Амин Гюльага оглы Ахмедов
Сингулярность тьмы
Глава III
Проснувшись рано утром, я в первую очередь поинтересовался Агейлом, оставившим вчера множество вопросов. Трактирщик, не выдавая своего волнения, сказал, что тот посреди ночи ушел в лес, в сторону оленьей тропы. Я не мог упустить его, ибо он, возможно, был единственным, кто хоть что-то знает про Одебург. К счастью следы его хорошо отпечатались на грязной земле. Я запряг лошадь, купил в трактире все необходимое и свернул с основной дороги на так называемую оленью тропу.
Двигаясь глубже в лес, следы становились все более неразличимыми. Крупные деревья сменились на мелкие и искривленные, широкие тропы становились все уже, теперь даже на лошади становилось сложно передвигаться. Со всех сторон окружали густорастущие деревья, будто ставившие заслоны. В какой-то момент следы Агейла пропали в опавшей листве, поставив меня в полное замешательство. Я спустился с лошади и начал тщательно осматривать последние следы, пытаясь найти их продолжение. Но ни следов, ни даже каких-либо зацепок вокруг я не нашел, мне оставалось лишь надеяться на то, что Агейл не свернул с этой узкой тропинки.
Ближе к вечеру я смог выйти из тесной древесной чащи в более просторную лесную полосу. Следов по-прежнему не было, но тропинка все еще вела в неведомые дали темного леса. Ночью двигаться было опасно, ибо именно ночью активизируются местные хищники, вдобавок, в кромешной темноте легко сбиться с пути, в этом случае дни мои будут сочтены. Но оставалась одна проблема: если я смогу переночевать на массивных ветвях вековых деревьев, то куда мне девать лошадь? Привязав ее, она будет обречена, но развязав, она убежит при виде хищника. Выбирать пришлось меньшее из двух зол. Я развязал лошадь и оставил ее на произвол судьбы. Возможно, ночью ничего не произойдет, а может быть так, что лошадь убежит, но вернется утром, во всяком случае, я уже готовил себя к долгому пешему пути.
Всю ночь я не мог сомкнуть глаз, то и дело, вслушиваясь в шаги неизвестных мне животных. Лошадь моя уже давно ускакала в обратном направлении, оставив меня наедине с жутким воем волков и рысканьем рогатых кабанов. Больше всего я опасался медведей, которые могли с легкостью вскарабкаться ко мне на дерево, хотя делают они так достаточно редко. Но главной опасностью в этих лесах являются когтеклыки. Эти ужасные, но в то же время изящные и внушающие уважение животные представляют собой нечто среднее между медведем и саблезубым тигром. Когтеклыки огромны, быстры и крайне опасны. Они никогда не оставляют свою жертву в живых, преследуя ее до самого конца. Густая шерсть имеет серую окраску с черными пятнами или вовсе без них. К счастью, живут эти звери в горах, да и рождаются они редко, раз в несколько лет, но иногда могут спускаться в леса, если добычи в горах мало. Есть даже легенда, гласящая об обезумевшем от голода когтеклыке, который уничтожил, целую деревню. Звали этого когтеклыка Балокбаал[1]. История закончилась тем, что около пяти десятков людей устроили безжалостную охоту на кровавого зверя. Погоня за Балокбаалом длилась несколько дней, в итоге, с огромной отрубленной головой ужасного хищника вернулось лишь пять человек. Восточная окраина богата на древние предания и легенды, а я полон надежды сомкнуть глаза хотя бы на пару часов и выспаться.
