Алла Артемова
Ольга

Ольга мгновенно почувствовала, как ее лицо вспыхнуло ярким румянцем, а сердце учащенно забилось. Да, Татьяна Львовна, мудрая женщина, ее не обманешь. Она правильно рассудила, и все сказанное ею отвергать было бы глупо, но и соглашаться Ольга не хотела.

– Татьяна Львовна, давайте оставим этот разговор. Продолжать его можно до бесконечности. А время дорого. Меня сейчас больше занимают мысли о Гансе Вольфе, бывшем адъютанте коменданта концлагеря. Именно из-за него я пришла к вам. Этот преступник свободно разгуливает по улицам, вместо того чтобы предстать перед судом. Я не успокоюсь до тех пор, пока он не займет свое место за тюремной решеткой.

– Да, да, – в один голос воскликнули Татьяна Львовна и Эдит, – мы совсем забыли о нем.

– Эдит, внучка, – поспешно произнесла старая женщина и подняла вверх указательный палец, – наш сосед по лестничной площадке из тридцать пятой квартиры… он, кажется, полицейский. А если прежде поговорить с ним?

– Прекрасная мысль. Бабушка, ты гений. Теперь больше не говори мне о своей плохой памяти. Ты помнишь все на свете, даже кто где служит.

– Эдит, ты преувеличиваешь. Я вспомнила о соседе случайно, даже сама удивляюсь, как это произошло.

– Соседа нашего зовут Марио Дуран, – пояснила Эдит. – Каждое утро за ним приезжает полицейская машина, так что он не какой-нибудь там рядовой служащий, а занимает пост повыше. Возможно, Дуран подскажет, к кому следует обратиться по поводу бывшего адъютанта, а может быть, и сам займется этим вопросом. Шуточное ли дело… Фашистский преступник свободно разгуливает по нашему городу. Но с Марио Дураном мы сможем поговорить, только когда он вернется со службы, то есть вечером, – Эдит озабоченно покачала головой. – Если бы у него была жена, дети, то с их помощью мы могли бы узнать, в каком полицейском участке или управлении Марио служит. Но он живет один.

– Никуда этот Вольф не денется, – произнесла Татьяна Львовна. – Кроме того, ждать до вечера уже недолго. За разговорами время быстро пролетело. Сейчас три часа дня.

– Три часа? – Эдит удивленно вскинула брови. – То-то я чувствую, как у меня под ложечкой сосет. Ольга, а ты не хочешь немного перекусить?

– От волнения у меня совсем пропал аппетит.

– Пропал аппетит? Это дело поправимое. Обычно он приходит во время еды. Сейчас я разогрею обед и покормлю вас, – сказала Татьяна Львовна и, держась за поясницу, с трудом встала и направилась на кухню.

– Бабушка, тебе помочь? – спросила Эдит.

– Не стоит, внучка. Я сама справлюсь. А вы пока поболтайте, соскучились поди друг без друга.

Татьяна Львовна вышла из комнаты, и уже через минуту Ольга и Эдит услышали, как на кухне загремели кастрюли.

Эдит хотела встать и закрыть за бабушкой дверь, чтобы их не отвлекал шум, но почувствовала, как в глазах потемнело, а в ушах появился звон. Она закрыла лицо руками и на какое-то время точно провалилась в черную дыру.

– Эдит, Эдит… ты слышишь меня? Что с тобой? – голос Ольги был далекий и глухой и с трудом доходил до сознания молодой женщины.

Через минуту Эдит пришла в себя и глубоко вздохнула.

– Ну и напугала же ты меня, – взволнованно сказала Ольга. – Что с тобой? Ты больна?

– Не больше, чем ты, – Эдит загадочно улыбнулась. – У меня будет ребенок. Представляешь, через пять месяцев я стану матерью.

– Ребенок?! И кто же отец? Хотя нет, не говори. Я сама знаю, кто. Это Поль.

– Да. Я в своей жизни никогда и никого не любила. Поль – единственный мужчина, сумевший пробудить во мне это прекрасное чувство.

– Вы поженитесь?

– Нет. Поль не хочет. Более того, если я не избавлюсь от ребенка, он бросит меня.

