Роман Злотников
Дорога к Вождю
Глава 4
28 июня 1941 года, окрестности Слуцка
– Захаров, зайдите, – раздался из распахнувшейся двери знакомый голос контрразведчика. Комэск поднялся со стула и вошел в знакомую до боли комнату. Лейтенант сидел за столом, просматривая какие-то бумаги.
– Присаживайтесь, – не поднимая взгляда, особист кивнул на стул. – Во-первых, вашу личность и факт уничтожения противником вашего истребителя в полку подтвердили. Во-вторых, мне приказано немедленно отправить вас в Москву. Сделать это непросто, гитлеровцы начали очередной прорыв, и мы точно не знаем, безопасна ли дорога до аэродрома, а это почти семь километров. Но так же опасно оставлять вас здесь, обстановка может измениться в течение часа.
– А документы? – не удержался Александр, которого собственная судьба волновала куда меньше, нежели комиссарский чемодан.
Лейтенант помолчал, похоже, решая, стоит ли отвечать. Решил, что стоит:
– Груз отправили еще в первый день, он уже в столице, не волнуйтесь. Теперь вот вас требуют… следом. Машину и сопровождение дам, но не больше двух человек плюс водитель. Сержанта Изгарина помните?
Капитан поморщился, вызвав на лице контрразведчика болезненную гримасу.
– Да не морщись ты, летун! Ну, перегнул он палку, за что и получил от тебя по морде, а я ему еще и строгий выговор с занесением в личное дело добавил. Хотя человека тоже можно понять, сам знаешь, что вокруг творится! Думаешь, среди тех, кто из окружения выходит, мало предателей, трусов и паникеров? Поверь мне, еще как подобные личности встречаются. Ну хочешь – извинится он?
– Не хочу, уже не хочу, – угрюмо помотал головой Захаров. – Ладно, забыли. На карте хоть покажете, куда ехать?
– Отчего ж не показать, покажу, конечно. – Похоже, ответ лейтенанту пришелся по душе, аж лицо разгладилось. – Вот гляди, мы тут, а аэродром, стало быть, тут. Вроде и недалеко, а поди знай, что по дороге случится. Каркать не хочу, но если вдруг что, вот так можно пешком дотопать, запоминай. Пока аэродром цел, тебя будет ждать самолет. Вопросы?
– Не имею, – по-военному четко ответил комэск. – Когда выезжаем?
– А прямо сейчас, к чему тянуть? Да и опасно затягивать, если с тобой что плохое произойдет, спросят-то не с кого-нибудь, а с меня. Причем так спросят, что мало не покажется – ты даже не представляешь, ОТКУДА приказ эвакуировать тебя пришел. Все, хватит болтать, иди, собирайся. Выезжаешь через десять минут.
Контрразведчик первым поднялся на ноги. И первым же протянул руку, сильно пожав ладонь Александра:
– Прощай, капитан. Извини, если что не так, и зла не держи. Глядишь, еще свидимся, война – она такая штука. Ступай – и удачи тебе!
– Спасибо. – Захаров щелкнул каблуками сапог и коротко кивнул, поскольку головного убора не имел и козырять не мог. – До встречи, товарищ лейтенант…
* * *
На разбитой грунтовке полуторку отчаянно швыряло из стороны в сторону, и комэск периодически ударялся раненым плечом о стойку кабины, сдавленно шипя от боли. Водитель, немолодой ефрейтор-пехотинец, бросал на капитана короткие виноватые взгляды, но скорости не сбавлял, стремясь как можно скорее преодолеть последние несколько километров и добраться до аэродрома. Да и в чем его вина, ежели дорога такая? Не дорога, а так, направление. Еще и основательно раздолбанное гусеницами недавно прошедших здесь танков.