Двигаясь пешком, я оставался уязвимым для крупных зверей, но иного выхода не было. На всякий случай я зарядил оба крупнокалиберных пистолета. От пары разрывных пуль в голову даже пещерный гигант не выживет. Я все больше углублялся в Богом забытый лес по уже еле различимым тропам. Провизии хватало еще на пару дней пути, хотя я, конечно, мог бы найти себе пропитание и в лесу. Но проблемой было то, что я уже сильно сомневался в целях моего поиска. Я зашел так далеко, куда не пошел бы ни один человек в здравом и больном рассудке. Даже по меркам Восточной окраины я находился в непроглядной глуши, где не было и намека на людей. Возможно, я уже заблудился и по-прежнему думаю, что иду в одном направлении. Конечно, я мог бы вернуться обратно по моим же следам и отметкам, что оставлял, но, если начнется сильный дождь, все следы смоет. Других ориентиров я не мог найти. С самого моего прихода в эту провинцию плотный слой серых облаков закрывал небо, по звездам я не могу вернуться. А ориентироваться по этим монотонным деревьям нет смысла. Во всяком случае, сейчас я должен решить, идти дальше или вернуться на дорогу, пока не поздно.
С одной стороны, даже если Агейл шел по оленьей тропе, то я давно уже потерял его, ибо следы уже давно прервались, а я иду по каким-то звериным тропинкам, наверное, кости его уже давно обглоданы лесными тварями. Но с другой стороны, я испытываю непреодолимое желание продолжить движение в намеченном направлении. Конечно, чутье следопыта много стоит, но только не в этот раз. С каждой минутой я все больше убеждался, что вконец потерял ориентировку на местности и даже не помню, откуда пришел. Было бы нелепо умереть в глухом лесу, после стольких лет… или остаться здесь в живых и стать полоумным дикарем.
В какой-то момент на сердце мне стало очень тяжко: кто-то не может оторвать от меня своего взгляда. Я никак не мог понять, но тем не менее чувствовал его тяжелый чугунный взгляд, не дававший мне двинуться. Было ясно, еще чуть-чуть и он даст о себе знать, тогда будет покончено со мной. Я с трудом взял себя в руки и немедленно достал свои стволы. Бежать нет смысла, ибо я даже не вижу его. Если побегу, то есть шанс, что попаду в его ловушку. Местность меж лесных деревьев хорошо просматривалась, по крайне мере мне так казалось, а значит, он выжидает на дистанции, как только он шевельнется, мой прицел будет наведен на него.
Прошло около минуты, а я все еще ощущал на себе его пристальный взгляд. Я не знаю, кто или что это, но он явно прирожденный хищник, его маскировка идеальна, но я не в первый раз становлюсь жертвой, и не в последний раз стану охотником.
На небольшой отдаленности, где почерневшей опавшей листвы было чуть больше, к земле, меж деревьев, прижался когтеклык. Из плотного слоя хорошо размазанной грязи изредка торчали пучочки серой шерсти. Его выдавали глаза, блестящие алчным и голодным свечением. В одно мгновение я направил оба дула пистолетов на зверя, но тот оказался быстрее. Когтеклык молнией ударился прочь от линии огня; стремительно, словно тень самой смерти, он устремился зигзагом на меня. Попасть в него из тяжелых пистолетов было невозможно. Дважды промахнувшись, я удрал со всех ног к тесной заросли деревьев, куда не мог протиснуться зверь. Но ветки и стволы молодых деревьев с легкостью ломались под дьявольским натиском когтеклыка. Бежать было некуда. Я уже чувствовал смрадное дыхание этой твари, а его когти уже готовы были разодрать мою спину. Я бежал, куда глаза глядели, в тот же момент, наслаждаясь последними мгновениями жизни, как внезапно провалился в глубокую и кромешную тьму.
* * *
Аркул тяжело поднял веки. Первое, что он почувствовал – боль. После долгого и болезненного падения по извилистым наклонным тоннелям, потрепанное тело провалилось в темную и сырую пещеру. Сначала Аркулу показалось, что он уже мертв и душа его ожидает в чистилище, куда не может проникнуть свет. Но он быстро пришел в себя и понял, что провалился в те самые Блоргбарийские пещеры, что тянутся через всю провинцию.
