Алла Вячеславовна Белолипецкая
Гипнотизер
Демидов сделал разворот на сто восемьдесят градусов и побежал по лестнице вверх. Если бы при этом двое догонявших его милиционеров разошлись в стороны и взяли бы Федора «в клещи», его план, конечно, сорвался бы. Однако преследователи допустили кардинальную промашку: поспешили Федору навстречу почти что плечом к плечу.
И Демидов понял: вот он, его шанс. За полшага до столкновения со стражами порядка он резко вильнул вправо. И нанес удар мыском левого ботинка по голени того из милиционеров, который оказался к нему ближе. Одновременно с этим бедняга получил от Федора сильнейший толчок в бок, повалился прямо под ноги своему напарнику, и оба они кубарем покатились по лестнице вниз.
И Федор не стал смотреть, подхватили этих двоих или нет их товарищи внизу. Если до этого он бежал быстро, то теперь, рискуя довести себе до разрыва сердца, помчался как спринтер на олимпийской стометровке.
Пролетая мимо соцреалистических партизан с их знаменитым псом, Демидов взмолился мысленно: «Пожалуйста, пусть на станции будет поезд! И, если можно, пусть он следует в сторону центра! А я обязуюсь никогда больше никому не ломать носы и ноги…»
Впрочем, пробежав еще десяток метров, он на всякий случай сделал к своему обещанию добавление: «…без крайней необходимости».
И, к счастью для него, или наоборот, но его мольбы были услышаны. На «Белорусской»-радиальной стоял именно тот поезд, который Демидову был нужен. И с места этот состав тронулся до того, как на станцию прибыла тройка блюстителей порядка – в составе тех милиционеров, которые с лестницы не падали.
Демидов рухнул в вагоне на жесткое сиденье и всю дорогу до станции «Маяковская» только и делал, что пытался отдышаться. Он еще не ведал, что на станции имени великого пролетарского поэта его поджидают такие неприятности, в сравнении с которыми перспектива угодить за решетку представала сущим пустяком.
6
Милиционеры с «Белорусской» явно сообщили о Федоре своим коллегам с соседних станций. И на «Маяковской» Демидова уже встречали: по платформе взад-вперед прогуливались люди в темно-серой форме, двое – в одном направлении, один – в другом. Демидов заметил их, едва только поезд остановился. И почти тотчас одиночный блюститель порядка заметил его.
Но дальше всё происходило совсем не так, как можно было бы ожидать.
По идее тот милиционер, который обнаружил наличие объекта в вагоне, должен был немедленно оповестить об этом своих товарищей, которые патрулировали станцию. Однако ничего подобного не произошло. Молодой милиционер, заметивший Демидова, направился в его вагон один – на ходу вынимая из кобуры свой «Макаров». Как видно, этого сотрудника «органов» присутствие людей в метро ничуть не смущало.
Впрочем, Федор не стал выяснять, станет «подземный милиционер» стрелять в него прямо в вагоне или не станет. Собравшись с силами, Демидов не выскочил, нет – не спеша вышел на платформу. Он понял: сотрудник метрополитеновской милиции, который его обнаружил, какой-то причине не желает привлекать к нему внимание своих коллег. И Демидову показалось, что и он сам не должен притягивать посторонние взгляды.
Ошибку свою Федор осознал только тогда, когда решил обернуться и взглянуть в лицо молодому человеку с пистолетом, который пошел за ним следом. Лицо милиционера выражало азарт, удовлетворение и – совершенное безумие.
И Федор впервые за всё время, что длилась эта погоня, ощутил неуверенность в себе. То ли от усталости, то ли от дурных предчувствий, которые нахлынули на него холодной волной. Вместо того, чтобы пойти к противоположной стороне перрона – где стоял поезд, рядом с которым, правда, находились два других милиционера, – Демидов зашагал в сторону выхода наверх. Но, хоть шел он быстро, его преследователь – с пистолетом наголо – ухитрился опередить его. И вынырнул прямо перед ним из-за великолепной колонны, зеркально сиявшей металлом и красневшей гранитом. Дуло его пистолета уперлось Федору – не в грудь, нет: в живот, чуть повыше пупка.
