Алексей Алексеевич Лукин
Спаси и сохрани
Действие книги происходит в 2020-м году.
В тексте упоминаются социальные сети Instagram и Фейсбук (продукты компании Meta, запрещённой на территории РФ).
Посвящается Сергею Стефановичу Сухинову и Дмитрию Александровичу Емцу. Спасибо за хорошие книги в моём детстве!
Пролог
Кто ты?
Корни — раздутые вены на теле земли.
Как попал сюда?
Шершавые стволы сгорбились.
Что ждёт тебя впереди?
Ветви без листьев — пальцы старика.
Ты стоишь у стены огромного чёрного леса. Ответов нет. Лес умеет охранять свои страшные секреты.
А за спиной уже вздохнула алая царапина заката. Вздохнула — и исчезла в одеяле ночи. Звёзд не видно. Лишь кисло-серый туман пробирается змейками по земле. Шипит в траве, трётся об обувь, будто пёс, учуявший нового гостя, — проверяет, не опасен ли? А затем, обдирая бока об изрезанные линии деревьев, взбирается на самый верх и лижет небо.
Тебе нужно идти!
Но ноги не слушаются — страшно. Страшно шагнуть, страшно переступить границу и ворваться в лесное нутро. Кто знает, какие чудовища затаились во мраке, что темнее самой тёмной ночи?
Монстры рыщут. Пронзают тьму лучами жёлтых глаз, предвкушая скорый пир. Вот и лапы задёргались, топчут почву, заходятся в исступлённом танце под клокочущий где-то в утробе дьявольский ритм…
Бум! Бум!
Под ногами содрогнулось.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Воздух стонет от ударов. Невидимый кулак обрушился со свистом. Бум! Бум! Вонзает клинья горя. Монстры поджимают хвосты. Бум! Туман меркнет и тончает. Стекает с тебя выброшенной на берег медузой и сворачивается в беззащитный комок. Авось не заметят! Авось пронесёт!
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
Всадник спешит к тебе.
Поторопись и ты!
Бежать через лес – другой дороги нет! Как нет и времени собраться с силами. Зажмурься, словно перед уколом. Секундный комариный укус – и всё, считай, ничего не было. А ты боялся…
Главное – решиться.
Главное – сделать шаг!
Ты набираешь воздуха – и разрываешь спутанную чащу. Тьма проглатывает тебя, урчит и причмокивает.
– Кр-р! Кр-р! – Просыпаются скрипучие деревья, раскачиваются на возникшем ветру. – Кто-о-о нарушил наш покой?
Мелькают изогнутые силуэты. Вперёд и только вперёд! Не разбирая дороги! Ветви хлещут по рукам, хватают за плечи, бьют по макушке, тычут в лицо.
– Он наступил на нас! Наступил на нас! – хнычут корни.
Кидаются под ноги, опутывают и тянут вниз.
Ты падаешь. Земля скользит по щекам. Холодно и склизко. Земля лезет в рот, залепляет глаза, тяжелит разодранную одежду.
Ты застрял во мраке, а грохот стальных копыт всё ближе и ближе. Ближе и ближе…
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
Ом-м-м. Почва пружинит и чавкает. Отхватывает кусок темноты и утаскивает его на дно. Какое ещё дно? Что происходит? Кто ты? Как попал сюда? Что ждёт тебя впереди?
А вокруг – тишина. Глухая, давящая, неестественно мёртвая. Только сердце колотится в рёбра, да кровь барабанит в висках. Всё будто исчезло. Испарилось. Без следа и остатка на веки вечные…
– Сынок, что случилось?
Свет вспыхнул слишком неожиданно и слишком ярко. Ваня открыл один глаз. Закрыл. Открыл другой. Увидел, как мама присела на край его кровати.
– Ма, а ты – это точно ты?
– Есть сомнения?
– Да. Вдруг ты – монстр.
– Я что, так плохо выгляжу?!
Ваня понял, что ходит по тонкому льду.
– Прости. – Быстро вылез из-под простыни, чмокнул маму в щёку и запрыгнул обратно. – Мне опять приснился кошмар.
– Запомни, сынок: ни одно чудовище, услышав твои крики в полвторого ночи, не побежит проверять, всё ли в порядке.
Мамин голос, хоть и звучал строго, заметно потеплел. Поцелуй любимого сынули ещё ни разу не давал осечек.
– Со мной всё ок. Можешь не переживать.
