Алексей Лавров
Тень души

Глава 5

Другие, «детские» праздники – Новый год или День рождения – меня почему-то совершенно не трогали. Вот в декабре мне исполнилось полных четырнадцать лет, кстати, узнал, когда у меня день рождения.

Задул свечи на тортике, папа с мамой подарили мне телефон, а дед настоящий «Кольт». Дал мне его подержать и заявил, что в стрелковом клубе он будет храниться в моей именной ячейке. И совсем не важно, что лишний девайс мне, как зайцу поворотники, а из раритетного монстра пусть стреляют те, кому своих рук не жаль. Я ужасно обрадовался и благодарно улыбался.

На Новый год дед подарил планшет, а родители «ковбойский» ремень с кобурой для «Кольта», шляпу с загнутыми полями и звезду шерифа. Я снова всех от души благодарил и прям очень искренне веселился.

И, наконец-то, отпраздновали Рождество, а за ним наступило Крещение. На речном льду я снял тёплую куртку и свитер. Вылез из экзоскелета, стянул майку и штаны. И погрузился в прорубь. Проплыл в ледяной воде три метра по-собачьи и поднялся по лесенке. Особого веселья не испытывал и не улыбался. Я был просто счастлив! Оно случилось! Моё настоящее событие!

* * *

Кстати, заодно и крестился. В детстве родители как-то этот момент упустили, вот дед исправил. После моего крещения он заявил, что теперь ему за меня будет спокойнее, и я его дожал до страйкбола.

Осторожные разговоры о страйкболе я начал с отцом. Мне очень опасно падать, вот папка и озаботился этим моментом, когда я получил улучшенный экзо. Жизнь штука опасная сама по себе, от неприятностей не уберечься, значит, нужно быть к ним готовым. И я стал учиться правильно падать под руководством инструктора по рукопашному бою.

За основу моей подготовки тренер взял Айкидо. С этой системой я могу самым лучшим образом использовать своё главное оружие, экзоскелет, и обходиться без ударов. Отец стал мне помогать в тренировках и сам увлёкся.

Я сделал неожиданное открытие – папка-то у меня, оказывается, ботан! Практически не умеет драться! Вот для его же пользы я с удовольствием швырял родителя на занятиях. Дошли до выполнения перекатов через плечо, а кувыркаться через спину я просто психологически долго не мог себя заставить даже в экзо. И как бы между прочим спросил папку, что мне мешает с такой подготовкой сыграть в войнушку.

– Уф! – весело воскликнул отец. – Ты меня успокоил! Я уже начал думать, что нам тебя в больнице подменили, такой ты стал серьёзный…

Я непонимающе задрал брови, и он пояснил:

– В шахте лифта рядом с тобой валялся твой игрушечный пистолет. Вы на той стройке играли в войнушку.

– Но ведь я действительно стал серьёзней! – возразил я.

– Тогда пойми простую вещь, – сурово проговорил отец. – С твоей спиной никто не возьмёт на себя ответственность принять тебя в клуб, – и папка смущённо договорил. – Да мне просто совесть не позволит просить о таком друзей.

Я, сделав покер-фэйс, кивнул… и переключился на деда. Тот своей совести хозяин, даже она стеснялась ему возражать. Что уж говорить о каком-то страйкбольном клубе. Вот после крещения взяли меня как бы неофициально, я с ними просто «мимо гулял» – если что дед обещал прикрыть.

На этом поблажки для меня закончились, скидок на инвалидность никто не делал. Вот где мне пригодились все навыки! Это не так просто и весело, как кажется – бегать и стрелять. «Они» ведь тоже бегают и стреляют в «нас». «Мы» – команда, и в этом весь смысл и главная сложность.

Мне здорово помогала тренированная выдержка, выработанное отношение к игре… просто как к игре. Парни в клубе поделились и своей мудростью. Героев нет, есть только персонажи. Имеют значение лишь победа или поражение. Остальное зола.

Нужно чётко понимать свою роль и общий замысел. Нравится мне или нет – никому неинтересно. Игра покажет, кто был прав, я просто должен сделать свою часть работы…

А если от боли мутится сознание, вколоть обезболивающее прямо через штаны. Но это лишь в крайнем случае. Для самого себя, для своей гордости нужно всё перенести до конца – до чистой победы.

