Альго Мира
Следуй за ветром, Тара

Глава первая

День пронизывал серостью, тянулся медленно и вяло. В окно стучал дождь. Тамара заторможено смотрела на бегущие тучи. Девушке повезло сидеть рядом с окном. Красные, розовые, белые герани, благодаря любви и заботе девушки, пышно зеленели, некоторые даже цвели. Это дарило минуты забытья, когда девушка мысленно переносилась на опушку леса. Свежий ветер трепал волосы и касался щеки, будто звал за собой.

В действительность вернул окрик суровой коллеги – Марьи Николаевны:

– Тамара, сквозит. Закрой!

Вечно мёрзнущая женщина с морщинами и без тени румянца сидела за Тамарой. Её радовали закрытые окна и духота, тёплые кофты и шерстяные колготки даже в тёплые летние дни. «Духота – залог здоровья», – с этой едкой мыслью девушка сдержала вздох и послушно встала. Осенний ветер, который только что играл каштановыми волосами, был выдворен за окно.

«Нет просвета», – подумала девушка. Взгляд устремился в серое небо, но не серость глаза с синим отблеском видели за окном – манила воля. Сердце звало парить, но рабочий день заканчивался в шесть, и это вызывало тоску.

Тамара посмотрела на изящные часики – последний подарок отца. «Если бы только он был жив…» Часы показывали полвторого. До конца рабочего дня ещё было долго.

В кабинет заглянул начальник. Усердно защёлкали мышки, застучали в такт дождю клавиатуры, зашуршали бумаги. Шесть сотрудниц заработали.

– Ну, красавицы? Дождь не задержит документы? Сегодня у двух крайний срок. Помним? – Олег Петрович бодро подошёл к Тамаре.

Самую молоденькую сотрудницу он выделял – она подавала надежды. Он чаще других одаривал её вниманием, что вызывало шушуканье сотрудниц постарше. Радости от заигрываний у Тамары не прибавлялось. Начальник в два раза старше казался девушке попросту старым. Как только за Олегом Петровичем закрылась дверь, Тамара вздохнула с облегчением и опять уставилась в окно. Даже тишина казалась тягостной. Птица рвалась на свободу, желая летать и петь, а её вынуждали сидеть в четырёх стенах.

Марья Николаевна слащаво молвила:

– Тамарочка, Олег Петрович к тебе так и льнёт.

Катька, женщина тридцати пяти, которой подходило Тамарино прозвище «старая дева», едко сказала:

– Нас забыл.

Тамара демонстративно достала из сумки наушники и зло подумала: «Поздно метаться. За пять лет не охмурила, а на меня пеняет». Виолетта Петровна, самая старшая среди коллег, вступила в разговор с попыткой разрядить обстановку:

– Девочки, мы здесь не на танцы пришли, чтоб кавалеров выбирать. Дождь смыл рабочее настроение?

Тамара благодарно улыбнулась, но промолчала. Она симпатизировала Виолетте Петровне – уже пенсионерке, которая не желала просиживать старость дома. Этого Тамара не понимала: ей представлялось это время за городом с грядками и внуками. Офис и бумаги в образ счастливой старости не вписывались.

Заиграла музыка и отгородила девушку от разговоров. Но Тамара чувствовала спиной сжигающий взгляд Катьки. Ум назойливо перебирал воспоминания первых дней в офисе. Она, полная надежд, только после института, с дипломом юриста и желанием помочь миру, вышла на работу. Стремление помогать натолкнулось на стену бумаг, которые требовалось тупо заполнять. Людей, жаждущих помощи, Тамара не встретила – только сотрудниц, также сидящих с бумагами. Она с воодушевлением ожидала обрести старших подруг. К мечтам подходила Катька, но та сразу вернула девушку на землю: «Называй меня Катерина Михайловна. У нас очень большая разница в возрасте».

Тамара тряхнула головой, прогоняя назойливые мысли. «Документы, – напомнила она себе. – Пора вернуться к бумагам». Даже эта рутинная и техническая работа приносила забытье, отвлекая от грустных мыслей и заглушая ощущение беспомощности, смешанное с бесполезностью.

