Алессандр Рюкко
Тени Лордэна

Карс снял с петель тяжёлый дубовый засов, и в таверну бесцеремонно вошёл страж. Он был облачён в такую же, как и у Хромоса, броню, но с тем отличием, что его спину не закрывал синий плащ из дорогой, переливающейся ткани, а его шлем не венчал перламутровый гребень, но зато к одной из пластин его нагрудника, рядом с левым плечом, была прикреплена угловатая бляха, чем-то напоминавшая распустившийся цветок и обозначавшая его звание старшины. Позади него, на улице, остались ещё двое рядовых стражей с фонарями в руках. По их сопению и покрасневшим лицам можно было с лёгкостью понять, что они двигались в спешке и вероятно проделали немалый путь, перед тем как найти тоскливо выпивавшего капитана.

– Приветствую вас, капитан Не́йдуэн, и прошу у вас прощения за то, что отвлекаю в столь поздний час, однако нам было велено в кратчайшие сроки разыскать вас и доложить о происшествии, – отрапортовал старшина, стараясь в перерывах между словами восстановить дыхание.

– Ну, так не тяни и докладывай, что у вас там стряслось, – приказал Хромос, развернувшись на стуле лицом к новоприбывшим.

– Я вынужден снова просить у вас прощения, однако мне был отдан строжайший приказ не говорить об этом в присутствии посторонних, – сказав это, страж покосился на стоявшего немного в сторонке трактирщика, который хоть и делал вид, что разговор был ему совершенно безразличен, но притом ловил каждое слово чуткими до слухов ушами.

– А кто отдал вам этот приказ?

– Никто иной, как господин Уóнлинг, – уверенным тоном ответил старшина. При звуке этой фамилии Хромос несколько напрягся. Если сам начальник городской стражи разыскивал его посреди ночи, то в городе должно было произойти нечто чрезвычайное и поистине ужасающее. – Он приказал разыскать вас, где бы вы ни были, и тотчас же препроводить к нему на постоялый двор «Золотой Телец».

Капитан тяжело выдохнул и одним махом осушил кружку, запрокинув голову назад.

– Раз сам господин Командующий зовёт, то мне не стоит заставлять его ждать, – с громким ударом, словно молот выносящего приговор судьи, Хромос поставил кружку на стол, надел шлем и встал со стула. Держа левую руку на эфесе меча и прогоняя пивной дурман из головы, он подошёл к Карсу и вложил в его руку две серебряные монеты.

– Подождите, господин, сейчас принесу вашу сдачу, – в голосе трактирщика зазвучало глубочайшее почтение к высокому начальнику, который в присутствии подчинённых не мог позволять простолюдинам говорить с собой излишне фамильярно. Ради сохранения жёсткой дисциплины приходилось на время забывать о дружбе, даже если того вовсе не хотелось.

– В этом нет нужды. Просто не забудь про остаток и налей мне в следующий раз.

Маленький пеший конвой двигался по главной улице города, что начиналась у парадных врат и, плавно изгибаясь словно могучая река, уходила вниз по пологому склону, обрываясь только у морских причалов, как бы впадая в гавань. Земля под ногами была выложена чёрной гранитной брусчаткой, которая в ночную пору походила на бездонную расщелину, расколовшую город пополам. Над головами стражей медленно плыли разгневанные тучи-великаны, скрывая от глаз ночные светила, и лишь серебряная ухмылка лукавого месяца изредка выглядывала из-за их вздутых тел и тут же пряталась обратно за стену их широких спин, откуда до земли изредка доносилось его гнусавое и злорадное хихиканье, предвещавшее всем, кто осмелился выйти в столь поздний час из дома, нечто дурное. Из темных переулков выползали клубы молочного тумана и обволакивали бледными щупальцами всё, до чего только могли дотянуться. На обычно оживлённых и шумных улицах в этот проклятый час не было ни единой души. Это был мрачный и безмолвный город-призрак из древних легенд, обречённый разгневанными богами за неисчислимые грехи его развращённых жителей на вечное прозябание за пределами времени, пространства, да и самой пустоты.