Личные достижения ведь никто не отменял. Для меня очень хорошим результатом было уже то, что я не стал команде обузой, слабым звеном… то есть довольно быстро перестал им быть. Всего за пару месяцев, как раз до календарной весны.

* * *

За рукоделием я как-то раз спросил маму, отчего дед так со мной носится. Он ведь важный и богатый, какое ему дело до какого-то пацана? Жили же мы сами в другом районе, в большом многоквартирном доме.

– Когда я выбрала твоего отца, дед сказал, чтобы мы на него не рассчитывали, – заговорила мама тихонько. – Он думал, что Димка охмурил меня из-за его положения. А папка твой и так у него ничего бы никогда не попросил. Когда с тобой случилось несчастье, я позвонила твоему деду… и ему, наверное, стало стыдно. Скорей всего, он себя винит, что ты бегал играть на стройку.

– И как бы он мне это запретил?! – сказал я с вызовом.

– Вот. У тебя своя гордость, – заметила она и уточнила. – Так чем закончились твои игры на стройке?

Я смущённо промолчал.

– Гордость и стыд, – продолжила мама задумчиво. – Только они делают нас людьми. Человек должен к чему-то стремиться, чего-то добиваться, чтобы себя уважать. И нам всегда за что-нибудь стыдно… один русский философ сказал: «Стыжусь, значит существую».

– Погоди, – помотал я головой. – Это римлянин какой-то сказал! И не «стыжусь», а «мыслю»!

Мама, хмыкнув, насмешливо проговорила:

– Во-первых, не в лотерею, а в преферанс. Во-вторых, не выиграл, а проиграл… так?

Я пожал плечами.

– Это твоё «мыслю» уже могут компьютеры, – резковато сказала мама.

– А мастер йоги говорит, что нужно учиться преодолевать стыд, – упрямо проворчал я.

– Учись, – улыбнулась она. – Но помни, что, когда ты перестанешь испытывать стыд, можешь считать себя животным.

– Но я же останусь разумным! – воскликнул я.

– Да, – согласилась мама. – Разумным животным. Без стыда, без совести, без морали.

В принципе она иначе сказала то же, что и мастер. Он говорил, что в отношении к жизни нужно во многом брать пример с братьев меньших, вот и в Писании говорится о птичках небесных. Я, например, не могу преодолеть страх темноты, так и сплю при свете, и мастер говорит, что бояться не стыдно. А мама утверждает, что стыд это нормально для человека, то есть ничего страшного… тьфу, заумь!

Вооружённый этой теорией я практически насел на деда. Прямо давить на мораль было стыдно, зашёл издалека. Сказал, что королеву бала на выпускном… э… как получится, космос и планета в его честь тоже не исключаются, а в промежутке я должен отслужить в армии. Лучше всего в ВДВ. И пока у меня есть время, хорошо бы мне записаться в парашютную секцию. Ну, хотя бы с вышки попрыгать, у меня же фактически военный экзоскелет.

Дед под моим натиском продержался недолго, через неделю отвёз меня и папку «на экскурсию». Всю весну мы вместо лыжных прогулок, а иногда и вместо поездок на стрельбище, занимались в парашютном клубе. Там тоже требовалась справка о здоровье, и я опять «просто мимо гулял». Мне нормативы сдавать не требовалось, всё равно ведь в экзоскелете результаты не считаются. Хотя подтягивания, кросс и ориентирование на местности могли бы и засчитать…

Зато укладку парашюта сдавать пришлось раз пятнадцать. А как сдал укладку, с вышки попрыгал, покатался на тросе, подвешенный за карабин… навалилась меланхолия. Прыгать по-настоящему мне не светило целую вечность. Аж до совершеннолетия!

И в начале лета дед позвал меня и папку в поход. Недалеко, в Подмосковье. Вылетели на его вертолёте, отлетели подальше от посторонних глаз и вышли. С четырёхсот метров, раскрытие принудительное. Ощущения не передать, это нужно испытать самому. Скажу только, что это было второе в моей жизни настоящее событие!

