Аля Кьют
Без имен

Глава 5. Золотая клетка

Алиса

Уром я суетилась по привычке, переживая, что опоздаю. Но зря. Отец сделал мне завтрак, чем сэкономил драгоценное время. Я с каким-то диким, зверским аппетитом слопала тост с медом.

– Боже, почему это так вкусно? Я не ем сладкое утром, – недоумевала я, запивая все травяным чаем.

– Потому что мед я у Андреича беру с пасеки. Это тебе не магазин.

Я покивала, как всегда признавая папину правоту. Может, и правильно так жить? Подальше от центра и машин, ближе к природе и натуральному хозяйству окрестных деревень.

Мы вышли на веранду, где сохли амфоры. Папа долго их рассматривал, а потом сказал:

– Может, и стоило тебе поступить куда-то в художественный после школы?

Я ничего не ответила. Когда я закончила художку, у меня уже был Гриша. В его планы это не входило, а я целиком и полностью была с ним во всем согласна тогда.

Пожав плечами, я обняла и поцеловала папу. Такси уже подъехало. Отец сунул мне в карман что-то. Я достала пятьсот рублей и раздраженно протянула:

– Пааа, ну зачем?

– На такси, – ответил он, полностью уверенный в правильности своих действий.

Я обычно спорила, но сегодня вдруг поняла, что обижаю его этим. Только покачала головой и еще раз крепко стиснула отца.

– Спасибо. Я позвоню.

Он покивал, отпуская меня, проводил до такси, открыл дверь, подал руку, как истинный джентльмен. Папа махал, пока машина не скрылась из виду.

Я не опоздала, шеф был доволен предоставленной информацией и горячим кофе. А в обед в приёмную заявился Гришка. Он ворвался ураганом, вытаскивая меня из-за стола и кружа над полом. Я смеялась, но радости при этом не чувствовала, только предвкушение. Он заберет меня обедать, и там я все ему скажу.

Владимир Антонович даже отпустил меня пораньше и разрешил задержаться. Видимо, в честь моего длинного языка и нелепой исповеди накануне. Гришка потащил меня в ресторан, как обычно.

– Как учеба-работа? Расскажи мне, красавица. Все хочу знать, – потребовал он, накручивая на вилку любимую карбонару.

Паста, как и допрос с подробностями, были ритуалом для нас. Каждый раз, возвращаясь из рабочей поездки, Гриша заваливал меня вопросами. Сначала я думала, что он ревнует, потом, что ему интересно. И только сегодня до меня дошло. Он сам почти ничего никогда не говорил о себе и работе. Максимум, что я сегодня услышала, – это жалоба на сломанные фотоэлементы в уборной бизнес-класса «Ласточки».

– Воды не было. Представляешь? Мылом я намылился, а смыть не могу. Жесть, да? –делился со мной Гриша.

Он расхохотался, и я тоже улыбнулась, спросила:

– Разнос им устроил?

– Нет, зачем? Просто сказал, что не фурычит. Девочки не виноваты, что тупая аппаратура крякнула.

– Да, конечно. А мыло ты куда дел?

– Никуда. Вытерся полотенцем бумажным. Благоухал как фиалка.

Я снова засмеялась, вспоминая, почему все это время у меня не было мыслей уйти от Гришки. Он веселый, симпатичный, богатый. Как ни крути, было бы лицемерием игнорировать последний факт как положительный в копилке моего жениха.

– Девочки дали влажные салфетки, поблагодарили и плеснули в кофе ликера. Люблю бизнесом путешествовать. Не представляю, как ты жмешься в этих жутких общих вагонах.

Я вздрогнула и уронила вилку, вспоминая свою последнюю поездку.

– Алис? Ты в порядке? – моментально заметил Гриша мое волнение. – Покраснела, или мне кажется?

– Суп горячий, – уже привычно нашла я побочную причину для прикрытия своих чувств.

– А, это хорошо, – купился Гриша. – Так когда, говоришь, контрольную сдавать? Может, тебе дополнительный отпуск взять? Я спрошу у папы, если хочешь.

– Нет-нет, не надо, – замахала я руками. – Он и так очень добр ко мне.

– Вроде по закону положено. Причем тут доброта?

– Я все успею, Гриш. Спасибо, что волнуешься, но не стоит беспокоить Владимира Антоновича по такой глупости. У него и так дел по горло.

