Алексей Будищев
Безумие ли?

Признаюсь, мне сделалось даже жутко, когда я осторожно пробирался между чахлыми кустами бледно-зеленой жимолости. И тут я увидел мраморную статую сатира. Сначала, впрочем, я увидел его отражение в пруду. Оно, вероятно, слегка покачивалось водою, потому что его грудь и живот дрожали как бы от смеха. Это производило такой эффект, что я тотчас же оглянулся на самую статую.

Мраморный циник неподвижно стоял вблизи пруда на своём низком пьедестале. Его руки все также были скрещены на груди сильным движением, а его губы кривились от смеха, полного наглости и презрения. Я смотрел на него, притаившись в кустах жимолости, и ждал. Мне казалось, что вот-вот его худые с выдавшимися ребрами бока задрожат от хохота, и его сиплый смех пронесется среди невозмутимой тишины притихшего сада. Но он молчал.

От чахлых кустарников, стоячей воды пруда и от всей худосочной зелени сада веяло чем-то нездоровым, расслабляющим, погружающим в фантастические грезы. Видал ли ты картину с изображением двух центавров на мутном фоне сумерек?

Настроение, которое сообщали мне эта больная ночь и этот чахлый сад, было такое, что я нисколько не удивился бы появлению этих двух центавров – мужчины и женщины. Мне кажется, их появление даже гармонировало бы с этим бледным лунным сиянием, с прозрачным паром, подымавшимся от чахлой растительности, с болотными испарениями заросшего пруда.

Я все стоял и ждал.

И в эту минуту я услышал робкий шорох на балконе. Я увидел Валентину Сергеевну. Она осторожно спускалась в свете месяца по ступеням балкона, придерживаясь рукою за его перила и слегка нагнув вперед голову, как бы заглядывая в глубь сада. Её лицо было бдедно до неузнаваемости и его выражение… – я никогда в жизни не забуду этого выражения.

С первого же взгляда на это лицо я понял, что она идет на свидание, и вся томится жаждой любви и встречи, и вся боится и трепещет, чтобы кто-нибудь не остановил ее на дороге. Она робко озиралась по сторонам и безмолвно подвигалась в свете месяца среди невозмутимой тишины.

Только платье гармонично шелестело у её ног.

Я стоял, скрытый кустарником жимолости.

Между тем, она подвигалась вперёд к мраморной статуе, белевшей над сонным прудом, Она была уже рядом. Она увидела ее, и по её лицу прошла улыбка, а её глаза засветились, как две звезды.