– Безмозглый самец. Эдит, я не понимаю, как ты могла полюбить такого человека. Ему наплевать на тебя. Избавиться от ребенка… Если ты это сделаешь, то в дальнейшем у тебя может не быть детей.

– Ты это точно знаешь? – встрепенулась Эдит.

– Так, по крайней мере, утверждает медицина.

– Значит, я правильно поступила. Ольга, я решила оставить ребенка. И пусть Поль катится к чертовой матери. Я и мой ребенок не нуждаемся в нем, – высокопарно произнесла Эдит и вдруг… скривила губы и тихо заплакала. – Ольга, миленькая… как же я одна буду воспитывать ребенка?

– Но почему же одна? – Ольга бросилась к подруге и обняла ее за плечи. – У тебя есть бабушка и я. Хочешь, я буду твоему малышу крестной матерью? Он ни в чем не будет нуждаться, обещаю тебе. Если надо, я продам все картины или стану писать портреты на заказ. Все будет хорошо, Эдит, вот увидишь. А Поль… я уверена, он еще пожалеет о тебе.

– Спасибо, Ольга, – всхлипнула Эдит то ли от жалости к себе, то ли в знак благодарности. – У меня к тебе просьба. Не говори пока бабушке ничего о ребенке. Я должна сначала подготовить ее, прежде чем обо всем рассказать.

– Так, значит, Татьяна Львовна ничего не знает о ребенке? – удивилась Ольга.

– Да. И знаешь почему? Она много рассказывала мне о дедушке, и он стал для меня эталоном настоящего мужчины, хотя я даже не знала его. Он умер задолго до моего рождения. А когда я встретила Поля, то решила – это и есть мой кумир, мужчина, единственный и неповторимый. Я не жалею о том, что было между нами. Даже если бы я и знала наперед, каков будет финал всей этой истории, то и тогда не смогла бы устоять против безумных ласк Поля. Он – дьявол-искуситель в постели, способный доставлять женщинам как наслаждение, так и горечь разочарования. Не знаю, понимаешь ли ты меня, но, по крайней мере, мне не стыдно тебе об этом рассказывать. Бабушка же старый человек, она из прошлого века, и девушек, поступавших, как я, в ее время осуждали. И я не буду исключением.

– Нет, Эдит, я так не думаю. Мне кажется, Татьяна Львовна давно догадалась о твоей беременности, но лишь делает вид, что ей ничего неизвестно. Возможно, она ждет, когда ты расскажешь обо всем сама, прежде чем твой живот станет заметен и, конечно, не затем, чтобы упрекать тебя.

В этот момент в коридоре раздался телефонный звонок. Эдит поднялась, чтобы ответить, но бабушка ее опередила.

– Бабушка, кто звонит? – выкрикнула Эдит из комнаты.

– Внучка, это тебя. Мужчина.

– Он представился? – взволнованно спросила Эдит.

– Нет.

– Но я же просила тебя спрашивать, кто звонит мне.

– Не волнуйся, это не тот человек, с которым ты не хочешь разговаривать и вынуждаешь меня лгать ему, что тебя нет дома, – произнесла Татьяна Львовна и выразительно посмотрела на внучку.

Эдит вдруг поняла, что Ольга права. Бабушка знает о ее беременности. И ей стало не по себе.

– Алло, я слушаю вас, – сказала Эдит и, сама не зная почему, почувствовала неприятную дрожь во всем теле. На другом конце молчали, и это еще больше насторожило молодую женщину. – Говорите, я слушаю.

– Эдит, это Шульц, садовник господина Дитриха, – через минуту раздался в трубке взволнованный голос. – Извини, я в панике и не знаю, что мне делать. Вспомнил о тебе. Вы подруги с Ольгой, вот и решил позвонить.

– Что-то случилось, Шульц? – спросила Эдит и посмотрела на Ольгу, которая прислушивалась к разговору.

При упоминании о садовнике она покачала головой и поднесла указательный палец к губам, мол, ее здесь нет.

– Сегодня ночью неизвестные похитили Ольгу.

– Похитили Ольгу? – переспросила Эдит и посмотрела на подругу. – Но почему вы так решили?

– Похитители сами позвонили и объявили об этом господину Дитриху. Потом они заверили, что с девушкой будет все в порядке, если господин будет благоразумен.