– Это точно, – согласился Гришка и полез в мобильник.

Двадцать минут за обедом – время, которое он мог уделить мне и новостям из моей жизни. Не сказав при этом ничего о себе. В этот момент я вспомнила все причины, по которым обязана прекратить наши отношения. Хотя хватило бы и горячего незнакомца из электрички.

– Гриш, я … – собралась я с духом, но продолжить мне не дали.

– Гриня вернулся! – рявкнул у меня за спиной Гоша Малов.

Его голос я без труда узнала. Он потрепал меня по плечу, бросив:

– Привет, Алиска.

И тут же бросился обнимать приятеля.

Момент был упущен. Я вяло улыбалась, делая вид, что тронута встречей друзей. К гадалке не ходи, сейчас они договорятся о встрече вечером.

– Бильярд и покер вечерком? – тут же подтвердил мои догадки Гоша.

– Да, круто. Мы придем.

Я не без труда сдержала страдальческий стон. Никогда не любила тусовки среди недели, но опять же знала, что Гришка уговорит заскочить хоть на часик.

Как же я устала от этой предсказуемой нелепой жизни, где Гриша все давно за меня продумал.

По пути из ресторана я не выдержала и спросила его:

– Что ты делал в командировке? С кем встречался?

– Если я скажу, мне придется тебя убить, малыш, – пошутил Крылов и рассмеялся.

– Серьезно, Гриш, – не выдержала я, голос сорвался. – Ты никогда мне ничего не рассказываешь. Это так странно.

– Да нечего рассказывать, Алис. Деловые переговоры. Наводим мосты, прощупываем почву. Ты знаешь.

– Не знаю. Ни черта я не знаю, – почти закричала я, бросая приборы на стол.

Напряженный момент зазвенел молчанием. Брови Гришки сошлись на переносице, кулаки сжались. Я втянула голову, почти готовая, что он меня ударит, но нет. Лицо Крылова разгладилось, он рассмеялся беспечно и весело.

Махнув на меня рукой, сказал:

– Не знаешь, потому что и знать нечего. Поверь, лучше не знать, Алиска.

Я продолжала молчать, пока нам меняли блюда, потом ела, потом пила кофе и снова молчала, пока Гриша не увел меня.

Это был отличный момент, чтобы порвать с ним, но я молчала. Как всегда. Потому что мне было страшно. Не стать снова просто Алисой без покровителя и работы в администрации. Я боялась Гришу. Того, с кем почти жила несколько лет, кого знала со школы.

Это был не первый раз. Мне кажется, Крылов догадывался о моих планах и каким-то ужасным образом задавливал меня этим красноречивым молчанием. Я тоже молчала. Снова и снова. Сегодня – тоже не проронила ни слова, пока Гришка не попросил счет. Мы ушли. Вместе. Как обычно.

Гриша вел меня за руку, сжимая крепко, словно допускал, что я могу просто убежать от него. Стоит признать, он был не далек от истины. Я с трудом дышала рядом с ним, хотя мы шли по улице, через сквер до здания администрации. На парковке я увидела вчерашнего посетителя и вежливо склонила голову, здороваясь. Он тоже нас заметил.

– Алиса, Григорий Владимирович, добрый день, – поприветствовал нас Сергей.

Я пискнула приветствие в ответ, а Гриша, разумеется, протянул руку, как требовали приличия.

– Добрый, – откликнулся он, но смерил Сергея таким суровым взглядом, что даже мне стало не по себе.

– Обедали в «Беладжо»? – с улыбкой поинтересовался мужчина, словно не замечал враждебности Гриши. – Слышал, там прекрасный Том Ям.

– Так и есть, – подтвердил Крылов. – Не возражаете? Мы немного опаздываем.

– Конечно-конечно, – летело уже в спину.

Гришка тащил меня к крыльцу с такой скоростью, что я едва поспевала на рабочих каблуках.

– Это Казарин? Откуда ты его знаешь? – спросил он меня в лифте, не позволяя отдышаться.

Я дунула на лицо, чтобы прогнать выбившуюся из пучка прядь, и запинаясь ответила.

– Да, кажется. Я только знаю, что его зовут Сергей. Он приходил к Владимиру Антоновичу.

– Когда?

– Вчера.

