Алексей Дектерёв
Нараяне не снилось

“Для того, чтобы определить, подходит партнёр или нет, мозгу требуется две секунды. Для того, чтобы влюбиться, достаточно в сто раз меньше времени”

В первый раз я увидел её скромно сидящей за партой в аудитории на инструктаже перед предстоящей поездкой. Она и её сестра были чужими в нашей альма-матер, но в первую очередь привлекали внимание своей природной красотой. Белые волосы объекта моего наблюдения, как в криминальном чтиве, формировали аккуратное каре, выгодно подчёркивающее скулы и изящную шею. Она практически не пользовалась косметикой, а её красивые губы были без помады. Подростковый перламутр кожи вгонял в транс. Картину завершали глаза, полные глубины и мистики, – всё выглядело математически правильно и влияло даже на меня, двоечника по математике. Как сказали бы сейчас, гуманитария.

Я вспоминаю тот момент вновь и вновь. Она посмотрела на меня, и эмоция на её лице сменилась. В тот миг наши взгляды имели одни координаты в трёхмерном пространстве Вселенной, однако ничто ещё не предвещало того огня, который воспылал позже.

Сразу после собрания я в нетерпении ждал нашей новой встречи, причём просто сканирование на расстоянии меня, как мальчишку на пике полового созревания, совсем не устраивало. В водовороте сборов и приготовлений я не мог эвритайм думать о таинственной незнакомке, но я её запомнил. Этот один только миг, мгновение, наш первый контакт. Такое не забывается всю жизнь.

Рок не заставил долго ждать. Видимо, люди притягиваются друг к другу в параллельном измерении и создают невидимые связи, волокна энергий, влияющие на реальность, трансформирующие её.

И вот, моя судьба зашла именно в мой вагон и, по странному стечению обстоятельств, приближалась, словно во сне, всё ближе и ближе. Я не стал упускать шанс – встал и схватил её тяжёлую сумку. Я сразу же узнал хозяйку багажа, красавицу из колледжа. Вместе с подругами они пребывали в затруднительном положении, и без моей помощи им было не обойтись. Девушкам ведь так нужно, чтобы им всегда помогали, а тем более, когда они действительно бессильны. Ещё не менее важно, чтобы все окружающие видели, как кто-то в трудный момент им помогает, и самое главное, чтобы тот, кто помогает, был одновременно и помогающим, и наблюдателем. Так, мне представился редкий шанс выглядеть истинным джентльменом.

Конечно, я бы себе не простил, если бы не решился подкатить. Вселенная давала возможность, и я буквально вцепился в неё. Милая леди уже не могла отступить – она попала в водоворот событий, в котором уже ничего не контролировала.

“Не следует затевать ссоры с женщиной, в которой пробудились материнские чувства. На её стороне вся мораль мира”

Всё началось, конечно же, со звёздного неба. Я наблюдал мартовские звёзды сквозь ветки тополей своего двора. Вверх можно было смотреть бесконечно долго. Ночное небо всегда было для меня чем-то привлекательным, а в марте к этой картине добавлялись запах мокрой тополиной коры и звуки капели – весеннее волнение.

Я вспоминаю детский сад, где мы с ребятами, набегавшись, ложились прямо в сугробы возле хоккейной “коробки” и могли часами просто валяться, наблюдая за звёздами. Это отвлекало от взрослой суеты мира.

Вот я, как и все подростки, прошедшие тяжкий путь в начальной школе, нацелился на следующее лето очень серьёзно, а точнее планировал просто погрязнуть в различных увеселениях, не думая о завтрашнем дне, о том, куда и зачем я буду поступать. Честно говоря, я и не хотел вообще куда-то подавать документы, но в противовес моим желаниям всегда выступало вето моей мамы. С мамой нельзя было спорить, она и так натерпелась в школьные годы, воспитывая в одиночку троих детей.