«Что же это могло быть? Спасение от ужасной, но быстрой смерти в объятиях когтеклыка? Или судьба спасла меня, чтобы подарить более мучительную смерть в темной пещере? Как бы там ни было, я слишком далеко зашел, чтобы умереть здесь». Следопыт на ощупь проверил свою наспинную сумку – вроде все было на месте, правда еда вся перемешалась. Теперь необходимо было найти источник света. Факела не было, равно как и зарядной свечи. Но в сумке должно быть немного горючего масла. Он быстро сымпровизировал факел из чистой одежды, намотанной на головку топора. Но действовать нужно было быстро. Факела на долго не хватит.
К счастью, в столь мрачном и влажном месте местные формы жизни приспособились излучать свой собственный свет. Иногда можно наткнуться на целую пещеру со светящимися грибами. Но Аркулу нужны не они. В укромных местах можно найти особые светящиеся кристаллы – «Слезы невинной». Это очень редкие, но бесполезные в хозяйстве кристаллы, что сейчас были для гвардейца дороже всего. Их обычно можно найти в пещерных прудах. Факел начал иссыхать, испуская последние лучи света. Теперь Аркул остался один на один с кромешной и холодной тьмой. Все своды пещеры были жутко скользкими, двигаться вслепую, на ощупь, было тяжко, но это единственное, что можно было предпринять.
Прошло очень много времени. В пещерах стало холодать, следопыт уже не чувствовал самого себя. Он еле полз по скользким камням, где каждый шаг мог быть последним, ибо никогда не знаешь, на каком шагу провалишься в бесконечную бездну подземного царства. Звуки от падения капель начали выстраиваться в симфонию, крайне противную и раздражающую. Руки в конец замерзли, одежда промокла, надежда при смерти. В такие моменты так и хочется помолиться о прощении грехов или спасении, хотя, возможно никто не задается вопросом, почему мы верим лишь в тяжелые моменты? Аркул всегда рассчитывал на себя и в мольбе, даже Богу, не нуждался. Но, а что если стоит лишь попросить? И Господь помилует свое непослушное дитя? Кажется, все настолько плохо, что следопыта начинало посещать откровение Богу. Но он никогда не молился ему, и не будет этого делать и сейчас, ведь умереть гордо, даже перед Богом, для гвардейца было важнее. Но в этот момент в глазах начал переливаться тусклый свет в дали. Он становился все ближе и ближе. Это был свет того самого кристалла. А рядом… бледный труп Агейла. Бедолага тоже провалился в эти пещеры. Но были интересны обстоятельства его смерти. Рядом валялся светящийся кристалл – большая редкость, а вокруг были разбросаны некоторые его вещи. Следов насилия, переломов или ранений Аркул не нашел, возможно смерть была внезапная. Во всяком случае, контактировать с трупом было опасно. Следопыт принялся осторожно обыскивать его вещи, но кроме кучи полезных предметов и сух пая, на глаза попалась одна очень примечательная вещь – дневник. Немного перекусив и согревшись, гвардеец начал изучать дневник Агейла. В основном здесь были его размышления, порой очень эмоциональные, а иногда и даже безумные. Но на одной из страниц была прикреплена некая записка, почерк был довольно неразборчив, видать Агейл писал его в спешке, везде были разбрызганные капли чернил. Но возможно именно это и есть ключ к вратам Одебурга: “После того разговора с незнакомцем в трактире, мне стало слишком тяжко, даже хуже, чем обычно. Я больше не мог жить с мыслями о прошлом, ибо они меня тянули все глубже в бездну, не давая двигаться дальше. Меня долго мучали кошмары, я видел лица мертвых, я никак не мог забыть тот кошмар. Так больше нельзя было жить, либо прошлое покончит со мной, либо я покончу со своим прошлым. Говорят, чтобы победить свой страх, необходимо встретиться с ним лицом к лицу и побороть. Именно это я и решил сделать. Я собрал все необходимое и двинулся туда, откуда когда-то сбежал, в проклятую деревню, где все еще не упокоились лица мертвых. Я свернул с основной дороги и пошел по давно заросшим тропам, путь был долгим, хотя в прошлом он показался мне намного короче. Я добрался до моей деревни. Дома обросли мхом, некоторые обвалились. Наш дом все еще хорошо держался. Помню, отец мой часто восхвалял себя, говоря, что такой прочный дом никто больше не сможет построить в деревне. Потом я заплакал, впервые… На иссохшей кровати лежало тело матери, точнее ее кости. В груди торчал крепко застрявший кинжал. Она не выдержала той муки…
