Анастасия Ронис
Почему она осталась. Можем ли мы выбирать, кого любить?

© Анастасия Ронис, 2019

ISBN 978-5-4485-6176-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Когда-нибудь каждый из нас оказывается на перроне, готовый вот – вот произнести последние прощальные слова человеку, которого никогда больше не увидишь. Казалось, еще каких-то пару часов назад он был важной, если не основной частью жизни. Но уже сейчас ты, проглотив тайком предательские слезы расставания, говоришь «прощай», точно зная, что все фразы, пропитанные ускользающей надеждой вновь увидеться – лишь мираж, холодный призрак улетевших дней, которые больше не повторятся. И вы стоите вдвоем, делая вид, что все хорошо, а дальше будущее, наполненное бесконечными шансами на свидание, искренне врете, что за горизонтом вас ждет привал, пауза, которую вы сможете заполнить друг другом.

1

Смотря в его печальные глаза, где, словно в зеркале отразилось все негодование, надежда и, как итог, смирение, она подумала о своем первом расставании, с которым ей пришлось столкнуться еще в далеком детстве. Когда ее лучшего друга, кем она считала конопатого парнишку с ярко рыжей всегда взъерошенной челкой, жившего по соседству, вдруг как-то рано утром куда-то увезли. Слезы, противные взрослые, которые даже не подумали отпустить ее к нему, и пыль, серая, густая пыль, медленно поднимавшаяся к горизонту, затмевающая последнюю надежду на единственное «прощай». Это все, что осталось ей от воспоминаний, казалось бы, об обыкновенном дне далекого детства, который точно также мог бы стать ярким и солнечным, но вдребезги разбился у берега разочарованных надежд.

Последовавшие затем недели невосполнимого одиночества, которое ощущается так остро лишь в годы детского максимализма, подчеркнутое внезапным переездом в неизвестное ей место, заранее воспринимавшееся предвзято, резко очертили ей осознание двух вещей. Первое – расставания приносят тяжкую боль, второе – чувство боли связано с объектом, из-за которого оно испытывается, нет объекта – нет боли. Опыт, преподнесенный ей судьбой столь рано, оставил довольно глубокий отпечаток на еще неокрепшей душе, неосознанно определив все последующие принимаемые ею решения. Каждый раз, интуитивно чувствуя растущую душевную и эмоциональную близость с человеком, она рвала все связи и убегала, неосознанно прячась в своем глубоком мире, укрытом от предательств и слез далеко внутри.

Только спустя годы она узнала, что ее не успевший повзрослеть взъерошенный друг был серьезно болен, и, не сумев окрепнуть при лечении, скончался в больнице спустя несколько дней после спешной госпитализации. Маленькая девочка внутри нее еще больше съежилась от внезапно нахлынувших воспоминаний об утрате, теперь уже невосполнимых никогда, и пообещала себе прощаться навсегда, не оглядываясь на прошлое и не оставляя шанса на надежду о новой встрече.

Все ее последующие расставания сводились к почти сухому «прощай» и непоколебимому стремлению прочь. Ни разу в жизни она не позволила себе оглянуться, даже искоса взглянуть на покидаемого ею человека. Она бежала прочь от эмоций и привязанностей каждый раз, когда это могло было бы стать нечто сильным и большим. Лишь девочка внутри нее продолжала съеживаться и сильней сжимать маленькие кулачки.

И сейчас она смотрела на него, пытаясь отстраниться от своих чувств, от которых она так и не смогла укрыться, с головой окунувшись в его мир любви и нежности. Сильнее прикусив губу, она попыталась улыбнуться, что получилось несколько неловко. «Это всего лишь, еще одно прощание, еще один побег», – убеждала она себя, И вроде бы, каждое движение, каждое слово было знакомо и предсказуемо, а ожидаемая череда перемен в ее жизни не предвещала никакой тихой гавани в открытом бескрайнем океане человеческих судеб. И завтрашний день должен был стать обычным днем, и ничего не должно было измениться в ее жизни. Но она ошибалась. В этот раз все было по-другому.