– Медленно – двигайся – вместе – со мной, – проговорил милиционер – разделяя слова, как если бы он обращался к человеку, едва знающему русский язык.
Демидов бросил на него мимолетный взгляд и понял: придется и впрямь идти вместе с ним. Выбора нет. Взгляд молодого человека казался не сфокусированным, как у новорожденного младенца. А костяшки пальцев, сжимавших рукоять табельного оружия, были в кровь разбиты – как будто молодой милиционер долго боксировал без перчаток или бил кулаком в стену.
А сейчас работник подземной милиции, подталкивая «задержанного» пистолетом, заставил его встать лицом к рельсам и вплотную прижаться спиной к самой колонне – так, что заметить их двоих со станции стало практически невозможно. Да и замечать их было особенно некому: никто не поджидал рядом с ними поезда в этот поздний час. И два других милиционера, что патрулировали станцию, почему-то не придали значения исчезновению своего товарища.
«Он хочет меня застрелить, – подумал Демидов с какой-то странной отрешенностью, будто констатировал совершенно безразличный ему факт. – И, возможно, даже хочет, чтобы его за это посадили». А молодой милиционер между тем произнес:
– Я могу видеть мысли людей. – Он даже выпрямил при этих словах спину. – Ваши вот вижу – они красные, потому что вы перепугались до чертиков. Но эти идиоты, – должно быть, имелись в виду его коллеги по работе, – мне не верят. Только измываются надо мной. И вы, наверное, тоже скажете, что я спятил?
Палец, который молодой человек держал на спусковом крючке «Макарова», чуть дрогнул. А дуло пистолета словно приклеилось к животу Федора. И Демидов понял: бесполезно убеждать милиционера бросить оружие. Это только подтолкнет его к тому, чтобы он немедленно выстрелил.
– Нет, – быстро сказал Федор, – я вам абсолютно верю. И вовсе не намерен над вами измываться. Я действительно напуган. Но не вы напугали меня. Посмотрите: кого вы видите там, за колонной – у меня за плечом?
– Думаете, я стану смотреть за какую-то колонну – чтобы вы успели выбить у меня пистолет? – озлился мнимый телепат. – Я лучше сейчас…
Но договорить он не сумел: Федор тихо произнес несколько фраз, которых никто, кроме молодого милиционера, слышать не должен был. И – голова служителя порядка, повинуясь идущему извне импульсу, чуть повернулась. После чего он увидел.
Точно посередине зала, между двумя рядами колонн, вышагивал Владимир Владимирович Маяковский. Не актер, загримированный под него, не призрак, а бронзовый монумент – памятник, явно спустившийся сюда прямо сверху, с площади имени великого поэта. Шагал он бодро и деловито: не как статуя Командора, а скорее как Бронзовый король из сказки о Нильсе и диких гусях.
Немногочисленные пассажиры проходили мимо него, и даже взглядом не одаривали. Маяковский же вдруг сделал разворот. И пошел прямиком к стоявшим у колонны Демидову и человеку с пистолетом.
Рука молодого милиционера – та, в которой он сжимал оружие, – как бы заколыхалась. И дуло пистолета наконец-то ушло в сторону от живота Федора. Было перенаправлено вверх – в направлении бронзового поэта. А Демидов, по-прежнему прячась за колонной, сделал два коротких шага в сторону рехнувшегося служителя порядка. Для наилучшего воздействия Федору всегда требовался тактильный контакт с пациентом. Молодой милиционер, впрочем, явно не замечал, что его взяли за запястье. И слов, которые Федор начал шептать ему в самое ухо, будто не улавливал. Всё внимание служителя порядка приковал к себе бронзовый поэт, который, тяжело ступая, шагал к нему – с выражением бескомпромиссной суровости на лице.
Демидов кинул молниеносный взгляд через плечо – на перрон, где останавливались поезда, идущие к «Театральной». Гул подъезжающего к тому перрону состава уже оглашал «Маяковскую». Однако уйти, оставив внушенную им сцену незаконченной, Федор не мог: менее всего он хотел получить пулю в спину от очнувшегося безумца.
