Алёна Медведева
Его добыча
– Вколите ему гормональных блокираторов, – без намека на шутку внесла свою лепту, крикнув уже в спину Дора: – Иначе сгорит на работе парень.
Подхватив скинутый ранее китель и бросив на меня взгляд, полный неудовольствия и, вопреки всему, обещания продолжения, рарк покинул палату.
– Рядовая Флэш, вы забыли, что у вас профосмотр? Или на выписку не собираетесь? – Теперь строгие серые глаза изучали мое раскрасневшееся лицо.
– Собираюсь. Так точно. Уже иду! – подтвердила, лихорадочно приводя одежду в порядок.
Впрочем, могла и не стараться. Во-первых, капитан медицинской бригады меня раздетой уже видел – он же при первичном осмотре присутствовал, где я была в костюме Евы. Во-вторых, в капсуле для проверки профпригодности больничную пижамку все равно пришлось сменить на трико-комбинезон. А потом целый час потратить на психологические тесты, три часа потеть на тренажерах, сдавать кровь, терпеливо ждать, пока бесстрастная система зафиксирует и проанализирует показатели, и, наконец, заполучить вожделенный штамп «Годна».
В палату я вернулась вымотанная донельзя, растирая безумно зудящую свеженькую татуировку-допуск на предплечье. Зато уснула без задних ног. А после завтрака, получив «добро» уже от медиков, помчалась на построение – прогулов даже по уважительным причинам начальство не терпит. И вообще, график дежурств на эту неделю узнать нужно – вчера не успела, потому как в лазарет загремела. И расписание тренировок. И режим смен – я ведь не только в конвое работаю, но и в секторе слежения за пространством. Потому что денег много не бывает!
А еще мне безумно хотелось разобраться в том, к чему я раньше особого интереса не испытывала. Амиоты… какие они? Не сейчас, нет, на таких я насмотрелась. Какими были раньше? Это только Дорану «повезло», он с ними практически лично пересекался. Был очевидцем, так сказать.
Его слова о том, что амиоты способны «выпить энергию и пустить по миру оболочку» накрепко засели в памяти. Как это понимать? Переспросить Дора и выпытать подробности не решилась, опасаясь, что напарник взорвется от злости. Но не один же он достаточно знает об этой расе?!
Тренер в зоне симуляторов! Тот, с которым мы отрабатываем приемы с энергетическими кинжалами. Он намного старше Дора. Без ноги, то есть с протезом. Со шрамами на лице. Кстати, тоже рарк. Я как-то не задумывалась, но его ранения могли быть получены в той самой войне! Главное, разговорить его…
Наверное, мне повезло, что в расписании служебных тренировок тренажерный зал стоял завтрашним днем, а сегодня с обеда меня ждали двенадцать часов дежурства в центре слежения за космосом. На это время, к счастью, мозг был занят, иначе я бы лопнула от любопытства.
После тренировки, вместо того чтобы вместе со всеми отправиться отдыхать, я сунулась к тренеру.
– Вам чего, рядовая Флэш? – оборачиваясь, рявкнул офицер.
Он сидел за столом спиной ко мне и наверняка заметил мою персону, отраженную в темном стекле пузатой бутылки, стоявшей перед ним.
– Прошу прощения, капитан Жьерк. У меня проблема. И вопрос. Можно?.. – Сделав вид, что не заметила компромата – запрещенного на базе напитка, я замялась, кусая в нерешительности губы, хоть и понимала, что для военного это недопустимо.
Не покажется ли офицеру странным мой интерес к подопытным? Под каким бы соусом его преподнести?
– Проблема? Гм… – Тренер на миг задумался, дернул рукой, задвигая сорокаградусный компромат за гору из одежды, обуви и оружия, живописно красующуюся на столешнице. Неловко отставив ногу, вцепился изуродованными пальцами в спинку стоящего у стены стула, подтащил ближе, хлопнул по сиденью ладонью. Рыкнул: – Садись.
Спорить не стала – сама на разговор напросилась! А ну как передумает! Шустро метнулась вперед, надеясь побыстрее получить ответы.