– Нет, постойте, постойте… Я ничего не понимаю, – скороговоркой выпалила Эдит.

– Что же тут непонятного, – с обидой произнес Шульц. – Неизвестные пригрозили господину Дитриху, мол, если он не будет выполнять их требования, они убьют девушку.

– Убьют Ольгу! – округлив глаза от страха, громким шепотом произнесла Эдит.

– Дай мне трубку, – не выдержала Ольга.

Эдит пожала плечами и протянула ей трубку.

– Шульц, это я, Ольга. Что случилось?

– Оль-га… – от неожиданности только и смог произнести садовник и на какое-то время потерял дар речи.

– Что с вами? Вы слышите меня? Шульц, Шульц, ответьте мне.

– Да, да, я слышу вас, – наконец послышался голос Шульца. – С вами все в порядке, вы живы. Как я рад этому. Но каким образом вам удалось вырваться из рук похитителей?

– Какие похитители, Шульц? О чем вы говорите? Меня никто не похищал. Я просто, просто… – Ольга запнулась, не зная каким образом в двух словах объяснить садовнику, почему она ушла из дома, никого не предупредив.

– Так, значит, тот, кто звонил господину Дитриху, обманул его. Он заманил господина в ловушку и теперь ему грозит смертельная опасность. Я чувствовал это, всем сердцем чувствовал, – сказал Шульц, и Ольге показалось, что старик заплакал.

– Объясните все по порядку. Где сейчас ваш господин?

– Он уехал. Они вынудили его это сделать. Перед отъездом господин Дитрих позвал меня и поблагодарил за верную службу. Его голос и сейчас звучит в моих ушах. Он словно навсегда прощался со мной. Мое сердце разрывается от боли. Ольга… с ним случилась беда.

– Хорошо, я сейчас приеду. Ждите меня, – произнесла Ольга и положила трубку.

– Что случилось? – спросила Эдит.

Ольга, задумчиво прислонившись к стене, молчала. Эдит повторила свой вопрос.

– Ах, да. Шульц сказал, что он уехал. Похоже, его заманили в ловушку.

– Кто «он»? Господин Дитрих?

– Да.

– Ну, знаешь, с тобой не соскучишься. А в какую ловушку заманили господина Дитриха?

– Откуда я знаю, – раздраженно воскликнула Ольга.

– Ладно, не злись. Ты хочешь вернуться на виллу?

– Да. И чем скорее, тем лучше. Я знаю Шульца, он по пустякам не будет беспокоиться.

– Я поеду с тобой.

– Как хочешь.

– Бабушка, бабушка… – позвала Эдит Татьяну Львовну.

– Иду-иду, – отозвалась из кухни старая женщина.

– Мы с Ольгой уходим.

– Уходите, но куда?

– Я позвоню тебе, не волнуйся, – выпалила Эдит и бросилась следом за Ольгой из квартиры.

– А как же обед? Господи, что же это такое? Выскочили из квартиры как ненормальные, ничего не объяснив, – запричитала старая женщина, вытирая руки о фартук.

Оказавшись на улице, Эдит не успела моргнуть глазом, как Ольга бросилась под колеса первой попавшейся легковой машины, пытаясь остановить ее. Шофер, испытавший нервный шок от ее поступка, резко затормозил и чуть ли не с кулаками набросился на девушку, при этом выкрикивая грубые словечки, пытаясь таким образом прийти в себя. Ольга, не слушая нелестные комплименты в свой адрес, открыла дверцу машины и плюхнулась на сиденье рядом с шофером.

– Поехали, – приказала она.

– Что!!! – зарычал не своим голосом шофер. – Я тебе не такси, чтобы катать по городу.

– Я сказала поехали, – теряя терпение, выкрикнула Ольга, но уже по-русски.

– Черт… – выругался шофер, услышав незнакомую речь. – Так бы и сказала. А то поехали, поехали…

Эдит успела уже на ходу запрыгнуть в машину.

– Ольга, ты ненормальная, – произнесла она, пытаясь отдышаться.

– Куда ехать? – спросил шофер.

Ольга назвала адрес.

– Только прошу вас, поезжайте как можно быстрее, – попросила она и устало откинулась на спинку сидения.

– Как скажете, – безропотно согласился шофер и включил первую скорость.