Впрочем, едущему в кузове Изгарину, которому, чтобы не упасть, приходилось обеими руками держаться за борт, было еще хуже. К тому же несколько загруженных в машину ящиков с неизвестным содержимым постоянно норовили изменить свое местоположение, и приходилось упираться в них сапогами. Нормальные отношения у них с Александром так и не наладились. Нет, волками друг на друга не глядели, конечно, сержант даже руку бывшему подследственному при встрече пожал, но в глаза друг другу так и не смотрели. Захаров – из-за неприязни, что его, боевого пилота-истребителя, приняли за предателя, Изгарин… скорее всего оттого, что никакой вины за собой не чувствовал и искренне не понимал, за что получил неслабую выволочку от начальства (об истинном значении пароля «Брест сорок один» он, разумеется, так и не узнал).
Трофейный автомат вместе с подсумком на три запасных магазина и личные вещи Захарову вернули, равно как и табельный «ТТ», так что ехал он вполне вооруженным. Пожалуй, даже побольше, чем сопровождающие – у сержанта имелся «ППД-40» и «наган», у водилы и вовсе только трехлинейка, закинутая из-за тесноты в кабине в кузов.
Более-менее удобно устроившись на дерматиновой сидушке – дорога пошла поровнее, и грузовик наконец почти перестало раскачивать, – капитан задумался. Что ж, задание погибшего комиссара он, как ни крути, выполнил: и чемодан с секретными документами, и карта с координатами брошенной автомашины уже в столице. А сейчас и он сам довеском к ним полетит. Обидно, конечно, что отправляют в тыл – ему воевать нужно, немцев сбивать, но командованию всяко виднее. Да и не задержится он в Москве надолго – в очередной раз расскажет про обстоятельства гибели Дубинина и сразу вернется в полк. Получит новый самолет – и вперед. Должок у него, за Ваньку Баранова и других ребят эскадрильи отомстить нужно. И он отомстит, и не раз. Еще ни одного фрицевского аса на землю опустит. И то, как выбросившихся с парашютами пилотов расстреливали, забывать нельзя. Сам он до подобной подлости не опустится, разумеется, но бить будет так, чтобы наверняка. Чтобы вниз, суки, сыпались исключительно в виде пылающих обломков! Теперь только по кокпиту бить будет, чтобы остекление кабины красным от крови было!
Предостерегающий крик водителя оторвал капитана от мыслей о скорой расплате с асами Геринга, которая, судя по всему, откладывалась на неопределенный срок. Вывернувшая из-за крутого поворота, скрытого придорожными зарослями, полуторка едва ли не лоб в лоб напоролась на гитлеровцев, до которых оставалось не больше двух сотен метров. Два мотоцикла с колясками и легкий броневик, в точности такой, на котором они ехали вместе с комиссаром. Видимо, передовой дозор, проверяющий шоссе перед основной колонной. Похоже, накаркал-таки контрразведчик, когда относительно безопасности дороги к аэродрому сомневался! И они нарвались на одну из немецких частей, что развивала тактический успех помянутого им прорыва!
Скрипнув тормозами, грузовик вильнул к обочине, и шофер, матерясь во все горло, выкрутил руль, пытаясь развернуться на узкой грунтовке. Возможно, им и удалось бы уйти, свернув на одну из второстепенных лесных дорог, развилку к которой они проехали буквально пять минут назад. Но подвела техника: вставшая поперек дороги полуторка внезапно заглохла. Водила попытался было завестись, но не успел: с немецкой стороны загрохотали пулеметы, и лицо Захарова, боком вываливающегося из распахнувшейся дверцы, оросило чем-то липким и теплым. Последним, что зафиксировало его сознание, прежде чем комэск рухнул в пыль, была неестественно запрокинутая голова ефрейтора, словно бы уменьшившаяся в размерах: тяжелая пулеметная пуля практически снесла ему верхнюю часть черепа. Раненое плечо ответило на удар о землю вспыхнувшей в мозгах дикой болью, но сознания Александр, к счастью, не потерял.