Неприятная усмешка искривила толстые губы, которые некрасиво прочертил грубый шрам. Добродушия в глазах не наблюдалось – в отличие от Дора этот рарк всегда казался угрюмым, ожесточенным и репутацию имел отъявленного грубияна. Оно и понятно, с такими травмами. Приласкав меня совсем не дружелюбным взглядом, офицер недовольно протянул: «Н-н-ну?»
Расценивать это можно было лишь как временное снисхождение. Которое моментально испарится, если моя персона напрасно оторвала его от… дегустации.
– Прошу совета опытного коллеги и профессионала! – выпалила, рванув с места в карьер и выжимая все из этого шанса. Готовая и к грубым окрикам, лишь бы заполучить крупицы информации из достоверного источника. – Мне вчера не повезло, вместо конвоя поставили на охрану в лабораторию, а у ученых там что-то не по плану пошло. В общем, – заторопилась, видя, как собеседник нетерпеливо забегал глазами по подсобке, – меня амиот за руку схватил.
– Оторвал? – презрительно буркнул капитан, на миг все же сместив на меня фокус внимания.
– Я оторвала. – О вкладе в произошедшее Дора умолчала – если скажу, еще и напарнику достанется «ласковых» слов от тренера. – Другую руку. Копию той, что оставалась прикованной к каталке. Призрачную. Туманную. Фиолетовую. – Перечислила все что могла, понимая, что по-другому не объяснить. Рарк застыл, вперив в меня пристальный взгляд. Напряженный и злой, нет, злющий. – А она потом в воздухе растаяла, – добавила последнюю деталь.
Резко поднявшись, так что вынудил меня отклониться, капитан шагнул в сторону. Отвернулся, пару мгновений постоял, рывком выдернул припрятанную бутыль и глотнул.
– Сорке!
Еще одно непереводимое, но без сомнения не самое приятное ругательство рарков.
Я лишь мысленно пожала плечами. Давно перестала принимать подобные выпады на свой счет. И похлеще выражения слышала в этом зале – вот уж где не считали нужным деликатничать.
– Дави их, гадин. В следующий раз сразу шпиль энергоклинком. На полную. Авось сдохнет.
– Если б знала, как давить… – предприняла попытку вернуть разговор в нужное русло.
– За сиськи вас, что ли, в космоконвой берут?! – в сердцах рявкнул тренер.
Ничего нового для меня и в этом заявлении не было. По сей день находятся те, кто полагает особей мужского пола (и неважно, какой расы!) более подходящими для работы в космосе. Впрочем, если не чураться привычной грубости капитана Жьерка, то мне с его прямолинейностью всегда было проще, чем с занозой-напарником, убежденным, что «все девки – его», стоит лишь подмигнуть.
– Прежде я с амиотом напрямую не сталкивалась. Чего ждать от них?
– Мозгов нет, – безапелляционно констатировал офицер, имея в виду меня, а не амиота. Развернулся и припечатал бутыль к столу. – Куда лезешь? Сиди на Земле и перед мужиками задницей верти.
И это пропустила мимо ушей, продолжая гнуть свое:
– Нам на занятиях ни о чем таком не говорили! Показывали только, как действовать, если пленник вырвется на свободу. Мы отрабатывали, как его вырубить. Или как убить…
– И чего не убила? – Жьерк рухнул обратно на сиденье. – Штаны мокрые помешали?
Он взял себя в руки – или это глоток живительного пойла сделал свое дело? – но сейчас выглядел более спокойным. С ленцой презрительно посматривал на меня, покачиваясь на задних ножках жалобно скрипящего стула. Мне это показалось добрым знаком для более обстоятельного разговора.
– Приказа убивать не было, а инструкции по порядку действий касаются материального пленника. А тут что? Откуда вторая рука? Да еще такая ненормальная. Но при этом очень даже осязаемая! – Аж передернулась, вспомнив силу, с которой сжимались, сковывая меня, холодные пальцы.
– Гр-р-раш-ш… – зашипел рарк, – тупицы…
– Ученые?
– Да эти вообще ироды, создают тут ублюдков всем на погибель.
– Амиотов-подопытных?!