– «Что-то похолодало», – подумал капитан, ощутив озноб на вспотевшей под доспехами коже.

Хромос давно уже привык к виду безлюдного города и вездесущей темноте, проведя в юношескую пору многие часы в ночных патрулях, и сохранял душевное спокойствие, но вот его спутники были все как на иголках. Они пугливо сутулились и настороженно озирались по сторонам, а фонари в их руках беспокойно подрагивали и раскачивались из стороны в сторону. Мерзких страх поселился в их сердцах и терзал их ослабшие умы.

– Раз рядом больше ни души, то теперь вас ничего не связывает, и вы можете мне наконец-то рассказать, что же там такого произошло, – капитан говорил строго, но не громко, чувствуя, что в этот миг его слова могли легко долететь до самых отдалённых городских окраин.

– Купца убили, – сухо ответил старшина.

– Это, конечно же, весьма прискорбное событие, но не может быть такого, чтобы вас отправили разыскивать меня из-за одного единственного покойника. Выкладывай всё как есть, – Хромос чуть повысил тон и посмотрел стражу прямо в глаза, но тот сразу же отвёл взгляд в сторону.

– Дело в том… Я его видел … как он лежит там, на полу, в луже собственной крови. Когда мы только прибыли на место, то я, как и вы теперь, сперва подумал, что нам подкинули очередного жмурика, но, когда я вошёл в комнату и увидел его, то мне вмиг поплохело. На его груди не было кожи. Её сняли точно с какой-то скотины. А ещё эти глаза… пустые глаза… их пристальный взгляд… Тьфу…

Жуткая картина во всех мельчайших деталях глубоко въелась в память старшины. Мужчина хотел облегчить свои страдания и разделить страшную ношу с кем-то ещё, но прикусывал язык, чувствуя, что, поддавшись слабости, он неминуемо и навечно проклянёт ещё одну душу. Хромос видел отражение его внутренней борьбы в поникшей фигуре, окаменевшем лице и мечущимся взгляде и не стал силой выпытывать остальные подробности. Он решил, что раз он и так вскоре увидит всё сам, воочию, то пускай советь и без того страдающего солдата останется чистой. Страх и смятение повидавшего все виды человеческой жестокости мужчины вызвали в капитане неподдельное и в некоторой степени циничное любопытство, присущее служивым людям. На его памяти ещё никто в Лордэне не сдирал с мертвецов шкуры.

Лордэн был крупнейшим торговым городом на северо-западном берегу континента. Роскошные постоялые дворы, банки с вековыми историями, круглосуточные игорные дома, богатые купеческие гильдии, чьи здания напоминали королевские дворцы и бесконечные ряды лавок, в которых можно было найти абсолютно любую вещицу, – собранные вместе они составляли мраморный скелет величественного и могучего колосса, чьи пальцы дотягивались до плывущих облаков человеческих грёз. Его плотью были разодетые в шелка и жемчуг предприимчивые торговцы и прославленные на все миры мастера всех известных искусств и ремёсел, что безустанно трудились над шедеврами, в чьё рукотворное происхождение было невозможно поверить. Вместо крови в его жилах текли полноводные, неиссякаемые и не знающие засушливых лет реки серебряных и золотых монет, зачаровывавших сердце всякого дельца своим сакральным и священным звоном. В этом заветном крае человек с хитрым умом и дарованным богами талантом мог всего в один год превратиться из голодного и немытого бродяги в толстощёкого и щеголеватого хозяина жизни с несметной армадой торговых судов, чей лес мачт закрывал линию горизонта, и грудой сокровищ, о которой не смел мечтать ни один из драконов – живых воплощений алчности. Эта сказочная молва ходила среди юных мечтателей-честолюбцев, живших за пределами высоких стен, над которыми возвышались путеводные маяки – золочёные шпили величественных дворцов. Тот же, кто приходил в сей дивный град, дабы испить из его живительных рек, вместо сладкого нектара изобилия вкушал лишь соль из пролитых пота, крови и слёз.