Конечно, Ма была для меня авторитетом. И именно поэтому одним весенним утром, в рамках программы «пристрой своего оболтуса и успокойся», она повела меня непонятно куда, а если быть точным, то буквально за руку взяла и потащила! Мы стояли на остановке одни, капал дождь, подъехал трамвай и увёз нас в сторону мало известных мне районов. Мы вышли на пустынной грязной улице и по мокрому тротуару направились в сторону промзоны. Финишной точкой маминого утреннего рейда оказался технический лицей. Это был лицей, в котором я проучился 2 года до армии. Что мне в тот день запомнилось, так это страшные железные двери, покрытые облупившейся зелёной краской, тамбур – даже не знаю, почему он так въелся в память – и место для курения за стендом с плакатом Ленина. Мама завела меня в приёмную комиссию, сама вошла в кабинет. Очереди не было, и я остался ждать на дерматиновой скамейке. Я услышал, как она спросила: «Вы с тройками берёте?», на что последовал, видимо, положительный ответ. Пригласили меня, посмотрели мой аттестат и другие документы. Так я официально стал лицеистом, а мать приобрела душевный баланс.

В техническом лицее готовили фрезеровщиков, станочников, слесарей – ну, всех, кто работает на заводе. Конечно, такому средне-специальному образованию я не особо-то и радовался: станочник широкого профиля – совсем не престижное ремесло. В то время круто было заниматься, к примеру, бизнесом, рэкетом, наркотики употреблять – такая вот тенденция формировалась на улицах промышленных городов тех лет. В той среде жизненно важным было стать крутым, «своим», а человек, работающий на заводе, считался просто обычной, ничем не выделяющейся серой мышью, а покорных мышек готовили пачками в подобных переименованных на современный манер лицеях или, по-старому, обычных ПТУ.

В итоге поступил я без экзаменов. Летнее время летело, и вот уже осенью я пришёл в первый раз на сентябрьскую линейку, где впервые увидел ребят-одногруппников. Мне нравилось, что все мы обнулились и стали на равных – сейчас каждый был сам за себя, и можно было начать с нуля, поставив себя определенным, выгодным образом. Новый коллектив, новые возможности, новые друзья – всё это всегда представляло для меня особый интерес.

Что касается меня и коллектива, то я был выдающимся человеком: во-первых, высокий рост, во-вторых, я был сверхкоммуникабельным, любил общаться, знал много интересного, мог поддержать диалог на абсолютно разные темы. Меня интересовало всё! И, пресмыкаясь, адаптируясь, я имел опыт вливания в любые, даже самые адские сообщества. Сообщество в моём новом учебном заведении по «дичь-шкале» было примерно medium. Что же касается контингента, то в основном это дети рабочих, такие же, как я. Кто-то жил на сортировке, ВИЗе, я один из группы был с Уралмаша. Все эти районы промышленные и исходят от названий крупнейших предприятий. В моей группе было много наркоманов и начинающих мелких преступников – продукт того, что формировалось нравами и царившей на улицах жестью. На районе всё было по-зоновски, поэтому я не хочу останавливаться на этом. Подробнее про всё это я напишу в других произведениях – отдельная тема, а эта стори посвящена иному. Поэтому я предпочту уходить от тех не очень-то романтических вещей.

Итак, проучившись до Нового года, я уже плотно освоился в техническом лицее: у меня появились «деловые связи», общие интересы с ребятами, друзья, я получил знания. И всё это протекало параллельно движениям, происходившим на улице. Вот там-то было намного интереснее, ярче, было гораздо больше экшена, опасностей, но лицей шёл как бы своим чередом. Каждое утро, даже в субботу, я уезжал на учёбу и находился там до обеда, а там, к слову, кормили очень хорошо. После я мог вернуться домой, пойти гулять, заниматься своими делами. В общем, так незаметно пролетел мой первый учебный год. В нём не было ничего особенного и заслуживающего описания.