2

В свои 28 она была довольно симпатичной девушкой невысокого роста с приятной фигурой, наивными зелеными глазами и коротким бобом, выкрашенным в яркий красный. Ее любимый свитер синего цвета уже давно выцвел, но он до сих пор идеально смотрелся с узкими темными джинсами и кроссовками, которые она предпочитала практически любой другой одежде. Изучив гуманитарные науки сполна, после выпуска она устроилась в столичный журнал о путешествиях, в котором еженедельно публиковались ее статьи о быте, привычках, традициях различных городов и сел ее необъятной Родины. Так как городов много, а она одна, переезжать ей приходится довольно часто – больше, чем на полгода она нигде не задерживалась. Диктофон, блокнот и ручка заменили ей семью и друзей, чему она, впрочем, была даже рада, постоянно улыбаясь своему потрепанному чемодану, радуясь огромному кругозору, бесконечному потоку новых знакомств и интересных историй. При этом, довольно вспыльчивая ее натура гармонично сочеталась с тихим темпераментом, изысканным чувством юмора и нечеловеческим упорством.

Жизнь ей казалась открытой книгой с интересными картинками и увлекательными приключениями. На карте мира она нигде никогда не значилась, одновременно пребывая в совершенно разных местах, ее голова постоянно была забита мыслями о дороге, новых мирах, знакомствах и повествованиях, частью которых она волей судеб становилась на короткий промежуток времени, являвшийся важным для нее и совсем незначительным для Истории.

Каждый новый город представлялся ей новой неисследованной планетой. Она любила знакомиться с ней, прикасаться к ее истории, чувствовать связь с ней через старые каменные стены, высокие дома, деревянные брусья небольших строений, ветвистые улицы, темные переулки. Уголки новых городов будоражили ее фантазию, отправляли ее в мир воображения, совершенно отрывая от реальности. И в этом ее воображаемом мире не было места для реальных людей, которые при всей глубине и, может быть, трагизме своих историй, казались ей несколько поверхностными и ненастоящими. Возможно, именно это свойство помогало ей сохранять спокойствие и хладнокровие по отношению к людям, иногда так рьяно стремящимся стать частью ее жизни.

Нигде не задерживаясь, она чувствовала себя свободной птицей, покоряющей небеса, стремительно взлетающей вверх. Ей не хотелось останавливаться и приземляться. Это определяло бы необходимость более глубоких отношений с людьми, которые ее окружают, в чем она не видела никакой необходимости. Она жила одним днем, гордо смотря вперед и никогда не оглядываясь назад. Огромных планов на будущее у нее не было, как и постоянных увлечений, кроме странного хобби, появившегося как результат ее решений и сделанного выбора.

Она коллекционировала расставания. Довольно грустное хобби, не правда ли? Однако оно совсем неплохо разбавляло ей наиболее одинокие вечера. Для того, чтобы не забыть всех, кому произнесла свое «прощай», она завела небольшую записную книжку в кожаном переплете. Здесь значились все – ребята, которые когда-то были частью ее школьной поры, однокурсники, олицетворявшие студенческие годы, пролетевшие, как мгновение, яркое, но неизменно короткое и навечно оставшееся в памяти веселой неутомимой молодости давно грянувших дней. Родственники, далекие и немножко близкие, все, кого она когда-то встречала в своей совсем недолгой жизни, теперь значились черными или синими чернилами на мягкой бумаге легкого кофейного оттенка.