Погруженные каждый в свои дурные, совершенно безрадостные размышления, члены отряда спустя гнетущую, безмолвную вечность добрались до постоялого двора «Золотой Телец», считавшегося одним из лучших и самых дорогих мест в городе, где мог остановиться безродный, но имевший крупное состояние путник. Над высоким монументальным забором, чьи плиты украшали разнообразные сценки-барельефы, виднелась покатая черепичная крыша трёхэтажного здания, сложенного из жёлтого камня. На широком ухоженном дворе, правее здания гостиницы, стояла чистая конюшня на пару десятков лошадей, а рядом с ней, выставленные в плотную и ровную шеренгу стояли вычурные и громоздкие экипажи постояльцев. Были там и приземистые бараки для прислуги, круглыми днями горбатившей спины, чтобы поддерживать имя и репутацию постоялого двора, но внезапное и жесткое убийство, совершенное в его стенах, в один день могло разрушить выдающийся результат всего их многолетнего труда.

В центре двора горело наспех разведённое кострище, освещавшее трепещущим пламенем четырёх рядовых стражей и стоявшего между ними офицера. Как и у Хромоса, из его шлема выступал короткий, походивший на спинной плавник рыбы гребень, вот только он был кроваво-красным, в цвет атласного плаща, закрывавшего его могучую спину. Это был цвет самого надёжного щита, которого он никогда не носил, и острого меча города – цвет начальника городской стражи. Имя ему было Хéйндир Уонлинг, и он уже успел разменять шестой десяток. Его некогда чёрные как смоль и жёсткие как проволока волосы покрыл коварный иней зловещей седины, морщины изрезали его чутка скошенный лоб, кожа на веках и горле стала дрябловатой и слегка обвисла, как у старого мастифа, но несмотря на это его крепкая , подтянутая и поистине величественная фигура всё продолжала излучать ауру силы и жизни. Родом он был с далёких и суровых, вечно засыпанных снегами и скованных льдами Северных Островов, и, как у большинства его земляков, лицо северянина было прямоугольным с высокими скулами. Он был обладателем крепкой угловатой челюсти и средних размеров рта с узкими, светлыми губами. На чутка приплюснутом и смотрящем самую малость вправо носу виднелась характерная горбинка, оставшаяся после одной из разгульных драк, коих в его бурной молодости было несчётное количество. Но это была лишь мелочь, которая находилась на самом виду и первым делом бросалась в глаза при знакомстве. На деле почти всё его тело покрывали неровные узоры заживших ран, которые он с гордостью носил вместо орденов и медалей. По его мнению, истинному воину были ни к чему блестящие побрякушки и пёстрая мишура. Но самой заметной и выразительной его чертой были светло-карие глаза, которые порой казались тёмно-оранжевыми. Они были ясными и бодрыми, в них ещё сохранялся огонёк юношеского задора и азарта, которые у большинства людей довольно скоро исчезают вместе с отжитыми годами. Однако в тот недобрый вечер и его пламя оказалось потушено мёртвенными водами скверных мыслей.

– Приветствую и благодарю вас, капитан, что вы присоединились к нам посреди ночи, – сказал Хейндир, когда крошечный отряд Хромоса ступил на освещённую пламенем землю.

– И я приветствую вас, господин Уонлинг, – ответил капитан, протянув начальнику руку. Хейндир ухватил предложенное предплечье, крепко сжав его толстыми пальцами. Капитан ответил тем же. – Мне доложили, что у вас здесь обнаружили мёртвого купца. Это так?

– Да, вроде того, – негромко сказал Хейндир, обернувшись в сторону одного из окон на третьем этаже. – Рассказывать ничего не буду, проще тебе самому сперва всё увидеть, так что не будем медлить. Идём.