Хотелось сразу повторить, однако пришлось топать по природе до турбазы три дня, ориентируясь по карте – это же всё-таки был поход. Всю дорогу думал, что надо было при приземлении ногу сломать, тогда бы папка позвонил по спутниковому телефону, и нас бы забрали сразу. Только прыгать бы больше дед не разрешил…

За лето мы сходили в такие походы с прыжками из дедова вертолёта целых пять раз. Я считал, что жизнь удалась, так и пойдёт дальше. А в конце лета случилось третье в моей жизни значительное событие. Папа сказал, что благодаря занятиям с репетиторами я не отстал от программы, и по его просьбе…

Это он глухо проговорил с особым значением.

По его просьбе дед помог решить вопросы в РОНО. В сентябре я вернусь в свою школу.

* * *

Вот какую, спрашивается, «свою» школу?! Что там для меня своего?! Я ж знать не знаю, ни своих одноклассников, ни своих учителей! Да что там! Я, вообще, понятия не имею о школах! Даже по сериалам! Ну, не смотрю я никакие сериалы, на умные фильмы не хватает времени.

– Да, Тёма, – серьёзно ответил папа. – Современная жизнь похожа на глупый сериал – череда серий-дней без явного смысла. Тебе нужно научиться выявлять смыслы и гнуть свою линию. Ты растёшь в тепличных практически условиях, общаешься только с умными людьми…

Он заговорил немного раздражённо:

– Твой дед предлагал отправить тебя в частную школу хоть в Британии. Мне удалось его убедить, что тебе это не подходит. Ты должен жить сам, без оглядки на него…

Папка прокашлялся и продолжил обычным тоном:

– Так вот, в современной жизни большинство людей неумные и, как правило, недобрые. Но это реальные люди из реальной жизни. Научись жить с ними. Если возникнут неразрешимые проблемы, станет очень плохо, мы тебя, конечно, заберём…

– Я справлюсь, – сказал я уверенно.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся папка.

Отец озвучил общее решение, а мама стала готовить меня к школе практически. На большом экране я рассматривал фотографии учителей и одноклассников, запоминал, кого, как зовут, некоторые дополнительные сведения. Изучал снимки школьных помещений, окрестных строений, маршрутов автобусов и метро. Потом сдавал экзамены.

Посмотрел несколько видео-лекций по школьной психологии, тоже сдал тесты. Меня к школе готовили как разведчика! Собственно, так оно и было, мама без улыбки прямо это заявила. Я же не помню прошлой жизни, значит, мне предстоит жить чужой фактически жизнью. Вживаться.

И как разведчику мне поставили чёткие задачи. Во-первых, избежать провала – никто не должен догадываться о моей амнезии. Во-вторых, установить хорошие отношения с ребятами в классе и с учителями. В-третьих, получить образование и диплом с хорошими оценками, сдать ЕГЭ. В целом это всё являлось операцией легализации меня в жизни. Без шуток.

Незадолго до начала занятий съездил с мамой в школу на разведку, по легенде сдать какие-то документы. Узнал завуча с фотографии, тощую тётку с тонкогубой и тонконосой физиономией в больших очках. Вспомнил, что зовут её Людмилой Георгиевной, поздоровался, назвав по имени. Потом погуляли с мамой по пустым коридорам, я ещё раз повторил для себя расположение кабинетов, туалетов и столовки, конечно.

Прямо первого сентября в школу я не пошёл, ни к чему портить людям День знаний. А второго отец по дороге на работу подвёз меня до остановки маршрутки недалеко от школы. С неизменным покер-фэйс я залез в автобус и через две остановки вышел. Ничего особенного, в парашютную секцию и страйкбольный клуб тоже приходилось иногда добираться своим ходом.

Прогулочным шагом дошёл до школы, время позволяло. И не сказать, что нужно было унять волнение. Мастер говорил, что ко всякому делу следует подходить без надежды и страха. Можно позволить себе лишь немного азарта, немного злости… совсем чуть-чуть.

Прошёл через вестибюль мимо закрытого пока гардероба, пропустил вперёд банду орущих первоклашек и поднялся на второй этаж. По расписанию первым уроком была Экономическая география. Училка кабинет перед уроком не открыла, переживает за драгоценные экспонаты на полках. Класс толпился в коридоре.