Ее романам была отведена отдельная часть блокнота. Конечно, как и другие девушки, на первый взгляд совершенно на нее не похожих, она влюблялась много, но, ни разу навсегда. Каждая привязанность олицетворяла некий период ее жизни, который проходил так же быстро, как солнце сменяет луну, предвещая наступление нового дня. После столь быстро завершенных романов на ее губах почти никогда не оставалось сладкого послевкусия, лишь горечь расставания, столь рьяно подчеркивающая ее внутреннее ощущение убежденности в своей правоте – уходить и никогда не возвращаться. Даже со временем, перечитывая имена, слегка небрежно вписанных в записную книжку, она была уверена в правильности своих решений и непоколебимости собственных действий. Однако лунные вечера время от времени подталкивали ее на размышления, могла ли она остаться, задержаться хотя бы на мгновение с кем-нибудь из тех, кто смог задеть уголки ее сердца, надежно спрятанного под толстой оболочкой самоконтроля и цинизма, осознанно взращиваемых годами. Итог таких размышлений был один – у всего есть свое завершение, рано или поздно сказка заканчивается, и книга закрывается, смысла в искусственном поддержании жизни давно умершей скучной и никому уже неинтересной истории совершенно нет. Роман завершался, словно захлопывалась тяжелая железная дверь со старым чугунным засовом, плачущим при каждом прикосновении, и больше не начинался никогда.

Наиболее яркие фигуры, которые запомнились ей своей непревзойденной харизмой, неоправданной самоуверенностью или кричащим раскрасом она старалась запечатлеть на свой маленький полароид, выживший спустя почти полвека после своего появления. Он достался ей в наследство от бабушки, бурно прожигавшей молодость, о чем почти кричали ее фотоснимки, сохранившие самые счастливые моменты. В памяти бабушка сохранилась в образе неугомонной морщинистой маленькой женщины, вечно ждущей наступления весны, которая так больше и не смогла зацвести в ее душе. Бабушка навсегда осталась для нее далекой и непонятной, женщиной, обнимать которую хотелось ровно с такой же силой, с какой хотелось убежать от нее прочь. Но старенький полароид хранился и оберегался ею со всей той трепетной любовью, на которую она была способна.

3

Одним зимним вечером, когда снег уже засыпал всевозможные дороги, а теперь продолжал заносить дворы, превращая их в большой снежный ком, она сидела у камина, традиционно разглядывая свои имена, надежно спрятанные в записной книжке и фотографии. На последних из них, сделанных всего пару дней назад, улыбалась женщина лет 50-ти в шляпе с неприлично огромными полями розового цвета и ярко зеленом платье. Но, ни шляпа, ни платье, и даже ожерелье, безобразно перерезавшее шею женщине маленькими неуклюжими бусинками кораллового цвета, не привлекало ее внимания, как мужчина, неловко обнявший даму в шляпе за талию. Эта женщина была его матерью, заставившая его встать рядом с ней при щелчке фотоаппарата, дабы завершить главную мысль ее истории.

Мужчина лет 30, на первый взгляд, не обладавший никакими выдающимися достоинствами и яркими чертами лица, все продолжал приковывать к себе ее внимание. Вот она разглядела его родинку, тихо спрятавшуюся под левым глазом, тонкие морщинки в уголках рта, говорящие о постоянных улыбках, пару волосков явно седого цвета, наивно прячущихся за черные короткие локоны, аккуратно убранные за ухо. Маленькие трещинки на губах, несколько веснушек, стеснительно разбросанных по всему лицу, слегла усталый взгляд, в котором, несмотря на серость, все еще виднелся огонек, готовый разгореться в любую минуту – все это она увидела и полюбила.

Впервые испытывая столь странные чувства, сначала она перепутала их с научным интересом, но чем дальше продолжали тикать старые часы, говоря о смене одного, второго часа, тем четче становилось ощущение некой привязанности, влекущей ее к незнакомому человеку. Пытаясь отогнать от себя мираж, она вложила фотографию в блокнот, вызывающе захлопнув его в порыве своего негодования. Последующие часы до наступления глубокой ночи она провела за написанием своей статьи.

«Любовь. Слово, созданное для того, чтобы объяснить этот поток эмоций, чувств и мыслей, внезапно или со временем, появляющихся внутри человека. На всех языках мира это слово звучит практически одинаково. Здесь дело даже не в схожести букв, а в близости звуков, ощущений при его произношении. Сладость губ и горечь расставания, жар тела и холод безразличия – коктейль, созданный для всех желающих ощутить вкус любви, испытать на себе всю тяжесть и легкость столь сильных чувств, уводящих за горизонт, одновременно толкающих в пучину.