Шульц встретил Ольгу и Эдит на лужайке перед домом. Он выглядел подавленным. Кроме того, Ольга отметила, что за прошедшие сутки садовник заметно постарел и осунулся. Без конца повторяя «слава Богу, ты жива… слава Богу…», Шульц дрожащими руками привлек к себе девушку и обнял. Ольга, застигнутая врасплох таким нежным проявлением чувств, растерянно застыла, не в силах шелохнуться. Через минуту старик с трудом успокоился, и они все вместе вошли в дом. В гостиной Ольга и Эдит устроились на широком диване, а Шульц, помня о том, что он – всего лишь слуга в этом доме, неподвижно застыл перед ними.

– Садитесь Шульц, садитесь… – приказала Ольга и нетерпеливо взмахнула рукой. – Расскажите нам об этой загадочной истории с похитителями и шантажистами.

Шульц присел на краешек стула, стоявшего напротив камина.

– Две недели назад, если вы помните, я отвез вас и господина Дитриха на званый вечер, который устраивал его шеф у себя дома. Господин был в прекрасном расположении духа. Я чувствовал это по его голосу и взглядам, которые он бросал на вас. И неудивительно, рядом с ним были вы. Но когда я вез вас обратно домой, настроение господина резко ухудшилось, если не сказать больше. Он был хмурый и подавленный, а возможно, даже чем-то озабоченный. Я сразу же решил: вы тут ни при чем.

– Вы очень наблюдательны, – Ольга усмехнулась.

– Да. Я всегда обращаю внимание на подобные вещи. За годы службы у господина Дитриха я наблюдал его в разных жизненных ситуациях и неплохо изучил его характер. Именно с того вечера все и началось. Господина Дитриха словно подменили. Он часто стал срываться по пустякам. Прежде он редко себе это позволял.

– Но я ничего такого не заметила, – возразила Ольга и пожала плечами.

– А разве вы, живя в этом доме, вообще обращаете на что-то внимание?

В ответ Ольга не нашлась, что ответить.

– Извините, – Шульц заерзал на стуле, увидев, что его слова смутили девушку.

– Нет, ничего. Продолжайте, – Ольга виновато улыбнулась.

– Сначала я думал, что все происходящее с господином связано с его служебными делами. Но вскоре убедился в противном. Однажды господин Дитрих вызвал меня к себе в кабинет и, не объяснив, почему и зачем, попросил охранять вас. Причем делать это я должен был незаметно, чтобы не напугать вас, Ольга. Я стал вашей тенью. Несколько дней все было спокойно. А потом я заметил, что кроме меня за вами вело наблюдение еще несколько человек, по крайней мере, двоих я видел точно. Они не упускали вас из виду ни днем, ни даже ночью.

– Ночью? – воскликнула Ольга.

– Да. Они прятались в саду и сменяли друг друга через определенные промежутки времени.

– Так, значит, вот кто были те люди, – невольно вырвалось у Ольги.

– Ольга, вы их видели? Когда это было?

– Да, я видела незнакомых людей в саду прошлой ночью. Но давайте не будем отвлекаться. Я хочу прежде выслушать ваш рассказ до конца, а потом кое-что добавлю сама.

– Хорошо. О своих наблюдениях я рассказал господину Дитриху. Это сильно его расстроило. Он вручил мне пистолет и разрешил воспользоваться им, если вам будет угрожать опасность.

Ольга и Эдит переглянулись, но не произнесли ни слова.

Шульц продолжил:

– И вот сегодня утром вы не спустились к завтраку. В вашей комнате вас не оказалось, и господин Дитрих смертельно испугался. Он решил, что вас похитили. Его догадку подтвердил человек, который вскоре позвонил по телефону. Он сказал, что вы находитесь у него. Через полчаса к дому подъехала машина, и господин уехал. Но перед отъездом он вызвал меня к себе и сказал, что должен на несколько дней покинуть Швейцарию. Теперь я понимаю, почему он уехал. Прикрываясь вашим именем, бандиты шантажировали господина.

– Да, история странная и запутанная, – произнесла Ольга и посмотрела на Эдит.

Шульц поднял глаза на девушку и спросил:

– Ольга, а где вы были все это время?