Я с сумкой на плече спокойненько встал у стеночки. Меня, конечно, заметили, девчонки тишком разглядывали обруч на голове, кости моего экзо на ногах и «могучие» плечи пиджака. Парни посмотрели с подчёркнутым безразличием и вернулись к своим разговорам.

С приветствиями и объятьями никто не лез. Я легко узнал лица с фотографий, вспомнил имена и фамилии. Особенно тех троих пацанов, что жили в нашем «старом» многоквартирном доме. Они и позвонили в тот день в службу спасения.

Эти парни стояли с особо независимым видом. Всё с ними в принципе ясно. Были «друзья», наверное. Да упал я, увезли в больницу, и сгинул где-то. Решили, что навсегда, почти забыли, а я вот он припёрся… ещё и какая-то ерунда на мне.

Ко мне приблизился пухлый паренёк среднего роста, русоволосый, с пухлощёким, располагающим лицом. Странный настороженный взгляд синих глаз, неуверенная улыбка. И фотографии этого пацана я точно не видел!

– Привет, – сказал он. – Ты новенький?

– Старенький, – сказал я сухо. – Просто проболел весь прошлый год.

– А! – чему-то обрадовался он. – А я новенький. Мы в прошлом году приехали весной. Меня Денис звать.

– Артём, – протянул я ему руку.

Он поспешно схватил меня за ладонь, тряхнул и тут же отдёрнул руку. Вот же ж, ладошки у парня мокрые! Я сдержал естественное желание вытереть руку об штаны. Пацан и так не в своей тарелке.

В видео-уроке по школьной психологии описывался персонаж под условным названием «изгой» или «отщепенец». Таким типам свойственно стремиться завести отношения с новыми людьми, пока они не разобрались в иерархии стаи, пока не поняли, что с «отщепенцем» лучше не завязывать отношений.

Мне следовало демонстративно вытереть руку об штаны и отвернуться. Но это означает, что я принимаю иерархию, признаю сложившуюся ситуацию и готов принять условия. Признать кого-то изгоем – признать верховенство пока неведомых неформальных вожаков. И у меня этот момент урока вызвал отчётливое неприятие.

По лестнице спустилась женщина в строгом костюме со строгим лицом и классным журналом под мышкой. Ни на кого не глядя, она деловым шагом прошла к дверям, вынула из кармана ключ и отомкнула замок. Вошла в кабинет, за ней потянулись ученики.

Я посмотрел на Дениса и сказал:

– Пойдём, что ли?

– Ага, – ответил он безрадостно и направился к дверям.

Я неспешно двинулся за ним следом. Мы вошли в кабинет последними. Я прошёл за Денисом к парте на последнем ряду. Ну, так и есть – он сидел один.

– Ты позволишь? – спросил я и, не дожидаясь ответа, отодвинул стул и уселся.

– Да-да, конечно, – пролепетал тот.

Я вытащил из сумки пенал, тетрадь, ручку и учебник. Сумку поставил в проходе у стола. Для сумок в партах имелось отделение, но это только для маменькиных сынков. Пододвинул стул поближе к парте и замер с прямой спиной, без всякого выражения разглядывая учительницу.

Она открыла классный журнал, что-то там написала. Подняла к классу лицо и проговорила:

– Здравствуйте. Так, Иреев здесь?

Я встал и молча уставился на неё.

– Что же ты так далеко убежал? Пересядь к Логиновой, – сказала учитель.

Я сначала вспомнил фотографию, что соответствовала фамилии. Нашёл оригинал… вот гадство! Похоже, самая симпатичная девчонка в классе! Мило зарумянилась и слепила недовольную гримаску. Именно её я по заданию деда должен буду на выпускном…

Грустно про себя вздохнул – подождёт до выпускного.

– Извините, Наталья Фёдоровна. Не хочу, – сказал я и уселся обратно.

Все лица с интересом обернулись ко мне. Я изобразил официальную улыбку, типа, что – ещё не рассмотрели?

– Ну, как хочешь, – проговорила учитель.