Я похоронил ее, там, где мы часами собирали весенние цветы в детстве, ей эта полянка казалась самым прекрасным местом в мире, и наконец, она успокоилась, теперь ничто не нарушит ее вечный сон… Я сжег всю деревню, теперь от нее ничего не осталось. После стольких лет мучений и кошмаров, я поборол свой страх. Но кажется, в деревне я подцепил ту самую ужасную хворь. Меня бросает в жар, кости ломит, чувствую, как кожа вот-вот лопнет от прорастающих миазмов. Теперь это уже не имело значения. Вся моя жизнь была лишь эпилогом к тому кошмару, что я пережил в детстве. Мне не было смысла жить, я лишь снова хотел увидеть маму с папой и начать все с начала, там, где все будет лучше. Но если я единственный, кто ходит с этой болезнью, то нельзя допустить, чтобы зараза была вновь найдена. Деревня вся сгорела, а я спрячусь в пещерах недалеко.
Я держал этот яд на тот случай, если жизнь станет невыносимой, но хорошо, что этот момент так и не настал, и эта отрава послужит на благо всем…”
В записке не было ни одного слова про Одебург. Труп Агейла находился рядом с выходом из пещеры, а судя из записки это рядом с той деревней. «Если старатели когда-то отправлялись из деревни в руины Одебурга, то значит, и я найду этот город».
Выйдя из пещеры, вдали виднелись тлеющие избы деревни, я решил не заходить в нее, а исследовать все на расстоянии. Сделав несколько кругов вокруг деревни, я так и не нашел дороги к руинам, возможно ее даже не было или она давно уже заросла.
Глава IV
Пока Аркул отчаянно искал путь к Одебургу, густой и тяжелый туман ворвался в вечно дремлющий лес, на мгновение, нарушив его покой. В один момент над лесом зависла пронзительная тишина, после чего поднялся тихий и невероятно завораживающий гул. Этот гул словно сладкая мелодия играла на струнах эмоций Аркула, но он знал, что минутная слабость для него может стать фатальной. Нельзя было поддаваться. Бывалый следопыт сконцентрировался на поисках хоть каких-нибудь зацепок, полностью забыв даже о существовании гула, внушавшем ему первобытный страх. На небольшом отдалении от деревни Аркул вдруг заметил очертания ветхого сарая. Может там есть что-нибудь полезное? Возможно. Но Аркулу как-то совсем не хотелось идти туда, кто знает, может там он подцепит чуму, что пропиталась здесь. Но иного выбора не было, дальше бродить вокруг обугленной деревни не было смысла. Закрыв лицо и другие открытые части тела плотной таканью, следопыт осторожно приоткрыл дверь сарая и вошел туда. Это скорее был некий склад, так как здесь было множество интересных и диковинных вещей, что не найдешь в местной глуши. Возможно, это был склад старателей, что приносили ценности из руин. На обветшавшей деревянной стене висела небольшая дощечка, на которой были начертания, напоминавшие план местности. Согласно этому плану, строго к северу от деревни находилась мощеная дорога, двигаясь по которой, в сторону горных подножий, можно было бы дойти до древних руин Одебурга. Теперь Аркул с облегчением вышел из сарая, развязка казалась близко, но он понимал, что конец может быть очень трагичным. Даже если Аркул сможет обследовать руины без приключений, пути назад он не знал, оставалось лишь двигаться как можно дальше на запад, в надежде когда-нибудь добраться до цивилизации…
Из-за густого тумана Аркул шел почти вслепую. Он уже около часа шел строго на север, держа заряженными оба пистолета, ибо никогда не знаешь, что может выйти за белой пеленой тумана. Гула уже не было слышно, но лес по-прежнему держал свое мертвое молчание. Наконец, нога Аркула вступила на старую мощеную дорогу, сплошь обросшую мхом и лишайником. Дальше необходимо было двигаться в сторону горных подножий, но туман закрывал весь обзор. Горы в этой провинции находятся примерно на северо-западе, туда и направился следопыт, ступая по давно забытой дороге.