– Где я была? – невольно повторила вопрос Ольга. – Скажите, Шульц, а в какую гостиницу вы отвезли вчерашнего гостя вашего господина? Его зовут Ганс Вольф? – вопросом на вопрос ответила девушка.

– Да, его зовут именно так. Но откуда вам известно, что я куда-то отвез господина Вольфа? Хотя постойте… Я, кажется, все понял. Это вы прятались за кустами, когда я подогнал машину к дому. Я тогда еще подумал, что там кто-то прячется, и даже хотел сказать об этом господину Дитриху.

– Да, я там была в тот момент. Мне не спалось, и я спустилась в сад.

– Так, значит, вы слышали разговор между моим господином и его другом? – испуганно спросил Шульц.

– Частично. Вас интересовало, видела ли я людей, наблюдавших за домом? Да. Они появились после того, как вы с Вольфом уехали. Их появление очень меня напугало. Я не знала, кто эти люди и что им нужно в саду. Но, на мое счастье, они в темноте не заметили меня и прошли мимо. Потом я покинула виллу и поехала к Эдит. Все это время я была у нее.

– Оказывается, все так просто. Роковая случайность. Если бы вы не поехали к подруге, то ничего такого бы не произошло, – укоризненно произнес садовник.

– Возможно. Но вы, Шульц, не ответили на мой вопрос. В какую гостиницу вы отвезли друга вашего господина?

– Зачем вам это надо? – спросил Шульц и потупил взор.

– И вы еще спрашиваете? Вольф – военный преступник и вы лучше меня это знаете. После окончания войны ему каким-то образом удалось скрыться от правосудия, но на этот раз ему не повезло. Я сдам его в руки полиции, и вы мне в этом поможете.

– Боюсь, сделать это невозможно, – Шульц пожал плечами.

– Невозможно? Но почему?

– Господин Вольф звонил сегодня в одиннадцать часов дня. И я вынужден был рассказать ему о событиях, происшедших в доме накануне. Выслушав меня, он испугался и сказал, что немедленно покинет Швейцарию.

– Господи, что же вы наделали! – воскликнула Ольга, взволнованно вскочила с места и стала в нервном возбуждении метаться по гостиной. – Но, может, еще не поздно, и он не уехал.

– Поздно, Ольга, поздно. Он прилетел в Швейцарию на собственном самолете. После нашего с ним разговора ему ничего не мешало тут же покинуть страну.

VIII

– Степанов… Прекрасно! Я так и знала, что именно ты висишь на телефоне, – войдя в комнату, сказала Нина Юрьева, звонкоголосая, щуплая по виду девушка.

– А в чем дело? – прикрыв рукой трубку, раздраженно спросил Женя и убийственным взглядом окинул с ног до головы Юрьеву.

– Бэлла Васильевна уже полчаса не может дозвониться к вам в отдел.

– И что понадобилось этой мегере? – вмешалась в разговор Вера Копылова.

– Ей, собственно говоря, ничего. А вот шеф хочет поговорить с Чернышовым. Он попросил секретаршу пригласить его к себе в кабинет, – пояснила Нина. – Чернышов, ты меня слышишь? Быстро иди к директору, а то он тебя уже заждался. А ты, Степанов, перестань болтать по служебному телефону со своими милашками, – Юрьева одарила Степанова тем же убийственным взглядом, каким и он ее, и вышла из комнаты.

– Тоже мне, козявка, – выкрикнул ей вслед Женя, а затем с неохотой промурлыкал в трубку: – Пока, киска.

– И зачем я понадобился директору? – ни к кому не обращаясь, спросил Андрей и потянулся за тростью.

– Как зачем? Директор хочет повысить тебя в должности. Думаю, он назначит тебя своим заместителем, – съязвил Женя Степанов и громко фыркнул.

– Пошел к черту, – огрызнулся Чернышов, с трудом встал и вышел из комнаты.

В приемной директора никого не было, кроме секретарши.

– Мне можно войти? – спросил Андрей Бэллу Васильевну и показал в сторону директорского кабинета.

– Да, Ефим Каземирович давно тебя ждет, – не отрываясь от работы, произнесла та.

Андрей взялся за дверную ручку, но голос секретарши его остановил.

