Алексей Юрченко
Пациент
Глава 3
Перед вторым сеансом Лейман попросил свою помощницу сделать самый крепкий в её жизни кофе. Секретарше на это понадобилось пять минут. Доктор мелкими глотками проталкивал внутрь горячую крепкую жижу и думал о Бетти. Он часто прибегал к фантазиям, где он и она вместе летят на Гавайи или Кубу. Доктор не предпринимал попыток обозначить ей свой интерес. Однако сладкие грёзы о её молодой нежной коже, шёлковых тёмных волосах, строгих нарядах, которые всегда подбирались под интерьеры, убаюкивали и ласкали его. Он даже не знал, есть ли у неё парень. Её точно никогда никто не забирал с работы. За любовными звонками также не замечалась. Бетти была ещё студенткой, и наверняка вокруг неё вились прыщавые юнцы. Но кольца на безымянном пальце появиться не успело. И это грело душу. Порой в голову забредала жалкая мысль, что, как только он узнает о её помолвке, он тут же её уволит и найдёт себе новую Бетти.
На этот раз Пит пришёл в черных зауженных брюках, лакированных туфлях, светло-голубой рубашке и галстуке на тон темнее. Вид он имел такой же умиротворённый, довольный собой, с небрежной ухмылкой.
Доктор чувствовал в себе силы победить соперника. Также вооружившись воздушной весёлостью, Лейман, стоя у стеллажей, указал пациенту на стул, а сам заканчивал медитацию. В этот раз это была книга Достоевского «Преступление и наказание». Тонкое невзрачное издание ярко-оранжевого цвета с мягким переплётом и черными плетёными буквами. Доктор тщательно делал вид, что занят чем-то более важным, чем какой-то пациент. Это, думал он, немного остудит самомнение Пита, а значит, позволит ему пойти в атаку и завоевать уважение Эвриджа. «И его скользкая улыбочка навсегда исчезнет», – твердил его внутренний голос. Книга нашла пристанище точно по центру, рядом с жёлтым переплётом увесистого фолианта про историю человечества.
Лейман развернулся, показывая, что готов уделить ему некоторое время, и обнажил белые, как снег, зубы.
– Давайте начнём?
– Давайте, – покорно ответил Пит.
– Не буду скрывать, я долго думал про вашу историю. Она мне показалась интересной.
– Интересной? – Эвридж приподнял одну бровь.
– Хоть и жутковатой по сути, – добавил доктор.
– Ясно, – пациент закинул ногу на ногу и опёрся на спинку стула.
– Теперь предлагаю поговорить о вашем детстве. Кем были родители?
– Прожил я детство в Сиэтле. Отец всю жизнь возил грузы в самые далёкие уголки Америки. Если прочертить его маршруты, то страна покроется сеткой не крупнее, чем москитная.
– Редко виделись?
– Не скажу, что часто. Но все отпуска он проводил с семьёй. Возил нас в Диснейленд, Йеллоустонский парк, Санта-Монику и даже Лас-Вегас. Я его любил.
– Он умер?
– Такой образ жизни не предполагает здоровое питание, спорт и прочее. Он умер от рака горла, едва я закончил колледж.
– Мать?
– Мать я не помню, она погибла, когда мне было пять. Меня воспитывала мачеха, но она не была той мачехой из сказок. Мы любили друг друга. Она выпивала, но не больше, чем остальные мамаши у нас в районе. Док, поверьте мне, вы не найдёте там ничего примечательного, – Пит лениво перевёл взгляд на книги за спиной Леймана.
– Сейчас вы неплохо зарабатываете. Но жили бедно? – продолжал доктор.
– С голоду не умирали, но скейт или ролики покупались старые с рук у семей, где дети уже выросли.
– Как вам удалось подняться?
– Часто задавал себе этот вопрос. Я не очень хорошо учился, хоть и получил диплом экономиста. Но развил в себе нужное чувство: я знаю, кому довериться. Получалось вкладывать сначала маленькие деньги, потом всё больше туда, где был уверен, что всё пойдёт. Причём, бизнес-план всегда интересовал в последнюю очередь. В первую надо было узнать человека, который ручается за успешность предприятия. Я всегда выбирал тех, кто в итоге приносил мне ещё больше денег.