– А сегодня опять здесь? Странно.

Я пожала плечами.

– Кажется, я для него собирала материалы по участку на Зеленой. Это было срочное задание.

– Что с этой землей? – Гришка меня как будто допрашивал.

Я поморщилась и попыталась вернуть ему любезность.

– Это государственная тайна, если скажу, мне придется тебя убить.

Крылов рассмеялся, но совсем не весело. Слава богу, он прекратил задавать странные вопросы. Меня это не успокоило, потому что, едва мы вошли, Гриша отправился в кабинет отца. Тот, как ни странно, был на месте в обеденное время.

– Казарин опять здесь трется? Не нравится он мне, пап…

Это все, что я услышала, прежде чем Гриша плотно прикрыл дверь. Такое уже бывало. Я много раз заставляла себя выбросить из головы странные разговоры Крыловых за закрытыми дверями. Между ними всегда были какие-то мрачные тайны. Чутье подсказывало, что лучше в это не лезть. Тем более, что у меня было очень много работы и без подслушивания не своих дел.

Гриша вышел от отца через четверть часа. Он чмокнул меня в щеку и ушел, чтобы вернуться ровно в пять. Мы поехали к друзьям в бар, как и обещали. Там встретили еще друзей, с которыми не успел пообщаться мой бойфренд. С ними пришлось продолжать на следующий вечер. Каждый раз Гришка напивался почти до беспамятства. Он падал в постель и моментально отрубался.

Так прошла вся неделя. Только в пятницу Крылов не поддался на приглашения, потому что обещал поехать к отцу. Я даже не пыталась дождаться Гришку в постели. Сегодня я уж точно не хотела секса с ним. Вспомнив жаркие ласки моего незнакомца, я вздрогнула и сдвинула ноги. Сладкая боль терзала меня, пока я, прикрыв глаза, мечтала совсем не о женихе. Руки тянулись к трусикам, но я запретила себе даже думать об этом.

Но мое тело лучше знало, что ему нужно. Незнакомец, которого я вышвырнула из своей жизни и мыслей, коварно пробрался в сны и трахал меня там еще отчаяннее и сильнее. Я проснулась среди ночи, вся мокрая, на грани оргазма. Кажется, от собственных стонов. Прикусив кулак, я протолкнула ладонь между бедер и, едва коснулась клитора, кончила так сильно, что пришлось кусать костяшки пальцев почти до крови. Только тогда меня обнял покой. Я снова уснула и больше не видела во сне ничего.

Утром мужчины уехали на охоту куда-то в сторону Калуги. Я осталась в доме с Гришиной матерью, которая активно следила за поварами и помощниками, которые готовили дом к очередному приему. Марина Крылова выглядела моложе своих лет благодаря косметологии и, кажется, чувствовала себя прекрасно благодаря БАДам и фанатичному увлечению йогой. Мама Гриши казалась мне если не феей, то точно очень мудрой ведьмой. Было в ней что-то колдовское и уж слишком позитивное. Она всегда была всем довольна. Даже персонал отчитывала как-то ласково, с улыбкой на лице. Но это одновременно выглядело немного жутковато. Я ее всегда уважала и чуть побаивалась. Как и многочисленные помощники, которых она регулярно увольняла.

Мужчины вернулись к обеду, переоделись, и сразу стали прибывать гости. Закуски, разговоры, основное блюдо, разговоры, десерт, разговоры, аперитив, еще закуски.

Я почти не отходила от Гриши и чувствовала, что продолжаю работать даже в выходной. Но в будни я была помощницей его отца, а сейчас отрабатывала должность верной подруги, невесты, будущей жены. К вечеру меня снова начали мучить приступы удушья. Голова кружилась. Мне стало душно.

Я встала из-за стола, извинилась и отошла на кухню. Гриша последовал за мной.

– Ты в порядке? – спросил он взволнованно.

Я стояла у окна к нему спиной, прижимала лоб к прохладному стеклу. Хотелось кричать.

– Нет, – ответила я честно и схватилась за его беспокойство как за соломинку. – Не в порядке. Мне нехорошо. Я лучше домой поеду.

Казалось, это гениальный план. Убежать из этой золотой клетки, где у меня больше нет сил сидеть с приклеенной улыбкой и делать вид, что я счастлива.

Но не тут-то было.