Отметив торопливое тарахтенье «ППД» Изгарина – сержант лупил длинными очередями поверх борта, – капитан торопливо откатился от машины, подтягивая за ремень отлетевший в сторону автомат. Укрывшись от вражеских пуль, ежесекундно вздымающих вокруг машины пыльные султанчики, за задними колесами, пилот снял оружие с предохранителя и вступил в бой. Автомат он, как и советовал батальонный комиссар, теперь держал правильно, за горловину приемника магазинов.
– Беги, летун, я прикрою! – заорал Изгарин.
– Да пошел ты! – огрызнулся Захаров и тихо добавил: – Я сам выберу, где умирать!
В голове было пусто, никаких мыслей, кроме одной: только бы попасть! Лишь бы не сдохнуть зазря, когда его не слишком надежную позицию нащупает вражеский пулеметчик. Или когда взорвется прошитый пулями бензобак полуторки, и автомобиль полыхнет, словно факел. Кто из них попал, он или сержант, Александр не знал, но пулеметчик внезапно несколько раз дернулся и откинулся назад, нелепо запрокинув голову, а водитель боком сполз на дорогу. Третий фриц шустро сиганул головой вперед, укрывшись за мотоциклом. И тут же замолчал автомат Изгарина, и из кузова раздался короткий и страшный вскрик. Вот и все, он снова остался один.
Разозленные гибелью товарищей гитлеровцы обрушили на несчастный грузовик огонь двух пулеметов, со второго мотоцикла и бронетранспортера, и на голову Захарова посыпались щепки, выбитые пулями из бортов. Звонко разлетелось лобовое стекло, с шипением рванулся из пробитых скатов воздух, и полуторка тяжело просела на простреленных колесах. Комэск бросил взгляд в сторону: нет, до леса далековато, живым не добежишь. Нашинкуют в два счета, даже пикнуть не успеет. Значит, придется сражаться до последнего, все равно других вариантов не имеется. И помощи ждать неоткуда, к сожалению. Что ж, погибнуть геройски – тоже неплохой вариант, Дубинин бы оценил. Главное, чтобы не ранили, чтоб сознание не потерять – в плен ему никак нельзя. Когда совсем туго станет, нужно успеть застрелиться.
Перевалившись на бок, Александр сменил магазин. Расстегнул клапан кобуры с пистолетом, большим пальцем взведя курок. Если что, успеет вытащить да пальнуть в висок, патрон в стволе, дослал, как в машину садился, словно чувствовал. Поудобнее уперся в землю локтями и привалился к спущенному колесу. Дал короткую прицельную очередь, следом вторую и третью. Патроны он не экономил – какой смысл? Трех магазинов ему всяко хватит. Как говорится, на всю оставшуюся жизнь…. Так что получайте, суки! Кушайте на здоровье, чтоб вас понос пробрал! Приклад упруго бил в плечо, стреляные гильзы улетали куда-то под днище грузовика.
Ему удалось достать еще одного из мотоциклистов. К сожалению, не пулеметчика, а того, что сидел за рулем – попытавшийся укрыться за броневиком фриц получил несколько пуль в спину и рухнул в дорожную пыль. На этом и без того сомнительная удача закончилась: следующая очередь легла в полуметре, напрочь запорошив глаза. Пока Захаров пытался проморгаться, пулеметчик поправил прицел, и пули ударили в пыльную резину спущенного ската в нескольких сантиметрах от его головы. Все, приехали…
И тут произошло нечто непонятное: раздалось странное ширканье, словно сорвало редуктор у баллона со сжатым воздухом, и в борт бронетранспортера уткнулась дымная струя. Мгновение – и боевая машина взорвалась, разбросав по дороге обломки искореженной брони. Над изуродованным корпусом взметнулся фонтан огня из разорванного бензобака, рванулось кверху полотнище жирного черного дыма. Гулко зарокотал пулемет, расшвыривая в стороны уцелевших мотоциклистов. И наступила тишина. Все заняло не больше пяти секунд.