Пера заслуживает весна. На душе было весело, небо было таким, как я описал выше, а ночи светлые, как в Питере. Под конец учебного года у всех хорошее настроение: знаете, когда учащиеся ждут, что совсем скоро пары закончатся, все разъедутся с летними путёвками по лагерям, дачам…Именно тогда я услышал о наборе в стройотряд, он формировался от лицея на всё лето. Придя домой, ещё не разувшись, я уже громко докладывал Маме: «Ма, к нам на паре зашла завуч и сказала, что набирается стройотряд для работы в Астраханской области. Принимаются заявки от всех желающих».

Ма такие вещи, конечно, поддерживала и была не против, чтобы сын поехал куда-нибудь на всё лето. Раньше мы с сестрой проводили практически все каникулы в пионерских лагерях – я в подобных местах был как рыба в воде. Мама устраивалась вожатой, чтобы я и моя мелкая тусили на природе всё лето, то есть это было «прямо моё»!

«Стройотряд» был чем-то новым, ассоциативно в воображении сразу рисовались костры, люди в «целинках» – форме со значками и нашивками, всякие названия отрядов, например, «Пробитая Аврора» или «Картавый Феникс», речёвки, походы. Всё это дополняло положительный образ движения, и я даже не представлял, как эта романтика уживалась с фаршем, протекающим в девяностые годы на улицах. Если конкретнее, была весна 1995 года.

Предложение по участию в стройотряде было принято, ведь я на все приключения был прямо-таки намагничен, поэтому, недолго думая, согласился, да и Ма была не против. И вот, я уже на инструктаже. Это глава, с которой и начинается вся история.

“Когда у общества нет цветовой дифференциации штанов, то нет цели! А когда нет цели, нет будущего”

Звезда смерти “Голливуд” успешно завершила свою миссию по развалу союза. Энтропия в бывшем соцлагере нарастала, вовлекая в водоворот событий всё вокруг. Набравшись суверенитета (“кто сколько хочет”) под песню Королёвой “Маленькая страна”, бывшие республики начинают активно устанавливать дипломатические отношения как отдельные от СССР, превращаясь в независимые мишени для США.

Да, именно так было в 1995 году. Обычный рабочий завода приходит домой после тяжёлой смены, наливает спирта “Royal”, закуривает “Bond”, берёт в руки пульт телевизора “Toshiba”, запаянный в полиэтилен, переключает с рекламы “МММ” на сериал “Twin Peaks”. Сын делает уроки за столом, под оргстеклом красуются вкладыши “Турбо”, а на дверце старенькой тумбочки наклеены фотографии Шварценеггера, Брюса Ли и Сталлоне. С улицы доносятся куплеты “Сектора газа” из Лады последней модели. Жена в шейпинг-лосинах аккуратно протирает полки, боясь задеть коллекцию банок от пива. Рядом расставлены пачки от импортных сигарет, с которыми вместо кубиков играет маленькая дочурка, по-детски забавно выговаривая: “Майболо!”.

Вот так нас и победили: не ракетами и танками, а сигаретами в красивых упаковках, отпускаемыми для бомжей поштучно (бомжей ещё год назад не было в принципе), разнообразием углеводов, дешёвым круглосуточно доступным спиртным и, конечно, голливудскими фильмами! Фильмами, Карл! Казалось бы, оружием, слабее которого может быть только запах изо рта. Но Колосс пал именно от этого.

Наперегонки с играми “Command & Conquer” и “Warcraft II” вспыхивают Чеченская война и Балкано-Хорватский конфликт. Насилие было не только в приставках или кино, оно прорывалось там, где было тонко, где нарастало напряжение, где этнические плиты, словно тектонические, терлись друг о друга. На Балканах чисто религиозная проблема искусственно эскалировалась американцами до стадии полноценной войны. Чечня же – это эхо Афгана. В горной стране мы потерпели поражение, и соперник занимал все выгодные клетки на геополитической доске. Ветераны Кандагара и Кабула, как в мультфильме «Вольтрон», трансформировались в ОПГ.