– Зачем домой? Иди приляг наверх.

– Это неудобно, Гриш… Как-то… – промямлила я.

– Глупости, Алиса.

– Но…

– Домой поедем завтра, – обрубил Крылов. – Проводить тебя в комнату?

– Нет, – проговорила я. – Я просто выйду подышать. Подышать мне можно?

Я обернулась и посмотрела на Гришу с вызовом. Только на это у меня и хватало сил – сверкать беспомощно глазами. Просто подвиг какой-то.

– Конечно, можно. Тебе можно все. Ты же моя невеста.

Это звучало как ответная издевка. Все наши отношения – какое-то издевательство.

Я поспешила выйти через черный ход во внутренний двор. Здесь мне бы хотелось провести остаток вечера, но было уже слишком холодно. Неожиданно меня спасла Марина. Она принесла пальто как раз в тот момент, когда я была готова сдаться и вернуться в душные объятия теплой гостиной.

– Накинь, детка. Нам не нужно воспаление легких, правда? – заботливо, с какой-то доброй насмешкой произнесла она. – Тебе еще детей для Крыловых рожать.

Меня замутило от таких перспектив, но грубить Марине я, конечно, не стала. А ответила кратко:

– Спасибо.

Я не постеснялась сунуть руки в рукава и застегнуться на все пуговицы. Сама Марина была в легкой шубке и, кажется, тоже планировала задержаться на задворках.

– Не возражаешь, я с тобой постою?

–Конечно, нет, Марин. Это ваш дом.

– Даже по документам, – прихвастнула она, плотнее запахивая шубку. – Поссорилась с Гришей?

– Нет, – я почему-то не хотела ей врать, но и откровенной быть не могла, поэтому, как всем остальным, добавила немного правды. – Но я бы хотела сейчас побыть дома. Мне что-то нехорошо.

– Нельзя, – тут же подтвердила слова Гриши Марина. – Сожалею, Алиса, но тебе действительно не стоит никуда ехать среди ночи. Пойдут разговоры. Крыловым это не нужно.

– Но я ведь…

– Понимаю, девочка. Я все понимаю, – вздохнула Марина, перебивая меня. – Но таковы правила. Тебе нельзя ими пренебрегать. Если Гриша просит – лучше не перечить.

Я дерзко выпалила со злости:

– Вы тоже не перечите Владимиру Антоновичу?

Марина не ответила сразу. Она достала тонкую сигарету, немало удивляя меня, прикурила и вдохнула дым. Чуть закашлялась. Похоже, она курила редко и тайком.

– Никогда, – проговорила она, запоздало отвечая на мой вопрос. – Поэтому мой брак крепкий, стабильный и взаимовыгодный. У меня очень счастливая жизнь, Алиса. Важный муж, чудесный сын, красивый дом, машина, личный повар и тренер. Я могу себе позволить маленькие шалости.

Марина покрутила сигарету в пальцах, несколько раз затянулась и потушила о каменный парапет, бросила окурок в урну.

– Но взамен им нужна покорность. Такие мужчины не приемлют дерзости и своеволия. Нам остается лишь повиноваться.

– Как рабыня? – снова не выдержала я.

– Как спутница. Надежный тыл и опора. Ты всегда должна помнить, кто твой мужчина и что ты для него значишь.

«А я? Как же я сама?» – хотелось кричать мне. «Кто будет помнить обо мне, считаться со мной?»

У меня хватило мозгов не спрашивать об этом вслух. Марина обрисовала свою жизнь и позицию более чем понятно. Вставлять свои пять копеек о собственной личности и потребностях иметь собственное мнение или хотя бы секс, я не стала. Никого и никогда не будет это интересовать. Возможно, я однажды прокачаю свою совесть до того, что заведу интрижку с тренером или поваром. С ними я точно буду проводить больше времени, чем с мужем, который вот-вот назначит дату нашей свадьбы. Разумеется, не советуясь со мной.

Я смотрела на Марину, которая прикурила вторую. Она уже без удовольствия сделала три затяжки, выбросила сигарету и ушла в дом, ничего не сказав мне больше. Мое будущее было перед глазами. Блестящее, обеспеченное, беззаботное и до тошноты скучное. Спутник во всех ужасных смыслах этого слова. Приложение. Фон, чтобы оттенять мужа.