Капитан ошарашенно помотал головой: это еще что такое?! Откуда помощь? Но, стоит заметить, вовремя, ох вовремя! Чуть бы промедлили – и все, отлетался комэск Захаров…
Глава 5
28 июня 1941 года, окрестности Слуцка
Батоныч, бодрый, словно хлебнувший энергетика, разбудил меня на рассвете. После умывания и оправки мне принесли выстиранную и даже выглаженную форму. А еще кто-то не поленился отдраить до синих искр мои щегольские сапоги и заказать фуражку. Форму для Володи принесли несколько позже, и я мельком удивился оперативности, с которой она была сшита. А то, что это нетиповая форма, было видно сразу – гимнастерка не хэбэшная, а из тонкой шерстяной ткани. И села она на Владимире Петровиче как влитая. Даже с учетом поддетого под нее тонкого бронежилета скрытого ношения. Я от аналогичной защиты отказался – хватило трех предыдущих походов в прошлое, чтобы понять – неведомая сила, раз за разом посылающая меня в прошлое, не даст просто так сдохнуть.
Переодевшись, приступили к сортировке распечатанных Очкариком материалов. Он в кратчайшее время, всего за несколько часов, раздобыл практически всю заказанную по списку информацию. Бумаг набралось столько, что у меня на секунду возникло сомнение – сможем ли мы их утащить. В мой бывший «субарик» такое количество «макулатуры» уж точно бы не влезло. Да и в «уазик», я подозреваю, – тоже. С усмешкой вспомнил чемодан с документами, составлявший мой груз в предыдущую «прогулку». И я ведь тогда считал, что целый чемодан бумаг – это много! Сейчас мы загрузили на заднее сиденье «Гелендвагена», на решетке радиатора которого вместо трехлучевой звезды красовалась латинская буква «В»[9], несколько перемотанных скотчем коробок.
– А чего не в багажник? – спросил я, уже догадываясь о содержимом.
Вместо ответа Володя распахнул заднюю дверь: там навалом лежало оружие. Пулемет Калашникова, пара «АК-74» с подствольниками, «РПГ-7», «РПГ-18», набитые магазинами разгрузки, а также несколько цинков с патронами и ящиками с выстрелами к гранатомету.
– А это тебе персонально! – сказал Батоныч и протянул кобуру.
Я откинул клапан и достал «ТТ». На первый взгляд совершенно обычный, однако, присмотревшись, заметил отличия – рукоятка показалась чуть более длинной. Выщелкнув магазин, я убедился – глазомер не подвел, в магазине не восемь, а девять патронов. И патроны тоже показались мне иными…
– Это «Застава М88», – пояснил Володя. – Магазин на девять патронов «девять на девятнадцать Парабеллум». Если вдруг в тыл к немцам занесет, то проблем с патронами не будет.
– Если мы со всем тем хозяйством, что у тебя в багажнике лежит, не отобьемся, то будет совершенно по хрену, под какой патрон сделан мой пистолет! – усмехнулся я. – Какая разница, из чего стреляться?
Батоныч фыркнул и обиженно отвернулся.
– Слушай, Володь, а с ментами проблем по пути не будет? Все-таки мы одеты несколько… не по моде. И полный багажник оружия. На первом же дорожном посту нас тормознут и… хорошо если на месте не прихлопнут.
– А чего нас тормозить? – вскинул брови Владимир Петрович. – Поедем по всем правилам, скорость превышать не будем!
– Да какая разница: будем нарушать или не будем? У вас что, просто так, для проверки документов, машины не тормозят? Тем более такие дорогие?
– А у нас есть универсальный пропуск! – лукаво усмехнулся Батоныч, жестом фокусника доставая из нагрудного кармана пачку денег.
– И здесь тоже коррупция! – тихо вздохнул я.
Подготовку к «походу в прошлое» закончили только после полудня, тронувшись в путь, даже не пообедав. С северо-востока города мы поехали на юго-запад через центр.
– А чего не по МКАДу? – спросил я Батоныча.
– Чего? – удивился Володя. – Какой еще «мкад»?