Спустя некоторое время туман начал рассеиваться, а через плотный серый заслон на небе пробивались яркие лучи солнца. Сквозь рассеивающийся туман виднелись острые шпили высоких башен крепостных стен. Впереди возвышался холм, а на нем далекий замок, напоминавший далекие века. Впереди лежал целый город. Одебург. Обветшавшие дома крестьян, работавших на полях, благородного вида каменные дома состоятельных людей, торговавших на переполненном рынке. Все было так, как и должно было быть в нормальном городе, о котором никто не знает? Аркула видели, но не замечали, будто бы он тут свой. Город и его жители казались… старомодными, но для столь отдаленных краев это вполне нормально. Крайне странно, что в Империи никто ничего не знал о целом городе, жители которого умудрились жить в полной изоляции от внешнего мира. Но внимание следопыта привлекли развешанные флаги и гербы… Швайнланда, которого давно уже нет. Но Аркула и это не удивляло, он наверняка был уверен, что, будучи вне зависимости от Империи, Одебург по-прежнему считал себя частью некогда славного королевства. Аркул так и оставался незамеченным, пока его не остановил городской патруль. Потрепанные с виду солдаты с алебардами и устаревшими латными доспехами живо окружили следопыта со всех сторон. К Аркулу подошел офицер в начищенных доспехах, из-под которых торчала яркая ткань:
– Я знаю в лицо многих жителей города. Ты не похож на местного, а ну быстро говори, откуда пришел и зачем.
– Меня зовут Мартин Фонхаузен. Я всего лишь путешественник из Восточной окраины, пришел с торговой целью.
– Ах вы, подлые собаки из Империи еще и отовариться решили на территории Швайнланда. Мало вам кажется, досталось при Баронстере[2]. Арестуйте эту мразь и доставьте в крепость для допроса.
В этой ситуации Аркул однозначно не вышел бы победителем. Его бросили в тюремную повозку. Темница на колесах медленно двинулась с места. В сырой деревянной стене повозки было вырезано небольшое отверстие, откуда можно было разглядеть улицы города.
Холодная грязь на земле была перемешана с теплым и затхлым смрадом. От города веяло смертью, алкоголем и отчаянием. Шатры у лазаретов и церквей были полны изуродованными трупами, а рядом с ними равнодушно шныряли чумные доктора. Одебург не предвещал ничего хорошего. Но, тем не менее, город был довольно крупным. Хорошо сохранившиеся каменные здания, могучие стены и башни говорили о давно минувших годах расцвета. А тем временем повозка остановилась. К Аркулу ворвались два бугая и живо схватили его, повязали, а потом усыпили, прыснув некой жидкостью в лицо.
Часть II. Чумной гамбит
Глава I
– Его визит стал для нас неожиданностью.
– И, тем не менее, мы уже заждались. Должен признаться, его образ сыграл нам лишь на руку, он должно быть заранее продумал весь ход событий.
– Вы ему льстите, ваше превосходительство. Этот недоумок поставил на уши весь город. Теперь все говорят, что мы не можем обеспечить безопасность!
– Твое мышление слишком ограничено, Вульф. Эти слухи, во-первых, завуалировали тот факт, что мы пригласили в город головореза. А во-вторых, людям нужно отвлечься на врага извне. Нам и так наших проблем по горло.
– Боюсь, как бы это не сыграло на руку Деррику.
– Не сыграет, Вульф, не сыграет. Этот наемник станет нашим орудием против гнилого старика.
– Старый пень нам не преграда, ваше превосходительство, в отличие от проклятой чумы.
– Я уверен, мой верный слуга, что болезнь – дело рук Деррика.
– Хотелось бы в это верить, Манфред.
