась девушка.
– Ну, не страшно. Мы же в больнице, здесь есть уборные. Добеги, пока делается рентген.
– Ладно. Тогда я сейчас…мигом.
Она зашагала вдоль по коридору, в противоположном направлении от того конца, с которого они попали в здание. Сперва по бокам располагались только кабинеты докторов, и лишь на самой последней комнате висела нужная табличка. Но там было заперто. Софи могла надеяться, что найдёт, где оттереть грязь, за поворотом в смежный коридор. Но, кроме как на лестницу, поворотов больше не имелось. В этот момент оттуда появилась уборщица с вёдрами. Софи решила уточнить у неё:
– Извините, а вы не подскажите, туалет разве не работает?
Женщина участливо отреагировала:
– Нет, к сожалению. У нас водопровод сломался, всё закрыли в этом корпусе.
– И как же…?
– Мы в другой ходим, вот и воду оттуда таскаю.
– Так далеко?
– А они соединены,– живо растолковала работница, девушка поникла,– А вам очень надо?
Софи продемонстрировала измазанное на штанах место.
– Ой, да,– грустно согласилась уборщица, надевая резиновые рукавицы,– Ну, давайте я вам объясню, как пройти.
– А я пойму?
– Конечно, это не сложно. Только бахилы наденьте, вы сразу их увидите перед входом, и халат, а то там палаты.
– Палаты? Мне точно можно туда?
– Ну, а как же нельзя, все ходят. Больше некуда пока. В общем, сейчас подниметесь по лестнице на второй этаж (первого нет в том корпусе – тоннель для проезда машин, поэтому только так), затем прямо будет зелёная дверь, войдёте внутрь, там небольшое пространство и ещё одна дверь направо. Вот туда вам надо, это уже следующий корпус будет и дальше вперёд, вперёд.
– Хорошо, спасибо,– улыбнулась Софи и двинулась по указанному маршруту.
Лестница вызвала неприятные ощущения. Но она, по крайней мере, была шире, нежели на заводе, и на вид безопаснее. Впрочем, качество явно уступало классу «люкс» и даже, больше говоря, едва ли соответствовало установленным стандартам. Так, например, дотронуться до перил значило схлопотать занозу, а высота ступенек превосходила ту высоту, которую бы без особого усилия мог преодолеть даже здоровый человек. Миновав эту часть пути, девушка достигла второго этажа. От предыдущего он ничем не отличался. Разве что лампы не горели вовсе, поэтому светлее, чем внизу, не было. А хотелось, ибо прямо, как и объясняла уборщица, находилась зелёная дверь, которую с трудом удавалось различить на таком же зелёном фоне. Софи еле-еле сдюжила на себя потянуть её – тяжёлую и железную, стремящуюся с грохотом отпружинить в своё первоначальное состояние – и протиснулась в отверстие, чтобы не придавило. В развернувшемся перед взором пространстве стояли только лютый холод и коробки с бахилами, а также висел на крючке последний бесхозный халат. Софи надела его, обула синие пакеты и прошмыгнула в очередную дверь справа с надписью «Реанимация».
Дневные пасмурные лучи с улицы залили всё вокруг – от потолка до пола, так как большие окна беспрерывным рядом распластались вдоль целой стены. Софи, щурясь, приблизилась к первому из них, чтобы получше изучить объекты за пределами больницы. Прежде всего, в глаза бросался зефирный забор, в честь которого и назвали улицу. Он огораживал здание по периметру и состоял из плотно примыкающих друг к другу зефиринок одинаковой формы и размера (примерно полтора метра), которые сразу поднимали настроение. Они смотрелись аппетитно, имели приятные нежно малиновые, сиреневые и жёлтые цвета, превосходно сочетавшиеся между собой, как палитра на хорошей картине. Рядом с ними были воткнуты шоколадные дольки, которые служили плавным переходом от забора к саду – высаженным в шахматном порядке искусственным, следовательно, вечно цветущим (даже осенью) деревьям с зефирными плодами. Оригинальная задумка! Между ними из разных сторон змейками тянулись к корпусам тропинки, обложенные плитами, соответственно, в виде зефира. Вся эта чудесная композиция яркого оазиса на фоне ноябрьской серости бодрила и радовала дух, навеивала тёплые ощущения, и, конечно, чётко контрастировала с тем, что присутствовало внутри – бледные белые стены, протекающий потолок, из-за которого по всему коридору воняло сыростью, и холод.