Прямо на станции “Буденновск”, через которую проходит путь нашего протагониста, захватывают хостаджей. Опьяненный аперитивом либерализма молодой Жириновский обливает им же Немцова прямо во время дебатов в прямом эфире, а Буйнов в это время спамит в пилотке своим хитом “Падают листья”.

В далеком октябре дедушка Ленин, возглавив революционное движение, первым делом захватывал почтамты и телеграфы. По той же схеме в 90-е СМИ стали первой мишенью для либералов и капиталистов. Из всех радиол звучит Джессика Джей “Casablanca”, в то время как на российском медийном пространстве кипят страсти, создаётся первый канал с учредителями «ТАМ», по западному шаблону выпускают шоу “Окна” с Нагиевым. Газета “Спид Инфо” наглядно показывает, что секс есть, и желтая пресса – тоже. Убивают журналиста Влада Листьева – раздел сферы влияния на массы в самом разгаре. Под “Gangsta’s Paradise” от Coolio в Свердловской области ОПГ “Уралмаш” продвигает в губернаторы Эдуарда Росселя. «Макдональдсы» и кладбища переходят на режим работы 24/7.

Расцвет рэкета и преступности связывают именно с серединой девяностых. Власть потеряла контроль, и его взяли в свои руки крепкие ребята из спортзалов под чутким руководством недавних партийных работников, а сейчас уже успешных бизнесменов с фамилиями на “ий”. Эти экономические гении сколотили своё состояние, обманув свой же юридически безграмотный народ, нарисовав ваучеры и скупив их тут же по цене 0,5 огненной воды за шт.

В названии культовой операционной системы “Windows 95” цифра 95 – это год её выпуска на рынок, а не разряд. После выхода гоночной игры “Need for Speed” Робби Уильямс начинает сольную карьеру. Композиция “Дым сигарет с ментолом” добивает Фрэнка Синатру – мэтр покидает сцену, то ли закончив свою миссию по развалу союза, то ли в качестве протеста… Правда останется тайной. Ну, конечно же, эти события не связаны между собой, и единственное, что было общего между ними, – это год зелёной деревянной свиньи…

В этом году появляются на свет такие книги, как «Географ глобус пропил» Алексея Иванова – по ней позже снимут одноименный фильм. «Земля без радости» Ника Перумова. Я прочёл, но, на мой взгляд, такое себе. По всему шару происходят зачатия Zoomer Generation, а коляску тащит уже поколение “Pepsi”.

В группе “Depeche Mode” минус один: не досчитались Алана Уайлдера. Под Наталью Штурм с её “Школьным романом” президент Клинтон шалит с Моникой Левински, открывая для себя орал в 55. Слово “импичмент” сидит ещё далеко в юридических анналах эталона демократического общества, использующего для транспортировки демократических ценностей исключительно авианосцы. У нас же все смотрят бразильские сериалы и “Поле чудес”. Так и охота сказать, в какой стране.

«Дорога легче, когда встретится добрый попутчик» Чёрный Абдулла

Вернёмся к летней экспедиции, а вернее к подготовке. Из моего потока в Бонвояж собиралось три головореза: я и мои одногруппники Коля и Игорь. Первый – обычный раздолбай-залётчик, начинающий алкаш и шмалекур, такой же, как я, второй – незаурядная личность, помесь солдата Швейка со Спанч Бобом, родившаяся под Алапаевском и обладающая IQ на 10 пунктов меньше, чем у Джа-Джа Бинкс.