– Московская кольцевая автомобильная дорога!
– У нас точно такой нет! – подумав пару секунд, ответил Батоныч.
– Это как же у вас тогда: фуры с транзитными грузами через центр города ездят?
– Да вроде бы нет, – потер лоб Володя. – Как-то по окраинам проскакивают.
– Дикари-с! – рассмеялся я. – У вас, наверное, и Третьего транспортного кольца нет, и «бетонки»!
– Нет ничего! – даже немного огорчился Батоныч.
– И пробок нет?
– А это еще что за диво? – улыбнулся Володя.
– Затруднение движения, вплоть до полной остановки потока машин. У нас это настоящая беда: в будние дни невозможно по городу ездить. Дорога из одного конца Москвы в другой три-четыре часа занимает.
– Первый раз про такое слышу! – пожал плечами Батоныч.
Я почти четверть часа пялился в окно. Володя оказался прав – пробок в Москве НЕ БЫЛО! То есть – совершенно. Нормальное движение, примерно как в «моем» мире утром воскресенья. Но ближе к выезду из города все-таки начались ЗАТРУДНЕНИЯ. Скорость снизилась до тридцати-сорока километров.
– Блин, еле плетемся! – начал ворчать Батоныч. – Ползем, как беременные мухи. Целых двадцать минут едем там, где могли проскочить за десять…
– Эх, Володя, не видел ты настоящих пробок! – рассмеялся я над ворчанием приятеля. – Двадцать минут он, видите ли, едет вместо десяти. Кому из своих рассказать – ржачка обеспечена. У нас иной раз, особенно перед Новым годом, на Садовке можно несколько часов на ОДНОМ МЕСТЕ простоять, а ты… двадцать минут…
– Я тебя правильно понял: нам лучше по Калужскому шоссе через Бобруйск ехать, а не по Минке? – слегка обиженным тоном уточнил Батоныч.
– Я так понимаю, что джи-пи-эс-навигатора у вас тоже нет? – хмыкнул я.
Володя только головой помотал.
– Да, по Калужскому нормально доедем. Я прошлый раз так и ехал. Переход произошел за Клецком.
До Бобруйска добрались к вечеру, особо не напрягаясь, сменяя друг друга за рулем через каждые пару часов, границы между Россией и Белоруссией я так и не заметил. Причем наша военная форма не вызывала никакого удивления на заправках и в кафешках, где мы пару раз останавливались, чтобы перекусить. Хотя в принципе и «у нас» реконструкторы тоже не вызывают особого любопытства, привык к ним средний обыватель.
На ночной постой встали в Слуцке, выбрав маленькую гостиничку в центре, по совету дежурившего на въезде в город милиционера. Настоящего «гаишника» – в старой милицейской форме, в перчатках с крагами, на мотоцикле «Урал» с коляской и надписью «ГАИ».
Ранним утром снова тронулись в путь, но ехали теперь крайне аккуратно, не гнали, внимательно смотрели по сторонам – ловили момент перехода. Но, как и в первые «провалы», он произошел незаметно. Вот вроде только что шуршал под колесами вполне приличный асфальт, как вдруг пошли сплошные колдобины.
– Кажись, приехали! – сворачивая на обочину, сказал я, сидящий в тот момент за рулем. – Теперь надо «шепотом» ехать, того и гляди немецкие байкеры с пулеметами в лоб выскочат.
Батоныч молча вылез из салона, обошел машину, открыл багажник и вернулся с автоматом и «Мухой» в руках. Сунув гранатомет между сиденьями, он бросил автомат на пассажирское сиденье, а сам уселся сзади, подвинув картонные коробки и положив рядом пулемет. Я достал из бардачка и повесил на пояс кобуру с «Заставой», не забыв проверить наличие патрона в патроннике.
– Открой все окна и люк! Если начнут стрелять – сразу услышим! – посоветовал Володя. – И сильно не газуй, потихоньку-полегоньку.