Софи потрогала батареи. Невзирая на начало отопительного сезона, они не то что не грели, а наоборот, словно пропускали через себя ледяную воду, что усугубляло ситуацию. Даже медсёстры ходили в куртках под халатами. Как раз такая особа вдруг нарисовалась на горизонте, стремясь навстречу Софи. Тут и девушка зашевелилась, отклеившись от окна, как будто опомнившись, зачем сюда пожаловала, и заспешила к уборной. Она боялась вызвать лишние подозрения и вопросы, ведь не являлась чьей-то гостьей и, несомненно, застыла без дела не к месту. Впрочем, мимо друг друга они с медсестрой так и не проскочили, ибо та не дошагала до Софи пару метров, свернув в одну из палат.
Девушка тихо, как мышка, нырнула в умывальную комнату, включила свет и затворила за собой дверцу. Затем она повернулась лицом к помещению и обомлела. Сперва в ноздри врезался убийственный плесенный запах, который дезориентировал на мгновение, отчего и перед заслезившимися глазами всё поплыло. Но это далеко не самое худшее, что её здесь подстерегало. Когда Софи притерпелась и освоилась, то увидела сгнившие стены, которые раскрашивал тёмно-зелёный мох, росший в углу, судя по масштабу, несколько лет. С потолка громко капало на отколовшиеся плиты, хаотично лежавшие по полу, чтобы о них спотыкались. Раковина покрылась жёлтым налетом, а смеситель заржавел, и острые ошмётки его эмали рассыпались в стороны. В унитазе, расположившимся почти вплотную тут же, зияла огромная трещина, крышка съехала на бок, а рядом валялись мокрые вонючие тряпки, швабра и ведро, словно для этого не имелось специального помещения. В другой стороне от сего зрелища стояла переполненная мусорка, из которой всё падало.
Абсолютная антисанитария.
Софи, превозмогая себя, с отвращением повернула краны – лилась только холодная вода. Хотелось побыстрее закончить и уйти отсюда, но движения получались медленными, так как девушка боялась лишний раз до чего-то дотронуться и действовала аккуратно. Ускорить её удалось проползшей под ногами сороконожке, что довершала картину антиутопического безобразия. Тогда Софи реально заторопилась оттереть джинсы, сдерживая крик ужаса, и выбежала прочь из уборной.
В коридоре никого не было. Лишь когда Софи осталось несколько шагов до палаты, в которой минут пять назад скрылась медсестра, та вылетела оттуда, придерживая телефон к уху и отбегая к окну, вероятно, ненадолго, ибо она сильно распахнула дверь, но не затворила её. Тогда девушка невольно обратила внимание на пациента внутри палаты, который лежал, подключённый к приборам, прямо напротив входа. Он был без сознания, наверное, в коме (само собой, если это реанимация, здесь все пациенты такие). И что-то словно пронзило Софи, ударило током, когда взгляд упал на его лицо. Это длилось мгновение, но даже мгновения хватило, чтобы образ глубоко отпечатался в памяти.
Медсестра вернулась и захлопнула за собой дверь. Софи понадобилась время, чтобы прийти в себя и отправиться назад к травматологическому отделению. Она возвратилась тем же путём, сняла халат и выкинула бахилы.
Владислав ждал на скамейке, но завидев девушку, поднялся, приглашая её уходить.
– Где Владимир Владимирович?
– Ты что-то долго, его уже послали на гипс: рентген подтвердил перелом. Я думаю, мы больше не нужны, так что пора… С тобой всё в порядке?– поинтересовался Владислав, заметив, что спутница в прострации и будто не слышит его.
– А?– очнулась та,– Да, да… всё хорошо… ты прав, нам пора.
Хотя внешне Софи сделала непринуждённый, обычный вид, внутри она не могла отделаться от странного беспокойства, которое заполонило всё существо и затуманило мысли.
Просто девушка была на сто процентов уверена, что видела в палате реанимационного отделения подключённого к приборам для поддержания жизни Славу Петрини…
Глава 2. Тень.