– Чернышов, передай всем в своем отделе – если они и впредь будут так долго занимать телефон, я доложу об этом Ефиму Каземировичу. Ты понял меня?

Андрей в ответ кивнул и скрылся за дверью.

– Нахал, – прошептала Бэлла Васильевна и театральным жестом поправила прическу.

– Ефим Каземирович, вы меня вызывали? – спросил Андрей, войдя в кабинет.

– Вызывал. Проходи, садись, – директор оторвал взгляд от служебных бумаг и снял очки.

Андрей осторожно, почти не сгибая протез, сел на стул, стоявший у самой двери.

– Так-так… – сказал директор, как бы разговаривая сам с собой, затем встал и прошелся по комнате. – Ты, Чернышов, работаешь у нас уже больше шести лет, если я не ошибаюсь? – наконец обратился он к Андрею.

– Да, Ефим Каземирович.

– Недавно женился. Жена у тебя хорошая, напористая. Помню, как она приходила сюда и просила принять тебя на работу.

Андрей смущенно потупил взор.

– Ладно, Чернышов, не смущайся. Это я так, к слову вспомнил. У тебя есть ребенок. Извини, не помню только, мальчик или девочка.

– Девочка, – ответил Андрей, удивившись, что директор так хорошо обо всем осведомлен.

– И сколько же ей?

– Через месяц исполнится полгода.

– О-о-о… уже невеста, – высокопарно изрек Ефим Каземирович и похлопал Чернышова по плечу. – Рад за тебя. Прекрасная жена, милый ребенок… Думаю, тебе нужно беречь их, заботиться и понапрасну не огорчать. А это только от тебя зависит.

– Ефим Каземирович, я не понимаю, к чему вы клоните. Ходите вокруг да около. Говорите прямо, зачем вызывали, – наконец не выдержал Андрей.

– А ты не кипятись, Чернышов. Сейчас поймешь. У тебя научный руководитель группы Крутов? Ведь так?

– Нет, Пряников, – насмешливо произнес Андрей. – Ефим Каземирович, вы же лучше меня знаете, кто у меня начальник, так зачем глупые вопросы задаете?

– Но-но, Чернышов, не забывай, с кем разговариваешь, – повысил голос директор. – То, что Крутов начальник твоего отдела, мне прекрасно известно, а вот какой он человек, ты можешь мне сказать?

– Владимир Сергеевич? Прекрасный человек, фронтовик, герой Советского Союза.

– Я не об этом тебя спрашиваю, – с раздражением сказал директор.

– Тогда я не понимаю вас.

– А ты, Чернышов, пораскинь мозгами. Все тебе нужно растолковать да в рот положить. Инженер как-никак, голова должна работать.

– Голова у меня работает, пока не жалуюсь.

– Тогда скажи мне, Чернышов, не говорил ли тебе Крутов, что немецкие специалисты в области протезирования лучше русских?

– Я не помню. Мы о многом с ним говорим. А в чем дело?

– А ты вспомни. Парень ты молодой, так что память должна быть отличная.

– Ефим Каземирович, разве это так важно? Ерунда какая-то.

– Нет, не ерунда. Ты даже не представляешь себе, как это серьезно. Вот возьми, прочти этот документ, – директор протянул Андрею исписанный мелким почерком лист бумаги.

Андрей недоверчиво покрутил в руке исписанный лист, прежде чем пробежал глазами первые несколько строк.

– Ефим Каземирович! – воскликнул он, задыхаясь от злости. – Так ведь это же…

– Читай, читай, Чернышов, – приказал грубым тоном директор.