Капитан с командиром направились к парадному входу в гостинницу, оставив семерых стражей ожидать их возвращения на улице, подбрасывая щепки в ненасытное пламя. Поднявшись по короткой и широкой лестнице, они встали перед большими резными дверьми из красного лакированного дерева. Мелкая и искусная резьба изображала две выпуклые бычьи головы по одной на каждой из дверных створок, а вместо ручек были приспособлены вставленные в деревянные ноздри отполированные латунные кольца. Сразу за порогом их встретил наборный паркет из разноцветных сортов дерева, который обошёлся прошлому, ныне покойному хозяину в значительную сумму и по которому было даже как-то жалко и неудобно ходить, ввиду его невероятной красоты. Главная зала постоялого двора, она же исполняла роль парадной, была обставлена роскошно и со вкусом, преимущественно в бардовых и золотых тонах. На дорогих, сверкающих лаком скамьях лежали мягкие подушки с обильной бахромой, а их поверхности были расшиты изображениями цветов и животных. На столах стояли подсвечники в форме дракончиков, державших в когтистых лапах горящие свечи. В расписных вазах покоились свежие цветы, от которых исходил тонкий аромат, заполнявший собой всё пространство. Эта зала уже многие годы впечатляла гостей, чувствовавших себя дорогим и любимым гостем во дворце у до неприличия расточительного герцога или графа.

На одном из диванов сидела пара человек. Это были старик в опрятном дворянском костюме, с зализанными назад жидкими волосами, и худощавый, болезненно бледный, но бодрый и даже в чём-то весёлый мужчина, с мутными очками на остром носу. Тощий всячески успокаивал седовласого и смог добиться в этом значительных результатов, но с появлением стражей старика всего передёрнуло, он резко вскочил и, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, помчался к Хейндиру.

– Н-ну что? Теперь-то вы заб-б-берёте тело? – выпалил он, почти уткнувшись носом в чешую доспеха.

– Извините, господин управляющий, но нам надо ещё раз взглянуть на комнату, перед тем как выносить оттуда мертвеца, – вежливо, но бескомпромиссно ответил Хейндир, пока Хромос снимал шлем с взмокшей головы.

– Да-а сколько мо-можно! – хозяина постоялого двора мелко трясло, а его беспокойные пальцы сцепились друг с другом и извивались как клубок червей. – Я хочу, чтобы вы ка-как можно скоре-рее закончили! Из-за этого мо-мои гости могут захотеть съехать…

– Не волнуйтесь, мы обо всём позаботимся, а теперь верните мне ключ.

– Да, да. Вот, держите, – хозяин сунул дрожащую руку в карман и передал Хейндиру ключ, к которому была привязана бирка с надписью красными чернилами «№33». – Не пу-пускайте туда постояльцев. Они не должны…

– Вам не стоит об этом беспокоиться, мы никого и близко не подпустим, – ответил Хейндир, силой вытаскивая железку из судорожно сжатых пальцев. – Капитан Нейдуэн, доктор Зельд, прошу, идёмте за мной.

После этих слов хозяин гостиницы, которого, к слову, звали Эдвис, сжал губы и, теребя беспорядочно застёгнутые пуговицы на помятом камзоле, ушёл на кухню успокаивать расхлябанные нервы, а бледный доктор поднялся с дивана и беспечной походкой пошёл вслед за Хромосом и Хейндиром, которые уже поднимались по лестнице, расположенной в дальнем конце зала. Пройдя два лестничных пролёта, они вышли на этаж с самыми лучшими и, несомненно, с самыми дорогими комнатами в гостинице. Вдоль тускло освещённого коридора были выстланы роскошные ковры, купленные на рынке у торговцев из южных стран. Тамошние традиции диктовали обязательно снимать сапоги и портянки, чтобы не запачкать благородные ткани уличной грязью и ощутить кожей стоп её нежный ворс, но в этой части света таких обычаев не было, и произведение древнего ремесла топтал кто хотел и как хотел. На голубом потолке, среди нарисованных белых облаков парили гордые орлы, широко раскинув могучие крылья. Всего дверей на этаже было шесть, по три с каждой стороны. Комната под номером «33» была дальней левой.

– Простите, доктор, – заговорил замедливший шаг капитан, когда он поравнялся с Зельдом, – я о вас никогда прежде не слышал и хотел бы спросить, что вас привело сюда в этот вечер?