Их история похожа на многие легенды, гласящих о несчастной любви, прощении и смерти. Война. Женщина, взращенная на деревенском молоке, и мужчина, воспитанный в суровых военных традициях. Каждый из них в своей стране считал другого чужеземцем. Их союз был также невозможен, как если бы стриж решил стать курицей и спустился на землю навсегда, променяв бесконечность неба на ощущение полной безысходности. Однако они нашли способ быть вместе, ненадолго, не насовсем, и дни, проведенные рядом друг с другом, подарили им сына, воспоминания о мгновениях счастья и не утраченных за годы жизни чувствах. Спустя несколько дней его мертвое тело было отослано обратно к семье в его родной город, а она осталась одна наедине со своей тихой скорбью».

Поставив точку, она потушила свет и отправилась спать. Спокойная, глубоко погруженная в мысли, медленно уводящих в размышления о собственной судьбе, чувствах и человеке, способного ее остановить, она двигалась не спеша, выверяя каждое свое движение. В ту ночь ей так и не удалось уснуть. Мысли, плотно засевшие у нее в голове, не позволили насладиться миром сладких сновидений. Она поднялась с кровати с первыми лучами утреннего солнца, вся разбитая и уставшая. Приняв прохладный душ и выпив чашку сладкого кофе с молоком, отдаленно напоминающий ее любимый латте, она так и не смогла собрать воедино себя. Но, вернувшись в спальню, вскоре она поддалась призывам мягких перил, и от бессилия рухнув в постель, наконец, уснула.

Ей снились берега, далекие белые песчаные берега, по которым еще не ступала нога человека. Белоснежные дюны сливались с океаном, лазурным и безмятежным, таящим спокойствие не наступившего дня. Яркое солнце, разрывая беспечные облака, медленно спускало свои лучи на песок, бескорыстно отдавая ему свое тепло и свет. Гармония царила вокруг маленькой вселенной, возникшей в фантазии спящей молодой женщины. Лишь только внимательный наблюдатель, длительное время следивший за бытием придуманной земли, сможет разглядеть в нем необъятный хаос, заволакивающий все вокруг.

Настоящий отряд маленьких крабов абрикосового цвета отважно направился сквозь дюны к воде. Бугор за бугром они отчаянно преодолевали, волоча за собой пучок скомканных водорослей. В них, запутавшийся, случайно выкинутый волной лежал морской ежик, хмуро выпучив свои колючки. Их путь был долог, пески казались бесконечными, солнце слишком палящим, а внезапно вылетевшая чайка, разорвавшая своим мощным телом облака, и вовсе представилась ужасающей. Огромные крылья словно затмили свет, отправив их во мглу молчаливой тени. Внезапно охвативший страх сковал на мгновение отряд, однако тут же внутренний инстинкт взял верх, и крабы пустились врассыпную. Еще через мгновение, вспомнив, что они – отряд, крошечное войско, посланное на спасение морского ежа, собрались вместе, образовав защитный щит, состоявший из выпученных заостренных клешней. Но не ежу с его колючками стоило опасаться птицы. Инстинкт животных был силен, однако воспитанное когда-то возникшее, а затем подкрепленное ответственностью чувство долга пересилило ощущение страха, и подтолкнуло крабов к последнему рывку.

Белые пески далеких берегов продолжали наслаждаться теплом летнего солнца, океан все также был безмолвным, облака продолжали нестись в своей тихой гонке, вокруг на этом маленьком фантазийном кусочке суши ощущалась безграничная гармония. Лишь чувство животного страха, медленно растворяющееся в соленом воздухе, все еще застыло в нескольких шагах от воды, где застыл ежик, замертво схватившийся за крошечные песчинки.