Во время первого знакомства с культурой ССО (студенческих строительных отрядов) на собрании, я почувствовал себя в другом измерении. Разом уплыла вся наркомания и матерящаяся шпана, появились трезвые адекватные люди, повествующие о походах, обсуждающие литературу и историю. В моей голове крутился один-единственный детский вопрос: «Разве это может существовать одновременно с трешем, что я наблюдал целый год? Это всё в одном мире?». Промывшись за структуру организации, я узнал, что это полноценное, санкционированное и поддерживаемое государством движение со своими внушающими доверие лидерами, формой, значками, историей и культурой. Далее была вереница чисто технических моментов: необходимость пройти медкомиссию, проставить прививки от насекомых, ведь мы едем в жаркие края… Жаркие, блин, края! Я ж дальше городского пруда никуда не выезжал, а жаркие края – всегда романтика, да и ностальгия по пионерским лагерям давала о себе знать.

Всё, я с энтузиазмом погрузился в ожидание, смакуя процесс подготовки. Предвкушение отдыха от уличного ада меня пленило, так хотелось чего-то непривычно нормального. Несмотря на то, что моя кандидатура залётчика была под большим вопросом, чемоданные настроения не покидали ни на минуту. Игорёна сказал своим, что его этим летом в армию забирают, и устроил полноценные проводы. Родители и девушка не отличали стройотрядовцев от солдат, поэтому пранк удался.

– Здравствуйте, вы из секты? – Мы вообще-то довольны своим текущим богом

Итааааак… Ожидательно-подготовительные настроения длились недолго. Впереди было целое лето свободы, сумасшедшей романтики, природы, тепла во всех смыслах и просто сногсшибательных впечатлений.

Намутив несколько блоков сигарет и кинув их в чемодан, одолженный у старшей сестры, я так торопился сбежать в эту новую жизнь, в далёкие края, что, витая в мечтах, положил мокрую шерстяную кофту в пакет и со всеми вещами утрамбовал в чемодан. Помню, каков был сюрприз, когда, открыв свой багаж, я, мягко говоря, удивил свою первую любовь ароматами, далекими от Chanel… Зачем я вообще взял шерстяной свитер туда, где все ходят в майках и трусах, да ещё и не успев его высушить?!

По одним только Вишну понятным причинам была куплена бутылка шампанского, наверное, мне хотелось добавить символизма, чего-то волшебного, незабываемого. Да нифига! Просто я увидел в фильме «Бриллиантовая рука», как таксист пил из горла, а остатками освежал шею, словно одеколоном – нативная реклама, видимо, сработала. Самое главное – это был первый опыт: без родителей, на поезде, что само по себе уже особенное приключение со специфическим запахом, стуком колёс и горячими пирожками на станциях. Всё это гораздо круче, чем современные лайнеры и прочий all inclusive. Ещё одна загадка Пуанкаре – это та-дам!.. к шампанскому я стащил у старшей сестры два хрустальных фужера, непостижимо для каких целей, но впоследствии они сыграли свою роль!

День отъезда настал. До вокзала я добирался на трамвае, вспоминая, не забыл ли чего важного. “Жиза”, сказал бы любой начинающий путешественник. В салоне вагона было наклеено много рекламных объявлений, они пестрили разнообразием и красками. Тут было всё: и ярмарка одежды, и распродажа саженцев, и школьная форма для младших классов, и приглашения на семинары, в секты… Секты, они просто хлынули в атеистическое постсоветское пространство, заполняя религиозный вакуум. На одно такое объявление я обратил внимание. Оно было ярким, и, казалось, ветер из окна анимирует его индийскую картинку. Надпись гласила что-то вроде: «В ДК им. Лаврова открываются лекции на санскрите. Тема: “Материальные и духовные миры”. Приглашаются все полубоги и живые существа». Спикером был заявлен некий Нараяна. Ну, конечно, в душе я с этого орнул. Я с недоверием относился к религии, тем более, когда вокруг расплодился миллион сект. Краем глаза смотря в окно, я заметил, как чёрная кошка аллюром перебегает дорогу наперерез курсу моего трамвая, и это меня жёстко напрягло, в такие приметы я верил, и основания на то у меня были. Тем более кошка оказалась непростой: она то исчезала, то появлялась в реальности. Киса была в так называемой суперпозиции: она одновременно и была, и не была в этом мире… Предчувствуя шлаковость ситуации, что сейчас произойдёт переход дороги чёрной кошкой, я соскочил с сиденья, ругаясь: “Ну, что, Нараяна, если ты существуешь, ты допустишь такое прямо сейчас, перед поездкой?!”. Котейке оставались считанные метры, она ускорялась, перейдя на прыжки. В ту же секунду перед трамваем образовался энергетический прозрачный тоннель, он сверкал и переливался, как бензин в луже. Трамвай влетел в него как раз в том месте, где котофея Шрёдингера должна была пересечь рельсы. Я даже не удивился: так был увлечён демонстрацией средних пальцев обеих рук сидящей перед рельсами обломавшейся кисе. Прямо у неё перед мордой потрескивало силовое поле, а я избежал ну ооочень плохой приметы – это было близко к религиозному экстазу. Даже не обратив внимания на всю мистику ситуэйшена, я гордо вышел из вагона на станции “Вокзал железнодорожный”.