Глава вторая

Насколько бы медленно для Тамары не бежала стрелка часов, но она упорно продвигалась к шести. Взгляд девушки то и дело притягивал циферблат, а мысли соскальзывали с рабочего процесса.

Тамара выполняла поручения быстро. Сложностей с документами не возникало. Копание других сотрудниц в подобных делах вызывало изумление. «Понимаю, ещё пенсионерки мучаются, но Катька…» Не то, что осуждение, скорее непонимание не давало Тамаре покоя. Она ясно видела, где и что можно улучшить, как повысить эффективность процесса, чтобы не просиживать зазря штаны. Но перемен никто не хотел. Сотрудницы привыкли, что у них есть время попить чаёк, поболтать по телефону, посидеть в интернете, почитать книжку. За всё это платили деньги, достаточные для жизни.

Тамару это не устраивало. Она хотела изменить мир и ради этого стала юристом. Ведь человеку всё по плечу, стоит только захотеть! Но скорость выполнения имела последствия, и на её плечи лишь ложилась дополнительная работа. Быстро сделанное очередное задание ничего не меняло. Появлялись следующие бумаги, а потом другие, третьи…

За невесёлыми думами рабочий день подошёл к концу. Коллеги зашуршали, забегали. Катерина Михайловна поспешила в туалетную комнату, чтобы подкраситься и помыть чашки. Виолетта Петровна приводила в порядок рабочий стол. Марья Николаевна уже переобулась. Оставалось десять минут.

Тамара не отставала. Любимая чашка с ручной росписью встала в ящик стола. Рассвет у моря на ней радовал Тамару и навевал приятные воспоминания об отпуске с лучшей подругой в прошлом году. Там Алиса, которую Тамара любила звать Лиской, не раз ходила на мастер-классы. Эта чашка была с одного из них.

Любимые сапожки встали наготове, и Тамарины ножки уже собирались в них запрыгнуть, как в кабинет вошёл Олег Петрович.

– Девочки, собираемся?!

– Да, Олег Петрович, – за всех ответила Виолетта Петровна.

Она никогда не задерживалась. Любые попытки начальника всучить дело ближе к шести вечера, наталкивались на уверенный отказ. «Завтра со свежей головой возьмусь. Сейчас это никому не нужно», – мило, но твёрдо, обосновывала пожилая женщина. А когда за Олегом Петровичем закрывалась дверь, она улыбалась остальным девочкам и говорила: «Вот ещё удумал. Я здесь с девяти. А ему мало».

Тамара так не умела. Олег Петрович двинулся к ней:

– Тамарочка, только что принесли. Срочно! За полчасика справитесь?

Тамара взяла в руки бумагу, сдержав вздох, и бодро сказала:

– Конечно.

– Ой, спасибо. Я так и знал, что вы выручите.

Олег Петрович убежал.

Марья Николаевна чётко, чтобы все слышали, произнесла:

– Молодо-зелено.

Вечно спешащая Елена Сергеевна, женщина лет сорока, молвила:

– А куда ей торопиться… Дети не ждут.

У неё было двое детей, и она считала это оправданием и опозданий, и ранних уходов, и частых больничных. На вид ей давали пятьдесят – беспокойство и страхи, которые были главной темой её разговоров, очень старили. Большая часть дня Елены Сергеевны, по мнению Тамары, проходила в телефонных разговорах с многочисленными родственниками. Ценные указания, контроль домашних, масса мелких поручений… «Весь быт держится на мне», – часто вздыхала Елена Сергеевна. Тамара оправдания не любила. «Надо выбирать, – считала она. – И если не справляешься с обязанностями, то уходить без сожалений».

Она подразумевала, что Елена Сергеевна не справлялась с работой, а зря занимала место. «Из-за таких ничего в стране не меняется», – не раз думала девушка.

За коллегами закрылась дверь. В кабинете воцарилась тишина. Тамара с воодушевлением приступила к документу. Пальцы забегали по клавиатуре. Помогал метод слепого набора, который она освоила ещё в институте. Одиночество ускоряло процесс. Тамара любила работать, когда ничто не отвлекало от дела.

