Алив Чепанов
Алекс в стране Советов. Серия «Русская доля»

© Алив Чепанов, 2023

ISBN 978-5-0059-5544-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

С приобретением ещё советскими гражданами всё больших и больших свобод, моральные приоритеты былого революционного времени, установленные ещё в начале прошлого столетия, за десятилетия Советской власти постепенно, но неуклонно извратились настолько, что стало модным и правильным быть: карьеристом, приспособленцем, ловкачом, рвачом, взяточником и даже продавцом-спекулянтом, по-народному – барыгой. На протяжении всей советской истории все моральные ценности постепенно переворачивались с ног на голову, менялись с плюса на минус. Уже в семидесятых стало нормально и даже престижно повышать любым способом своё благосостояние по сравнению с другими гражданами и даже за их счёт. Человек умеет жить, говорили про таких с завистью. Главным общественным правилом стало: хочешь жить, умей вертеться.

Никто из советских людей и не заметил, когда именно началось это необратимое внутреннее разложение внутри самой правящей партии в первую очередь, а от неё и во всем советском обществе. Наверное и влияние западных спецслужб на это внутреннее разложение Советского Союза изнутри сыграло далеко немаловажную роль, но рыба гниёт с головы, говорят в народе. Старые коммунисты постепенно уходили в небытиё, а оставшиеся были уже физически не в состоянии сражаться за завоеванную ими когда-то социальную справедливость и за Светлое будущее, которое так и в итоге и не наступило. Не настал обещанный народу коммунистический рай из-за предательства идеи всеобщего равенства и братства, прежде всего внутри самой партии. Да и социализмом в полной мере тот советский строй нельзя было назвать, так как при нём имело место выделение и отделение от народа некой группы, находящейся у власти и действующей исключительно в своих интересах. Группы некой коммунистической элиты, накапливающей свои материальные блага за счёт всего остального общества, прикрываясь громкими коммунистическими и социалистическими лозунгами. Эти же партийцы, на самом деле, в глубине своей души, просто члены без какой-либо партии, в дальнейшем с успехом безо всякого стеснения пересели почти в полном составе из одних – социалистических кресел, в другие – капиталистические, по сути оставшись при власти, только поменяв название партии и получив на новом месте уже гораздо большие возможности для приобретения личных материальных благ.

Отличие социалистической морали от капиталистической в том, что первая – несёт благо для всех граждан страны, а вторая – только для группы избранных, находящихся во власти и приближённых к ним. К концу 20-го века это различие стёрлось почти совсем и социализм перестал существовать по факту. Каждый разрушавший Союз на стыке восьмидесятых и девяностых, рассчитывал на то, что уж он-то точно попадёт в группу избранных, но увы… Как задуманный революционерами 20-го века коммунистический рай почему-то так и не наступил, так и капиталистический рай наступил только для очень узкого круга лиц, приближённых к новому трону и несметным богатствам огромной страны.

Наш герой Алексей Иванович Животов происходил из семьи простых интеллигентов москвичей первого поколения, выходцев из глубинки с, мягко говоря, очень скромным достатком. Папа Алексея – Иван Андреевич Животов был родом из деревни Писаревки Епифанского уезда Тульской области, мама Светлана Николаевна из города Гжатск (Гагарин) Смоленской области. Отец Алексея воевал и весной 1944-го в ходе боёв на Ленинградском фронте получил тяжёлое осколочное ранение в грудь и ногу. Первый осколок немецкой мины попал в коленный сустав. Ногу не отняли, но коленный сустав собрали так, что нога перестала сгибаться. Второй осколок, засел, да так и остался в груди Ивана Андреевича между сердцем и лёгким. Осколок в груди медики решили вообще не трогать, так как к нему невозможно было подобраться, имеющимися в то время инструментами и любая попытка вынуть осколок или хотя бы сдвинуть его с места могла привести к мгновенной смерти пациента. Иван Андреевич стал инвалидом с палочкой и с осколком в груди. Он не выпал из активной жизни, продолжил работать, правда уже не в его любимых геологоразведочных партиях, а во Всесоюзном геологическом фонде. И несмотря ни на что, женился во второй раз на своей сослуживице Светлане Николаевне, которая была моложе него на восемнадцать лет. В пятьдесят четыре года он снова стал отцом уже в третий раз. У Ивана Андреевича и Светланы Николаевны родился мальчик, назвали его Алексеем. Мальчик, несмотря на врождённый порок сердца, выглядел вполне нормально, хотя и с некоторым превышением веса. Отец был счастлив.

