Алёна Сергеевна Петрина
Родные люди
Элис
Элис ненавидела мужчин с той самой ночи, когда узнала о том, что её муж спит с молодой учительницей французского. Да, Элис была бездетна, но это не лишало её чувств, не делало её не-женщиной, как он думал.
В те времена, когда они жили, браки не принято было расторгать, а если и расторгали, то женщина оставалась не в выигрыше от бракоразводного дела. Элис боялась одиночества, осуждения соседей, знакомых, родных. Но как перетерпеть эту боль? Как принять чужого ребенка? Ребенка, которого нагулял её муж на стороне? Да, вчера он притащил эту женщину, глубоко беременную, к ним в дом и поставил её перед фактом, что он станет скоро отцом. Элис всю ночь проревела, наутро не вышла к завтраку, а в обед уже подумывала о суициде. Но она была слишком набожна и боялась попасть в ад. И с какой стати она должна попасть в ад? Уж если кто и заслужил его, так это её муж вместе с этой девкой, что нагуляла от него ребенка. Как жить дальше, она не знала… Еще и служанка, её любимая Джоули, её правая рука, мельтешила перед ней своим большим животом. И она туда же! Все беременные, кроме неё, и за что ей это наказание? Как пережить измену мужа да и еще и принять нагулянного ребенка? Какой кошмар, какой позор! Мигрень напала на нее под вечер, и она уснула в безутешных мыслях.
Билл
Биллу было 15 лет. Он помнил всё: приют, своих несостоявшихся родных, бегство из дома и два года скитания по Лондону. Ему повезло, он не умер тогда от голода и не был забит полицией до смерти за кражу хлеба на рынке, его приютила одна пара. Они были торговцами, и у них в Лондоне было несколько книжных магазинов. Жили небедно, но и не так, как знатные люди. В мальчике Роза и Бен Боссоны разглядели черты их погибшего еще в младенчестве сына, и сердце их прикипело к нему настолько, что они уже и жизни без него не представляли. Они отдали Билла на обучение в хороший пансион, за который платили очень приличные деньги, дали свою фамилию и пытались залечить рану приюта и неудачного усыновления.
Об усыновлении Билл старался не вспоминать вообще, он не только не хотел о нем говорить – он просто хотел забыть его как страшный сон. Дело в том, что человек, усыновивший его и еще кучу таких же мальчишек, как он, оказался педофилом, и что пришлось пережить бедному мальчику, знает лишь один Господь Бог. Он смог сбежать, но о том, что стало с другими мальчиками, он даже боялся подумать. Конечно Боссоны, его новые родители, пытались отыскать этого негодяя и привлечь к ответственности, но в те времена настолько безразлично относились к приютским детям, что их заявление полиция даже не стала рассматривать. А вот Билл с тех самых времен мечтал лишь об одном – о мести. Он знал, что он станет взрослым, сильным, и однажды он придет и отомстит за себя негодяю.
В тот вечер, возвращаясь с занятий в экипаже, Билл впервые встретил его, своего обидчика, мерзавца Коула. Он шёл пьяный по улице и что-то напевал себе под нос. Мальчик остановил экипаж, расплатился с кучером и пошел вслед за ним в темный переулок. Сейчас он понимал, что сильнее, выше и здоровее мерзавца и сможет убить его, тем более пьяного вдрызг. Он медленно шел по плохо освещенной улице Лондона и догонял негодяя. Вдруг старик оступился и упал, и тогда зверь вселился в Билла, страшный зверь по имени Ненависть, он подбежал к мужчине и стал колотить его ногами.
– Стойте! – услышал он женский голос за спиной. – Зачем вы его так, месье? Он всего лишь бродяга!
Билл обернулся и увидел её. Она была как ангел, как его мать из детских снов, хоть он никогда её и не видел. Стройна, красива и кареглаза. Она подбежала к нему и встала между ним и Коулом, корчащимся от боли на дороге.
– Месье, если хотите кого-то убить, убейте меня!
У Билла сжалось сердце, она была так наивна, если бы она только знала, что за мерзавец лежит перед ней, она бы никогда не стала за него заступаться.
Билл плюнул Коулу в лицо, развернулся на каблуках и сказал:
– Мерзавец, ты еще жив лишь благодаря этой мадмуазель! – и ушел в направлении дома.