Я тронул тяжелый джип с места, и мы медленно покатили на запад, держа «ушки на макушке». Поэтому тех самых «байкеров» заметили быстрее, чем они нас. Нам навстречу перли два или три мотоцикла с колясками, точнее угадать количество из-за клубов пыли не представлялось возможным. Я резко вывернул руль, и «Гелендваген», спокойно проскочив неглубокий кювет, вломился в придорожные кусты. Проскочив метров пятнадцать, мы с Батонычем резво выметнулись из автомобиля.
– Я на «фишку»! А ты закидай машину ветками! – скомандовал Володя, с пулеметом наперевес бросаясь к дороге.
Достав из кармана свой верный ножик, я скоренько нарубил десяток веток, почти полностью закрыв ими капот и крышу внедорожника. Затем, подхватив «граник» и «калашник», присоединился к Володе, залегшему у самой кромки кустов.
– Ну чего тут? – спросил я, укладываясь рядом.
– Чего-то они встали… – задумчиво ответил Батоныч, разглядывая немцев поверх прицела.
– Нас заметили?
– Фиг знает, но вряд ли… Сдается мне, что с одним из «моциков» беда произошла – они вокруг него суетятся. Правда, не забывая по сторонам поглядывать.
Я осторожно приподнял нижние ветки куста и выглянул. Немцы встали метрах в пятидесяти от нас. Так, что мы даже могли слышать обрывки разговора. Он происходил на повышенных тонах, с употреблением слов «доннерветтер», «шайзе» и «швайнехунд». Да, явно у них что-то не в порядке с техникой.
– Может, мы их того… прихлопнем? – спросил я. – Уж очень они удачно встали – как на ладони!
– Подождем! – веско обронил Батоныч. – Мало ли чего…
И как в воду глядел – не прошло и минуты, как к мотоциклистам подкатил полугусеничный бронетранспортер – брат-близнец того, на котором я рассекал примерно в этих краях три дня назад. Перебранка вспыхнула с новой силой, только теперь среди ругательств я отчетливо слышал слова «херр гауптман». То ли этот самый гауптман лично прибыл и теперь распекает подчиненных, а они через раз поминают его звание, то ли среди вновь прибывших кто-то грозится доложить обстановку этому грозному «херру». От разборки фрицев отвлекло появление нового объекта – с запада, то есть примерно с той же стороны, откуда приехали «интуристы», показалась машина. И судя по быстроте, с которой мотоциклисты спрятались за своими «байками», явно не немецкая.
Секунд через двадцать, когда машина приблизилась метров на двести, стало видно – это советская полуторка. С нее тоже увидели противника. Трезво оценив соотношение сил, попытались развернуться и удрать, но не вышло – грузовичок нелепо заглох прямо поперек дороги. Тут-то фрицы и открыли огонь. Впрочем, ограничившись для начала одной очередью поперек кабины. Возможно, рассчитывая захватить пленных для допроса?
Но от полуторки ответили дружным автоматическим огнем. И сразу попали – один из фашистов сполз на землю. Немцы немедленно открыли ответный огонь, ожесточенно паля из всех стволов.
Я не выдержал, и, повернувшись на бок, привел «Муху» в боевое положение. Мой выстрел в бок бронетранспортеру и очередь Батоныча по мотоциклистам прозвучали почти одновременно. После впечатляющего взрыва (что они там везли – бензин в канистрах, что ли?) Володя аккуратно, несколькими прицельными выстрелами подчистил площадку. И сразу вскочив, рванул, пригнувшись, левее, крикнув на ходу:
– Глянь, чего там с полуторкой! Может, кто живой остался, а я «контроль» сделаю!
Подобрав автомат, я осторожно вышел на дорогу и медленно, давая невидимым стрелкам за грузовичком время присмотреться к моей форме, пошел вперед. К моему удивлению, мне навстречу шагнул… капитан Захаров, летчик-истребитель, которому я и поручил ответственное задание доставить «куда надо» ценный груз.