– Не суй свой нос во все это! И держись подальше от гадин. Твое дело – разродиться! Чего, обрюхатить некому?
– Я уже тут, – веско и спокойно напомнила самому ярому женоненавистнику станции, – и до конца вахты никуда не денусь. Что случилось однажды…
– Сплюнь, безмозглая.
– А кого еще мне о них расспрашивать, как не профи? Если даже инструктор…
– В черную дыру вашего инструктора. Выслужился. Случись реальный замес – от всех нас вместе взятых толку будет не больше, чем от тебя одной. Разве что повизжим хором. Только амиоту с этого визга, что рарку с…
– Так что с второй рукой? – перебила, и так зная, что услышу. – Какие они… ну, когда фантомы? Все амиоты на базе – материальные, других я не видела. На что они похожи?..
– В своем истинном облике? Да почти ни на что. Бледные фиолетовые сгустки, граш их раздери. Это же энергетические поля, у них нет формы.
«Ни формы, ни чувств, ни привязанностей», – вспомнились слова напарника, от которых по позвоночнику снова прошла холодная волна. Перед глазами встал тот фиолетовый туман, что заполнил лабораторию, в ушах раздался визг профессора: «Загоните его обратно!», а дальше… погиб сотрудник лаборатории. Получается, я своими глазами видела, как амиот выбрался из тела и убил лаборанта? Вот дела…
– А когда материализуются? – рванула в наступление, всеми силами скрывая жадное любопытство.
– Что угодно могут имитировать. Любой живой объект. Тобой станут запросто – мать родная не отличит. Иногда даже предметы создают. Не огнестрел, конечно, попроще. Решетки, цепи, плетки… Но уж как ими тебя «приласкают», мало не покажется. Так-то… – каждое слово капитан Жьерк скорее выплевывал, чем говорил, но я была благодарна и за это.
– Серьезно?! – В голове не укладывалось, пояснения рарка меня шокировали. – Но на базе все пленники-амиоты материальны. В таком виде они же не превратятся во что-то еще?
До инцидента в лаборатории я и эту, туманную, сторону не видела.
– Думается мне, – тренер с отсутствующим видом, возможно, на миг забыв, что разговаривает с презренной самкой, смотрел куда-то в пространство поверх моего плеча, – в этом и смысл всех прежних опытов. Как-то ученым удалось зафиксировать пленников в постоянном физическом теле. Или их вынудили создать себе эти тела, чтобы выжить. Граш разберет. В материальном виде амиоты менее опасны… так считается.
– Таким способом ограничиваются их фантомные навыки?
Даже дыхание затаила, ожидая ответа. Понятно же, что полного успеха в эксперименте над амиотами нет, раз вчерашний пленник сумел прорвать навязанную оболочку, вопреки всем изменениям перевоплотившись в смертоносный туман. Опять же, злополучная рука, что помешала мне…
– Слепцы! – Капитан моргнул, опомнившись, взгляд мгновенно стал недовольным. – Ученые не видят дальше своего носа. Этих гадов не изменить, все, что они могут, – убивать. Оттого и каждый пленник здесь заслуживает лишь смерти. Когда-нибудь до ученых это дойдет, раз дошло до глупой сорке вроде тебя. Только пока они, выходит, глупее…
– Я знаю, что в наше дежурство погиб один из исследователей.
– Не в первый раз. – Рарк даже не удивился. Вновь потянулся к бутылке, но прежде, чем сделать большой глоток, от души выругался. – Запреты, запреты… Нам все запретили, трясутся над этими гадинами. Роют себе могилу. Уже вырыли! – Переведя на меня помутневший взгляд, он внезапно заговорил тише, проявив почти сочувствие: – Попроси о переводе. Не место тебе тут. Все здесь однажды… закончится.
Последние слова прозвучали зловеще. Капитан махнул мне рукой, ясно давая понять: убирайся. Под его обреченное ожидание я подскочила и опомнилась, только оказавшись в своей каюте. Разговор оставил тягостное впечатление: на какую развязку намекал тренер? Присев на кровать, устало потерла лицо.