Алёша рос в большой дружной интеллигентной семье. Мужчины в семье по материнской линии в основном были кадровыми военными, в отличии от отца Алексея, который был совершенно гражданским человеком, специалистом геологом, горным инженером третьего ранга. Только волей случая он одел военную форму и офицерские погоны. Этим случаем была Великая Отечественная война 1941—1945 годов. Он так и закончил войну в звании старшего лейтенанта. Отец Алексея – Иван Андреевич Животов всегда был и оставался убеждённым беспартийным, более того, по ночам слушал, заглушаемые спецслужбами Советской власти, передачи западных радиостанций и считал сам себя настоящим оппозиционером к существующей власти.

Все же военные в семье дослужились до старших офицерских званий и естественно являлись коммунистами, так как в то время все кадровые офицеры просто обязаны были вступить в партию. Мама Алексея также была членом КПСС. Коммунистическое настоящее мамы Алексея как-то легко уживалось не только с позицией и убеждениями мужа, но так же и с тем, что родной дедушка Светланы Николаевны был до революции священнослужителем – отцом Александром. Тети матери Алексея, которых маленький Алёша с самого раннего детства называл бабушками, были дочерями священника, как и его родная бабушка, они все с отличием окончили ещё ту – царскую гимназию. Тётушки пошли в Советское время по бухгалтерской линии, но как настоящие дети священнослужителя, были глубоко верующими и регулярно посещали храмы всю свою жизнь. Его родная бабушка, которая умерла так и не увидев внука, Иллария Александровна, всю жизнь довольствовалась тем, что была женой офицера НКВД – алёшиного дедушки, находящегося на руководящих должностях в отделах охраны важнейших государственных объектов столицы. Как только дедушка и бабушка Алексея расписались, им от Народного комиссариата внутренних дел были выделены две смежных, но довольно просторных, по двенадцать метров каждая, комнат в густонаселённой коммунальной квартире. Квартира располагалась на четвёртом этаже в служебном доме на Ленинградском проспекте в непосредственной близости от Белорусского вокзала – места службы дедушки. Дедушку тогда назначили начальником охраны первого участка Белорусско-Балтийской железной дороги. Живыми ни дедушку Колю, ни бабушку Алю Алёша не застал. Больше он про них ничего не знал. Вероятно ему просто никто никогда ничего про них не рассказывал.

У алёшиной мамы Светланы Николаевны было большое количество дальних родственников и знакомых по всей Москве и как было принято в то дружное время, родные и знакомые люди часто ходили друг другу в гости и жили одной большой дружной семьей. Все коммунисты в семье, за исключением дедушки священника, отца Алёши и тётушек-бабушек, были настоящими коммунистами, еще той, старой, ленинской закалки. Это были порядочные, честные, идейные партийцы и настоящие большевики – принципиальные люди с большой буквы. Таких сейчас можно увидеть разве что в старых кинофильмах пятидесятых – семидесятых годов. В такой сложной психологической атмосфере идеологических противоречий, родился и рос маленький Алёша Животов. С одной стороны: офицеры-коммунисты и мама член КПСС, с другой стороны – прадедушка священник, служитель культа, глубоко верующие тётушки-бабушки гимназистки, с третьей стороны – папа – ветеран и инвалид Великой Отечественной войны, убеждённый оппозиционер и атеист.

1.ЗНАКОМСТВО С МИРОМ

Из самого, самого раннего детства, уже будучи взрослым, Алексей Животов всегда отчетливо помнил одну картину, которая периодически возникала перед ним в течении всей его жизни и очень часто представлялась во сне. Он маленький, какой-то на половину раздетый, без штанов, в какой-то белой рубахе, только начинает ходить, постоянно падает, но идет двигаясь только вперёд по бесконечному как ему кажется длиннющему лабиринту комнат. Это комнаты коммунальной квартиры, в которой живёт не менее десятка семей. В лабиринте длинный, длинный коридор и комнаты, комнаты в разные стороны. Маленький Алёша заходит в них, в одну за другой по порядку. Некоторые из них смежные, некоторые смежные комнаты замыкаются, другие соединяются, по ним можно ходить по кругу. Когда мальчик заходит в тупик, не находя дальнейшего прохода вперёд, он начинает злиться и плакать. Тогда кто-нибудь из взрослых направляет его по нужному маршруту, предлагает взять на руки, но ребёнок яростно отталкивает чужие руки и выбирает идти самостоятельно, он торопится домой, но не может найти дорогу и от этого злится ещё больше. Комнаты в многонаселённых коммуналках, принадлежавших разным семьям, в основном не закрывались, так было принято, тем более когда хозяева были дома. Маленькому человечку, если дверь в комнату была просто прикрыта, нужно было только толкнуть дверь, и если ему хватало сил, то перед ним открывался новый, ещё им неизведанный, мир – новая комната, ещё им неизведанная. Это был первый бесценный опыт путешествия и познания окружающего мира новым его жителем. Алёша еще не мог понимать, что что-то в этом мире ему не принадлежит, куда-то нельзя заходить и что-то нельзя трогать, это было пока ещё выше его понимания, он был убеждён что всё вокруг это его и для него.