– Могу. Но пока тебе снятся всякие ужастики, я буду переживать. А в последнее время они снятся каждую ночь. Может, записать тебя к психологу?
Ваня накрылся простынёй с головой.
– Я не псих.
– А я такого и не говорила. Но в одной умной книжке сказано, что половое созревание в раннем подростковом возрасте…
– Ма-а-ам!
– …неизбежно связано со стрессами. Нервная система ещё не готова к столь мощной атаке гормонами. И, как следствие, срабатывает защитная реакция…
– Ну, ма-а-ам!
– Подростки начинают отрицать реальность и уходить с головой в мир фантазий. Это может проявляться по-разному, в том числе в форме навязчивых повторяющихся сновидений. Твоё подсознание как бы не хочет взрослеть.
– Я не подросток! – Ваня приподнял своё укрытие, образуя щель.
– Вообще-то тебе почти тринадцать.
– Двенадцать с половиной.
– В любом случае, это уже много… Рано или поздно придётся взрослеть. Учиться принимать жизнь такой, какая она есть. Я ведь не всегда буду рядом, чтобы прийти на помощь.
– А папа? – Ваня высунул голову целиком.
– А папа… тем более.
– Он опять не ночует с нами?
Тут мама заметила пустой пакет из-под чипсов, неудачно спрятанный под кровать.
– Что у тебя вечно за бардак?! – Наклонилась и вместе с пакетом подняла разобранный спиннер, обмотанный старыми проводными наушниками, остатки слайма с налипшей пылью, продавленный поп-ит и надкусанный сквиш. – Чтоб завтра же устроил генеральную уборку! Понял?
– Понял, – сердито засопел Ваня.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Тогда спи. – Мама поправила простыню. Явно собиралась добавить что-то ещё, но махнула рукой. – Надеюсь, больше ничего плохого тебе не приснится. Но свет на всякий случай оставлю.
– Я не маленький, чтоб спать со светом!
– Да? А минуту назад ты утверждал обратное. – Мама подмигнула. – Спокойной ночи.
Ваня перевернул подушку холодной стороной, затем сам перевалился на другой бок. От нечего делать стал разглядывать комнату. Вот комод в левом углу, вот шкаф с одеждой в правом. Левая створка распахнута. С неё, подобно лиане, свисают камуфляжные джоггеры. Рядом стол, оставшийся от большого стационарного компьютера, – теперь на нём обитает компактный ноутбук, подмигивая одиноким зелёным глазом. Возле ноута раскиданы тетради. За ними растёт круглоголовый кактус, втиснутый в коричневый горшок. Жалюзи опущены. Подоконник забаррикадирован стопками книг.
«То-о-очно! Сегодня же двадцать восьмое мая! Сдаём учебники, завтра выставляем оценки. И всё. Прощай, школа! Здравствуйте, три месяца летних каникул!»
И так обрадовался скорому наступлению лета, что не поленился встать, дойти до комода и достать MP3-плеер. В наушниках тут же зазвучал ритмичный рэп молодого исполнителя ЭнДжея. Его плакат в полный рост красовался над кроватью. Разноцветные дреды, татуированное лицо… Родители не понимали, как их сын может слушать такую музыку.
А Ване нравилось. Чёткий бит всегда поднимал настроение и помогал расслабиться. Вот и сейчас Ваня лёг на спину, зажмурился и сладко потянулся, напоминая довольного жизнью кота. Три месяца лета! Целых три! Чем же он будет заниматься?
Во-первых, конечно же, гулять. Прям с утра и до вечера. Жаль, что ночью пока нельзя. Зато ночью можно рубиться в онлайн-игры. Да, гамать – это во-вторых. Хоть всю ночь, до самого утра! А утром… А утром хорошенько поспит, позавтракает где-нибудь в обед и снова пойдёт гулять. А ночью снова играть. Гулять, а потом играть. Играть и гулять. Гулять и… играть?
Ваня открыл глаза и уставился в потолок. Мда, что-то мало в этом списке разнообразия. Да и пофиг! Не первое лето в его жизни. Что он, не найдёт чем заняться, что ли?
Глава 1
Странный лагерь
Ваня стоял у ворот. Машина с мамой уехала, но пыль ещё вихрилась и узорилась над дорогой. «Ми-ми, ми-ми», – попискивали на лёгком ветру вытянутые вверх ржавые створки. Прилипшее к небу солнце стремительно выцветало. Облака крупнели, наливались сизым.
Зрела гроза.
– Сусликов Иван? – Из ворот возник темноволосый парень лет двадцати, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами.