Не работа угнетала девушку. Больше всего её выматывало вынужденное безделье – документы заканчивались быстрее, чем Тамарины силы. В рабочее время ей иногда приходилось уподобляться коллегам: лазить в интернете или читать книжки.

Как и ожидал начальник, Тамара справилась за полчаса и упорхнула в свободную жизнь. Разгуляться там было некогда, да и негде. Час езды до дома, ужин, вечерний разговор с мамой, телевизор. А утром всё начиналось по новой. В девять утра ждал офис. Даже свободное время ограничивала череда привычных действий, ожидаемых другими.

Больничный, да отпуск меняли многократно прокручиваемую ленту жизни. Но болела Тамара редко, а о лете было рано мечтать. Только октябрь подходил к концу. Деревья сбросили листья и стояли в ожидании зимы. Наступившая серость нагнетала на горожан уныние и тоску о белоснежных одеяниях города.

Глава третья

– Лиска, как всё надоело!

Девушки шли по аллее. Сегодня солнце скрывали облака, но дождя не предвиделось. Было свежо. Тамара куталась в шарф, а руки отогревала в карманах. Перчатки остались на работе – сборы сбил разговор с мамой.

– Вот заладила, – девушка с пышными формами возраста Тамары передёрнула плечами. – Не понимаю тебя. Жить бы да радоваться. Квартира в Москве – раз. Два – внешность. Три – престижная работа в банке. Четыре – от кавалеров отбоя нет.

Это было правдой. Алиса пробивалась самостоятельно и заботилась о себе сама. Отчий дом располагался в пятистах километрах от столицы. Институтское общежитие дало кров только на пять лет учёбы. Уже как год оно сменилось съёмной комнатой. Лиска перебивалась, как могла – часто сидела на картошке и макаронах, что не улучшало фигуру, а ей и так по наследству досталась плотная деревенская комплекция.

Алиса вздохнула:

– Эх, мне бы твою фигуру, Тамара… Я бы давно замуж вышла.

На саму Лиску обращали внимание мало. Чаще к ней клеились, чтобы подступиться к Тамаре. Алиса натянула на замёршие уши красную шапку. Такую же яркую, как куртка и сапоги. И горько сказала:

– Строишь из себя недотрогу.

Тамара отрезала:

– Перестань. Если они мне не нравятся?

– Все?!

– Да! К тому же квартира есть, никто не гонит. Сейчас время-то какое…

– Какое?

– Давно перестали в двадцать лет замуж выскакивать.

– Нам уже не двадцать, – вздохнула Алиса.

– Ой, старушка, – прыснула Тамара, – в двадцать три.

– Я бы с удовольствием за твоего Олега Петровича замуж вышла – солидный мужчина.

– Старик, – фыркнула Тамара.

– Уже состоялся, нагулялся. Время женой обзавестись, детьми. Как думаешь, я хорошей матерью буду?

– Хорошей, хорошей, – отмахнулась Тамара.

Но Алиса не унималась:

– Вот вышла бы замуж, тогда и на меня бы стали внимание обращать.

– А сейчас? – Тамара не понимала подругу, она стеснялась своей внешности. А откровенные взгляды мужчин постарше или сопливые заискивания неумелых ровесников вызывали раздражение.

Алиса в досаде топнула по луже:

– Как что?! Пока у них есть шанс, что ты на них внимание обратишь, они в мою сторону смотреть не будут.

Тамаре нравилась Лиска больше, чем она сама. Весёлый нрав, оптимизм, уверенность подруги, по мнению Тамары, ни в какое сравнение не шли с её долговязостью, молчаливостью и внутренними метаниями.

– Будь я мужчиной, давно бы на тебе женилась, – твёрдо сказала Тамара. – Мужики – идиоты! Смотрят на внешнее, а потом разводов немерено. С тобой хозяйство вести одно удовольствие.

Алиса расплылась в улыбке:

– Эх, родились бы мы лет на пятьдесят раньше…

– И? – непонимающе спросила Тамара.

– Все бы за мной ходили, а на тебя бы никто не смотрел даже.