До 12 часов было ещё достаточно далеко. Но тьма в пределах кладбищенской ограды сгустилась такая, что казалось, давным-давно стоит уже глубокая осенняя ночь. Луна, которая обычно освещает обстановку подобных картин, пока пряталась за тучами сумеречного беззвёздного неба. Их ядовито-багровый цвет размыто ложился на поверхность мраморных тяжёлых плит и узенькие тропинки между ними, сплетённые будто в лабиринте, позволяя хотя бы немного различать слабые очертания пути.
Валерия сидела на скамье подле ничуть не тронутого сильными ветрами, грозами и прочими погодными неурядицами надгробия, скрестив руки на подогнутых коленях. Её плечи были слабо опущены, голова наклонена вниз и взгляд устремлён к фото на эмали человека, который покоился в этой могиле – Кострова Егора Алексеевича. В отличие от всех своих соседей, за калитками которых лежали давно сухие зачахшие цветы, у него здесь красовалась свежая клумба, почти также, как и верхний слой земли, который не успел застыть корочкой и мог поглотить внутрь ногу любого, кто имел бы неосторожность сюда наступить.
Душераздирающая тоска разливалась по жилам и венам Валерии, и что-то мучительно больно сдавливало в груди – наверное, это горький стон, который так и напрашивался вырваться на волю. Но имелась необходимость сильнее привыкнуть к обстановке, срастись с нею воедино, чтобы издать, выдавить хоть какой-то звук, не боясь потревожить покой окружающих мертвецов. Девушка почувствовала себя неотъемлемой частью кладбища где-то через полчаса и начала говорить. Говорить много. Сначала тихо, едва слышно, потом громче, словно это было обычное общение в каком-нибудь городском кафе или парке. Впрочем, общением такое трудно назвать, ибо ответом гостье каждый раз служила тишина. Но она продолжала болтать, будто из её уст вылетал не литературный монолог. Риторические вопросы превращались у неё в обращения, хотя со стороны выглядело наоборот… Предметом беседы становилось всё: лучшие истории, воспоминания, смешные и грустные моменты, а также последние новости и события из собственной жизни и жизни Мармеладных улиц, свидетелем чего Егор уже не мог быть.
Вдруг Валерия не выдержала, всхлипнула, и по щеке её прокатилась слеза. Как бы смущаясь своей слабости, девушка отвернулась в плечо, пытаясь смахнуть признаки глубокого отчаяния, и обнаружила в нескольких метрах от себя человеческий силуэт посреди тропинки.
Это выглядело жутко. Ей всё время казалось, что на кладбище в подобное время, кроме неё, никто не пришёл бы, что она, никак не иначе, здесь одна. Поэтому девушка разговаривала обычным голосом, не шёпотом, значит, её могли услышать и, вероятно, принять за сумасшедшую. Впрочем, спрятаться бы теперь вряд ли удалось: свет выплывшей из-за туч луны падал именной по той линии, где находилась занятая ею скамеечка. Фигура, между тем, не двигалась. Нельзя исключать, что это мог оказаться такой же несчастный гость, желающий поговорить с ушедшим в мир иной близким. Но он не сидел и не стоял рядом с какой-то могилой, а замер прямо на проходе. «Что, если это вообще дерево, просто моя фантазия разгулялась», – подумала Валерия и настолько уверилась в этом, что поднялась и отшагнула в сторонку от прежнего места, дабы лучше рассмотреть и убедиться окончательно. Однако теперь она чётко различила никакое не дерево, а мужчину. «Сторож?»,– предположила девушка. Он стоял в тени, и ни его одежду, ни лицо разглядеть не имелось возможности. Но телосложение, пробор торчащих волос – всё это напоминало… «О, боже», – в ужасе прошептала Валерия. Ветер качнул ветку березы, и она, отскочив, позволила свету лечь на незнакомца и оголить его черты. Черты Егора Кострова. Если бы Валерия верила в упомянутого ею бога, она бы тут же непременно перекрестилась. Но в случае с ней бедняжке оставалось только испуганно попятиться. От нахлынувшего страха она не заметила дверцу калитки, на которую напоролась, зацепилась за торчащую железку и порвала снизу новые джинсы (ей хотелось нарядиться для сегодняшнего визита). Но теперь это было неважно. Она медленно отходила спиной, пока не додумалась развернуться и ускорить шаг. Да, случайный кладбищенский посетитель напоминал Егора, но при таких сумерках имелся великий риск ошибиться. Во всяком случае, данное совпадение являлось вполне странным для того, чтобы Валерия уверенно направилась к воротам. Она постоянно оборачивалась проверить, нет ли преследования. Фигура по-прежнему не двигалась, а Валерия – да, но при этом они словно не отдалялись друг от друга. Эта безрезультатность не заставляла Валерию тормозить, она лишь ускорялась, хотя вместе с тем и её приступ паники усиливался. Девушка с каждой секундой озиралась чаще. Ей иногда казалось, что происходящее в лучшем случае – сон, в худшем – настоящее сумасшествие.