От невыносимо громкой тишины своего сна она проснулась в мелком поту. На улице солнце уже закатилось за горизонт, предрекая наступление очередного зимнего вечера, не предвещавшего ничего необычного и удивительного. Чувство разбитости, разлетевшейся себя на мелкие кусочки, еще осталось. «Какой дурацкий сон, – подумала она и встала с кровати, – мне определенно нужен кофе». Добравшись до кофейника, она вылила остатки утреннего кофе в стакан с желтыми уточками, спокойно плавающих в маленьком пруде, она заглянула в холодильник, который, по традиции, тихо плакал почти каждую ночь от голода и абсолютного невнимания к себе. Ощутив призывы и пустого желудка, она вспомнила о том, что уже давно не чувствовала вкуса еды и, решив пойти всем на уступки, собралась в магазин.

Специально для подобных мероприятий, если честно, то и для большинства других, ее ждали удобные огромные валенки нежно кремового оттенка, вязанная шапка цвета лазури и соответствующий цветовой гамме пуховик. Обмотав вокруг шеи теплый толстый шарф, она вышла на улицу, где хлопьями падали снежинки, казавшиеся ночными звездами, рухнувшими с небес.

Дома утопали в сугробах, которых город не видел уже давно. Снег все шел, несмотря на возмущения метеослужбы и горожан. Никто не был готов к наступлению такой зимы, которая, наконец, заставит большинство живущих и работающих осознать всю суровость красоты и мощи циклонов, заполнив каждый двор и каждую улицу мягким белым снегом. Люди весело и суетливо пробирались сквозь сугробы домой – это был настоящий праздник для детей и уже повзрослевших когда-то бывших подростков. Шум веселых голосов разлетался по всем улицам, в разные стороны устремлялись снежки, слепленные как-то неуклюже, где-то уже почти создался снеговик. Жизнь чувствовалась в каждой упавшей снежинке, которая, словно по волшебству или по повелению Ледяного Джека распространяла задор и легкую непосредственность, присущую лишь беззаботным и лишенным всякой ответственности годам нашей жизни.

Столь необычной погоды для столь обычного города совсем не ожидали и водители, которые, забившись в свои автомобили, пытались переварить сложившуюся ситуацию, в надежде отыскать возможность все-таки проехать по засыпанным снегом дорогам. Однако, пробка, образовавшаяся в результате снегопада, темное время суток и естественная запоздалая реакция на случившееся отвечающих за безопасность города, обескураживали и выводили из себя даже самого терпеливого автомобилиста. Вскоре и так оживленная улица пополнилась разнообразием звуков автомобильных сирен и возмущенных выкриков водителей. Кто-то с вполне серьезными намерениями покинуть свою машину, уже выскочил из нее, вызывающе хлопнув дверью, и направился вдоль дороги, размахивая своим кожаным портфелем цвета крепкого кофе. Но дежурный полицейский, который совсем не так планировал провести свой вечер – вместо грязных улиц он уже должен был оказаться дома рядом со своей любимой супругой, не дал ему пройти и несколько шагов. Он достаточно строго попросил мужчину вернуться в автомобиль, дабы не усложнять и без того усугубившуюся ситуацию. Мужчина с портфелем, хотел было возмутиться и приступить к отстаиванию своих прав и декларированию обязанностей полицейского, как вдруг смутился, повернулся и смиренно сел в автомобиль.