С одной стороны, рарки сильнее других пострадали от войны с амиотами и не верили в возможность перемен, просто не допускали их. Больше того, они ждали… Ждали повторения! Можно ли считать это следствием глубочайшей ненависти к тем, кого привыкли полагать извечным и не знающим жалости врагом? Или они единственные, кто реально оценивает перспективы происходящего, понимает истинную цену последствий?
С другой стороны, тот пленник. Даже по прошествии трех дней мне не удавалось стереть из памяти его облик, истерзанное и искореженное болью и муками тело. Живое олицетворение нашей собственной жестокости! Можно ли винить его за агрессию?
Откинувшись на подушку, вытянула вперед руку. Растопырив пальцы, коснулась ладони другой рукой, пытаясь представить, каково это – однажды открыть глаза и осознать, что у тебя нет руки. Вовсе нет тела! Что ты – уже совсем не ты. И увидеть рядом тех, кто сделал это с тобой.
Пусть с пленными амиотами было все наоборот – они не потеряли материальность, а приобрели, но и это не укладывалось в сознании. Неужели в таких условиях они смогли сохранить разум? Каким бы отличным от привычного мне понимания он ни был. Или же капитан Жьерк и Доран правы – рядом с нами бомбы замедленного действия и глобальной разрушительной силы, направляемые единственным ощущением – болью?..
Заставила себя закрыть глаза. Все, хватит! Спать! Завтра на дежурство. В обезьянник… К подопытным!
Глава вторая
Кин
Толчок. Меня швырнули намеренно бесцеремонно.
– Хороший денек, да, приятель? Попользовали тебя от души, на потроха пошел.
Дружный хохот. Глумливый, озлобленный. Эти убогие даже не осознавали, что за их нарочитым презрением я отчетливо распознавал глубинный неизжитый страх. Страх перед такими, как я. Даже пленными, скованными, даже лишенными всякой силы.
– Тварям самое место на разделочном столе. Ты лишь подопытная крыса!
Отвратительные голоса отражались в сознании гулкими отзвуками, мутные темные силуэты сменялись яркими пятнами, не позволяя сосредоточиться и понять, что происходит.
Треск, хлесткий удар. Еще один. Мерзкое, прилипчивое ощущение неполноценности и бессилия… Превозмогая его, оттолкнулся от жесткой, неприятно скользкой поверхности, поднимаясь на руках, с усилием напрягая мышцы и стараясь не обращать внимания на дрожь, сотрясавшую тело. Преодолевая нарастающую тошноту, зажмурился – сильно до светового всплеска, стиснул челюсти до хруста, задержал дыхание, прогоняя слабость. Поднял голову, одновременно открывая глаза.
Зрение наконец прояснилось. Сквозь свисающие грязные пряди теперь можно было рассмотреть тех, кто так бесцеремонно обращался со мной.
Два безобразных комка розовой плоти, ограничивающие себя от воздушной среды черными пластами неорганической материи, скалили желтые жесткие наросты, рассматривая меня круглыми белесыми сферами. Издавали рыкающие вибрации, сотрясая воздух. Двигали отростками, прячась за грозно-сверкающими линиями полей высокой мощности.
Нет, разумеется, я знал, что все это можно называть и воспринимать иначе. Гуманоиды. Двуногие, двурукие. У них есть голова, кожа, одежда, зубы, глаза, речь, и меня они заперли в силовой клетке. Но мыслить их штампами, их понятиями, уподобляться низшим не хотелось категорически.
Убогие трехмерные уроды, считающие себя высшей разумной формой жизни, а по сути – презренные, жалкие ничтожества, трясущиеся и цепляющиеся за свое физическое воплощение, как за главную ценность. В то время как истинная суть их существования – быть источником энергии для таких, как я! Хранить ее в себе, накапливать до тех пор, пока не решу ее забрать!
Облизав покрытые жесткой коркой губы, почувствовал отвратительный металлический привкус и хрипло рассмеялся. Самонадеянный идиот. Чем я сейчас лучше их?
«Чем мы все лучше?»
Последняя мысль прозвучала, словно брошенная со стороны. Не мной, кем-то.