– Он самый.
Ваня поднял с земли рюкзак и двинулся навстречу.
– А я Михалвалерич, – протянул руку парень, – вожатый твоего отряда. Первый раз здесь?
– Я вообще впервые в лагере. Обычно лето дома проводил.
«Я тоже», – чуть не брякнул вожатый, но вовремя осёкся. – Раз ты у нас новенький, давай, что ли, о правилах расскажу… Точнее, об одном, но главном. Никаких гаджетов.
Ваня замер.
– Что, совсем?!
– Увы. Распоряжение директора.
– Странный у вас директор.
«Есть такое», – подумал Михаил Валерьевич, но вслух опять себя не выдал. – Да ты пойми, это для твоего же блага! Директор любит повторять, что от современной навороченной техники один вред. Дети тупеют – раз. Портят зрение – два. Вражеские спецслужбы прослушивают – три. В сорок пятом никаких смартфонов не было, а фашистов победили! И ничего, жили же.
– А если я маме захочу позвонить?
– Не вопрос. Все телефоны лежат у меня в сейфе, под присмотром. Надо будет – приходи, выдам. Правда, ненадолго, но с родителями поговорить времени хватит.
Сусликов насупился.
– Да брось! – Михаил Валерьевич ободряюще похлопал новенького по спине. – Ты сюда зачем приехал? Отдыхать? Вот и отдыхай. А в смартфоне залипать и дома можно.
Ваня пожал плечами. Ему и до этого неплохо отдыхалось.
– Плеер хотя бы оставлю?
Вожатый почесал в затылке.
– Так-то о плеерах распоряжения не было…
«Скорее всего, пожилой директор не в курсе, что это такое».
На ближайшем дереве кто-то каркнул. Ветер усилился. А впереди уже проступали очертания замка…
Замка???
Сусликов замер во второй раз.
– Удивлён? – подмигнул вожатый. – Ты при слове «лагерь», по-любому, представлял что-то советское, унылое. Однотипные серые корпуса с запахом тумбочки, да? А тут, видишь, целая княжеская усадьба.
Замок походил скорее не на барскую загородную усадьбу, а на рыцарский шлем, только исполинских размеров и высеченный из камня. Громоздились башни, щерились окна-бойницы, тощие шпили кололи небо.
– И это место назвали «Улыбкой»? – поразился Ваня. – У чувака либо нехилые траблы со стоматологами, либо очень чёрный юмор.
– Зато какая романтика! Ты ж старинные замки только в играх и в кино видел, а теперь тут жить будешь. Это ж круче, чем 5D! И вообще, сто лет назад здесь кипела настоящая жизнь! Горели огни, стучали колёсами роскошные кареты, лакеи услужливо подавали прибывшим руки, дамы в пышных и богатых платьях спешили по дорожкам в просторные залы, томно прикрывали лица веерами и кружились в беззаветном вальсе…
Михаил Валерьевич и сам не заметил, как увлёкся и стал говорить чужими фразами, хотя историю лагеря узнал всего неделю назад.
– В конце Гражданской войны много бандитов разной масти ошивалось в здешних лесах, – продолжил вожатый, – и княжеский дом, конечно же, разграбили. Простоял он заброшенным до начала двухтысячных, пока силами нескольких энтузиастов не решили вернуть его к жизни. В итоге превратили в детскую базу отдыха.
Молодой вожатый перешагнул деревянный мостик над змеившейся ниткой ручья.
– Так, про лагерь рассказал, порядки объяснил. Осталось с отрядом познакомить. Надеюсь, тебе тут понравится… Эй, ты идёшь?
Ваня нерешительно переминался с ноги на ногу.
Каррр! Каррр! Птицы сорвались с веток, а ветер предупредительно стукнул в грудь.
Вдруг на невыразительном тёмном фоне появилось более чем выразительное розовое пятно. Ваня даже моргнул – не померещилось ли? Но пятно никуда не делось, увеличилось и обрело человеческую фигуру женского пола с головой, руками и ногами. Впрочем, последние мало участвовали в движении – казалось, приближающаяся мадам не столько идёт, сколько катится.
И как такую скорость мог развить человек, похожий на персик?
– Михалвалерич, наконец-то! Весь лагерь оббежала: и там была, и сям, и везде заглянула, а вас нигде не найти! – затараторила женщина в розовом платье.
Говорить дальше ей мешала одышка.
– Я новенького встречал. – Вожатый подскочил обратно к Ване и выставил его перед собой живым щитом.