Андрей покачал головой и, пересиливая себя, стал читать. Ефим Каземирович подошел к окну и неподвижно застыл, бросая взгляды то на Чернышова, то на улицу, украшенную красочными транспарантами. В его душе царила радостная симфония. Впервые за многие годы директору представился уникальный случай уничтожить Крутова и, самое главное, чужими руками. Он ненавидел Крутова еще с незапамятных времен, и с годами эта ненависть не проходила, а лишь усиливалась. Будучи двадцатилетним юношей, Ефим Каземирович познакомился с девушкой, которую полюбил всей душой. Людмила Полынина была из рабочей семьи. Ее отец работал путевым обходчиком на одной из железнодорожных станций, а мать судомойкой в столовой. Но несмотря на их социальное неравенство (Ефим Каземирович был единственным сыном известного адвоката), он твердо решил жениться на девушке. Когда он объявил о своем решении отцу, в доме разразился скандал. Арканов-старший даже слышать не хотел о какой-то дочери путевого обходчика, пусть даже и красивой, как утверждал сын. Он мечтал породниться со своим другом – проректором университета, у которого была дочь на выданье. По слухам, девчонка была некрасива и глупа, но разве это имеет значение, если ее папаша известен в научных кругах не только в своей стране, но и за рубежом? Ссора между сыном и отцом зашла так далеко, что сын покинул родительский дом и перебрался жить в студенческое общежитие. Но на этом беды Ефима Каземировича не закончились. Людмила отказалась выйти за него замуж. Она предпочла стать женой Крутова. Ефим Каземирович сильно переживал и во всем, что произошло с ним, винил только Крутова. По настоянию отца он все-таки женился на дочери проректора, но семейная жизнь не удалась. Постоянные скандалы и ревность жены делали его жизнь просто невыносимой. Но когда Ефим Каземирович решил развестись с женой, тесть пригрозил: если он это сделает, на своей карьере может поставить крест. Как раз именно в это время рассматривался вопрос о назначении Арканова на должность директора научно-исследовательского института по протезированию, и поэтому его развод был весьма некстати. И Арканов смирился, проклиная все на свете и в первую очередь Крутова. Смерть Людмилы была сильным ударом для Ефима Каземировича, и он поклялся не успокаиваться до тех пор, пока не будет забит осиновый кол в гроб его врага. В годы войны Арканов потерял из виду своего злейшего врага. Благодаря стараниям опять же тестя Ефим Каземирович получил бронь и отсиживался в тылу. Однако он надеялся, что смерть настигнет Крутова где-нибудь на поле боя. Но его надежде не суждено было сбыться. Крутов прошел по дорогам войны от первого и до последнего дня, не получив даже царапины. А после войны его направили работать в институт протезирования, которым руководил Ефим Каземирович. Арканов не мог с этим смириться и впервые пошел на поклон к своему тестю. Он унижался и просил помочь, но тесть в просьбе отказал. С этого дня жизнь директора превратилась в сущий ад. Ему невыносимо было каждый день видеть своего злейшего врага и делать вид, что он ему все простил. Вскоре все сотрудники института обратили на это внимание, а некоторые даже в угоду директору пытались строить различные козни Крутову. Особенно усердными в этом плане оказались младший научный сотрудник Сельгин и старший лаборант Шаврин.

– Ефим Каземирович, но ведь это ложь, сфабрикованная ложь, – прочтя докладную на имя директора, закричал Чернышов.

– Успокойся Чернышов. Давай разберемся.

– Что тут разбираться? Вы не хуже меня знаете Крутова, он самый лучший специалист в институте.

– Возможно, – уклончиво ответил директор.

– Смешно, да и только. В доносе написано, что Крутов немецкий шпион. Ложь от первого и до последнего слова, ложь!

– Во-первых, это не донос, Чернышов, а докладная записка, подписанная твоими товарищами.

– Моими товарищами??? Это Сельгин и Шаврин – мои товарищи? Не смешите. Они самые тупые лодыри, каких я только знал, да к тому же еще и подлецы.

– Я не согласен с тобой. Сельгин и Шаврин – честные и порядочные люди. Они правильно ориентируются в обстановке и обо всех негативных явлениях в нашем институте своевременно сигнализируют. Я считаю, и ты должен подписать этот документ. Ты был свидетелем, когда Крутов хвалил немецких специалистов. Не упрямься. Подписывай.

– И не подумаю.

– Похоже, ты забыл, Чернышов, чем обязан мне. Если бы я не принял тебя на работу, неизвестно, чем бы ты сейчас занимался: пьянствовал или шатался по улицам, прося милостыню.

– Нет, я этого не забыл. Но вы сделали это не по доброте души своей, а с определенной выгодой для себя. Вы самым бесчестным образом присвоили себе мои идеи и разработки, выдав их за свои. Это низкий поступок, и совершивший его не может носить высокое звание ученого, каким вы себя считаете, – со злостью выпалил Андрей, удивляясь сам своей смелости.