Государство хоть социалистическое, хоть капиталистическое всегда стремилось и всегда будет стремиться к объединению своих граждан в группы: к коллективизации, к кооперации, к созданию артелей, бригад, отрядов и т. п. Объединёнными по какому-либо признаку или даже по интересам гражданами намного легче управлять, чем когда каждый гражданин представляет собой индивидуальность со своими, порой отличающимися от общественных, интересами. Любое государство все-таки есть инструмент насилия в руках какой-нибудь господствующей общественной группы, как бы оно само себя не позиционировало: демократическим, социалистическим или каким-нибудь ещё.

Насилие над взрослыми гражданами – физическое и психическое, проявляется в виде: строгих законов, обещающих жесткие приговоры за их нарушения: смертную казнь, пожизненное или длительное лишение свободы, ограничение деятельности, штрафы и тому подобные меры устрашения. Для законопослушных граждан действуют такие инструменты воздействия на сознание как: пропаганда, агитация, массовый гипноз через собрания, съезды, митинги и средства массовой информации. Любая власть старается почаще собирать народ в как можно больших количествах и не важно по какому поводу. Важно лишь одно, что толпа представляет собой уже один большой организм, а на один организм гораздо легче воздействовать. Толпу проще гипнотизировать, чем каждого в отдельности, ей проще управлять и её проще направлять туда, куда нужно власти. Так государство работает с взрослым населением. Что касается детей, то и они не остаются без влияния агитации и пропаганды со стороны государства. Дальновидные власти уделяют подрастающему поколению достаточно внимания на всех этапах его развития и начинают ковать нужных им граждан с самого раннего детства.

Насилие, и не только психологическое, через родителей, воспитателей, преподавателей и старших товарищей, в советское время – пионервожатых, но и даже физическое над маленьким человеком – ребёнком начинается с самого его рождения. Это насилие исходит от взрослых и старших, отталкиваясь от общественных традиций, без особых размышлений о моральной стороне дела. В то же время – в самом раннем возрасте начинается ломка воли ребёнка под старших, которые находятся ближе всего к ребенку: мать, отец, бабушки, дедушки, тёти, дяди, иные родственники или вообще посторонние воспитатели, на которых родители доверчиво оставляют своё чадо. Таким образом власти заботятся о воспитании лояльного власти гражданина составляющего гражданское общество. Когда государство хоть немного ослабляет контроль за этим процессом, пуская его на самотёк, оно получает в ответ от самоопределившегося общества, которое хоть частично развивается само по себе разнообразные сюрпризы в виде дворцовых переворотов и даже народных революций.

…Алеша родился на следующий год после первого полёта человека в космос. Мир вокруг еще был под впечатлением воссоединения человека и космоса. Главные новости дня, после разнообразных съездов и выступлений руководителя партии, были космические. Из репродукторов, висевших в каждом доме, а радиоточка находилась в каждой квартире и даже почти в каждой комнате, звучали патриотические, написанные под заказ, порой под страхом, но от этого даже ещё более талантливые, музыкальные и вокальные произведения о покорении советскими людьми космоса. Можно с уверенностью сказать, что под эти песни и родился Алёша. Под них он делал свои первые шаги. Уже в более зрелые годы, он всё равно ещё хорошо помнил себя ползающим на четвереньках перед стареньким черно-белым телевизором «Авангард», который показывал всего одну первую программу с соответствующим репертуаром: новости съездов и заседаний, обязательно про космос и про успехи Советской власти на полях, заводах и фабриках. Ребенок неосознанно ещё впитывал советскую пропаганду и агитацию на подсознательном уровне, и там, где-то в самой глубине этого подсознания уже начинался процесс формирования у маленького человечка отторжение ко всему правильному, официальному, общественному, в общем ко всему советскому. Почему излишне назойливая пропаганда и агитация получает в ответ обратную реакцию? Неизвестно, но это так. В любую эпоху всё, что насаждалось насильственно, чрезмерно, через чур, все вызывало обратный эффект неприятия особенно у подрастающего поколения.