Лица синхронно развернулись к ней. Учительница точно не была дурой, как ни в чём не бывало начала урок. Я сидел с прямой спиной и смотрел на учителя, когда требовалось, записывал в тетради.

Логинова сидела во втором ряду и удачно попадала в обзор. Вьющийся русый локон падал на чистый лоб, когда Лена опускала лицо к тетради. Да, вспомнилось, что её зовут Леной, а что говорила учительница, я большей частью слышал в аудио-уроках. Те вопросы, которые она только упоминала, разбирались подробно.

Слушал и сам с себя поражался. Это ж сколько, оказывается, может узнать обычный подросток, если у него нет возможности маяться дурью! Ну, а для «нормальных детей», у кого «счастливое детство», вот такой бульончик из самых общих понятий и упрощённых готовых выводов. Хотя чёрт с этой географией, мне она тоже нужна только для ЕГЭ.

Дениса я не замечал, и он вскоре успокоился, соскучился и занялся, видимо, обычным своим делом – принялся рисовать в тетради каких-то анимешных уродцев. Человечков с большими головами с мечами и пистолетами, роботов с громадными плечевыми модулями…

В целом же школьная жизнь откровенно не радовала. Страшно себе представить, сколько таких часов за три оставшихся года мне предстоит просидеть с каменным таблом в беспросветной скуке и тоске! Если б не Лена и рисунки Дениса на периферии зрения, взвыл бы в душе по-волчьи.

Тоске в кратком курсе школьной психологии уделялось значительное внимание. Объяснялась она просто. Детки собирались в отведённом помещении в строго определённое время тупо по закону об обязательном среднем образовании, и чтобы у них было меньше возможностей что-нибудь сломать. А для учителей это работа, часто опостылевшая, но ведь жить как-то надо.

Ученики должны делать вид, что им очень интересно, учителя, что они в это верят, и им вообще не пофиг. Такая своеобразная игра, как очень многое в жизни. Тут главное ни на кого не злиться, никто не виноват, и ни в коем случае не принимать эту игру всерьёз.

В то же время нельзя к тоске привыкать, смиряться с ней, этак и отупеть можно. Тоску следует преодолевать, и лучшее средство для этого – ирония. Только ни в коем случае не насмешка, а добрая, снисходительная ирония. В любой ситуации можно найти что-нибудь милое, забавное.

И я с серьёзным лицом слушал учителя, посматривал на Лену, на роботов Дениса, вспоминал курс школьной психологии и улыбался в душе.

Глава 6

Всё-таки нужно признать за уроками и положительные моменты. Во время занятий ничто не мешает спокойно выискивать в происходящем забавное или даже полезное, если не нарушать общественный договор – с умной рожей пялиться на учителя и записывать в тетради. Или даже, как Денис, тихонько заниматься, чем нравится, если всему миру плевать на тебя. Неслучайно он на всех занятиях предпочитал парты последнего ряда.

На следующей за первым уроком перемене местная элита удостоили меня вниманием. Мы с Денисом снова стояли у стенки, рядом с фикусом в кадке, и он, Денис то есть, жаловался на головную боль, которую у него вызывает эта вонючая Химия. Имелся в виду предмет, а не лекарственные препараты или продукты в столовке.

Группа парней что-то оживлённо обсуждала у окна, причём трое весело спорили, а двое сидящих на подоконнике им снисходительно внимали. Вот от компании отделился черноволосый паренёк и с кривой улыбочкой на востроносой мордашке направился к нам. Я его сразу идентифицировал – Игорь Иванов, троечник, непременный участник любой бузы.

– Ирка, – обратился он ко мне. – А у тебя, правда, железные ходули?

Криво улыбаясь, приблизился и неожиданно пнул меня по голени носком ботинка. То есть он хотел попасть мне по голени, но промазал, конечно. Я перенёс вес на правую ногу и чуть повернулся. Игорь потерял равновесие, я взял его за плечо и слегка подтолкнул. Его развернуло ко мне спиной, он был вынужден шагнуть и чуть нагнуться. И я от души врезал ему подошвой по жопе.

Игорёша смог сделать пару коротких шагов и упал на карачки. Зазвучали смешки, смеялись и его приятели у окна. Он поднялся на ноги и громко проговорил:

– Точно железные у Ирки ходули!