Тамара расхохоталась, а Алиса засмущалась:

– Ну что я виновата, что не в своё время родилась.

– Найдёшь ты принца. Обязательно.

– Ты правда так думаешь?

– Конечно, – кивнула Тамара. – И я найду, поэтому и не тороплюсь никуда.

Разговора по душам не получилось. Обычный трёп отвлекал Тамару от грустных мыслей, но не убирал пустоту внутри, которая росла с каждым днём.

Дыра ширилась, чернота густела, забирая радость. Тамара не понимала, почему потеряла беззаботность. Пример Лиски, которая могла заливисто хохотать с последними десятью рублями в кармане, служил молчаливым укором. Тамара, имея так много, часто чувствовала себя настолько потерянной, что не понимала, зачем живёт.

Конечно, у неё умер любимый папа. Так неожиданно. Но прошло десять лет!

Мама устроила дочку на хорошую работу. Только выпустившихся специалистов даже после престижного института не расхватывали, как горячие пирожки. Алисе в выходные приходилось подрабатывать продавщицей этих самых пирожков. А то зарплата начинающего юриста не позволяла сводить концы с концами. Но даже при этом подруга не унывала и говорила, что это временно, вот только наработает опыт.

А Тамара не была уверена в том, что время что-то изменит. Уже прошло больше года работы в банке, а мечты девушки наталкивались на плотную стену, созданную теми, кто ничего не хотел менять.

Глава четвёртая

Тамара вернулась домой с недовольством, приправленным тоской.

– Привет, дорогая! – раздался голос мамы.

«Не проскочить», – обмякла девушка.

Она открывала дверь тихо-тихо, бесшумно закрыла в надежде, что мама смотрит телевизор и не заметит приход дочки. Не хотелось говорить, слушать поучения или вести разговоры о домашних делах. Хотелось зарыться в одеяло и исчезнуть.

– Привет, мама! – ответила Тамара бодрым голосом.

В коридор вышла женщина лет пятидесяти. Осанка и фигура говорили о том, что она следила за собой и заботилась о внешности. Красивая укладка, лёгкий макияж. И это всё несмотря на то, что Анна Владимировна уже как часа три была дома.

– Дорогая, ты задержалась…

– С Лиской гуляли, – поморщилась Тамара. Для мамы она так и осталась маленькой девочкой, за каждым шагом которой нужно следить и спасать от неразумных действий. – Я же позвонила, – в Тамарином голосе звучали ноты безысходности.

Но Анна Владимировна не заметила:

– Дорогая, скоро десять. А тебе завтра на работу. Наверняка ели на ходу, а дома ждал горячий ужин. Я приготовила рагу.

«Хоть бы занялась чем-нибудь. А то нашла любимое дело – за дочкой следить» – Тамарины мысли сквозили злобой. Но она изо всех сил старалась сохранить лицо и не обидеть маму – себе дороже доводить дело до скандала. Сколько их было в жизни?! В результате виноватой оказывалась она. Мама мастерски делала вид жертвы, начиная многочисленные операции по спасению дочери от чёрной неблагодарности ей же – ведь она отдала всё своей деточке и ничего не дождалась в ответ.

– Ты права, мама, – выдавила Тамара. – Я устала. Помоюсь и спать.

Анна Владимировна с укором посмотрела на дочь:

– Даже есть не будешь?

– Нет, мам.

Женщина заводилась. За несколько часов ожидания дочери она себя накрутила. В голосе почувствовались слёзы:

– Я так старалась. Выбрала сложное блюдо, чтобы порадовать тебя. Я уже готовила, когда ты позвонила. Могла бы с утра предупредить!

– С утра я не знала, – отмахнулась Тамара, всё ещё надеясь проскочить в ванную. Сапоги и пальто уже заняли положенные места. Теперь разобрать сумку и взять халат.

– Значит, ты сорвалась по первому зову Алисы! И даже не возникло мысли обо мне?! Что я жду тебя?! – всхлипы становились громче.