Разительные перемены в его поведении объяснялись просто – бросив любопытный взгляд на перекресток, он увидел довольно грустную картину – в метрах пятнадцати посреди дороги в снегу сидела маленькая девочка лет восьми с большими растрепанными бантами розового цвета и безудержно ревела, прижав к себе такого же розового слона примерно дюймов семь размером. Ближе к обочине, прижавшись к фонарному столбу, стояла машина, замершая после неудачного отворота в сторону от ребенка. Водитель автомобиля, уже успокоившись, рассказывал сотрудникам полиции свою версию событий, а ребенок все сидел и плакал. Полицейские, которым необходимо было убрать ребенка с дороги, никак не могли совладать с истерикой маленькой девочки. Слегка растерявшиеся представители правопорядка, не сумев убедить ее уговорами, начали действовать более резко – обхватили руками ребенка вокруг талии и унесли его на обочину. Девочка в это время продолжала реветь, беспокойно дергая руками и ногами, не забывая время от времени применять в свою защиту ни в чем не повинного розового слона. Уже навстречу к ним спешили только подъехавшие работники скорой помощи, громыхая своими аптечками. Но и они ничего не смогли сделать с безутешной истерикой ребенка. Девочка усиленно продолжала реветь. Ее крики успокоились лишь тогда, когда на горизонте появилась перепуганная мать, бегущая через перекресток, одновременно выплескивая из себя бурю накопившихся эмоций.

Внимательно наблюдая за происходящим, она старалась сохранить увиденное в более мелких подробностях, запечатлеть в своей памяти каждое слово и движение, чтобы позже разразиться трогательным текстом о нерадивой женщине и ее непослушной дочери на нескольких страницах своего журнала.

Спустя пару часов все словно исчезло под покрывалом наступающей на пятки ночи, автомобили разъехались, люди разбежались, пустые улицы под бледным светом фонарей стали казаться еще более одинокими, случайные прохожие – более чужими и далекими друг от друга. Постепенно окна начали зажигаться желтыми и голубыми цветами, где-то слышался детский смех, а иногда тишина прерывалась настойчивым воем хозяйских питомцев.

К слову, история на дороге одним зимним вечером закончилась совершенно благополучно. Как впоследствии навела справки наша героиня, девочка, стоя посреди большого супермаркета, внимательно и увлеченно рассматривала новую историю приключений супергероев, изображенной на коробке с хлопьями для завтрака. Обернувшись спустя пару минут, она вдруг поняла, что оказалась совсем одна – матери, с которой она пришла, крепко держась за ее руку, нет. В нарастающей панике девочка начала бегать среди, казалось, пустых прилавков, судорожно произнося «мама». Маленькие кулачки все сильней сжимали мягкого слона, взгляд метался в разные стороны. Она запаниковала, но тут, увидев светящуюся надпись «выход», без доли сомнения она моментально выскочила на парковку магазина. Но и здесь оказалось пусто. Уже не понимая, что делать, забыв все когда-то озвученные ей правила поведения в экстренных ситуациях, она начинала всхлипывать, верно двигаясь к дороге. В минуты охвативших эмоций, чувства страха, одиночества и потерянности, девочка не заметила, как оказалась посреди перекрестка, снег падал с новой силой, а впереди в свете фар сигналил автомобиль, спешно, поворачивавший в кювет.

В то время, когда ребенок пытался справиться со своими страхами, женщина в панике бегала по всему магазину, останавливая каждого покупателя и продавца с молящими вопросами о своей дочери. Буквально вот-вот она крепко держала девочку за руку, но тут, как, ни банально, зазвонил телефон, заставив отпустить ребенка на совсем короткий промежуток времени, как ей показалось. Она была уверенна в том, что девочка следовала за ней, но, положив телефонную трубку в карман своего длинного зеленого пальто, женщина поняла, что потеряла дочь. В первый раз за восемь лет постоянной предосторожности она почувствовала внутри панику и жуткий страх за себя и своего ребенка, которого могла и не найти. Пробежав по всему магазину, женщина выбежала на парковку. Не найдя следов своего ребенка и там, она пробежала вокруг супермаркета и принялась искать девочку в округе. Снег уже расходился, без света фонарей на улице становилось слишком тускло, картина впереди вытянутой руки сливалась воедино, очертания домов и машин стирались, безнадежность медленно сползала на плечи еле сдерживающей себя женщины. Обыскав все ближайшие парки, она возвращалась к супермаркету, как вдруг уловила шум, крики и детский плач, доносившийся с перекрестка противоположной ее поискам стороны улицы.

