Алла Троицкая
Посланный небесами

Лодка мягко скользила по водной глади. Весла, подчиняясь воле сильных рук, послушно поднимались вверх и тут же, разбрасывая по сторонам легкие брызги, врезались в искрящуюся солнечными зайчиками водную гладь. Жаров с по-детски безмятежной улыбкой, словно губка впитывал проплывающий мимо него пейзаж. Легкий ветер ласкал лицо, вкрадчиво щекотал за воротником. Все вокруг было так чисто и девственно. Где-то далеко остался тягучий тяжелый запах раскаленного летней жарой бетона, бесконечная изнуряющая душу и тело суета многомиллионного города. Он упивался чистотой деревенского пейзажа.

– Жаров! – словно кинжалом прорезав тишину, пронесся над рекой призывный мужской голос. От неожиданности мужчина в лодке вздрогнул. Кто в этой деревенской тиши мог его знать и желать встречи с ним? Взгляд Жарова метнулся в сторону, откуда донесся голос. На берегу стоял высокий крепкого телосложения мужчина и призывно махал ему рукой.

– Савельев! – с удивлением произнес Жаров. Прошуршав днищем по песку, лодка уткнулась носом в берег.

– Жаров, откуда ты? Только вчера вспоминал тебя. Как бы мог нам помочь… И вот ты здесь! – тараторил Савельев, помогая другу вылезть из лодки на твердую почву.

– Из Дома отдыха, – радостным тоном ответил Жаров. Неожиданная встреча с университетским другом глубоко растрогала его. – Вчера приехал. Сегодня решил поплавать на лодке, посмотреть окрестность.

– Небеса тебя нам послали, – почти крича, произнес Савельев, тряся Жарова за плечи.

Выплеснув эмоции неожиданной встречи, мужчины поуспокоились. Их лица приняли деловое выражение. Усевшись у самой кромки воды, Жаров с вниманием стал слушать рассказ студенческого друга следователя районной прокуратуры Савельева. По мере повествования Жаров все четче осознавал, что его отпуск приобретает смысл. В, на первый взгляд тихом районе, происходило нечто интересное. За два месяца в деревнях произошло пять изнасилований молодых женщин. Пять изнасилований и никаких улик, указывающих на преступника. Никаких. Ни одна из жертв не видела своего насильника. Он не оставил ни малейших фрагментов отпечатков пальцев, ни жиропотовых следов. Никаких следов, характерных для подобного злодеяния. Савельев тяжело вздохнул.

– Знаешь, Жаров, такое впечатление, что женщины сами изнасиловали себя, а нам крутят динамо.

Жаров с интересом посмотрел на друга.

– Настолько все стерильно?

– Настолько, – устало выдохнул вопрошаемый.

– Лобковые волосы насильника искали?

– Искали, – подтвердил Савельев. – И ни одного не нашли. Говорю тебе – все стерильно.

Савельев замолчал. Неожиданно встряхнув головой и плечами, словно что-то стряхивая с себя, слегка встрепенулся.

– Нет, кое-что есть. На всех потерпевших преступник оставлял оригинальную удавку.

– Удавку? – оживился Жаров. – Из чего она сделана?

– Обычный обувной шнурок, только завязан особым способом. За двадцать лет службы следователем я ни разу не встречал подобную удавку. Понимаешь, Жаров, кисти рук женщин были заведены под шею. Удавка была обведена вокруг шеи жертвы и края завязаны на крест. То есть правый конец шнурка был обвязан вокруг левого запястья, а левый конец шнурка был обвязан вокруг правого запястья. Таким образом, когда насилуемая старалась высвободить руки, петля вокруг шеи стягивалась и душила её.

– Эти удавки преступник оставлял? – погружаясь в свои мысли, переспросил Жаров. – Больше там ничего не было? – подумав, дополнил он вопрос.

Савельев задумчиво молчал. Внезапно, словно очнувшись, почти прокричал.

– Да вот она удавка. Сняли с сегодняшней жертвы.

Порывшись в контейнере для улик, он извлек из него и протянул Жарову обувной шнурок. Жаров взял шнурок и его взгляд оживился. В глазах забегали искорки. Ведь это что-то.

– Скажи, на остальных удавках тоже было это? – Жаров пальцем ткнул в маленькую бумажную черного цвета розочку, привязанную по центру шнурка.

Савельев машинально взглянул на цветок и равнодушно ответил:

– Да, были.

Жаров восторженно хлопнул друга по колену.

– Очнись приятель. У нас в руках ключ к разгадке. Теперь мы разгадаем ребус.

Савельев с недоумением следил за внезапной вспышкой радости друга, словно он получил в руки ценнейшую улику.

Прочитав на лице друга недоумение, Жаров потряс перед его носом розочкой.

– Пойми, – почти нараспев объяснял Жаров, – видишь эту розочку? Это символ легкомысленных женщин. Если все жертвы насильника были снабжены такими цветками, значит он во всех видел потаскух.

– Значит, – Жаров пододвинулся к уху собеседника, – это было не изнасилование в целях получить оргазм. Насильник сексуально издевался над жертвами. То, чем они занимались в удовольствие, насильник превратил для них в мучительное унижение.

– Что это нам дает? – с нескрываемым недоумением поинтересовался Савельев.

Жаров широко улыбнулся.