Берлин, Александрплац – Альфред Дёблин

После прочтения данного романа, единственное чувство, которое испытываешь – облегчение от того, что наконец-то, очередная пытка многостраничным кирпичом закончена.

Тот самый вариант, когда ни уму, ни сердцу.. и все новаторские приемы автора, вызывающие у других восторг и понимание, у тебя могут вызвать лишь зубовный скрежет и нарастающее бешенство от абсолютно скучных похождений серого человечка, кои никоим образом не могут повлиять, а уж тем более изменить твой внутренний мир, образ мыслей и прочее, равно как и рассказать что-то новое о сложной и напряженной эпохе в Германии между двумя мировыми войнами двадцатого века . Франц Биберкопф выходит из тюрьмы, где отсидел четыре года за убийство своей подружки и с первых же минут окружающий мир захлестывает его , потому как он совершенно отвык от него и практически разучился взаимодействовать с ним должным образом. Теперь тюрьма уже представляется герою чуть ли не тем обетованным местом, где все ясно – понятно и жизнь течет по заранее определенному руслу. А тут нужно заново привыкать и выстраивать свой жизненный путь по-новому.Похождения ГГ, приправленные шутками-прибаутками, отсылками к религиозным текстам, словословиями евреев, песнями, маршами и прочим, мне напоминали всем известное выражение: что вижу, о том пою.

Тот случай, когда понимаешь, что это только поверхностное впечатление, так сказать, верхний слой, но рыться дальше и выискивать глубинные смыслы за многостраничным словоблудием ни о чем, для меня не представляется возможным и нужным, что наиболее важно. Скучная проза, излишне замудренная, пытающаяся выглядеть своей в доску…