Я глубоко вдохнула и тоже вернулась на кухню, выпила стакан воды, прошла в гостиную, где извинилась перед гостями и послушно поднялась в спальню. Лежа в постели я даже не боялась, что придет Гриша. Он традиционно будет сидеть с отцом и мужчинами-гостями в кабинете. Там они будут обсуждать что-то безумно важное, куря сигары и потягивая виски. А Марина будет развлекать жен. Они обсудят лучшие московские рестораны и последние тренды моды. Немного посплетничают, выпьют коллекционного шампанского и разойдутся по спальням. Лягут в кровати, которые не знают, что такое хороший трах.

Совсем неуместно я вспомнила, что мы с Гришей эти дни даже не целовались. Какая может быть у нас семья в таком случае? Такая же, как у его отца, наверно. Очевидно, что рассчитывать на поцелуй я могу только на свадьбе. А секс у нас будет исключительно ради зачатия наследников. Честно признаюсь, я не настолько хотела Гришку, чтобы решиться на столько радикальные методы. Я его вообще не хотела.

На следующий день Гриша с отцом и гостями снова уехали на охоту. Они не вернулись на ночь, а заночевали у одного из приятелей старшего Крылова. В понедельник утром Гриша разбудил меня с петухами, чтобы попрощаться. Он велел встать пораньше, чтобы не опоздать на службу. Мы вместе ехали на заднем сидении. Гриша снова уезжал. Водитель остановил у вокзала.

– Не провожай, Алиска. Люблю тебя. Я позвоню. Хорошего дня, – протараторил он, чмокнул меня в щеку и вышел, не дожидаясь ответа.

Я опять ничего ему не сказала.

Сколько же это будет продолжаться?

Водитель отвез меня к администрации, даже не интересуясь адресом. Он все знал и так. Про меня все всё знали. Даже я сама. От этого было тошно.

В понедельник после работы я обычно шла на фитнес, но сегодня у меня не было сил продолжать ломать комедию. В клубе меня обязательно встретят мои подруги и друзья Гриши. Снова будут звать в гости, спрашивать, когда свадьба. Я боялась разреветься, услышав что-то подобное. Поэтому вместо пафосного клуба я выбрала парк. Кроссовки, спортивный костюм, капюшон на голову, телефон в карман, музыку в уши.

Я старалась бежать и не думать. Смеркалось, но мне не было страшно. Я бежала и бежала, не понимая, в какую сторону двигаюсь. Ноги несли меня подальше от центра. Только вот от себя я не никак не могла убежать. И от Гриши. Он словно держал меня на длинном поводке. Я ускорила темп, но скоро пришлось сбавить, потому что начала задыхаться. Наверно, еще и ошейник давил. Невидимый поводок был не бесконечен.

Осмотревшись, я поняла, что убежала за территорию парка к железнодорожному мосту, почти за черту города. Туда, где не так давно я сошла с поезда на незнакомой станции. Пульс стучал в висках. Я тяжело дышала, пока нащупывала связку ключей в кармане. Да, он был там. Я зачем-то прицепила его на общее кольцо, хотя должна была выкинуть.

У меня моментально открылось второе дыхание. Я взяла неспешный ритм и побежала дальше. Туда, где была дверь. Дверь, которую открывал мой ключ.

Что еще мне откроется вместе с этой дверью, я не знала, но была уверена, что это намного интереснее той жизни, от которой я бежала.

Глава 6. Разрушен

Саша

Я поехал на кладбище один. Не сразу. Несколько дней собирался с силами. Не был на могиле Жени со дня похорон. На кладбище ничего особенно не изменилось. Снова было ветрено и малолюдно. Автобус уже увез тех, кого привез утром, а машин у ворот был всего две. Я оставил свою и пошел пешком. Нашел быстро. Память не подвела. Брат все так же смотрел на меня с портрета. Засохший букет роз стоял в простенькой вазе.

Я просто стоял и смотрел в Женькины глаза. Такие же, как у меня. Говорить с ним у меня не получалось. Я не хотел ничего обещать ему. Или себе.

Ветер трепал волосы, залезал под куртку, заставлял дрожать и ежиться. Словно сам воздух этого места высасывал жизнь из тела. Прошло минут десять, а я уже чувствовал себя паршиво. Вряд ли Женя был бы рад, простудись я сейчас. Это совсем будет некстати.