– То есть, вы инвестор?
– Да.
Собеседники замолчали. Пит был прав: искать корень зла в нём действительно было тяжело. Доктор боялся задать вопрос, который всплывал у него каждую ночь, но Эвридж начал сам:
– Четыре года назад я убил во второй раз.
Лейман ощутил, как по позвоночнику прямо в трусы стекает тяжёлая горячая капля пота. Ему захотелось схватить пульт и включить кондиционер мощнее, но решил, что это будет смотреться, будто он теряет самообладание.
– Кто это был? – его голос стал поскрипывать, словно ржавый велосипед.
– Начну сначала. Я уже прилично зарабатывал и захотел устроить благотворительный вечер в одном городке в Орегоне. Помочь людям с заболеваниями печени. Лечение у нас в стране – штука недешёвая. А бедняков – на каждом углу. Но местные чиновники без конца вставляли палки в колёса. У них на носу были какие-то выборы. А подобное мероприятие как бы предполагало, что в городе не всё в порядке. Но отказать напрямую они не могли. Тогда бы тоже возникли вопросы. И они решили задушить меня бюрократией. Надо сказать, у них это получилось. Через месяц переписок, встреч и полукоррупционных схем я забросил эту затею. Но твёрдо решил вычленить язву на теле чиновничества и показать её миру.
– Вам не нравились чиновники?
– Я никогда не имею претензий к конкретному человеку. Без чиновников наши дороги будут похожи на широкие лесные тропы, а страну захламит ещё больше мигрантов. Я выделил конкретного старого чиновника. Он не спешит на пенсию, так как там мало платят. Но он не любит трудиться, поскольку устал, и вообще нет уже былого интереса к жизни. Обычно не выходит из своего кабинета, ограничиваясь только бумажной работой. Любая инициатива для него – лишняя головная боль. Он всеми силами пытается её заглушить. Добавим сюда ещё бессмысленные политические игры, которые во всем мире просто жрут деньги, расшатывают всем нервы и гробят на войнах людей. Однако такой персонаж их обожает. Это весело же! Почти настольная игра! Хотя на местном уровне политика больше похоже на бабские склоки через забор, – Эвридж весь рассказ расшатывался на стуле, а под конец даже привстал. От его миловидности не осталось и следа. Губы тряслись от раздражения, а изо рта вырывалась слюна и капала доктору на стол.
– Как вы расправились с престарелым чиновником? – спросил Лейман, вдруг почувствовавший прилив сил, как только пациент стал терять терпение.
– Это было красиво! – Пит хлопнул в ладоши и поправил узел галстука, – хотя и не очень понято теми, в кого я целился.
Доктор поставил локти на стол и подпёр руками подбородок. Его взгляд стал внимательным и холодным. Он готовился прощупать пациента в моменты его истинной слабости – когда тот хвастался своим очередным «подвигом».
– В тех краях есть известный бренд, который называется «Молодость». Под ним можно купить молоко, соусы, майонез, но больше всего популярно мороженое. Так вот, как-то вечером я похитил одного чиновника из мэрии. Скряга прогуливался перед сном со своим корги. Я подошёл к нему вплотную из-за спины и взял под локоть. Со стороны могло показаться, что старику стало плохо и кто-то вызвался помочь. Однако плохо ему стало, только когда я к нему приблизился. Пришлось вколоть ему какой-то дряни, уже не вспомню. Его выключило сразу. Я дотащил его до машины и увёз.
– Собаку? – зачем-то уточнил Лейман.
– Собаку оставил там, – ответил Пит, – той же ночью, пока он не пришёл в себя, я привязал его к фонарному столбу в глуши местного парка. Он был жирным, и это оказалось не так просто. Потом пришлось ещё месяц спину лечить. За месяц до этого я отыскал на свалке и восстановил брошенный кем-то фургон.
Пит поднялся со стула, медленно его обошёл и, слегка сгорбившись, опёрся на спинку. Губы сжались в тонкую линию, а голова слегка наклонилась вбок. Глаза застелила мутная пелена.