Засмеялись громче. Ну, ясно всё с ним – тип «шут» или «клоун», хотя вернее его назвать провокатором. Сейчас я по идее должен что-то сказать или сделать – паршивец ведь публично обзывается по фамилии. Тогда это будет конфликт, и виноватый уже назначен.

Я с неизменным покер-фэйс отвернулся к Денису, демонстрируя, что на арлекина реагировать не собираюсь. Не о чем разговаривать с этой шалупенью. Если кому-то нужен конфликт, пусть подходят лично, а не посылают недоумков.

На этот раз история закончилась с появлением учительницы, нас пригласили заходить в кабинет. Мы с Денисом снова засели за последней партой. Однако химичка была не той категории училка, у которых можно спокойно рисовать на уроке. Она устроила опрос и общую дискуссию о том, что мы забыли с прошлого года.

Хоть я чисто физически с прошлого года ничего забыть не мог, мне тоже досталось вопросов. Причём эта невменяшка постоянно повторяла:

– Не вставай! Тебе, наверное, трудно!

А я вставал и, не замечая её восклицаний, ровным тоном отвечал. Мне даже стало интересно, что и кому она демонстрирует и чем, по сути, отличается от Игорёшки.

Минут за пятнадцать до конца урока она всё-таки начала новую тему и продержала нас лишние пять минут, заявив, что звонок не для нас, а для неё. А по-моему, ей бы больше подошёл выстрел из пушки. Не холостой. В голову.

В результате на физру, в спортзал, класс отправился галопом. Меня это теоретически не касалось, однако практически по извечной традиции я должен был лично принести справку об освобождении от физкультуры.

Девчонки ушли в свою раздевалку, пацаны переодевались в зале. Вешали форму на крючки, и их отчего-то на всех не хватало. Часть ребят по-хозяйски использовали по два-три крючка, остальные складывали одежду на спортивной скамейке. Я, не выказывая отношения, ждал учителя. Идти самому в «девчачий коридор», где располагался её кабинет и раздевалка девчонок, было просто немыслимо.

Физруня, невысокая пухлая тётка в спортивном костюме с тетрадью в руке, вышла из коридора, а за ней следом стайкой шли девчонки. Я шагнул к учителю, она обернула ко мне добродушное лицо.

– Здравствуйте, Вера Ивановна, – сказал я, протянув ей справку. – Вот моё освобождение.

– Здравствуй, Артём, – ответила она, убирая документ в свою тетрадь. – У тебя освобождение от занятий, но не от уроков. Пожалуйста, не надо шарахаться по школе, ты должен у меня хотя бы присутствовать.

– Хорошо, Вера Ивановна, – проговорил я без выражения.

Далее учитель всех обрадовала, что урок сегодня пройдёт на школьной спортплощадке, предложила туда организованно отправляться и не орать по дороге – уроки же идут. Народ потянулся на выход. Я дождался Дениса, и мы отправились вместе. Он в спортивной форме, а я как всегда и с сумкой на плече.

На спортплощадке я уселся на лавочку и принялся любоваться одноклассниками, точнее одноклассницами, а ещё точнее Леной. Фигурка у неё тоже… э… располагает к разглядыванию. Стройные ножки, на попе спортивные шортики, талия… ну и под майкой кое-что колышется. Класс как раз занимался разминкой.

Вообще классу повезло с прекрасной половиной, она и впрямь была ничего, ни коров, ни куриц – девчонки спортивные стройняшки и симпотяжки. Парни в основном соответствовали, только Денису, бедняге, физра явно не доставляла радости. Он сосредоточенно пыхтел и временами поглядывал в мою сторону, наверно, завидовал.

После разминки Вера Ивановна отправила учеников в забег на пару километров, так Деня пробежал трусцой кружок и до конца дистанции перешёл на неспортивный шаг. Дальше Вера Ивановна объявила о сдаче нормативов, чтоб выяснить, кто, как вырос за лето.

Учительница уселась со мной на скамейку, вокруг собрался класс. Она громко называла фамилии и отправляла ребят к перекладине, а девчонки отжимались от соседней лавки. Я сидел на краю, ко мне подошёл печальный Денис и тяжко вздохнул. Ему предстоял один из безрадостных школьных моментов.