– Для тебя «его превосходительство граф Манфред». Не забывай, Вульф, благодаря кому ты не гниешь в темнице, благодаря кому живешь в роскошных хоромах и ешь лучшую пищу, пока чернь дохнет в грязи. Не забывай, Вульф, кому ты обязан всем, прояви уважение, не смей мне намекать!
– Да, ваше превосходительство, я многим вам обязан, но вы уже давно забыли, о том, что я ваш друг. Когда-то я спас тебе жизнь, чтобы теперь стать вашим рабом.
Аркул тяжело поднял веки. Его руки и ноги были намертво привязаны к стене тюремной камеры. Через сырые и ржавые решетки уныло сочился свет свечей, которые хоть немного давали чувство безопасности. Со следопыта сняли почти всю одежду, не говоря уже об экипировке.
Через некоторое время в подземелье спустились фигуры в темных одеяниях, вошли в камеру и сняли Аркула со стены, но конечности были все еще связаны. Его поволокли через темные туннели в соседнее помещение, скорее всего комнату допроса. Там крайне аккуратно были развешаны оружие и одежда следопыта, а на столе тщательно разложены все остальные его вещи. У тяжелых крупнокалиберных пистолетов на столе, стоял высокий мужчина со светлыми волосами и густой бородой. Его крепкое телосложение подчеркивали идеально подогнанные латные доспехи, расписанные разными рунами. Он еще пару минут разглядывал пистолеты, после того, как уже внесли в комнату полуголого Аркула:
– Я читал об этом еще на курсе военной теории в академии. Ручные мортиры, поразительно, я думал, что такие держат у себя в подвале безумные изобретатели! Мне говорили, что у вас передовая методика. Теперь вижу (жадный взгляд вновь обратился к пистолетам).
Сделав несколько кругов по комнате, высокий стройный мужчина обратился к заключенному:
– Но, я хочу быть уверен, что вы тот, кого я ждал.
– Смотря, кого вы ждали (хриплый и грозный голос заставил всех понервничать). Если вам нужен придворный повар, то, увы, мое рагу не всем по вкусу (на лице у присутствующих появилась легкая улыбка).
– Ладно, сомневаться в вас бессмысленно. С таким-то арсеналом, несомненно, вы именно тот, о котором мне говорили. Скажу честно, я восхищен вами. Я, маркграф Манфред фон Рунштадт – абсолютный хозяин Одебурга. Но, к сожалению, не все так считают, а именно, брат бывшего наместника этого города Деррик. Мы точно не знаем, где он, но из нашей глуши почти невозможно сбежать и не привлечь внимания моих людей. Поэтому он точно в городе.
– Что конкретно вы от меня требуете?
– Я хочу его мерзкую голову себе на ужин! Даю тебе неделю. Опоздаешь – значит меньше получишь. Если успеешь, приз будет достойным – 5000 серебряных монет. Договорились?
– Мне нужен помощник, чтобы хорошо разбирался в местных трущобах.
– Я тебе выдам подробную карту. Всю остальную информацию можешь получить от сплетников в «Мертвом пивоваре». Но будь осторожен, в городе чума, если подхватишь ее, то тебе не выжить. Мы точно не знаем, но скорее всего чума переходит при личном контакте. Если выдашь себя, то тебя найдут мои люди, либо фанатики Деррика. Выбирать не приходится. Мой замок находится под карантином. Если нужно будет со мной связаться, то напиши письмо на имя Анджело Росси, адрес не нужен. Оставь письмо в почтовой канцелярии. Жди ответного письма в полдень следующего дня, тебя уже будут знать. Все ясно?
– Если Деррика не убила чума, то это сделаю я.
– Ты мне чертовски нравишься, наемник. Но скажу сразу, даже не думай меня как-то обмануть. Я в личной схватке придушил имперского следопыта, пытавшегося меня убить. Учти это… Ну что ж, удачи тебе (на лице Манфреда загорелась первобытная улыбка).