Женщина заметила мальчика.
– Какой прелестный ребёнок! Как зовут тебя, малыш?
От «малыша» Сусликова передёрнуло.
– Ваня. Ваня Сусликов.
– А я Нина Сергевна. Но для тебя, – щёлк по носу, – просто Ниночка!
«Просто Ниночка» сгребла Ваню в охапку и силой втащила на мост – тот отозвался жалобным скрипом.
– Я секретарша Лаврентия Палыча, нашего директора. Ох, какой он мужчина! Какой мужчина… Вы с ним обязательно познакомитесь! А ты у нас новенький, значит? Первый раз? Ох, помню, я в детстве из пионерлагерей всё лето не вылезала… Ну ничего, всё когда-нибудь бывает в первый раз. – Сусликова вернули на землю. – Хочешь конфетку?
– Спасибо, я не…
– Нет, ну до чего чудесный ребёнок! Вежливый. Не то что некоторые. – Ниночка потрепала новенького по волосам и сунула ему под нос потёртую карамельку. Вспомнила про вожатого: – Михалвалерич, пойдёмте! Срочно пойдёмте! Вас к телефону.
– Но я сейчас занят…
– Ничего не знаю! Я для чего весь лагерь оббежала? Имейте совесть, я вам не девочка! Хочется на старости лет покоя, стабильности, знаете ли, а тут звонят всякие, грозятся факс прислать. Чего-то они в ваших документах напутали. Так что идёмте! Я вас второй раз искать не буду!
На счастье вожатого поблизости обнаружилась беседка, а в ней – Тёма Булочкин из нужного третьего отряда. Михаил Валерьевич завёл к нему новенького и помчался вслед за Ниночкой.
Тёма уплетал шоколадку.
– Ты кто? – настороженно спросил он.
– Я Ваня, – в третий раз представился Ваня.
– Я знаю всех в этом лагере, но тебя ни разу не видел. Это странно?
– Я новенький.
– А, так это ты! – Тёма засиял, как натёртая до блеска лампа Алладина. – Давай дружить?
В его голосе звучало столько неподдельной радости, что Ваня замешкался. С сомнением оглядел нового знакомого. Кудрявый, невысокий, широк душой и телом. В очках, только отчего-то Тёма смотрел не столько сквозь них, сколько под ними, задирая голову и забавно открывая рот. В жёлтой футболке и в синих шортах. Левый носок кричащего зелёного цвета, правый – кричаще-красного, на одном принт с крупными кусками пиццы, на втором – с крохотными бегемотами.
Не мальчик, а ходячая иллюстрация к слову «радуга».
– Ну-у-у… давай, – протянул Ваня.
– Слышь, Пухлый! Опять хомячишь в одно рыло? – На витиеватые, с просветами, стены беседки легла тень. – Те калории не жмут?
Раздался хохот – шершавый, как напильником по деревяшке на уроке труда. В беседке появился парень года на два старше Вани. В спортивных штанах, белой безрукавке. Накаченные руки со свежим июньским загаром, бритая голова. Лицо гостя не обременял интеллект, а нос, скорее всего, пострадавший во множестве драк, смотрел вправо.
– Чё тормозим, как старая Винда? Давай, мелюзга, делись со взрослыми!
Радостный Тёма понурился и зашевырял в карманах. Нашёл ещё одну шоколадку, но этого оказалось мало. Здоровяк схватил его под мышки и, перевернув, тряхнул будто копилку. Посыпались мелочь, обёртки от конфет, брелок без ключей, скрепки, огрызок карандаша, мятая книжная закладка, хлебные крошки и жвачечный вкладыш с портретом Эйнштейна – взлохмаченный старик показывал миру язык. Ничего съедобного на пол не упало.
– Пофиг, пляшем!
Здоровяк отбросил Тёму и вскрыл упаковку. Открыл рот, готовясь откусить за раз не меньше половины, повернул голову и… встретился взглядом с Ваней.
Щёлк! Челюсти сомкнулись вхолостую.
– Ты кто ваще?
– Я В-ваня Сусликов… – Голос предательски заикнулся.
– В натуре?! Суслик?! – Снова тупой смех. Похоже, кличка, приставшая с начальных классов, сохранится и в лагере. – Чёт я тебя тут раньше не видел.
– Я н-новенький.
Говорят, лежачих не бьют. Может, это правило распространяется и на вновь прибывших?