Маленький мальчик Алёша ещё неосознанно, интуитивно, но уже чувствовал, что всё то, что льётся в уши ежедневно и даже ежечасно, да так настойчиво по телевидению и радио, это ненастоящее, искусственное, придуманное, вроде детской игры. И главное – этому нельзя верить. Значит настоящее где-то по другую сторону, по ту сторону, о которой или молчат взрослые и средства массовой информации, или выставляют в негативном свете. Постепенно Алёша, просматривая кинофильмы по официальным государственным программам, а других и вовсе тогда не было, стал ассоциировать себя с отрицательными героями: белогвардейцами, кулаками и бандитами. В конце каждого такого советского фильма ребёнок всегда расстраивался, что его герои проигрывали. Уже тогда в раннем детском возрасте мальчик отнёс себя в лагерь оппозиции к власти, а власть в то время была советская. Следовательно маленький Алёша занял сторону антисоветчиков без всякого влияния со стороны Запада. Этому влиянию просто неоткуда было взяться в ранние детские, ещё дошкольные годы, а отторжение всего советского в сознании ребёнка уже произошло. И произошло это благодаря именно советской пропаганде и агитации со всех сторон. Произошёл совершенно обратный эффект.

Радио в те далёкие годы было одним, если не самым главным средством массовой информации, пропаганды и агитации. Оно работало целый день, электричества для обычной радиоточки было не нужно, поэтому радио никогда не выключали, даже уходя из дома. За радиоточки, в отличие от электричества и прочих коммунальных услуг, взималась какая-то чисто символическая плата, не зависящая ни от времени работы, ни даже от количества таких точек. Радиоприемник представлял собой пластиковую коробку, простейший динамик и переменный резистор для регулировки громкости, да ещё провод с электровилкой, вставляемой в специальную радиорозетку. Радиорозетки в советское время находились практически во всех жилых и производственных помещениях на предприятиях и во всех организациях. Такие розетки зачем-то обычно размещались рядом с электрическими на расстоянии примерно не более десяти сантиметров от пола. В связи с чем иногда при подключении какой-либо бытовой техники в такую радиорозетку, расположенную рядом с электрической, создавалось впечатление, что бытовой прибор не работает, а в случае ошибки в обратную сторону, когда в электрическую розетку по ошибке подключали радио, происходил разрыв динамика с характерным хлопком. После чего радиоприёмник можно было выкидывать. Так иногда развлекались детки – Алёшины ровесники. Сам же он никогда не повторял за сверстниками то, что представляло для него хоть малейшую опасность. От некоторых действий его останавливало какое-то непонятное ему тогда внутреннее чувство, что-то вроде инстинкта самосохранения. Радио передавало тогда только одну центральную первую программу. Начиналось радиовещание в 06:00 гимном СССР и прекращалось в ноль часов – также исполнением гимна СССР, всю многомиллионную страну приучая к одному, утвержденному где-то в Кремле, распорядку дня. Крайний срок, когда советский человек должен был отойти ко сну, это ноль часов. Радиотрансляция после гимна прерывалась на перерыв до 06:00. Из радиодинамика слышалось только тихое тиканье. Подъем же у этого среднего советского человека должен был произойти вместе с началом радиотрансляции в шесть часов утра с расчётом, чтобы он никак не мог опоздать на работу, кем бы он не работал. Это была страна тружеников, победивших царизм и капитализм, и строивших новое светлое будущее для всех. Поскольку до этого никто и никогда ещё не строил коммунизм, то считалось, что строить надо именно так, как решит коммунистическая партия и главное лицо в советском государстве – генеральный секретарь ЦК КПСС.