Ее работа уже давно оставила след на восприятии действительности. Цинизм и хладнокровность стали ее призмой, через которую она смотрела на мир, слушала истории своих героев, созерцала трагедии человеческих судеб. По-другому, конечно, быть не могло, так как если переживать по каждому поводу и без, может оказаться так, что внутри больше не останется никаких эмоций, да и к тому же, речь идет о предвзятости и профессионализме стороннего наблюдателя. Однако, несмотря на внутренние доводы, маленькая девочка внутри нее чуть не заплакала от восторга, когда мама и ее дочь встретились в теплых объятиях, вытирая свои слезы, прижимались друг к другу все крепче и крепче.

Сбросив с себя ненужные эмоции, она двинулась дальше в сторону своего будущего ужина. Зайдя в единственный в городе большой супермаркет, где совсем недавно кипели недетские страсти, она направилась в отдел молочной продукции. Заприметив разнообразие йогуртов, сывороток и творога, ее желудок беспомощно сморщился, издав возмущенный мурлык. Она не обратила на это внимание и остановила свой выбор на литровой банке йогурта клубничного вкуса. По пути к кассе, все же, чувство голода возобладало, и она машинально схватила с полки какие-то сухие закуски и еду быстрого приготовления.

В размышлениях о пережитых эмоциях она в очередной раз проигнорировала несмолкающие призывы ее желудка и решила прогуляться. Неспешно выйдя из магазина, девушка направилась по заснеженному тротуару в сторону местного парка. Вечер становился все глубже и по улице, случайно застигнутые светом фонаря, все чаще стали проскальзывать молоденькие парочки, словно пташки прижимающиеся друг к другу. Они что-что щебетали о любви, романтике, луне и звездах. В чудном ворохе зимнего танца влюбленные проносились вокруг нее, оставляя после себя еле уловимый аромат цветочных духов, приправленный девичьим счастьем и юношеским восторгом. Свора детей, болтающихся под ногами прохожих, веселым смехом разбавляла чрезмерную романтичность улицы.

Оживленность ее забавляла, увлекала с собой, подталкивала к не обязывающим пустым диалогам с людьми, с которыми больше никогда не встретишься, горящие витрины манили своим теплым светом, ароматы выпечки соблазняли ее тонкий вкус – жизнь била ключом в эти несколько часов ускользающего дня. Она жадно вглядывалась в витрины, пока не остановила свой взгляд на аппетитных булочках, Не удержавшись от соблазна вкусить теплую ватрушку, посыпанную мелкой крошкой карамели, она нырнула в небольшое кафе, напоминавшее ей маленькую Францию в далекой морозной Долине грез. Внутри она отметила изящный вкус хозяев, европейскую утонченность в выборе интерьера, гармоничность цветовой гаммы теплых коричневых оттенков мебели, легких шорох накрахмаленной скатерти, домашнюю обстановку и манящие запахи, доносившиеся из кухни. Карликовые розочки украшали небольшие круглые столики, большинство из которых уже были заняты беспечными романтиками зимних фонарей, ажурные шторы подчеркивали убранство резных рам, морозные узоры, появившиеся практически на всех окнах, вносили еще один аккорд в уют и теплоту случайной для нее кофейни.

Атмосфера дополнялась чутким ощущением красоты польских ноктюрнов Фредерика Шопена, мысли улетали далеко, тело наполнялось теплом, лицо озарялось светом искренней улыбки.

Взяв горячий латте и ватрушку, она собиралась идти дальше, как вдруг ее внимание привлек молодой человек, увлеченно читающий какие-то записи, слегка небрежно лежащих на темно-синего цвета папке. Серый джемпер подчеркивал его большие плечи, темные локоны, аккуратно убранные за ухо, несколько веснушек, родинка – мужчина сидел в очках рядом с окном, не обращая ни малейшего внимания на бегущую рядом жизнь, внимательно листая страницу за страницей стопку любовных писем писателя Эриха Марии Ремарка к актрисе Марлен Дитрих.