К воротам не удавалось приблизиться. И это притом, что, когда девушка в них входила (не первый раз), у неё никогда не складывалось впечатления, будто бы могила Егора от них далеко. Тогда девушка принялась смотреть, меняется ли вообще хоть что-то возле неё, например, надгробия. Одно, другое… они не были похожи. «Значит, я, действительно, не топчусь на единственной точке», – успокаивала себя Валерия. Внезапно в этой бесконечной веренице памятников, по которым мимолетно скользил взгляд девушки, в глаза врезалась фамилия и первая буква имени, то есть «Седых В». Девушка насторожилась и, не удержавшись от любопытства, сбавила скорость. Сперва она обернулась на мужчину, чтобы проверить, насколько он далеко. Тот исчез из поля зрения, и, надо полагать, это правда был сторож, а в покойного друга его превратила лишь фантазия. Видимо, удостоверившись в своей относительной безопасности, Валерия отскочила назад. Она полагала, что не потратит много времени на внимательное изучение надгробия поближе, следовательно, всегда успеет продолжить свой бег. Мрак достаточно плотно скрадывал высеченную на камне надпись, и без того покрытую серым налётом. Но там прорисовывалось то, что пугало Валерию, поэтому она сочла необходимым рассеять все сомнения. Собачий полуночный холод пробирал до костей, пальцы рук почти не разгибались, однако девушка всё же потрудилась просунуть их в рюкзак и через боль соприкосновений своей кожи с другими предметами нащупала и достала телефон. Сопли текли во всю из красного носа, и приходилось вытирать их рукавом, шершавая поверхность которого царапала ноздри. Валерия подышала на руки, чтобы согреть их и разблокировать мобильник, затем включила на нем фонарь. Она села на корточки и посветила им на могильную плиту, после чего пришла в ещё больший ужас, чем до этого. На камне было высечено "Седых Валерия Владимировна, 1999-2018", а чуть ниже, за пучком репейника, который девушка отмахнула, располагалась её собственная фотография…
Валерия не поверила глазам, в ступоре уставившись на надгробие. Оно принадлежало ей. Но зачем его сделали и положили здесь, если она ещё живая? Что всё это значит? Чей это розыгрыш? Происходит ли это наяву, или мерещится после смерти, или перед… Валерия выпрямилась в полный рост, но долго так не продержалась. Она чувствовала себя обессиленной, поэтому снова нагнулась, опершись ладонями о колени. Она пыталась нормализовать дыхание, чтобы возобновить путь к воротам. Но что-то холодное по всему телу словно парализовывало её, предвестие конца туманило разум. Кружилась голова. Тошнило. Она сомневалась, что теперь доберётся до дома самостоятельно. Девушка даже забыла о том, что убегала от странного незнакомца. Её мысли концентрировались на мраморной плите со своим именем и фотографией. Когда она, наконец, осознала необходимость срочно отсюда уйти, потому что на территории кладбища ей вряд ли полегчает, то вновь подняла глаза на тропинку, по которой бежала. Но обзор заслонила фигура, возникшая перед ней из неоткуда. Валерия смотрела на Егора.
Это длилось не больше пары секунд, потому что девушка закричала на всю округу, развернулась и бросилась прочь, но тут же споткнулась о свою собственную ногу и упала на землю. Она сильно ударилась лбом и потеряла сознание.