Резким движением развернулся, заставив гуманоидов отскочить, хоть и находились они в безопасности, впился взглядом в собрата по несчастью, вяло шевелившегося в паре метров от края клетки, наверняка тоже не в силах выбраться из статичной материальной формы. Факт его присутствия стал настоящим открытием – до этого момента я был уверен, что из нас, кроме меня, уже никого не осталось.
«Кто?» – я напрягся, посылая обычный сигнал опознания.
«Тас, – вернулась волна. – А ты?»
«Кин», – сообщил, стараясь скрыть разочарование. Тас был самым слабым и глупым в группе. Я вообще полагал, что его развеяло во время последнего столкновения с материальным противником. Очень уж мощной и неожиданной была атака.
«Помоги, – предсказуемо заныл Тас. – Что происходит? Где мы? Хочу отсюда уйти. Мне тесно».
Имел он в виду вовсе не мир, всего лишь тело, и я это понял. Но самое главное – услышал обнадеживающее «мы».
«Пока не получим контроль над происходящим, уйти не получится. Где остальные?»
«Восприятие расширь», – донеслось до меня еще одно сообщение. Близкое настолько, что не опознать отправителя было невозможно.
«Орш», – коротко подтвердил узнавание. Снова напугав гуманоидов, перевернулся, отыскивая глазами очередное физическое воплощение. Массивное, грязное, серокожее, с темными уплотнениями на плечах и спутанными черными волосами, закрывающими лицо, но при этом несущее в себе того, кто никогда не отступал и не бросал начатого на половине.
«Где тебя носило, Кин? – яростно сверкнули фиолетовым отблеском глаза, за которыми прятался практически равный мне по силе собрат. – Раз ты жив, почему не с нами?»
«Знал бы я сам», – осадил его. Конкурентами мы никогда не были, но и причислять меня к дезертирам не позволю.
«Что помнишь из последнего?» – не сдался Орш.
Хороший вопрос. Однако прежде, чем я смог на него ответить, пришлось ждать, пока из глотки наружу не выйдет то, что материальные уроды зачем-то запихнули в приданную мне оболочку. Гадкое тело!
«Мы рвали на атомы планетоид, – ушел мыслями в прошлое, чтобы снова как наяву ощутить триумфальное чувство свободы и торжества. – Энергии в нем было много, текла она легко и быстро. Я увлекся поглощением, не заметил приближения опасности».
«Никто не заметил», – вплелся в мое признание еще один собеседник, но я не придал этому значения. Продолжил: «Понял, что нас окружили, когда оказался в тисках неструктурированной энергии. Пробиться сквозь нее не смог, поглотить тоже. Привычного мира не стало. Материальный исчез. Двигаться было некуда. Энергии становилось все меньше, я слабел, казалось, это конец. А потом неожиданно понял, что…»
«Что прочно заперт внутри физической оболочки, – перебив меня, признался Орш, видимо испытавший то же самое. – А разорвать ее и выбраться не получается».
«Я ее рвал! – внес коррективы. – Трижды».
«Силен, – хмыкнул Орш. – Где взял подпитку?»
«Не вникал. Кто первым подвернулся, у того и высосал, – отрезал я, смутно припоминая дергающееся в конвульсиях тело. Вернее, два тела, наполненных желанной энергией. – Только времени на полноценную подпитку не хватало. Меня каждый раз скручивало в тиски. Потом фаза небытия и новое возвращение в навязанную оболочку», – закончил, наконец заставив тело отползти в сторону от муторной зеленой жижи, над которой оно все это время так и нависало, покачиваясь.
«Видимо, тебя держали отдельно, раз впервые оказался здесь», – высказал догадку Орш.
«А я тебе говорил, – опять проявил себя неизвестный, – что у гуманоидов не одно помещение, где с нами… работают».
«Работают? – издевательски бросил Орш. – Хал, ты, оказывается, гуманист».
Хал? Хал, Хал… Я задумался, перебирая известные мне комбинации. Хм, мне этот собрат незнаком.
«Ты же не с нами проходил через брешь миров. А мы ушли первыми. Значит, была вторая волна экспансии в это пространство?»