– А с чего бы вам знать о простом аптекаре, продающем дряхлеющим и страшащимся близкой смерти старикам настойки и временами ставящем им пиявок? До сегодняшнего дня молодость уберегала вас от знакомства со мной, и вы должны быть ей за это благодарны, не то она может обидеться и покинуть вас раньше положенного срока. Собственно, с господином Эдвисом от постоянных беспокойств как раз случилось нечто подобное, и теперь у него выделяется слишком много чёрной желчи, от чего ему приходится постоянно прибегать к моим услугам, ну а я рад ему служить. Как нашли тело, так он решил позвать не только за вами, но и за мной. Видимо думал, что бедняге ещё можно было хоть чем-то да помочь, но, увы, повторюсь, я – простой лекарь, а не чудотворец.

– Зельд уже дважды осматривал тело, внимательно изучил раны и остался здесь из желания помочь, так что можешь задавать ему любые вопросы, – доктор одобрительно кивнул и поправил съехавшие к самому кончику носа очки. Хейндир знаком подозвал к себе капитана перешёл на полушёпот. – Случай здесь явно непростой, а потому я хочу, чтобы ты внимательно осмотрел каждый угол и нашёл зацепки на того подонка, который сотворил всё это.

Получив в ответ безмолвный, короткий кивок, Хейндир вставил ключ в замочную скважину и дважды его провернул. Механизм протяжно лязгнул, дважды щёлкнул, разочек скрипнул, и из приоткрывшейся двери потянуло характерным запахом запёкшейся крови, которым вечно несёт со скотобоен. Северянин снял с настенного канделябра зажженную свечу и шагнул в душный мрак комнаты. Хромос шагнул следом и увидел, как в трепещущем свете пламени из тьмы выплыли носы алых сапог, смотревших в потолок. Хейндир прошёлся по периметру комнаты, поджигая расставленные тут и там свечи, и с каждым новым язычком пламени Хромосу открывался кусочек одной большой картины, от вида которой бросало в дрожь. Теперь он видел не только ноги, но и всё распластавшееся на полу, измазанное в крови тело, а вместе с ним и чудовищный кавардак, захвативший комнату. Всюду валялись листы бумаги и пергамента, исписанные тёмной вязью чернил. Ящики столов были грубо выдернуты, а их немногочисленное содержимое расшвыряно по сторонам. Каждая подушка и обивка на стульях и длинной софе были вспороты и выпотрошены, как рыбьи туши, и пышные барханы птичьего пуха в разлетались под ногами, поднимаясь чуть ли не к самому потолку, и вновь оседали в белоснежной пустыне.

Когда последняя свеча была зажжена, Хейндир уселся в надрезанное кресло и снял с уставшей головы шлем и поставил его на стол рядом с синим капитанским собратом. Тем временем Хромос неспешно обходил мертвеца, стараясь не наступать на раскинутые в стороны руки и кровавые подтёки, расползшиеся в стороны на манер щупалец спрута. Мужчина был одет в кафтан из золотистого дамаста с рисунком из диагональных полос, менявших блеск и цвет при смене угла зрения. Сверху одеяние было разрезано и окрашено в тёмно-бардовый цвет засыхающей крови. От левого плеча до правого и вниз к солнечному сплетению кожа была срезана. Багряные струны мускулов и морщинистые кусочки жёлтого жира засыхали и темнели на воздухе, пропитывая его запахом сырого железа. В центре оголённой грудины зияла небольшая угловатая дыра, уходившая в глубь к навеки остановившемуся сердцу. На бледном и холодном лице покойника вместо глаз зияли два чернеющих колодца, от чьих краёв тянулись высохшие струи кровавых слёз. Одни из них стекли вдоль висков, а прочие, обогнув нос, скрылись в усах и бороде, пропитав волосы и слепив их в уродливые клочья.