– Мам, не начинай! – Тамара выгружала плошки, оставшиеся после обеда на работе, в раковину. Мама не позволяла шастать по столовым, поэтому всегда вручала дочери домашний обед.

– Я начинаю?! Я просто сидела дома и ждала тебя!

– Я не маленькая и не просила.

– Конечно, не просила. Ты не понимаешь, как это – ждать своего ребёнка и думать, что что-то могло случиться.

– Если ты волновалась, то позвонила бы. Телефон всегда при мне, – осталась последняя цель: комната и халат.

Мама шла по пятам:

– Это дети должны звонить родителям.

– Я позвонила, – халат оказался в руках.

«Теперь в ванную».

– Всё, мама, я мыться и спать.

Дверь хлопнула перед носом Анны Владимировны. Она ещё раз всхлипнула, а потом пробормотала:

– Тушь, наверное, потекла.

Эти слова донеслись до Тамары, и она закатила глаза. «Вот так всегда. Меня нет, и она сразу о внешнем виде думает. Как будто и не было ничего». Девушка забралась в ванну и включила горячую воду. Наступила долгожданная тишина, но это не принесло покоя Тамаре. Внутри скакали злые и раздражённые мысли. Её бесила повышенная забота матери, бестолковая и бесполезная работа, пустота внутри, которую она не знала, чем заполнить. «Я уже взрослая! Только папа находил управу на маму», – злость лилась шумно, как и вода из душа.

Лишь полчаса спустя ванна освободилась. Тамара проскользнула в комнату. Тихо-тихо закрылась дверь. Быстро погас свет. Но девушка ещё долго ворочалась в постели и от голода, и от мыслей.

Глава пятая

Наступила пятница перед первыми декабрьскими выходными. Такими долгожданными. Тамара шла по только что выпавшему снегу и чувствовала себя первопроходцем. Она первая оставляла следы на этой дороге к дому. Дети во дворе лепили снеговика. Он напоминал молодую барышню, которая ещё не умела красить губы, а уже стащила мамину помаду. Дети придумали накрасить губы клюквой. С горки неподалёку доносился детский смех. В домах заводились лишние ёлки – новый год был не за горами. Тамара улыбалась, радуясь снежинкам, не только падающим с неба, но и глядящим из окон квартир. Дыхание перехватывало от красоты и предвкушения свободы.

План по уходу из дома претворялся в жизнь полтора месяца. Последняя истерика матери, растянувшаяся на неделю мучений, не позволяла Тамаре взять и уйти. «Себе дороже», – понимала девушка. Чтобы отдохнуть от работы и от матери, была выработана новая тактика действий.

Свободное время в конце октября и в ноябре Тамара проводила только с матерью. Разговоры начинались издалека и не касались цели. Медленно, но, верно, в голове Анны Владимировны всходила мысль, что это ненормально, что дочка в двадцать три года никуда не выходит и только и делает, что ведёт беседы с матерью. Тщательно спланированный замысел постепенно вёл Анну Владимировну к мысли, что так нечего и на внуков рассчитывать. А внуков она хотела. Тамара же теперь все выходные с ангельским личиком проводила с мамой, после работы не задерживалась, а разговоры о лучшей подруге сводила на нет одной фразой: «У неё роман».

Мама занервничала. Её больше устраивала ситуация, когда дочка гуляла, что раньше бывало часто, а она ждала дома с маленьким скандальчиком. «Для порядка», как она считала. Ведь чем был, по сути, скандал для Анны Владимировны?! Способом показать, что она следит за жизнью дочери, что любит её и волнуется.

Апогея в переживаниях по поводу дочери Анна Владимировна достигла в прошлые выходные, когда Тамара опять осталась дома.

– Тебе что пойти некуда? – взбеленилась пожилая женщина. – Ходишь хвостом.

Синие глаза распахнулись от удивления:

– Мама, я тебе надоела… – девушка отвернулась.

Анна Владимировна заметила руку у глаз. «Плачет… Только этого не хватало!»

– Что ты, дорогая! – утешать женщина не умела. – Ты раньше и гуляла, и в кино ходила… А сейчас?! Всё со мной. И разговоры только о работе.