На проходных заводов и фабрик злые тётки в полувоенной форме после 08:00, обычное время начала работы большинства предприятий Советского Союза, фиксировали опоздавших хоть на одну минуту. По факту опоздания составляли докладную записку, которую строгие и вредные тётки направляли в цех, в котором работал нарушитель. Опоздавших и прогульщиков обязательно разбирали на собраниях парткомов, профкомов и на заседаниях товарищеских судов. Нарушителей ждало депремирование – лишение месячной премии на сколько-то процентов, они отодвигались в бесчисленных повсеместных очередях: на квартиры, детские сады, пионерлагеря, санаторно-курортное лечение, на приобретение бытовых товаров и тому подобное. Некоторые мелкие казалось бы детали очень характерны для эпохи строителей коммунизма и кажутся сейчас непонятными, а то и совершенно дикими для нового поколения, рождённого при новом капиталистическом строе. У поколения же рождённых в пятидесятые – семидесятые эти мелкие детали советского быта записаны на подсознательном уровне, помимо их собственной воли. Они надёжно зафиксированы в их памяти именно в том возрасте, в котором любая информация очень хорошо воспринимается и запоминается – в детстве и юности. Старшее поколение не мыслит себе опоздать хоть куда-нибудь, прогулять рабочий день или даже сесть на больничный лист при небольшом недомогании. У них в крови коллективизм и твердое с детства, зафиксированное в сознание правило, что ни в коем случае нельзя подвести своих товарищей. Популярный тогда лозунг: сам погибай, а товарища выручай. Это было правильно и прекрасно, если бы не было просто лозунгом, ничего не имеющим с реальностью.

Уже в первые годы жизни маленький Алёша столкнулся с высшей волей, которая переламывала его собственную и принуждала к тем или иным действиям, которые, мягко говоря, не вызывали особенного восторга у маленького человечка, уже имеющего свою точку зрения и свои собственные какие-никакие симпатии, антипатии, желания и мечты. Так, почти с пеленок, мальчик ощутил, что значит насилие над личностью и ещё то, что есть силы с которыми ему не справиться. Насилие он испытал сначала со стороны родителей и родственников: это можно, а это нельзя; так хорошо, а так не хорошо; так следует поступать, а так – нет. Просьбами и слезами не всегда можно было отстоять свои желания или хотя бы нежелания делать то, что ну совсем маленькому мальчику не хотелось делать. Когда же Алёша оставался на попечении материных тётушек-бабушек, то вот у них-то он встречал столько понимания и сочувствия, сколько ему требовалось. Бабушки нарадоваться на него не могли, за неимением других внуков. В отличии от родителей, все его желания бабушками сразу удовлетворялись и уже точно на их территории никто его не принуждал делать то, чего он совсем не хотел Это была настоящая воля для маленького человечка – большей воли он в своей совсем ещё тогда недолгой детской жизни не видел.

Мальчик с ранних лет имел возможность сравнивать индивидуальное отношение к себе со стороны любящих людей и максимумом свободы со строгим общественным подходом в дошкольных заведениях, куда он попадал на довольно продолжительное время по воле жизненных обстоятельств. Бабушки в то время были еще молоды и работали, родители тоже работали. В Советском Союзе не было место тунеядцам и бездельникам, такие несознательные элементы считались отбросами общества, привлекались по уголовному законодательству и после отбытия наказания выселялись за сто первый километр от Москвы. Сто первый километр – это условное число, на самом деле, как правило, выселялись такие морально неустойчивые граждане гораздо дальше.

Так как все родственники работали, сидеть с малышом было некому и Алёшу с самого раннего возраста стали отправлять в различные детские дошкольные учреждения – ясли. Зачастую это были заведения, типа пятидневки, откуда его забирали домой лишь на два выходных дня в неделю, пять суток подряд маленький мальчик жил в чужом доме с чужими незнакомыми ему людьми в совершенно ненавистных ему условиях.