По спине Хромоса пробежал мерзкий холодок. Двигаясь по кругу, он ощущал на себе внимательную слежку разорванных глаз, чей призрачный взор одновременно манил, приковывал к себе, и в то же время вызывал нарастающее чувство тревоги, внушал отвращение и погружал смотрящего в гибельное забвение. Капитан усилием воли разорвал зрительный контакт и уставился в танцующее на кончике фитиля пламя, чтобы стряхнуть с себя дьявольское наваждение, но, увы, оно никуда не делось, а только малость ослабло. Тут он понял скрытую суть тех обрывочных фраз, что сказал старшина – от тела исходило нечто дьявольское и потустороннее.

– Кто он такой? – спросил капитан, взглянув на Хейндира.

– Со слов хозяина его зовут Айдрим Вольфуд. Он – заезжий торговец с тугим кошельком и хорошими манерами, а более того он про него ничего толком не знает. Ни откуда он, ни зачем приехал в город. Видимо мертвец ещё при жизни был не шибко болтливым.

– А как давно его убили? – задал вопрос Хромос, но в ответ господин Командующий дал знак впавшему в короткую спячку Зельду. Доктор тут же встрепенулся и подскочил к трупу.

– Могу вас заверить, что смерть наступила около трёх-четырёх часов назад. Сейчас как раз должен начаться процесс трупного окоченения.

– Хм, понятно. Как погляжу, ему нанесли смертельную рану в сердце, а кожу, видимо сняли уже после, иначе бы его вопли были слышны не то, чтобы в доме, а во всей округе.

– Вот тут вы ошибаетесь, капитан, – возразил ему Зельд с довольной ухмылочкой и вновь поправил съехавшие очки. – Он умер не от удара в сердце, а немногим ранее. Подойдите вот сюда и нагнитесь.

Доктор присел на корточки около макушки покойника, осторожно взялся за виски, а затем повернул голову набок. Хромос увидел, что у самого основания черепа была ещё одна рана, один в один похожая на дыру в груди.

– Вот оно – самое первое ранение. Удар был нанесён со спины и, должен признать, с поразительной, я бы даже сказал, что даже хирургической точностью. Лезвие прошло аккурат в зазор между первым позвонком и черепом, оставив кости нетронутыми и перерезав незащищённее костью нервы, тем самым отсоединив мозг от всего остального тела. Смерть мгновенная и совершенно безболезненная!

– А каким оружием били? – поинтересовался капитан, разглядывая рану.

– Здесь края мягкие и плохо держат форму, но вот грудину ему точно пробили стилетом или чем-то подобным с узким и толстым клинком, что что могло оставить столь характерное ромбовидное отверстие. Так что на этом основании я склонен предполагать, что в затылок вонзили тоже его.

– Стилет. Его можно легко спрятать под одеждой, да так, что никто и не заметит, – Хромос встал и отошёл от тела. – Если первый удар был нанесён в спину, то убийца должен был прятаться в номере и нанести удар внезапно, либо он пришел вместе с купцом, а потом подло атаковал. Ты не знаешь, был ли ещё кто-то с ним?

– Нет, Эдвис сказал, что сегодня он гостей не приводил, да и прежде вёл исключительно уединённый образ жизни.

– Но не мог же он сам себя покромсать? По крайне мере уж точно не таким ловким образом. Значит, кто-то должен был находиться с ним в одной комнате, чтобы подсобить ему в этом деле.

– Это верно, но это должно означать, что убийца каким-то образом смог оказаться внутри комнаты. От замка входной двери есть всего два ключа. Первый выдаётся постояльцу, Айдрим должен был открыть им дверь, но теперь ключ пропал, а второй, вот этот, который сейчас ты видишь у меня, обычно припрятан где-то в хозяйских закромах. Вряд ли наш купец был настолько глуп, чтобы в тайне от хозяина изготовить ещё пару дубликатов и отдать их кому-то постороннему. Что же до прочих путей, то все окна все были закрыты, да и этаж третий, залезть не так уж и просто будет. Тем более что незамеченным.