Традиционно ССО встречались под «варежкой», известной каждому жителю Свердловска, плавно трансформирующегося в Екатеринбург. Уже издалека я увидел огромную группу целиночных людей. С энтузиазмом и трепетом я искал знакомые лица, но народу было грандиозно много! Кое-кто был из нашего лицея, но в целом все незнакомцы. Я обнаружил Игоря, который уже давал троллевью местной газете “Гудок” или “Свисток”. Представители СМИ не могли пропустить отъезд ССО и впились в самого праздно тусующегося и внушающего доверие персонажа. Вокруг И стояла небольшая съемочная группа, вопросы ему задавал очкастый журналист дичайшего вида. Подойдя ближе, я услышал примерно следующее:

– Скажите, Игорь! Что вы думаете об отечественном образовании?

– Думаю, это была бы неплохая идея, – спокойно отвечал Игорёна.

Последовала тупая пауза, ибо у общества ещё не выработались антитела к Игорёне-95. Я схватил его за рукав и отдёрнул в сторону, прекратив этот троллинг:

– Ты хоть с ними не здоровался по-итальянски? Как я тебя учил?

– Нет, – ответил И.

– Слава Нараяне! – выдохнул я.

До отправления оставались минуты. В панике мы искали Колю: Николяс тупо опаздывал. Связи-то нет, и если поезд уйдёт, то всё, конкистадор может возвращаться домой и разбирать чемоданчик по болтикам. Но в жизни ведь ничто не бывает случайно: опоздание и несобранность нашего друга в конечном счёте сыграли решающую роль. В самый последний момент он всё-таки появился, и мы уже втроём догоняли наш отряд по подземным переулкам старого вокзала, пытаясь найти нужный перрон. Благо Гарри Поттер ещё не вышел, и мы не долбились в стены между выходами к путям.

Поезд отправлялся, и ради отстающих Нараяна дёрнул четырьмя руками стоп-кран. Запрыгивая в последний вагон уезжающего поезда, я так толком и не понимал, куда мы едем, где находится лагерь и в каком он вообще городе. Мы просто уезжали куда-то на запад, и где-то там, далеко, нас ждала загадочная Астраханская область.

По причине опоздания мы попали не в ту группу. Я увидел первое свободное плацкартное купе, тут же бросил туда сумки и рухнул на нижнюю полку, выдохшись от спешки и усталости. И в этот момент произошло самое важное, самое трепетное и самое неожиданное: в суете сумасшедшего отъезда, сквозь усталость и шум, я увидел, как по вагону безуспешно пытаются продвинуться девушки с тяжёлыми чемоданами и потерянным видом. Это были те самые с инструктажа, и ещё одна, видимо, их подружка. Мгновенно мой процессор заработал, получив дополнительные ресурсы, как в фильме “Терминатор”: я приближаюсь к той, что с белым каре, беру её тяжёлую сумку и предлагаю своё купе, как будто это VIP-каюта на круизном лайнере, а не плацкарт в советском поезде. Она улыбнулась и села без сопротивлений, всем своим видом показав, что груз спал. Тут-то всё и понеслось!