В воспоминаниях раннего детства, касающихся пятидневных дошкольных учреждений перед уже взрослым Алексеем всегда возникала следующая картина… Наверху, очень высоко проходит мост, по мосту время от времени жутко грохоча, проносятся зеленые или синие, точно цвет он не помнил, электрички. Они громко стучат колесами, но ему нестрашно, мальчик ждёт их всегда с надеждой. Мальчик ждёт, что к нему на одной из них кто-нибудь приедет. Электрички с мелькающими в них огоньками, одна за одной улетают в даль, даже не притормозив, а он – ещё ребёнок стоит внизу рядом под мостом и всё смотрит, и смотрит с печалью им в след. На глазах у него слезы, казалось они текут независимо от его желания или нежелания. Они появляются сразу после того, как смолкает грохот, очередной проехавшей мимо электрички. Маленький Алёша впадает в отчаяние и заливается слезами, всхлипывая, он продолжает упрямо ждать в надежде, что уже со следующей электричкой к нему точно кто-нибудь приедет. Мальчик мечтает только об одном, что когда-нибудь, кто-нибудь его наконец заберет из этого ужасного места, где он никому не нужен и брошен на произвол судьбы в границах опостылевшего бетонного забора проклятого детского заведения. Ему кажется, что слёзы у него на лице не высыхают никогда. Ему даже непонятно, в какую сторону отсюда бежать. А очень хочется. От безысходности и неизвестности Алёше становится ещё тоскливее и снова подступают слёзы. Такое впечатления, что его бросили все и навсегда, он так думает и снова, и снова текут по детским щекам слёзы бессилия. Он плачет над своей несчастной судьбой. Неужели так будет всегда, в отчаянии думает он.

Постоянная тоска, боль одиночества и уныние, тем более усиливали радость приезда кого-нибудь из родни. Мальчик искренне радовался приезду дяди Володе, двоюродного брата мамы, военнослужащего-офицера внутренней службы – своего крёстного отца. Маленький Алёша тогда ещё не разбирался в воинских званиях, хотя сам вид формы его интересовал и привлекал с самого раннего возраста. Мальчику нравились погоны, звезды, фуражка, он в был в восторге от всего форменного. Дядя Вова привозил обычно клубнику, несмотря на то, что у Алёши после клубники всегда появлялась аллергия. Но мальчик никогда не отказывался ни от чего вкусного, тем более от клубники. Алёша очень любит клубнику, несмотря ни на какую аллергию, он жадно уминал её всегда за обе щеки. Дядя Вова – мамин брат, был очень любим и уважаем маленьким Алёшей, а ещё, у него был сын Лёня, старше Алёши на четыре года. Когда встречались взрослые, встречались и двоюродные братья. В то время родные старались почаще встречаться по различным поводам и даже просто без всякого повода. Можно считать, что двоюродные братья росли вместе. Лёня был старше на два года, шустрым и ловким, и конечно же всегда доминировал и шефствовал над младшим братом Алексеем. Первым делом при встрече братья уединялись от взрослых и занимались своим любимым занятием – борьбой. Это была смесь самых разнообразных приёмов из разных стилей. Каждый отрабатывал свои, где-нибудь подсмотренные и понравившиеся приёмы. Старший брат Лёня знал от своего отца много приёмов и конечно же побеждал, но ему был интересен спарринг с таким упорным, никогда несдающимся противником как Алёша. Тем более, что по весу Алёша был равным Лёни и если бы знал столько же приёмов, сколько их знал Лёня, то в борьбе, наверное, ни в чём бы ему не уступал, несмотря на свои врождённые проблемы с сердцем. Для Алёши такие спарринги также были интересны, в них он учился, оттачивал свои знания, узнавал новые приёмы и закалял свою волю к победе с более сильным противником. Несмотря на то, что он никогда не побеждал брата, он никогда и не сдавался, пыхтел, задыхался, но продолжал бороться до полного изнеможения. Сдаться он считал самым большим позором, хуже любого проигрыша. В борьбе со старшим братом Алёша набирался опыта и совершенствовался. Умение бороться ему частенько помогало с самых ранних лет при физическом отстаивании своего места под солнцем в мальчишеском коллективе в различных дошкольных учреждениях, в школе, в пионерлагерях и просто во дворе. Первое, что уяснил для себя с самого раннего возраста Алёша, общаясь со своими сверстниками, это то, что в жизни нужно быть главным в любой компании и просто необходимо уметь драться, иначе главным не стать. Второе, что произросло и укоренилось в душе маленького мальчика после периодического пребывания в дошкольных учреждениях, школе и пионерлагерях, так это ненависть к любым общественным формам объединения людей. Любые объединения людей и в дальнейшем вызывали глубокое искреннее отторжение у Алексея всю его последующую жизнь. Он искренне считал, что объединяться люди должны только добровольно, например, по примеру дворовой команды, без всякого, даже малейшего принуждения сверху.