– Звучит так, словно он должен был воспользоваться магией. Это бы прекрасно объяснило, почему никто не видел, как убийца прибыл в гостиницу, а после также незаметно скрылся. Но чем именно он воспользовался? Открытие пространственных врат, причём двукратное, не могло бы остаться незамеченным, да к тому же нужно иметь просто божественный навык или же дьявольское везение, чтобы открыть разлом, не ошибившись на десяток другой локтей. Попадёшь не туда, и всё дело тут же накроется медным тазом. К тому же нужно быть настоящим архимагом, чтобы сделать это в одиночку и не в месте силы. Значит тут было что-то иное… А вы делали проверку на магию?

– Ага, но она ничего не дала. Вот, сам посмотри, – Хейндир достал из-за пазухи серый шестигранный камень размером с ладонь. На его отполированных гранях были выгравированы руны, способные улавливать магическую энергию, которая на некоторое время оставалась в воздухе и в окружающих предметах после применения заклятий. Малые символы по бокам должны были указать на использование магии стихий, если же загоралась верхняя руна, то в данном месте использовали тайную магию, которая как раз и отвечала за открытие врат, а большая руна на нижней части предупреждала о близком присутствии некромантов. Хейндир провернул камень в руке, показывая, что ни одна из рун и не думала зажигаться. – Наш убийца либо сумел провернуть всё без единого заклинания, либо же он знает, как правильно замести за собой следы, а на такое способен далеко не всякий чародей. Впрочем, что так, что эдак он явно не простой человек.

– Ха, раз уж ты так говоришь, то он должен быть действительно выдающимся подонком. Может он действительно сумел проникнуть в комнату без каких-либо чар. Если не через дверь и не через окна, то тогда.... – Хромос стал оглядывать помещение, в поисках возможных лазеек, пока его взгляд не остановился на камине, немного выдававшемся из стены. Капитан взял свечу, оставленную Хейндиром на столе и, перешагнув через руку мертвеца, подошёл к холодному очагу.

Сложенный из мраморных блоков камин был небольшим, но его размер идеально подходил, чтобы обогреть пару комнат и не дать гостям замерзнуть долгой зимней ночью. Капитан припал на одно колено и присмотрелся к белой золе, оставшейся на его дне после не слишком добросовестной чистки. Среди мелких угольков, смешанных с пеплом, он увидел несколько полустёртых следов, оставленных чьими-то башмаками. Они были немного меньше тех следов, которые бы оставили сапоги взрослого мужчины, но точно не принадлежали ребёнку или женщине. Хромос почувствовал что-то странное в воздухе. Между сухих запахов старой копоти и углей чувствовалась еле уловимая, но всё же вызывавшая рвотные позывы вонь, напоминавшая запах пузырей, всплывающих со дна древнего болота. Проглотив подступивший к горлу комок и стараясь больше не дышать носом, капитан наклонился ещё ниже и, развернувшись, засунул голову и плечи в камин чтобы посмотреть наверх. Топка быстро сужалась и переходила в дымоход, который хотя и шёл строго прямо, но был слишком узок, чтобы мужчина мог протиснуться сквозь него, будь он хоть трижды гимнастом или акробатом. Хромос, рискуя залить себе горячим воском лицо, поднёс свечу ближе к отверстию, и в свете пламени он увидел, что нагар со стенок трубы был частично стёрт.

Выбравшись из камина и встав в полный рост, капитан Нейдуэн призадумался. Раз следы на стенках дымохода были свежими, то убийца проник в комнату через узкий каменный тоннель, но для этого комплекция преступника должна была соответствовать телосложению десятилетнего ребёнка, причём довольно тщедушного. При этом убийца точно не принадлежал к расе гномов. Пускай они были низкими, но в то же время слишком коренастыми, широкоплечими и обладали гибкостью сухого дубового пня.