Именно в этом вагоне не было ни взрослых, ни администрации отряда, власть принадлежала нам, подросткам. В соседнем плацкарте уже заиграла гитара, конкурируя со Скутером, зажигающим из общих колонок железнодорожного состава. Пассажирский медленно разгонялся, оставляя за собой прошлое. Мы испытывали те же чувства, что и путешественники-первооткрыватели, и представляли, что это не вагоны, а “Нинья”, “Пинта” и “Санта-Мария” – корабли, бороздящие океан в поисках новых берегов.

В купе нас было шестеро. Обо всём позабыв, я просто улыбался и смотрел на прекрасных спутниц. Мне захотелось расслабиться ещё больше, насколько это было возможно, и разрядить обстановку, а потому я молча достал бутылку шампанского и украденный хрусталь. Наличие элементов лакшери в такой обстановке было необычно и вызывало у дам явный интерес. Хрустальные бокалы в плацкарте можно было сравнить только с индуистским божеством в ДК Лаврова. В сознании девушек наверняка происходил какой-то хаос: только что они испытывали тревогу и дискомфорт, беспомощно борясь с тяжёлым багажом, а сейчас сидят с наполненными до краёв шампанским бокалами, вещи их аккуратно размещены, а им предложены самые удобные места. Конечно, девчонки пребывали в восторге от неожиданных ухаживаний. Тем временем включилось игристое: через пятнадцать минут мы вдвоём пошли курить в тамбур, через шестнадцать мы уже целовались, причём так дико и безрассудно… не обращая внимания на то, что тамбур был обитаем не только Купидонами.

Я даже не знал её имени. Она начала курить, хотя до этого ни разу не пробовала. Тут в межвагонное пространство просочился Игорёна с вопросом, когда наша остановка, но мы не обращали внимание ни на что. Мы оба испытывали шок, но, рассуждая сейчас трезво, с высоты лет, полагаю, повлияло напряжение, которое копилось целый год и разом спало в поезде. Мы одни, синтез алкоголя и никотина, стук колёс, резко сменяющиеся картины за окном, ландшафты нюдовых и пудровых оттенков, сортировки – всё складывается хорошо, только позитив, музыка, движение, чувства. Не присматриваясь друг к другу, как в фильмах, без всяких пауз, мы, жадно вцепившись в губы друг друга и не стесняясь иной жизни, кипящей в тамбуре, продолжали поцелуи! После мы уже не расставались.

Вообще, их тринити – это две сестры, одной из которых было 15 лет (Юля, моя), её старшая – 18-летняя (Маша), и третья – подруга Аня, ровесница Маши. Выглядели они замечательно, и, хотя они были абсолютно разными, их объединял особенный шарм. У девчонок был свой смех и жаргон – хотелось приоткрыть завесу тайны и разрушить весь этот микромир, узнать, чем дышит, о чём разговаривает и думает эта поп-группа.

Образ Юлии идеально ложился на мою матрицу восприятия: худощавая, абсолютно нет груди, широкие бёдра, зазор вверху между ног – сексуальность во плоти, изящность, тонкие лодыжки и запястья. Что-то было в ней породистое, аристократичное, недосягаемое, точнее не что-то, а всё… Голову украшала заколка из общих прямых и свободных рубинов Нараяны, возводя её природную красоту и молодость в степень. Жесты красивые, плавные, сводящий с ума голос, этот запах, её прикосновения… Не знаю, как описать букет чувств, который не испытывал никогда ранее. Её хотелось оберегать, защищать, было ощущение, что она родной человек, подходящий по всем критериям идеала! Вот так. А своеобразное начало лавстори объясняется тем, что алкоголь был мощнейшим катализатором.