Я шел обратно к машине, когда увидел мужчину. Он свернул, не дойдя до парковки, направился к остановке, стал рассматривать расписание автобуса. Даже я знал, что после обеда тут никогда не ходит транспорт. Очевидно, мужчина тоже это выяснил. Его плечи опустились. Да, веселого мало. До окраины города, где можно поймать что-то рейсовое или хотя бы такси, – километров пять. Мужчина, очевидно, собрался пройти их пешком. Он не был старым. Это я видел даже издалека. Но все же не самая приятная прогулка в такое время года. Идти придется вдоль дороги. Опять же ветер. Садясь в машину, я знал, что подберу его.

Мужчина на удивление бодро шел к дороге. Я едва успел догнать его у шоссе.

– Садитесь, подброшу вас в город, – предложил я, открывая пассажирскую дверь старой отцовской Нивы Шевроле.

– А, нет. Спасибо, – рассеянно махнул рукой путник. – Я дойду. Тут два шага.

– Ветер нещадный, и моросит уже. Так себе прогулка намечается. Я бы не приставал, но сам продрог до костей. Садитесь.

– А, черт, да. Почему нет? Спасибо.

Он сел на сидение рядом со мной и пристегнулся, зябко передернул плечами.

– Дима, – запросто представился мой попутчик, хотя он годился мне в отцы, и было бы уместно назвать полное имя.

Но я не стал приставать с этим, принимая простецкую манеру.

– Саша.

Мы быстро пожали руки.

– Спасибо, Саш. Выручил. Что-то я совсем забыл, как сюда не любят ездить такси.

– Ага, – кивнул я. – А автобус один уходит в полдень и не возвращается.

– Точно. Ты местный?

– Почти. Из пригорода.

– А, не знаю оттуда никого. А здесь кто?

Он кивнул головой назад, имея в виду вечный покой.

– Брат.

– Недавно?

Я повернулся к нему, удивляясь догадливости.

– Ты шел из района, где недавно стали осваивать. Прости, даже слов не подберу. Осваивать… Кошмар.

Я успокоился. Мужик был приятный. Уж точно не шпион. Нас никто здесь не ждал. Особенно меня. Мой попутчик действительно видел, что я шел с новой зоны.

– Да, недавно, – подтвердил я.

– Соболезную.

– Спасибо.

– А у меня жена. Онкология. Пять лет уже прошло.

– Мне жаль.

– Да. Спасибо.

Он вытер глаза, заставляя меня нервничать, а потом натянуто рассмеялся.

– Прости, приятель. Я мало общаюсь с людьми. С соседями редко да с дочкой. Ты вроде добра мне хотел, а я тут болтаю. Клянусь, я не трепло. Но вроде как…

– Поговорить положено по дороге, – закончил я.

Дима кивнул.

– Расслабьтесь. Не обязательно меня развлекать беседой. Это не такси. Вы где живёте?

– Черемушки.

Мне было совсем не по пути, но я решил подвезти мужика. Какой-то он мне показался трогательный. Наверно, я долго жил за границей. Совсем отвык от нашего менталитета, где каждый хороший человек живет с душой нараспашку. Вот и Дима мне понравился. Я словно согрелся в его компании и не хотел оставаться один.

Мы очень уютно молчали до самых Черемушек. Я притормозил на единственной в районе остановке.

– Здесь нормально? – спросил я своего попутчика, который притих и даже, кажется, задремал.

Он тут же открыл глаза и осмотрелся.

– Саш, ты меня почти до дома довез. Как так?

– Нечаянно вышло, – развел я руками.

– Спасибо огромное. Дай Бог тебе доброго здоровья.

– И Вам не болеть, Дим.

– Да уж теперь точно не слягу с простудой. Вон мой дом. – Он показал пальцем небольшой ухоженный домик в конце улицы. – Пойдем, я тебя чаем напою.

Второй раз с момента приезда я решил пренебречь безопасностью и с удовольствием принял приглашение.

– А пойдем.

Проехав еще немного, я закрыл машину и отправился за Димой. Что-то он тронул во мне. Какие-то знаки, предчувствия. Я стал суеверным после смерти брата.

На веранде сохли расписанные то ли под Хохлому, то ли под Городец амфоры. Очень необычно. Античная форма и русская роспись.

