Алексей Романович Мельников
Тоннель. Последняя записка

1

Что происходит с человеком, когда он погибает, когда он не может предсказать исход трагедии и не в состоянии на это повлиять? Темнота поглощает его сознание, и вся жизнь, воспоминания превращаются в пустоту? Или же у него есть еще шанс? Шанс на то, чтобы чего-то изменить…

– Арсеньев, выдвигайся в лефортовский, там перевернулся автобус, очень много пострадавших… – скомандовал в трубку начальник.

Кондиционер в машине не справлялся с жарой, капля пота так и намеревалась скатиться в глаз. Я смахнул ее платком и нажал на педаль газа.

Очередная авария с бесчисленным количеством жертв. Самое трудно в этот момент видеть лица выживших, тех, что за секунду потеряли своих родных и близких. Меня ни раз посещали мысли сменить работу, но как? Когда ты полностью зависишь от стабильной зарплаты…

Еще этот звонок полчаса назад. Кто она? Почему она умоляла меня не ехать в тоннель? Словно она о чем-то знала. Но как она могла знать о том, что произойдет? Она сказала, что мы знакомы, но я не узнал ее.

Когда я приблизился к тоннелю, машина наполнилась запахом жженой резины. Он тормозил, чтобы избежать столкновения, или машину просто стало крутить по дороге. Это неважно, автобус лежал на боку, как подстреленный хищник. Огромный, но уже бесполезный. Чем больше транспорт, тем больше жертв, наивно предполагать, что вас защитит несколько тонн металла.

Навстречу моей служебной машины выбежала молодая женщина, ее слипшиеся от крови волосы прилипали к белому топу. Она со всей силы ударила двумя ладонями о капот и зарыдала. Она выжила…

– С вами все в порядке, – я подхватил ее под руки, и взглянул в глаза.

Она молчала, с глаз капали слезы, а губы тряслись. «Скорая» еще не приехала, и другие экипажи тоже. Я первый.

Девушка продолжала молчать, пару раз она показала на автобус и вскрикнула. Я усадил ее на капот и достал аптечку. Волосы были в чужой крови. Возможно, это кровь ее мужа или же сына, кого угодно, а может кому-то рядом с ней пробило голову. Я обработал ссадину на ее подбородке и дал воды. Она стала приходить в себя.

Спустя пару минут послышалась сирена «скорой помощи», и девушка привстала, ее глаза увеличились. Я поймал ее взгляд, в них еще жила надежда, но она не хотела туда идти. Я понял по ее глазам, что сходить придется мне, а затем все рассказать ей.

С каждым шагом я убеждался, что мне придется сообщить этой девушке трагическую новость. Возможно, она понимала, что все очень плохо, просто не хотела верить. Ее взгляд с надеждой провожал меня до места аварии.

Под ногами хрустели стекла, а за несколько метров послышались стоны, таких же, как она выживших. Я стал надеяться, что один из голосов принадлежит тому, кто ей очень важен.