– Я сделал из машины фургон с мороженым «Молодость». Яркий, нежно-голубой кузов с надписью огромными розовыми буквами от переднего до заднего колеса. На крышу даже поставил макет аппетитного вафельного рожка. Мгновения, когда я завёл автомобиль, включил фары и набрал скорость, я вспоминаю до сих пор с мурашками на коже. Разогнавшись до пятидесяти миль в час, я направил машину точно в столб с привязанным старпёром. Он продолжал мирно спать. А я выпрыгнул из машины в последний момент.
Пит восхищённо улыбался, поглядывая на Леймана:
– Как вам, док?
– Это уже акционизм какой-то, – сумбурно ответил тот.
– Акционизм – это пустое позёрство. У меня же – высшие цели.
– У вас была эрекция в тот момент? – после первого сеанса доктор понимал, что Эвриджу неловко говорить об этом, и решил бить в эту точку.
Пит скривился, фыркнул и принялся переминаться с ноги на ногу. Лейман пронзительно вглядывался в побагровевшее лицо пациента.
– Она началась, стоило мне завести мотор, – едва слышно ответил он.
– А закончилась?
– Когда я, лёжа на земле, увидел, как старика расчленило надвое. Широкая мерзкая окровавленная морда лежала на капоте. Пустой взгляд, язык вывалился, руки свисали плетьми. Зажатое между бампером и столбом тело желало припасть к земле. Под ногами гигантская лужа крови вперемежку с кишками. Жизнь ушла из него мгновенно.
– Вы вновь кончили? – продолжал давить доктор.
– Причём здесь это! – пациент тряхнул стул так, что он запрыгал по мраморному полу. В уголках его рта скопилась белая слизь. – Неужели вы думаете, что я желаю только кончить? Про вас говорили, что вы не такой тупой, как все остальные!
– Я не собирался обидеть вас, Пит, – стал оправдываться Лейман, – и уж тем более для меня очевидно, что мотивы ваши не такие низменные.
Эвридж гневно взглянул на доктора, громко выдохнул и не спеша подошёл к стеллажам с книгами правее от письменного стола.
– Мне ужасно не нравится, что со мной происходит в конце, – заговорил Пит шёпотом, – мне стыдно. Это будто делает меня сумасбродным маньяком. Но я ведь не затем пришёл, доктор, – почти жалобно добавил он.
– Вам бы не хотелось создавать такие акции, – Лейман не смог подобрать другого слова, и Пит заметно поморщился, – не причиняя столько страданий жертвам, их семьям и друзьям.
– Без убийств?
– Да. Факт смерти у людей вызывает больше ощущения утраты, чем пробуждает любые другие социальные вопросы.
– Вы заблуждаетесь, док. Утрата – только у десятка близких. Все остальные концентрируются на обстоятельствах гибели. И в этот момент в них возникают вопросы, к которым я их подтолкнул.
– Вы слишком обобщаете всех наших граждан.
– Но тех, в кого я попадаю, много. Президента тоже выбирают большинством, остальные, кто за него не голосовал – просто живут при новом порядке.
Эвридж достал книгу. Кажется, это был скандинавский триллер «Снеговик» Ю. Несбё. Лейман развернулся на стуле в его сторону.
– Смерть, к сожалению – лучшее лекарство ото сна. Только когда кто-то погибает, мы делаем новости погромче. Лишь подобные встряски для общества, как мои, как вы выразились, акции, способны заставить задуматься. К тому же, – он пролистал книгу и вернул на место, только в этот момент Лейман заметил, насколько гладкие и ухоженные у Пита руки. – В конце, рискуя быть разоблачённым, я всегда тайно помогал семьям тех, кого я выбрал, как символ. Я погашал за них ипотеку, оплачивал колледж, медицинскую страховку.
– Вам жалко тех людей?
– Всех до единого. Но ещё больше мне жалко общество, в котором мы живём.
Эвридж впервые пожал руку доктору и, пояснив, что очень устал, спешно покинул кабинет.