Перво-наперво – всё-таки Дёблин, а не Деблин, – как встречается в некоторых упоминаниях о книге и об авторе, – потому что в оригинале пишется с умляутом, Döblin. Соответственно и произносится ближе к русскому Ё, нежели к Е… Но это так, скорее для себя…Роман мне понравился безо всяких оговорок. Всё-таки бог есть – я тут пару недель назад чётко едва ли не вслух озвучил свой читательский интерес к немецкой литературе (вторая половина XIX – первая треть XX вв.). Там, где я это озвучил, тема не «прописалась», однако наши законодатели читательско-конкурсной долгопрогулочной моды всё-таки мой призыв «услышали» (вот и не верь после этого в единое информационное поле!) – так в моей читательской биографии появилась эта книга :-)Первое чувство, которое посетило меня с началом чтения романа (хотя сам автор буквально в первых строках называет свою книгу повестью) – боже, где-то что-то похожее я читал, не в смысле событийного ряда, а по энергетике и внешнему антуражу, прописанному в книге. А-а-а-а, тут же сообразил я, ведь совсем недавно прочитал сборник набоковских рассказов – тут вам и Берлин, и 20-30-е годы, и прочая знакомая атмосфера книги. И осознание некоторого родства этой книги с полюбившейся прозой Набокова сняло лёгкое игровое и конкурсное напряжение, и книга стала читаться ровно и спокойно, с внятным ощущением приятности и эмоциональной включённости в книгоряд…Альфред Дёблин не раз и не два напоминает читателю, что это описание жизни (и даже называет это словом «похождения») главного героя, Франца Биберкопфа (простой запрос тут же выдал значение слова biber «Бибер – типа дурак или тупой», а Kopf, соответственно, голова – замечательная точная и полная авторская характеристика героя, заключённая уже в одном только имени!). Конечно, автор совсем не берётся описывать весь жизненный путь героя; чтобы достичь своих целей – рассказать нам о ключевых моментах жизни своего протеже – ему это вовсе не требуется. Он берёт всего-навсего чуть более года из жизни Франца – осенью 1927 года тот выходит из тюрьмы Тегель – в начале зимы 1928 года мы с ним расстаёмся. Что же происходит с нашим героем за этот с одной стороны обычный, а с другой – решающий в его жизни год? Как же он распорядился своей жизнью?Давайте посмотрим дальше…Первым после отсидки порывом души Франца было измениться решительно и кардинально, стать положительным, успешным, но главное порядочным человеком. Для этого он активно ищет работу, и не менее активно пытается привести в порядок свою повседневную жизнь. Казалось бы путь правильный… Но для чего оставлять живыми свои старые связи с предыдущей дружеской компанией? Для чего так быстро поддаваться на уловки и уговоры старого «друга» Рейнхольда и идти на этот размен ферзей вальс с переменой «танцуемых» девочек? Правда это его привело в объятия Эмилии-Сони-Мицци, которую он кажется всё-таки полюбил по-настоящему, но ведь в конце-концов эта же линия привела его сначала к подневольному участию в преступной деятельности организованной группы воров и грабителей, а потом уже и к участию добровольному, именно эта «дружеская» и порой уже кажущаяся патологической связь с Рейнхольдом привела его в ряды инвалидов, а затем и в тюрьму, в сумасшедший дом… Конечно, легко рассуждать, сидя на диване и будучи отделённым от Франца и его жизненной ситуации почти 90 годами и несколькими социально-экономическими и технологическими революциями. И всё-таки причина всего того, что с ним произошло, сидит в самом Франце, кроется в его собственных особенностях, в его волевых и моральных качествах, уровне интеллекта, в системе ценностей и в неспособности быть лидером в своей собственной жизни. Франц явно человек ведомый, явно человек внушаемый и поддающийся давлению со стороны среды и той социальной группы, в которую он включён. Отсюда и результат…А внешняя среда довольно жуткая. Германия только что миновала страшные годы жутчайшей и жесточайшей гиперинфляции, страна переживает экономический спад, там явственный недостаток рабочих мест и люди перебиваются случайными заработками, высокими темпами множатся ряды преступников и авантюристов, происходит активная фашизация общества – в общем когда сам находишься внутри такой сложной социально-экономической и политической ситуации, то непросто сделать самый безболезненный и правильный жизненный выбор – это чтобы понятно было, что я вовсе не пытаюсь решительно и категорично осудить Франца Биберкопфа и сделать его «козлом отпущения» за его же собственную несложившуюся жизнь.Обстановка в стране такая, что автор несколько раз вставляет в текст сцены с боен и описывает процессы забоя животных во всех деталях и анатомических подробностях – чтобы читатель, проводя аналогию и параллель с людьми, с человеками, отданными на заклание этому непростому времени, понимал и чувствовал, как легко и безысходно можно оказаться в роли вот такого бычка или свинки, влекомой забойщиками-профессионалами сначала к месту забоя, а потом на разделочные крюки. Ты даже не жертва, нет, ты просто часть процесса – если ты забойщик, то в руке у тебя кувалда или топор, или разделочный нож, и ты не убиваешь никого, ты просто выполняешь заученное и выверенное механистическое движение – удар, разворот туши и вспарывание горла или брюшины… А если ты корова или хряк, то ты просто приходишь туда, куда тебя ведут опытные руки специалистов в спецодежде, а потом тебя даже не мучают, с тобой просто совершают все необходимые техпроцессом действия… Вот сразу и параллель с похожим техпроцессом, начиная с прибытия спецпоезда на станцию в Освенциме, затем разгрузка, сортировка, перемещение к месту следующих технологических операций, обработка и затем последние, завершающие операции – «Циклон Б» и печь… Только цвет спецодежды другой, чёрный…А для усиления этой кроваво-механистичной, равнодушно-отстранённой линии автор несколько раз вводит в действие образ вавилонской блудницы, сидящей на спине Зверя – ощущение надвигающегося апокалипсиса многажды усиливается и обретает вещные черты. И ещё более понятными становятся те события, которым (Дёблин точно предчувствует это, книга написана в 1929 году, а как будто бы уже с знанием нацистского периода существования Германии, Европы и мира) ещё только предстоит совершиться в Германии – выборы 1933 года, коричневые а потом и чёрные рубашки, костры из книг и толпы марширующих молодчиков, лозунги «Deutschland, Deutschland über alles, über alles in der Wel…» и «Gott mit uns”, всякие аншлюссы и дранги, Маутхаузены и Аушвицы… Всё это будет потом, но начала всего этого уже видны здесь, в книге Альфреда Дёблина…Автор великолепно и ощущаемо-зримо показывает нам и образ Берлина конца 20-х годов. Перед читателем развёртываются колоритные и красочные жанровые и бытовые картинки, ты буквально погружаешься в эту многоголосую разноцветную сумятицу большого европейского столичного города, ты сам становишься гостем или жителем Берлина, ты сам гуляешь по Александерплац, торгуешься с лоточником, приглядываешь себе весёлую девочку, едешь на трамвае, слышишь звуки песенок, ты слышишь все эти присказки и прибаутки, которыми всегда богат любой, даже самый немецкий из немецких языков (отдельное спасибо переводчику книги Герберту Августовичу Заккау за великолепный творческий перевод!), ты ощущаешь запахи пива и кислой капусты со свиными ножками, ты буквально находишься там, в далёком 1928 году… Я понимаю, откуда писатели-фантасты берут свои попаданческие истории – а просто прочитаешь вот такого Дёблина и как будто сам побываешь в тех мирах, которые он описывает.Книга великолепная, книга непростая для чтения, книга необычная по форме и порой даже болезненная по содержанию. Но вот с начала игры для меня это пока что лучшее из всего конкурсного, что я прочитал.

Заявление о направлении на рассмотрение рецензии с целью получения максимально возможного, архикрутого балла за рецензию.

Я, mulyakov , находясь в тверзой памяти и трёвдом уме (почти), направляя свое заявление, прошу рассмотреть его со всей доступной несерьезностью и предвзятостью, и, вообще, врум-врум.Рецензия прилагается ниже.

В первой части мы познакомимся с исторической подоплекой прочтения романа.