Аркула оставили в комнате допроса, приставив к нему усиленную охрану. Он медленно, и с особым удовольствием надевал на себя свои стволы, кинжалы, шашки и прочую экипировку, которая вызывала безудержный интерес у окружающих стражников. Он все еще не мог представить, как попал в круговорот этих странных событий, но следопыт явно был доволен тем, что получил больше, чем ожидал. Ему необходимо было разобраться с тем, что происходит в этом Богом забытом городе и почему все вокруг кажется так, будто он попал в прошлое, ибо в этих краях даже пистолеты большая диковинка.
Аркула вывели через подземные тоннели на окраину города. Теперь следопыт сам по себе, вновь. Для полноценного выполнения поручения гвардии, ему необходимо собрать всю информацию об этом затерянном городе. Но с чего же начать? Судя по карте, город делился на несколько частей. В центре, на возвышенности, стоит древний замок, вокруг раскинулись кварталы бедняков и местной аристократии. Около главных городских ворот расположена рыночная площадь, где и находится трактир «Мертвый пивовар». Именно оттуда, пожалуй, стоит начать.
По всему городу ходили чумные доктора с проверками и забирали всех, кого подозревали в болезни. Но вот куда их забирали? В лазаретах были либо истерзанные трупы, либо те, кому уже недолго оставалось до такого состояния. Следопыт старался не сливаться с потоком людей, а ходить как можно подальше от столпотворений. Но местные, кажется, уже смирились со своей участью и не сдерживают себя ни в чем. Открыты бордели и пивные, рынки полны, никто не предостерегается. В городе то и дело кричат о конце и божественном суде за грехи. А на центральной площади была приколочена к деревянному столбу еле живая и изрезанная женщина, без одежды, с вбитой в живот гвоздями табличкой: «За прелюбодеяния – смерть, за ее грехи – гореть всем нам». Стражники уже подбегали, чтобы снять полумертвую женщину со столба, но это ее уже не спасет. Из толпы зевак раздавались реплики: «Господь карает нас Дерриком», «Деррик говорил, что чума – это наказание за таких потаскух». Все эти люди, они больны чем-то похуже, чем чумой, они заразились страхом, а у страха глаза велики.
Аркул добрался до пивной «Мертвой пивовар». Серое небо уже темнело, скоро наступит ночь. Дверь была накрепко закрыта, но судя по шуму, людей там было много. Постучав в дверь, в ней открылся небольшой проем для глаз. Голос за дверью велел показать язык – «Здоров! Заходи». Кажется, это у них была такая проверка. Пивная была довольно большой и хорошо освещенной. Запах жареного мяса, алкоголь и кривая музыка. Все казалось вполне мирным, не таким, как за дверью. Людей было полно: убитые горем от потери близких топили себя в крепком алкоголе, бедняки прожигали последние копейки, а другие просто хотели отвлечься от суровых реалий Одебурга. Но всех их кое-что объединяло. Они были будто бы загнаны в угол. Все, так или иначе, прятались от бушующей снаружи чумы. Взяв грибного пива, следопыт начал медленно его распивать, расхаживая по просторной пивной и прислушиваясь к разным разговорам:
– Это все не просто так! Оглянитесь вокруг. Псы Манфреда грабят нас средь белого дня, уводят приглянувшихся ему женщин. Сапожник Джеф повесился, когда солдаты выкрали его единственную дочь. Убийства и грабежи участились. Стража закрывает на все глаза, лишь бы им платили часть награбленного.
– Вокруг одни потаскухи, бордели полны. Люди совсем потеряли честь и совесть. Этот город сошел с ума. За это всех нас ждет расплата.
– Поэтому Деррик здесь! Он посланник Господа, его карающий меч. Я уверен, он знает, как очистить город и спасти нас от чумы.
– Бред собачий! Деррик ничем не лучше Манфреда. Старик тоже хочет власти. Будь бы он посланником божьим, то не создавал бы секту фанатиков, которые вешают и убивают всех «провинившихся» подряд.
– Грешники были всегда. Но чума пришла к нам вместе с этим сомнительным доктором. Вы хоть видели его? Этот доктор Джованни никогда не снимает маску. Говорят, лицо его обезобразилось, когда он работал при дворе какого-то султана в южных землях. Он не смог найти панацею для больного принца и ему полностью изрезали лицо.