– Везёт тебе, – проворчал парнишка.

– Угу, как утопленнику, – согласился я с усмешкой.

Наконец, настала очередь Игоря Иванова. Игорёша, извиваясь и дёргаясь, вытянул семь раз, на «троечку». За ним потопал к турнику Денис, у него фамилия оказалась Ионов. Он честно подпрыгнул, повис на турнике и счёл на этом миссию выполненной. Или проваленной. Чисто формально обозначив попытку подтянуться, пацан спрыгнул и направился к лавке.

Вера Ивановна грустно на него посмотрела, что-то отметила в тетради и сказала громко:

– Иреев.

Было бы глупо упускать такую возможность самоутвердиться. Я снял пиджак и аккуратно сложил на скамейке.

– Ой! – воскликнула учительница. – У тебя же освобождение!

Я ровным шагом направился к турнику. Ребята примолкли, разглядывая меня в экзоскелете. Я повернул рычажки на плечевых блоках, захваты разжались. Я откинул плечевые модули на шарнирах. В принципе в этом особой нужды не было, всё равно экзо бы мне подтягиваться не помог, но ребята же об этом не знают.

Я подпрыгнул, ухватился за перекладину и сразу приступил. Для меня это обычное дело, начиная с рамки, когда я ещё не вставал. Просто нужно держать спину ровно и работать только руками. Подтянулся в спокойном темпе двенадцать раз на «отлично», спрыгнул и вернул плечевые блоки на место. Под удивлёнными взглядами прошёл к лавочке.

– Но у тебя же освобождение! – горестно воскликнула Вера Ивановна. – Я не могу поставить тебе «пятёрку».

– Поставьте «трояк», – ответил я безразлично.

Ребята хором засмеялись, даже учительница хмыкнула и вызвала следующего:

– Колесов!

Я нахмурился. Мой пиджак лежал на земле. Игорь стоял с приятелями, ехидно на меня поглядывая, и поспешно сделал постную физиономию, когда я к нему обернулся.

– Подними, – сказал я ему вполголоса.

– Что?! – «не понял» он.

– Подними, – проговорил вдруг глухо рослый Серёга Дрымов.

– А что сразу я?! – злобно окрысился Игорь.

Сергей помрачнел и добавил строго:

– Ну!

Видимо, это было крайнее перед побоями предупреждение. Игорь поник и нехотя направился к моему пиджаку.

– Да оно само упало! – проныл он и положил пиджак на лавку.

– Спасибо, – сказал я, демонстративно обращаясь только к Игорю.

– Пожалуйста, – нервно ответил он. – Тебе ж, наверно, трудно нагибаться.

– Да, – сказал я, отряхивая пиджак. – Мне трудно нагибаться.

Вдел левую руку в рукав и договорил вполголоса:

– Зато тебе легко. Буду к тебе обращаться.

Мордашку Игоря перекосило, на лицах парней заиграли ухмылки. Я об «шута» вытер ноги и чётко поставил на место, «элите» это явно пришлось по душе. Однако же развивать успех я не стал. Могло возникнуть впечатление, что я хочу занять место «поверженного» Игоря в иерархии класса. Нафиг-нафиг мне такое место, пусть лучше он остаётся «шутом».

Я надел пиджак и принялся застёгивать, повернувшись к Денису. Сказал ему:

– Видишь, ничего сложного даже для меня.

– Ага, – угрюмо ответил Деня. – У тебя нет проблем с лишним весом!

– Мой экзоскелет весит двенадцать килограмм, – проговорил я.

– Ну… – Денис вздохнул. – Значит, ты герой. А я нет.

С этим спорить я не стал. Не хочет он быть героем, его выбор. Вскоре нормативы сдали все, и изшколы послышался отдалённый звонок. Вера Ивановна отпустила класс переодеваться.

Началась большая перемена, по пути со спортплощадки я предложил Денису вместе сходить в столовку. Он неожиданно отказался!

– Денег, что ли, нет? – спросил я. – Хочешь, займу?

– Есть у меня деньги, – почему-то зло ответил он. – Худею я. Вот прям с этого момента!