Пару лет назад, автор, т.е. я, два или три, а может и четыре, хотя скорее пять, был увлечен просмотром фильмов из различных топовых списков, в нескольких из был минисериал «Берлин Александерплац». Не посмотрел. К лучшему, как оказалось. Потому что как передать чувство – «Есть жнец, Смертью зовется он. Сегодня свой серп он точит, приготовить для жатвы хочет». Никак. Не посмотрел – а книгу прочитал. Правда, прочитал.Во второй части расскажем о сюжетной составляющей романа.

«Берлин Александерплац» роман, скорее формы и смысла, нежели содержания. Сюжет прост. Парень выходит из тюрьмы, берется за голову, испытывает паническую атаку, его спасают евреи и тут покатилось. Женщины, еще немного женщин и еще чуть-чуть, галлюцинации, и пойду по воде, аки посуху, честная преступная жизнь, глупость, Иов, врум-врум, треск, грохот, мрак, грязь и полет над гнездом кукушки.В третьей части приведена честная попытка анализа авторского текста и посыла.

Стиль изложения автора удивляет. Казалось бы, читаешь обычный текст, но это только первая страница, а ты уже на десятой, а ничего не понял. Психологические расстройства, возникающие в ходе повествования у героя, каким-то непередаваемый образом влияют на тебя, ты видишь это на страницах романа. Какие-то рифмованные фразы, повторяющаяся мантра, чувство близкого конца, нагнетание обстановки. Дёблину не нужно писать – «сейчас нужно напрягаться», ты сам напряжешься так, что расслабишься только после прочтения. Как такие приемы в лингвистике называются, не знаю, и есть ли у них название вообще, но не проникнуться атмосферой романа через погружение в строки сложно.

Смысл. Во-первых, есть библейские отсылки, которые, в случае правильного применения, всегда добавляют морализаторской составляющей произведениям. Иов. Прототипом, которого является наш герой – Франц (упомяну уже его, наконец). Никакого сравнения герой, разумеется, не выдерживает. Испытания его постигающие, вызывают только недоумение, собственно, что вам всем от меня надо, я не хочу ничего решать, я хочу быть праведником. Ну ок. Будь. Или не будь. Главное, не делай ничего. Хотя сущность Франца проникнута христианским всепрощением (рука, Рейнхольд; Мице, её работа), не возникает желания признать его за праведника. Он просто никакой. Шатает его из стороны в сторону, носит по ветру, вот и весь мальчик. Но есть путь. Путь, который проходит Франц, а там его ждет Смерть. Истеричная немного, но Смерть. Даже жнец не выдерживает общения с Биберкопфом, а кто бы выдержал, он же запределен в своей занудной отрешенности и инфантильной нерешительности. Что важно и что заставило меня лишний раз раскрутить маховик мозга, так это Смерть – есть жизнь, жизнь – есть смерть, ты сопротивлялся, но зря, ты сдался, значит, молодец. Это что? Очередное сну-сну? Да я ж не против, понять бы еще это всё.В четвертой части автор ударяется в математизм и разглагольствует об оценке.

Шетыре балла из пяти. Один балл удержу в качестве пени, за то, что весь путь героя (спойлерно-засполейрно) вел к утверждению коллективизма в уме и сердце. Был никакой – плохо, стал никакой – хорошо. Уж извиняюсь за мещанство, но вот так. Хотя, вот пришла мне мысль – вношу поправку. Это гениально. В пятой части я познал дзен, поэтому прекращаю говорить о себе, как об авторе.

Интригу четвертой части помните? Рассказываю. Что мы имеем в начале? Франц Биберкопф, мужчина, вышедший из тюрьмы и не являющийся определенным человеком. Он человек-флюгер, куда двинут его туда и повернется. Мы видим его путь, его перерождение, в кого? Вот оно. В того, кем он заслуживает быть. Винтик массы. Уже извини, Франц, но так правильно. Зачем давать человеку разум и блага, если ни одного шага к ним не было сделано. Поэтому Франца автор поставил на свое место, убрал криминальную составляющую и всё у него будет хорошо. В шестой части привожу свои впечатления и восторги.

Когда рецензия только придумывалась, хотел здесь написать о непонятности, силе и восхищении автором, но не буду. Пятая часть, которая пришла мне в голову в момент печати всё перечеркнула, поэтому дипломатично замолчу, приводя правую и левую ладонь в соприкосновение с мхатовской периодичностью.В заключении цитата и раскрытые всех карт. Есть одна цитата, которая раскроет всю соль романа, вот она:

В воздухе чем-то пахнет, сильно пахнет: не то гипнозом, не то психозом, не то еще чем-то. Словом, пахнет чем-то в воздухе, сильно пахнет, хоть нос затыкай!Карты на стол. Разумеется, всё, что написано здесь, связанное с заявлением является

Ага, тема не раскрыта, врум-врум и прочее-прочее-прочее. Поэтому разрешите попрощаться и пожелать всем чаще испытывать сарказм.