Капитан посмотрел на труп Вольфуда, разглядывая уже не раны, а оценивая его в целом. Он был высоким и статным мужчиной с высоким лбом и крупными кистями рук. При первом, беглом взгляде он создавал впечатление вполне обыкновенного и довольно успешного купца, но чем дольше Хромос всматривался в его очертания, тем больше подмечал больших и малых деталей, которые все говорили только об одном – Айдрим Вольфуд обладал слишком крепким, могучим и закалённым телом для человека, чьими трудовыми органами были язык и мозг. Большинство купцов на ощупь были пухлыми и рыхлыми или же были болезненно тощими, но плечи этого купца были широки, а руки столь жилисты и мускулисты, что посвящавшему львиную долю своего свободного времени изнуряющим тренировкам Хромосу стало даже как-то завидно от их могучего вида.

– «И всё-таки это сделал взрослый мужчина», – думал капитан, рисуя в воображение последовательные картинки. – «Первая рана нанесена довольно высоко, к тому же сильной и чрезвычайно умелой рукой. Но как же он тогда сумел протиснуться через этот дымоход? Впрочем, надо бы ещё понять, зачем убийца устроил этот бардак. Он наверняка что-то искал. Может…»

– Ты что-то нашёл? – басистым голосом Хейндир прервал ход его мыслей.

– Да, в камине есть следы ног и сажа местами стёрта. Возможно, убийца проник внутрь через него.

– А там не слишком узко? Камин вроде небольшой, так что и труба не должна быть настолько широкой.

–Ты прав, там действительно маловато места. Мне и самому слабовато вериться в подобное, но следы говорят обратное, и с ними спорить не приходится. Если бы знали мотив преступления, то восстановить ход событий было бы проще, а для того надо больше сведений о самом господине Вольфуде. Стоит тут хорошенько всё обыскать, что-то да прольёт свет на его скрытную личность

С этими словами Хромос подошёл к телу и, стараясь не измазаться в крови, запустил руку под кафтан, но во внутренних карманах одежды ничего не нашлось: ни ключей, ни писем, ни кошелька. Если они там и были, то убийца забрал их себе.

– «Раз он забрал кошель, то и драгоценности мог подрезать».

Подумав об этом, капитан поочерёдно осмотрел все скрюченные пальцы мертвеца, но ни на одном из них не было ни колец, ни следов от них. На шее тоже не было отметин от цепочек, амулетов или украшений, что тоже было весьма необычно для представителя купеческого сословия, привыкшего демонстрировать своё благосостояние всем прохожим притом, что Айдриму эта привычка была явно не чужда, и одевался он на широкую ногу.

Когда на теле купца более не осталось подходящих для досмотра мест, Хромос взял у себя из-под ног несколько бумажек и пригляделся к ним. Испачканные в крови листы оказались торговыми расписками, согласно которым Айдрим ещё несколько месяцев назад покупал продовольствие, достаточное, чтобы прокормить маленькую деревню. Это не показалось ему чем-то особо важным, и капитан, положив их на край стола, пошёл осматривать комнату дальше.

Интерьер гостиничного номера был выдержан в тёмно-синих тонах, отчего казалось, что постоялец погружался на морское дно. На гладких синих стенах были нарисованы золотые рыбины и раковины морских моллюсков. Темные реечные ставни закрывали пару окон и были заперты на увесистые железные крючья. На одной из них капитан заметил черный отпечаток, оставленный испачканными в саже руками, – ещё одно доказательство того, что убийца всё же пролез через закоптелую трубу.

– «Видимо он выжидал возвращения купца и смотрел во двор, чтобы знать, когда тот появится. Или же проверял, свободен ли путь к отступлению».

Хромос выглянул через одну из многочисленных щелей и увидел пятачок света, на котором солдаты всё так же ютились в безрадостном ожидании. Если бы не сгустившаяся ночная темень, то весь двор и прилегавшая к нему улица были бы у него как на ладони. Хоть Хейндир и сказал, что все окна были надёжно закрыты изнутри, но капитан всё равно проверил крючки и состояние досок между створками на предмет того, не пытались ли их вскрыть ножом, но они оказались в полной целостности. После завершения этого осмотра капитан заметил в дальней части комнаты прикрытую дверь, прежде прятавшуюся от его глаз в полутени.