– Ну, извини, – сказал я примирительно.

В вестибюле он прибавил шагу, а я направился прямо в столовку. Лучше бы не ходил. Эти дети пропустили меня без очереди! Даже заставили пройти без очереди! Я через силу вежливо поблагодарил, взял сосиску в тесте со стаканом томатного сока и сам, красный как сок, уселся за стол. И, конечно же, всем было очень интересно, как я это выпью и съем. Юные натуралисты, блин.

Наскоро перекусив, я поспешил на следующий урок. По расписанию это была История. Денис опять рисовал тех же уродцев и роботов, правда, в другой тетради. И зачем ему, спрашивается, разные тетради, если рисует одно и то же? Не, на Географии анимешки понятно, а на Истории мог ведь нарисовать пару рыцарей там или мушкетёров.

Пятым, последним, уроком был Русский. Кстати, русиня, она же литруня, Ольга Владимировна – наша классуха. Эта участливая женщина с самого начала принялась меня бесить душевностью. Так она меня поздравляла с возвращением в школу, так за меня радовалась и столько выражала надежд, что ещё немного, и я б её придушил… ну, желание такое точно возникло.

На Русском Денис ничего не рисовал, занимался серьёзно, и было очевидно, что не только потому, что душевная женщина Ольга Владимировна сама кого угодно своими тонкими ручками выжмет и высушит за пренебрежение её предметом. У Дени с Русским явно связаны некие планы на жизнь после школы.

Наконец, прозвенел звонок с урока, и этот сумбурный школьный день закончился. Ну, я тогда так думал. Деня мне суховато сказал:

– До завтра, – и, подхватив свою сумку, деловым шагом почесал на выход.

Признаться, я рассчитывал поболтать с ним о жизни после уроков. Похоже, что для него школьные отношения прекращаются с окончанием занятий. Да и хрен с ним, меня в принципе это устраивает – я тоже не придавал школе слишком много значения.

Я ровным шагом прошёл по лестницами и коридорам, вышел на школьное крыльцо.

– Эй, курить есть? – спросили меня ломким баском.

Я обернулся к троим парням из старших классов и помотал головой, ответив:

– Не курю.

– Тебя чего спросили? – презрительно поинтересовался долговязый юноша. – Я тебе сука не доктор. А курить чтоб носил. Понял?

Я пожал плечами и, не удостоив его ответом, спокойно пошёл дальше. Ну, что они мне могут сделать? Плевать на их глупые понты. Мне в спину что-то неразборчиво – не вслушивался – злобно проворчали. Вот, сами поняли, куда я их послал без слов.

От крыльца я свернул на спортплощадку, вроде бы, так кратчайший путь к остановке метро. Идти на маршрутку не хотелось совершенно. Прошёл я, значит, через площадку, вышел через боковую калитку в заборе. И размышляя, нафига было городить забор, вошёл во дворик пятиэтажки.

А там на тротуаре стоит Денис и трое старшеклассников. Я успел заметить, как Деня протянул им сотенную бумажку, один из парней её забрал и что-то насмешливо проговорил. Деня развернулся уходить, и другой наподдал ему ногой по заднице.

Картинка мне прямо очень-очень не понравилась! Незаметно уйти и забыть? А как потом общаться с Денисом? Я немного ускорил шаг и догнал Деню. Спросил отрывисто:

– Ты им должен, что ли?

– Ничего я не должен! – злобно ответил он. – Твоё какое дело? Иди домой!

Внутри у меня зашевелилось что-то нехорошее… холодное, злое. Однако поучить манерам толстого я ещё успею. Старшеклассники неспешно удалялись по своим делам, я крикнул им в спины:

– Эй, парни! Отдайте мальчику его деньги.

Парни обернулись ко мне весёлыми мордами. Самый длинный сказал:

– Ну, иди сюда.

Я поставил на асфальт сумку и ровным шагом направился к ним. В душе воцарился абсолютный покой, парни отчего-то казались даже симпатичными. Те, что стояли по краям, отшагнули от центрального подальше. Угу, чтоб друг дружке не мешать… мне почему-то стало так весело! Они смотрели на меня, прищурившись… такие забавные! Ути-путиньки!