– Ах, вот как ты заговорил, – Арканов злобно прищурил глаза. – Неблагодарный. Смотри, как бы тебе не пожалеть. В документе, который ты отказываешься подписывать, можно кое-что изменить. Например, ты знал обо всем и сознательно молчал, покрывая тем самым своего научного руководителя. А это уже статья, пособничество врагу народа. Что на это ты скажешь?

Чернышов весь кипел от злости. Он еле сдерживал себя, чтобы не ударить директора по лицу. Нет, на войне все было проще. Враг подлежит уничтожению. А здесь? Превозмогая боль в ноге, Андрей медленно поднялся и молча вышел из комнаты.

– Я предупредил тебя, Чернышов, – выкрикнул ему вслед директор.

Когда Андрей прочитал донос, то подумал, что это шутка, глупая, но все-таки шутка. Но поведение Арканова изменило ход его мыслей. Он вдруг понял, что именно директор стоит за всем этим, а Сельгин и Шаврин – лишь послушные орудия в его руках. И если директор даст ход доносу, подумал он, то последствия для Крутова могут быть самые серьезные. Андрей прекрасно знал, как велик был авторитет Арканова в научных кругах, но не благодаря его личным качествам, а скорее стараниям тестя. Все это развратило Ефима Каземировича, и без того человека властного и беспринципного. Он возомнил себя чуть ли не Богом, а научно-исследовательский институт – своей епархией, которой он единолично правил, ни с кем не считаясь.

Многие сотрудники боялись директора и безропотно во всем подчинялись ему, другие предпочитали молчать и ни во что ни вмешиваться, как говорится, себе дороже. Ну а третьи ругали директора почем зря, однако делали это друг перед другом и не в стенах института. Поэтому Андрей был почти уверен: если в том будет необходимость, мало кто в институте пойдет против Арканова. Все предпочтут без боя отдать Крутова на растерзание директору. Крутов – немецкий шпион, враг народа. Мысль эта была чудовищной и нелепой, и Андрей не находил слов, чтобы опровергнуть ее. Сейчас на дворе не тридцать седьмой год, думал Андрей, когда по одному доносу, даже анонимному, могли сгноить в тюрьме. Однако в центральной прессе нет-нет, а появлялись статьи о том или ином государственном учреждении, в котором был изобличен в шпионаже кто-нибудь из сотрудников. Читая подобные сообщения в газете, Андрей обычно был на стороне карательных органов и никогда не задумывался, что дело могло быть сфабриковано.

Вернувшись в свою комнату, Андрей устало опустился на стул. Он не знал, как поступить, чтобы отвести беду от своего научного руководителя. Вспыльчивый и взрывной по характеру, Андрей в данном случае не узнавал себя. Вместо того, чтобы рассказать сотрудникам отдела о случившемся и затем сообща выработать стратегию дальнейших действий, что обычно они и делали, когда директор нападал на их начальника, он безмолвствовал. Сначала Андрей решил не говорить с коллегами в присутствии Крутова, чтобы тем самым раньше времени не расстроить его. А потом… То, что подумал он потом, было признаком малодушия и даже трусости. Андрей представил себе, что будет, если директор воплотит в жизнь свою угрозу в отношении него. Крутов первый обратил внимание на внешний вид Чернышова. Тот был точно не в своей тарелке.

– Зачем вызывал тебя директор? – спросил он его.

Андрей вздрогнул и невольно смутился. Он не привык лгать, а тем более Владимиру Сергеевичу.

– Да так… Спросил, чем я сейчас занимаюсь и как идет работа.

Крутов пристально посмотрел на Чернышова, но ничего не сказал и тем самым еще больше смутил его. До конца рабочего дня Андрей пытался создать видимость работы и усердно водил ручкой по листу бумаги. Он не решался поднять глаза на коллег, словно по ним они могли догадаться, какие мысли не давали ему покоя. Однако таить все в себе было делом непростым. Андрей своим видом мог обмануть коллег, но только не Татьяну. Она хорошо изучила мужа и даже по интонации его голоса могла безошибочно определить, все ли у него в порядке.

– Андрей, что случилось? На тебе лица нет, – сказала Татьяна, как только Андрей переступил порог дома.