«Вторая была, – согласился Хал. – Но я из третьей. И мы едва успели проскочить. Брешь закрылась бесследно, а я попал в плен, не успев даже начать поглощение».
«Ого… – встрепенулся я, ощущая, как теряю опору. Во всех смыслах: и моему самосознанию стало не по себе, и бренная оболочка завалилась на бок, чувствительно приложившись бедром об пол. – Мы здесь застряли? Домой нам не вернуться?»
«Если не откроется новая брешь…» – философски протянул Хал.
«Если мы вообще выживем!» – бросил Орш.
«Если перестанете лить энергию попусту», – тихо прошипел…
«Щег! – опознал я. – И ты здесь!»
От неожиданного осознания того, что нас не так уж и мало, я испытал воодушевление. Завозился на холодном покрытии, рыкнул с досады, заставляя непривычное, чуждое мне тело подчиняться, оттолкнулся и, наконец, встал. Обретя равновесие, сфокусировался и осмотрелся.
Примитивные гуманоиды меня больше не интересовали. Взгляд скользнул дальше, пробежав по невзрачным серым стенам, силовым полям, ограничивающим наше пространство для жизни, низкому металлическому потолку, полу, где-то чистому, а где-то покрытому спекшейся органикой. Именно на нем сейчас в разных позах – кто неподвижно, а кто осторожно перемещаясь, – находились те самые физические тела, что на самом деле являлись для нас клетками. Такие же гуманоидные, как у пленивших нас существ, и все же чем-то отличающиеся. Впрочем, внешний вид оболочек волновал меньше всего. Не они важны сами по себе, как не важна примитивным существам их одежда. А вот количество…
«Так сколько же нас?» – спросил сам себя.
Ответ получил от других: «Восемнадцать».
Немного… В моей группе было больше тысячи подобных мне, и мы были первым отрядом, отправившимся на освоение новых источников энергии. После нас, судя по заявлению Хала, были и другие. Не знаю пока, насколько многочисленные, но… Но из всех только мы и выжили?
Значит, восемнадцать… Возможно, больше, ведь здесь определенно не все. Кто-то, как и я до этого, может находиться в бессознательном состоянии в других… местах.
Где именно?
Ответ на вопрос дался с трудом – образы, вызванные отдельным усилием, выходили размытыми и отрывистыми.
Тьма. Вспышка. Энергия совсем рядом – манящая, притягательная, но взять ее нет никакой возможности. Непонимание. Что не так?! Краткий миг забытья. Снова всполох пробуждения. «Хороший экземпляр… в моей лаборатории… степень фиксации семьдесят процентов… вводи первую дозу… реакция пошла… надо повторить…» – звуки, раздражающие своей бессмысленностью. Тесный плен оболочки, которая скована так же, как и я. Попытка вырваться. Белые границы, за которые нет хода. Сжимающие, удушающие тиски. И снова тьма.
Воспоминание, от которого хотелось лишь одного – разорвать, испепелить, уничтожить тех, кто лишил меня свободы. И поглотить! Выпить! Забрать у них то, что до сих пор манило, несмотря на ограничения.
Среагировало и тело. Кулаки сжались, взбугрились мышцы, словно силясь разорвать несуществующие путы, а из горла неожиданно вырвался яростный рокот низких частот.
– Смотри-ка ты, ожил, – раздался дерзкий смех, скрывавший очередную волну страха. – Живучая тварь.
– Отойди, Ральюс, не провоцируй, а то опять выговор получим.
Считающая себя вершиной пищевой пирамиды особь проявляет осторожность? Интересно… Я вернулся взглядом к своим тюремщикам, изучая их внимательнее. Делать это, используя ограниченные возможности навязанного тела, было невыносимо, но иных вариантов не осталось.
Первый, тот, что вел себя наглее, – классический примитивный гуманоид. Беловолосый высокий двуногий демонстративно скалился, выражая презрение. Только он не мог знать, что своей бравадой спровоцировал вспышку интереса с моей стороны. Вдруг проявилась неосознанная опция ставшего клеткой тела, подарив сверхъестественную зоркость, и я отчетливо увидел предназначенными для этого органами учащенно пульсирующую жилку за ухом тюремщика и спешно скользящую по отвратительно розовой коже капельку влаги. Страх… Он знаком этому существу. Именно его он прячет за показным бесстрашием. Жалкий. Легкая добыча.