– Эти чумные доктора пришли вместе с Джованни. И пришли они вовсе не лечить нас. Они только и умеют складывать трупы. Куда делись все те, кого забрали доктора якобы для лечения? Где все они? И этот старый острог за городом. Зачем Манфред выдал ему это здание? Джованни точно там что-то промышляет. Это он наслал на нас чуму, которую сам же и сотворил. Одебург для него лишь анатомический театр. Манфред сговорился с ним, чтобы уничтожить нас всех.
– Вы все идиоты. Джованни пригласили уже после первых случаев чумы. Думайте, что хотите, а я кое-что знаю! За городом, глубоко в лесах, расхаживает демон. Он проник сюда черт знает откуда, но демон точно не из нашего мира. Лесники поговаривают, что на болотах они видели нечто омерзительное и настолько странное, что глаза пересыхают. Оно травит все, что его окружает. Может вы забыли, откуда пошла чума? Рыбацкая деревушка на юго-западе полностью была стерта с лица земли, все сбежавшие кричали про какого-то демона, а мы думали, что это когтеклык. Но вовсе нет. Так вот, беженцы эти первыми умерли от чумы, догадайтесь откуда.
– Я тут слышал разговор чумных докторов. Они говорят, что никогда прежде не сталкивались с этим. Это не просто чума, это проклятие. Болезнь невозможно изучить, невозможно понять. А трупы оживают через некоторое время, поэтому их не хоронят, а сжигают сразу же. Говорю вам, эта чума – истинное проклятье за наши грехи. Исход близок, а Деррик и его люди хотя бы слово божье несут, пытаются избавиться от всего этого.
«Споры опьяневших мужчин выстраивались в бесконечные круги, но я смог уже узнать некоторые интересные подробности. Правда, верить слухам было бы легкомысленно, но их стержень всегда правдив. Я так понимаю, Деррик и Манфред ведут войну. Старик ловко воспользовался появлением чумы, чтобы сколотить вокруг себя секту, которая уже представляет реальную угрозу. А чума? Как же она появилась. Какая бы там политическая, борьба не шла, чума выкосит всех. Нужно это предотвратить. Но этой информации было слишком мало, мне нужна была хоть какая-нибудь зацепка, которая позволит выйти к Деррику».
В пивоварне было много разных людей. От пьяных мужиков с жирными усами до молодых парней, с гордостью пьющих свой первый крепкий эль. Аркул больше не мог получить ничего кроме полу выдуманных легенд. Нужен был человек с проверенной информацией. Подойдя к самому большому в зале кружку, где шли жаркие дебаты по самым разным вопросам, и дождавшись подходящего момента, когда разговоры вновь начались про недавние убийства, совершенные сектантами, следопыт сразу же громко промолвил:
– Говорят, Деррик вовсе и не родной брат бывшего наместника (недоумевающие взгляды сразу же обратились к Аркулу).
– Я тоже такое слышал. Деррика убили, еще давно, сам Манфред. Сейчас же вместо него какой-то самозванец.
– Если Деррика убили, то почему тогда Манфред ничего не говорит по поводу самозванца? (взволнованно воскликнул один юноша).
– Какая уже разница. Я хорошо помню то время. Отряд наемников во главе с Рунштадтом пришли в город под предлогом защиты от имперских войск. Имперцы так и не пришли, а вот Манфред убил наместника и взял город силой. Деррик сбежал, остальным повезло меньше. Жену наместника Манфред силой хотел взять себе. В брачную ночь та попыталась убить его, но все тщетно. Говорят, Манфред отдал ее на истязания целому батальону своих солдат… страшный конец для женщины. А когда ее не стало, Рунштадт убил и детей бывшего наместника. Поэтому, кем бы ни был Деррик, убийство Манфреда будет святым делом.
– А где же тогда может находиться Деррик сейчас, раз его Манфред не может найти (осторожно спросил Аркул).