– Ты рисуешь? – спросил я Диму, указывая на керамику.

– Надо говорить «писать», а не «рисовать». Сразу видно, что почти в деревне живешь, – душевно подколол меня мужик.

Я засмеялся, мотая головой.

– Да, деревня. Что с меня взять. Но горшки красивые, – продолжал я дурачиться.

– Это амфоры. Жена любила гончарить. Дочка расписала недавно. Она у меня художку заканчивала. Одаренная натура.

– Это видно, – подтвердил я, не переставая рассматривать затейливую роспись.

– Ты заходи лучше, Саш. На веранде не сезон чаевничать.

– Да, это точно.

Я последовал за Димой в дом. Он был простой, но уютный, очень теплый. И не только в обогреве дело. Тут хотелось жить семьёй, хотя бы с любимой женщиной. Пить чай, смотреть в окно, расписывать амфоры, выращивать цветы, бесконечно что-то чинить и латать.

Дима включил чайник и собрал на стол нехитрый перекус. Бутерброды, печенье, мед, варенье. Я почувствовал зверский голод.

Мы перекусили и болтали как старые знакомые. Мне было спокойно и хорошо. Дима рассказал, что все делал в доме сам. От фундамента до мебели. Я удивлялся и качал головой. А когда дело дошло до меда, закатил глаза. Никогда я такого не пробовал. Может, в детстве? Нет. Даже в детстве не чувствовала в этой сладости такого аромата.

– Нравится, да? – прочитал Дима по моему лицу. – Натуральный.

– Офигенный. Никогда такого не ел.

– Я тебе в баночку положу, – обрадовался Дима. – Знакомый пасеку держит. В магазине такого не купишь.

На мои отказы и доводы о неудобстве он не среагировал. Но в принципе баночка позволила мне собираться домой. Она тоже была каким-то знаком.

Мы с Димой даже обменялись телефонами. Я так и не понял, зачем, но как-то вышло само.

– Заезжай как-нибудь на чай. Всегда рад. Если меда надо будет – я тебе возьму.

– Спасибо. Может быть, – неуклюже соврал я.

Мы оба знали, что я не приеду, но знакомство было приятным. Возможно, в другой ситуации я бы продолжил знакомство, но не сейчас.

Дима еще раз поблагодарил меня за подвоз и проводил до машины. Я еще некоторое время смотрел в зеркало заднего вида. Он стоял у дороги, пока машина не скрылась из виду.

Всю дорогу до дома я вспоминал, кого он мне напоминает. Так и не решив, кого, я бросил машину на стоянке, поднялся наверх в квартиру, хлопнул дверью, прижался к ней спиной. Накрыло очень быстро.

Мысли о Женьке, о Крылове, о Карине, о плане. Мне бы заняться делами, которых накопилась тонна, но я не мог. Глаза щипало. Душу рвало на части.

Я едва успел дойти до кухни, плеснул себе коньяк в бабушкину чашку, выпил залпом и сполз на пол. Осел кулем, упер локти в колени, схватился за голову и, закрыв глаза, старался не рыдать. Запоздалое отчаяние. Никогда не плакал на кладбище. Меня настигало осознание позже. Иногда на обратном пути, иногда уже дома, даже в салоне самолета. Сейчас меня никто не мог видеть, слава богу. Но я все равно сдерживал звериный крик и желание разнести все в щепки.

Я не слышал, как она вошла, но почувствовал присутствие, а потом сразу прикосновение. Она гладила меня по волосам, как маленького мальчика. Подняв голову, я встретил ее взгляд. В нем не было жалости. Жалость вымораживала. Моя прекрасная незнакомка смотрела с сочувствием, нежностью и осторожным интересом. Она меня не боялась. Я больше не был ее маньяком. А она, кажется, стала моим лекарством. Скорая помощь, которую не вызывали, но в которой остро нуждались мой натянутые нервы.

За несколько секунд я ощутил, как ее взгляд согревает, окутывает теплом и уютом. Словно я опять сидел на кухне у Димы.

– Ты плачешь? – спросила она тихо и тут же прикрыла рот ладошкой. – Прости. Это не мое дело. Я, наверно, не вовремя.

– Вовремя, – эхом ответил я и поднялся с пола.