Джон
Джон рос изнеженным парнем. Он был из обеспеченной семьи, отец в нем души не чаял, так как он был единственный сын и наследник. Отец Джона был богатым и очень известным на весь Лондон господином. У него было несколько имений, слуги, своя конюшня и несколько карет. Но Джон не любил кареты, он любил скакать верхом. У него была любимая лошадь по кличке Белая, на которой он объездил своё имение вдоль и поперек. Хоть Джон и был баловнем судьбы и рос в очень знатной обеспеченной семье, но всё же он был обделен любовью матери. Из всех женщин, которые его любили и относились к нему лучше, чем к дорогой игрушке, была его матушка-кормилица. Она, можно сказать, заменила ему родную мать. Только с ней он мог быть ласковым, добрым и душевным, каким он и был на самом деле. Жаль только, что кормилица была немая, но даже так она понимала его с одного взгляда, одного жеста. Мать же Джона была очень жестокой высокомерной женщиной, страдающей вечной мигренью и перепадами настроения. Казалось, что эта женщина и отца-то никогда не любила, настолько она была холодна с ним и всегда сдержана, что порой Джону казалось, что она и вовсе его ненавидит.
В то утро Джону стукнуло 25 лет, он сел на свою любимую Белую и помчался встречать рассвет по дороге из поместья. У него было любимое место рядом в деревушке за лесом. Сначала он скакал галопом, но потом заметил у соседнего поместья карету и барышню со множеством сумок и вещей. Джон притормозил у кареты и заговорил:
– Приветствую вас, прекрасная незнакомка, в нашем захолустье! – он слез с лошади, учтиво снял шляпу и подал даме руку.
– Здравствуйте! Рада знакомству, кажется, мы с вами будем соседями, – сказала девушка и робко опустила глаза. Джон был влюблен с первого взгляда, настолько утонченной, изысканной и грациозной была его собеседница.
– Вы та самая дочь мистера Джорджа Онелла? Я о вас наслышан от вашего батюшки, признаюсь, вы еще прекраснее, чем он мне о вас рассказывал. Позвольте мне вас проводить, – сказал Джон и подставил даме локоть.
– Буду очень признательна, – ответила барышня.
Молодые люди были вместе до обеда. Джон совсем забыл о своем дне рождения, он был так увлечен новой знакомой, что вспомнил о том, что ему пора домой, лишь ближе к обеду. Он учтиво откланялся и пригласил свою новую пассию к нему в имение вечером на торжество в честь его 25-летия.
Девушка согласилась прийти, конечно же, в сопровождении батюшки, но Джон уже был вне себя от счастья. Кажется, судьба подарила ему самый лучший подарок на день рождения, что только может быть, – любовь.
Кэтрин
Кэтрин не помнила, кто она и откуда, кто её родители и как она оказалась в детском приюте. У неё осталось мало детских воспоминаний. Одно из самых ярких и печальных – это зимнее воскресное утро, когда ей было пять. Они с братишкой на прогулке. Играли в снежки. Рядом другие детишки слепили большую снежную бабу и водили вокруг неё хоровод.
– Кэти, смотри, вдруг она оживет и станет нашей мамой? – сказал с надеждой ей брат-близнец. Она хорошо запомнила в тот момент его детские глаза цвета неба и белые кудри, вылезающие из-под шапки.
– Как в сказке, и заберет нас домой, – сказала мечтательно маленькая Кэти и улыбнулась, представив, как их с братом забирает из детского дома красивая добрая женщина. Но судьбе было суждено сложиться иначе.
То роковое воскресное утро стало последним, проведенным вместе с братом. После прогулки брата забрала гувернантка и куда-то увела. Они даже не попрощались, потому что не знали, что он не вернется. Кто его забрал и куда, Кэтрин не знала, но с того дня она была одержима идеей найти брата. Она долгое время не решалась на побег, так как была скромной и послушной девочкой. Побег был четко спланирован ею и хорошо продуман. Она убежала впервые в 7 лет. Продумала всё, кроме того, куда побежит и где будет искать брата. Кэти убежала недалеко – до соседнего поселка, где её, замерзшую, голодную и в рваном платье, подобрала семья мельников. Люди они были бедные и взять еще одно дитя, помимо своих четырех, не могли, поэтому они накормили девочку, напоили, а наутро мельник отвез ее обратно в приют.
Кэти была умной девочкой и поняла, что она не сможет далеко убежать одна и не сможет найти брата, если не разузнает, кто его забрал и куда. Поэтому она решила сдружиться с одной гувернанткой, которая и занималась распределением детей. Это было нелегко, так как все гувернантки из их приюта просто ненавидели детей, они считали их какими-то отбросами, теми, кто не нужен высшему обществу и никогда не смогут стать приличными людьми. Считалось, что в приют попадают только дети бедняков и рабочих. Но Кэти всегда знала, что она не такая. У неё была очень аристократичная внешность: она была очень худенькой, даже хрупкой, высоко, кареглазой брюнеткой с красивыми белыми ручками, с длинными, как у пианистки, пальцами. Было в ней что-то тонкое, неземное, то, чего не было у других детей приюта.