Тамара вздохнула. К матери она не повернулась.

– Ты пойми, не дело в твоём возрасте дома сидеть.

– Мама, я не хочу никуда идти.

Анне Владимировне показалось, что дочка всхлипнула. «Всё! Несчастная любовь!» – решила она.

– Тебя что? Звать перестали? Поссорилась с кем-то?

– Почему перестали? – удивилась Тамара, поворачиваясь к матери. Что глаза не покраснели, женщина в волнении не заметила.

– И куда зовут?

– В следующие выходные большая тусовка на даче у Алисиного ухажёра, – Тамарины глаза округлились. – Родители его при деньгах.

Эта выдумка долго ждала своего часа, и наконец-то Тамара смогла её использовать.

– А ты? – руки Анны Владимировны упёрлись в бока.

Тамара засмущалась:

– Что я там забыла?!

– Сходи и развейся, – голос матери звучал как приказ.

Тамара не сдавалась:

– Будет куча народу. Незнакомых много. Ты же знаешь, как я от этого устаю… А в понедельник на работу.

– Вот удумала. Устаёшь! – мать заводилась. – Это я устаю, что ты за мной по пятам ходишь. Никакого отдыха…

Препирательство продолжалось целый час и закончилось оглушительной маминой победой. Тамара признала поражение.

– Хорошо, еду, – сказала она со вздохом.

Мать привычно пошла пить валерьянку.

– Вечно со мной споришь. Нервы мотаешь, – Анна Владимировна поставила жирную точку.

Когда Тамара в лицах разыгрывала этот разговор перед Алисой в понедельник, подруга хохотала.

– Ну ты даёшь, – искреннее восхищение сквозило в голосе Лиски. – Тебе бы в театральный.

– Я хотела, – вздохнула Тамара. – Только мама не пустила.

Тщательно разработанный план увенчался успехом. Сидение дома и хождение за мамой стоили Тамаре много сил, но зато теперь её ожидала честно (или не очень честно?) заработанная свобода. В декабре это становилось особенно значимым.

– Как только ты смогла с ней столько просидеть?

– Эх, Лиска, тебе не понять. Ты птица свободного полёта. Раз в неделю – звонок домой. Никому нет дела до того, чем ты занимаешься.

– Ну да, – хмыкнула Алиса. – Но я бы не назвала это привилегией. Нас восемь… Куда родителям за всеми следить?!

– А я одна… Этим всё сказано.

Как Алисе хотелось быть единственной в семье, так Тамаре – обладательницей множества братьев и сестёр.

Алиса важно произнесла:

– То, что имеем не ценим.

Тамара расхохоталась:

– Потерявши – плачем.

Алиса сменила тему:

– Ну что теперь делать будешь?

– А за этим я к тебе! Махнём куда-нибудь на выходные?

– Денег нет, – отмахнулась Алиса. – Почему мой ухажёр только у тебя в голове?! Хорошего придумала… С деньгами.

– За мой счёт. Я за этот месяц много накопила, – улыбнулась Тамара.

– У меня работа, – вздохнула Лиска.

Тамара расстроилась:

– А что же делать?

Алиса защебетала:

– Есть одно место. Туда звали на выходные, – складка пролегла между бровей Алисы. – Но я не могу – работа же. Туда сходи. Они будут рады.

Тамара замотала головой:

– Я не пойду. Я никого не знаю.

– Знаешь! Это Кирилл звал. Он за тобой три года в институте бегал.

– С ночёвкой?

– Конечно. У него днюха, забыла? Он всех наших зовёт: и Ленку, и Таньку, и Димку… – Алиса шпарила, как из пулемёта.

А Тамара схватилась за мысль о Ленке:

– Леночка пойдёт? Северова?

– Да.

– Её бы я с радостью повидала. Жизнь закрутила. А мы дружили в институте.

Вот так и получилось, что ранним субботним утром Тамара собиралась на день рождение Кирилла. Несмотря на то, что Алиса работала, месяц, проведённый с матерью, придал Тамаре решимости. Во что бы то ни стало, ей нужно было вырваться из дома и провести какое-то время без маминого надзора.