Она вся съежилась и как будто хотела даже закрыть лицо руками. Ее алые щеки выдавали стыд и смущение. Или пробежку? Я не сразу заметил спортивный костюм и запах пота, перемешанный с дезодорантом. Ее кожа была влажной, дыхание тяжелым. Я жадно втянул носом запах моей незнакомки. Словно заново научился дышать рядом с ней. Боль постепенно превращалась в жжение. Я бессовестно рассматривал ее несколько секунд, пока она не коснулась моих влажных век.

Я взглянул ей в глаза и сразу нашел лекарство от боли. А потом прижал ее к столешнице и набросился на губы, как голодный зверь. Я хотел ее отчаянно и сильно. Никого я не желал так безумно и яростно, как мою незнакомку.

Я не надеялся, что она вернется, но страстно этого хотел. Боялся только, что погорячился и зря тешил себя воспоминаниями о нашей горячей ночи. При свете дня все иначе. Обычно я остывал к подружкам быстро и не стремился продолжать отношения. Почти никогда не звонил второй раз.

Но – нет. В этот раз мне хотелось повторить. Она прибежала ко мне вся потная, запыхавшаяся, а мне не просто не было противно. Я совсем поехал головой. Слетел с катушек. Чокнулся. Зацеловав, искусав до алого ее губы, я принялся покрывать влажными поцелуями ее лицо, шею, плечи. Нетерпеливо стаскивая толстовку, ругался как моряк.

– На хрен, на хрен, на хрен это все снимай. Хочу тебя, детка.

Она всхлипывала и помогала мне неуклюжими дрожащими пальчиками, хватала себя за майку, тянула вверх. Она дрожала и постанывала, сигналя мне, что не против такого натиска. Она поворачивала голову, позволяя мне облизать ее шею, выгибалась вперед, подставляя моим губам напряженные соски.

Она не боялась, опять ничего не боялась со мной. Или боялась, но желание отключало в ней разумную осторожность. Это возбуждало еще сильнее.

Я облизал ее соски и снова вернулся к шее. Мне нравилось водить языком по вене, чувствовать, как бьется пульс и вибрируют в горле стоны.

– Прекрасна, малышка. Ты совершенство, – бормотал я, отдавая ей всего себя и забирая взамен ее сладкие стоны.

Ее запах кружил голову. Кажется, я собрал весь аромат ее тела, как безумный парфюмер. И лишь одно местечко осталось нетронутым. Я собирался исправить свою оплошность прямо сейчас. Подцепив пальцами резинку ее спортивных брюк и трусики одновременно, я стащил их до колен и сразу же усадил мою девочку на столешницу.

Она пискнула от неожиданности, но не возражала, когда я окончательно избавил ее от одежды. Разведя в стороны бедра, я наконец увидел ее влажную и открытую. Подняв глаза вверх, я заметил, что она смотрит. То вниз, то на меня, то опять вниз. И не верит.

Я не сдержал усмешки.

– Нет, – выдохнула она, заерзав и пытаясь сдвинуть бедра.

– Да, – кивнул я и сразу же присел, чтобы провести языком между половых губ.

– Бог мой, да, да, – услышал я грешный стон.

Она вцепилась в мои плечи, не отталкивая, но и не требуя поспешить. Как будто сама не знала, чего хочет. Но я точно знал, что мне нужно. Поэтому раздвинул пальцами ее складочки и коснулся языком клитора. Очередная награда в виде стонов и вздохов не заставила себя ждать. Я водил языком по кругу, посасывал и прикусывал напряженный бугорок, а потом опускался чуть ниже, чтобы лизнуть ее вход. Запах и вкус возбуждения были как самый сладкий нектар. Я никогда не специализировался на оральных ласках, но сегодня чувствовал острую потребность, необходимость пробовать мою незнакомку. Чем сильнее я ласкал ее, тем громче становились стоны и отчаяннее она цеплялась за мои плечи, шею, тянула за волосы.

Впервые в жизни я не хотел заканчивать ласки. Но моя горячая девочка стонала все громче и ерзала сильнее. Я чувствовал, как набух ее клитор у меня во рту, и протолкнул два пальца внутрь, чтобы и там ощутить приближение оргазма. Она стиснула меня и вся сжалась, закричала в потолок. Клитор забился у меня на языке как маленькое сердечко. Я легонько сдавил его губами, усиливая ее ощущения до максимума.