То есть был бы легкой добычей, будь я собой прежним.
Но я запомнил этот вид местных. С таким расовым типом раньше сталкиваться не доводилось, хотя я не особо обращал внимания на такие детали пищи, как цвет волос и крепость нервов.
Второй, куда более осмотрительный, – крепкий, коренастый остроухий брюнет с мрачным настороженным взглядом. А вот этих помню. На моем личном счету сотня таких, плюс два звездолета и орбитальная станция. Энергии тогда накачал знатно, жаль, до самой их планеты не добрался. Так и не понял, куда она исчезла под самым носом. То ли другие из моего отряда успели раньше, чем я смог на нее переключиться, то ли ушастые нашли способ ее спрятать. И сами сбежали, потому что после этого я взаимодействовал с кем угодно, но не с ними.
Придется изучить всех неожиданно сумевших совладать с нами. Они убеждены, что пленили нас, заточив в бесполезные оболочки? Сделали подобными себе? Ничтожными, ограниченными и подконтрольными? Что ж, зря. Я сумею приспособиться, сумею вырваться, сумею… забрать их всех.
Мы сумеем.
– Да что он мне сделает? – не внял дельному совету беловолосый. – Сидит себе в клетке… Он слаб, словно новорожденный, только и способен, что на ноги встать.
Подошел он близко. Так близко, что удержаться я не смог. А может, просто не захотел, больше всего желая сейчас наказать примитивного гуманоида, возомнившего себя победителем. Такое знакомое по прошлому, практически рефлекторное поведение – стремительный бросок к идущей на тебя добыче.
Быстрый выпад… и острое сожаление: вместо сгустка энергии вперед дернулось тело – непривычная, неловко управляемая мной обуза. А вместо приятного притока живительной энергии – силовой разряд от энергетических брусьев клетки, пронзивший навязанное тело и отбросивший его на пол.
Ощутил я это вопреки пониманию. Что за чувство? Невыносимое, тягучее и разрывающее на части? Уже знакомое по вспышкам пробуждения в лаборатории.
«Кин, брось, – запоздало предупредил Орш, – это бессмысленно. Без оболочки ты, может, и прошел бы ограничительное поле, а с ней…»
«В каком смысле «может»? – опешил я. – Ты не пытался?»
«Ты меня вообще слышал? – обрушилась на меня волна раздражения. – Мы в них жестко зафиксированы. Из тел не вырваться, они как кандалы, и их через энергетическую клетку не протащишь».
«А ты меня слышал? – все еще испытывая странную агонию, взвыл я не менее яростно. – Я трижды из оболочки выходил!»
– Что, гад, не выходит? – словно меня услышав, выкрикнул беловолосый, сбивая с мысли. – Лапки коротки? Теперь все иначе! Вот она, расплата. Удивлен? Не знал подобного? Так запомни, отныне боль станет твоей постоянной спутницей. – Он засмеялся, наслаждаясь собой и чувством безопасного превосходства. – Давай, давай поднимайся, амеба треклятая. Сделай так еще! Повесели нас!
Издевается. А ведь сам реально напуган, отскочил едва ли не дальше, чем меня отбросило. Дышит рвано и за оружие схватился – невзрачную на вид рукоять, энергия в которой совершенно бесструктурная. И опасная…
– Цыпа, цыпа, иди к папочке. Мигом станешь грилем, – вновь посыпались глумливые смешки. – Знакомая штучка, а? Думали, сожрете нас всех? А мы вот не так просты и нашли чем вас уделать. Превратили в ничто! Даже праха не осталось! Один большой пшик – и нет прожорливого амиота. Всех вас нет!
Силясь не упустить контроля над происходящим вокруг – а знание сейчас важнее всего, – я сосредоточился, заставляя себя не думать о… как сказал ничтожный? О боли! Пришлось пересилить отвращение, вновь пытаясь понять, как работает видение через элементы чуждой оболочки.