С самого рождения и на всём протяжении формирования гражданина, сначала ребёнка, потом юноши, затем молодого человека, государством усиленно навязывается такая модель существования, как общественные объединения, как традиционная и единственно верная форма существования общества: группа, класс, факультет, курс, команда, колхоз, бригада, коммуна. Другой какой-нибудь формы существования кроме объединений будто бы и вообще не существует. Хотя даже школьнику начальных классов ясно, что мнения у разных людей – разные и люди все разные, и по характеру, и по пристрастиям, и по отношению к тем или иным мероприятиям. Бывают конечно близнецы, казалось бы похожие друг на друга люди, но даже они думают и действуют по-разному. История же часто демонстрирует, что именно уединенные индивидуалисты чаще других добиваются невиданных результатов в отрыве от общей серой массы. В этом можно убедиться изучая достижения в различных направлениях науки, искусства и техники. Очень рано в социалистическом обществе ребенок сталкивается с резкими контрастами, черным и белым, при чём, черное зачастую связано с участием его в каких-нибудь общественных объединениях. Именно там в толпе человек испытывает насилие над собой, при чём со всех сторон: как со стороны руководства, так и со стороны таких же как и он. Даже в большей степени со стороны самого объединения – окружающего общества – толпы. Сообщество, группа, толпа – это уже новый организм, который живет и действует, порой вопреки мнениям его отдельных членов. Впрочем есть люди, которые чувствуют себя на своём месте именно в толпе. Значит и место таких людей в толпе. Это люди: либо лидеры, упивающиеся властью и умеющие подчинять себе волю других; либо безвольные сомневающиеся в своих личных оценках добряки; либо психологически, физически сломленные несчастные, забывшие про свою индивидуальность и плывущие по течению обломки общества, которых сплочает и даёт новую жизнь, именно общественная – коллективная система существования. Такой системой в СССР было, так называемое, социалистическое общежитие – такая большая «общага», огромная коммуналка, площадью во всю страну. Красиво это выглядело лишь в теории и на словах пропагандистов и агитаторов. На самом деле в советском обществе чуть ли ни сразу после революции возникло и стало разрастаться неравенство как положенческое, так и материальное. Вскоре после народной революции и отмены сословий, чинов и званий, всё стало возвращаться правда под другими названиями, но с той же буржуазной сутью. Постепенно уже при как бы народной власти начался процесс постепенного разделения общества на тех кому всё можно и на тех кому можно далеко не всё. Таким образом советская власть постепенно отказывалась от своих главных революционных завоеваний: свободы, равенства и братства. При разделении общества на классы ни свободы, ни равенства, ни братства быть уже не может. Свободы у правящих классов всегда больше, чем у остальных, а равенства и братства между материально больше обеспеченными и менее обеспеченными вообще быть не может. Отсюда и закономерный конец Советского Союза – все завоевания революции сошли на нет. И закончил великий СССР так, что хуже просто невозможно было себе представить – полным крахом коммунистической идеи и совершенно безыдейным госпереворотом, разрушившим почти все великие достижения советского народа.

Причём разложение великого СССР происходило не только сверху в стане власти имущих, но и снизу, чем и стал невольным свидетелем маленький Алеша. Особенно жуткую для маленького человека ломку он испытал со стороны «воспитателей» ещё в детском саду или даже ранее в детских яслях-пятидневках. Воспитатели, в основном ленивые и малообразованные девицы, искавшие для себя теплое место чуть ли ни с самого своего рождения, ограниченные, вследствие своей природной лени, в возможностях чего-либо существенного добиться в этой жизни были далеки от педагогики и выстраивали весь воспитательный процесс по своему личному разумению. Этим, необремененным высоким интеллектуальным уровнем и моральными принципами, легкомысленным девицам, было весьма легкомысленно со стороны государства доверено воспитание маленьких строителей «светлого будущего». Воспитание подрастающего поколения ни в коем случае нельзя доверять абы кому, это большая ошибка Советской власти. Советские дети в большинстве своём вопреки своей воле с самого раннего детства попадали под различные формы коллективного объединения: ясли, детские сады, школы, пионерлагеря, а дальше уже во взрослой жизни в технические и высшие учебные заведения, в армию, в рабочий коллектив. В любом коллективе тон задаёт старший: воспитатель, учитель, вожатый. командир и так далее. Именно воспитатели в детских дошкольных заведениях представляли государство для маленького члена общества. Какие бы великие цели не преследовались в процессе детского воспитания, насилие, ни в каком его проявлении совершенно недопустимо. Тем не менее оно активно применялось и продолжает применяться в детском воспитании. Так проще и легче для недобросовестных и некомпетентных воспитателей.