Амиоты? Слово кольнуло узнаванием. Прежде слышал его в лаборатории. Так эти… материальные называли нас, эдаити.
Но все внимание сейчас – на оружии охранника. «Знакомая штучка»? Так он сказал? Да, очень. Настолько, что новых встреч не хотелось. Это ведь после контакта с ней настает то беспамятство, при котором надолго теряешь осознание самого себя.
– Остынь. – Положив руку на судорожно сжатый кулак беловолосого, второй гуманоид заставил оружие опустить. – Чего завелся-то? Расслабься. Скоро смена придет. Не лезь к нему. Получим нагоняй, если сдохнет тут внезапно.
Значит, меня ждет передышка. И новый шанс разузнать о тюремщиках больше.
«Часто они меняются?» – бросил вопрос своим.
«Да, довольно часто. А на время кормления и для транспортировки в лабораторию прибывает дополнительная пара охранников», – пришел глухой отклик от Щега.
Кормления?!
«Это же не?..»
«Именно».
Отвращение накрыло волной, стоило вспомнить ощущения продвижения в недра этого жалкого тела твердой и склизкой субстанции… Как они ее называют? Еда?
Сколько еще мерзостей нам уготовано испытать в этом коконе-тюрьме?
– Смирно!
Хорошо поставленный голос вновь привлек мое внимание к происходящему за пределами клетки. Принадлежал он гуманоиду, внешне мало отличному от ушастого, разве что у него уши были скругленными, а верх головы закрывал плоский предмет одежды.
– Доложите обстановку, сержант Кригс, – продолжил вошедший, за спиной которого прятались силуэты еще двух гуманоидов.
– Все штатно. Происшествий не было, – без запинки отчитался брюнет.
Так-так… Значит, мои попытки не в счет? Ну ладно…
Кивнув, субъект вышел, зато теперь в зоне видимости оказались те, кто скрывался за его спиной.
Первое, что я ощутил, – они разные. Не в смысле внешнего облика, хотя он тоже имел отличия, а иначе. Однако объяснить, как именно «иначе», в чем заключаются различия, пока не мог. Второе – с этой парой я уже пересекался. Перед небытием, после которого осознал, что меня волокут в клетку, они были последними, кого я воспринимал.
Воспоминание о появлении рядом темноволосого крупного субъекта отражались в сознании двойственно: сначала нейтрально, как факт близкого присутствия, раздражающего от невозможности взять то, что мне было необходимо; затем мощно – как приступ ярости, потому что именно его оружие заставило меня взорваться яркой сверхновой, потеряв самого себя.
Реакция на другого, более щуплого гуманоида, с волосами чуть светлей, оказалась куда более неоднозначной. Сумбурной, противоречивой, клокочущей. В ней было так много намешано, что пришлось постараться, чтобы разобраться в сложном переплетении. Я вспомнил, как крайне неосмотрительно приближалось ко мне это существо, буквально истекая такой желанной энергией. Как, сходя с ума от невозможности ее взять, я бился в путах удерживающей меня оболочки. Как неимоверным усилием все же прорвал оковы, клеймя то, что теперь по праву было моим! Было, но не стало. Потому что энергию этой особи я так и не забрал. Не успел.
И теперь с жадностью следил за добычей, получить которую для меня – уверен – вопрос времени. Я никогда не отступал. И впредь этого не сделаю.
– Как сегодня наши… твари? – дождавшись, когда плотно сомкнутся створки дверей, презрительно бросил тот из пары новоявленных охранников, кто смог остановить меня ранее.
Из его рта, сорвавшись с губ, с силой вылетел сгусток белесой жидкости и упал почти к моим ногам.
– Доран! Не перегибай палку! – одернул его приглушенный окрик. – Наше дело – следить за безопасностью. Глумиться над заключенными – это недос… – моя несостоявшаяся пока добыча замялась. – Непрофессионально.
А я наконец сообразил: так вот в чем отличие, это другая особь!
Полярная? Супротивная? Антипод?.. М-м-м… Слышал же, слышал название… Напрягся, перебирая отрывочные сведения, что накопились за время плена, пока в памяти наконец не всплыло: женская!