Кажется, нет. Ваня развернулся, хотел бежать, но здоровяк схватил его за шею и сдавил, словно в тисках.
– Слушай сюда, новенький Суслик, и запоминай…
Ваня зажмурился – так и новая информация усваивается лучше, ничто не отвлекает, и удары легче стерпеть. Однако ни того, ни другого не последовало. В беседку вошёл кто-то ещё.
Ваня осторожно разжал веки.
Здоровяков стало двое, только у другого нос свёрнут влево. Между ними, утопив руки в карманах, стоял ровесник Вани с Тёмой. Худой и бледный, вылитый пломбир в обрамлении золотистого вафельного стаканчика! Дорогая обувь, укороченный брюки, светлая рубашка, тонкие губы, один висок выбрит, второй прикрыт крашеной чёлкой, глаза… Глаза под непроницаемыми тёмными очками.
«Не лагерь, а "Модный приговор" какой-то!»
– Похоже, я подоспел вовремя, – заговорил «кэжуал». Голос его звучал вполне миролюбиво. – Сорри за моего приятеля. Обычно у людей много увлекательных занятий, но у этих, – кивнул на здоровяков, – всего два: тягать железно и щемить лузеров. И ещё неизвестно, что из этого им доставляет больше удовольствия. В остальное время они вполне безобидны. Предлагаю познакомиться: Мирон Алексеев и Лёха Миронов.
Кто Лёха, а кто Мирон, Ваня не запомнил, но переспрашивать не решился. Даже рукопожатие у обоих крепышей было одинаковым.
– А ты..?
– Ваня, – в пятый раз ответил Ваня.
– И ты, как я понял, у нас новенький. Хорошо, что мы сразу встретились. Я именно тот, кто тебе нужен. Меня зовут Влад. Влад Рукомойников.
«Кэжуал» замолчал. Ожидал реакции? Но какой?
Пауза затянулась.
– А-а-а…
– Мой брат – известный бизнесмен и спонсор этого лагеря, – высекая каждое слово, продолжил Влад. – Можешь считать, что всё здесь, – обвёл руками, – моё.
И снова пауза.
– А-а-а…
– Это мой друг! – Между Владом и Ваней встал Тёма. – Пойдём, – взял новенького за руку, – я покажу, куда положить вещи. Обед уже был, но скоро полдник. А потом свободное время. Я люблю читать. А ты читаешь? Ещё можно весь вечер собирать мозаику, загадывать шарады или составлять ребусы. Вчера я загадал слово «гелиоцентризм»! Представляешь? Целый час придумывал, как это можно изобразить, ещё час сам же отгадывал. Интересно, ты бы сразу отгадал? А ещё у меня полная коллекция карточек с портретами великих мыслителей двадцатого века. Хочешь, покажу? Пойдём, будет весело!
– Это твой друг? Рил? – Влад вскинул изогнутую бровь. – А с виду ты вроде норм чел. Или я ошибаюсь?
Ваня осмотрел Тёму внимательнее. Ну уж нет! Не хватало, чтоб его с первого же дня занесли в список каких-то неполноценных! Ему тут две с лишним недели жить. К тому же, весь вечер расшифровывать нудные ребусы – такое себе занятие.
– Так-то дружить первым предложил он, не я. Знакомы мы минут пять, не больше.
И Ваня отодвинулся от Булочкина.
– Понял, Пухлый? – оживился второй здоровяк. – Ливай отсюда, пока ноги растут из правильного места! А то оторву – бушь кататься как смешарик.
И загоготал. Его смех напоминал лязг плохо смазанных железных качелей.
Тёма ужалил Сусликова взором побитой собаки, но остался на месте. Ване даже сделалось неловко и захотелось спрятаться за Влада. С другой стороны, он же не тысяча рублей, чтоб нравиться каждому встречному?
– Уши жиром заплыли? Вали, пока тя в сборную по футболу не взяли вместо мяча! – Кто-то из здоровяков – то ли Лёха, то ли Мирон – стал заносить ногу для пинка.
Тёма всхлипнул и выпрыгнул из беседки.
– Залог успеха в любом деле – грамотно расставленные приоритеты, – удовлетворённо заключил Влад. – Плюс умение выбирать партнёров. В этом лагере – как в жизни. Ты сделал верный выбор. Приятно иметь дело с умным человеком.
Рукомойников осклабился в тридцать два белоснежных зуба.
– А теперь позволь показать тебе здесь всё.
***
Сначала Ваню восхитила люстра. Массивная, свисающая низко, обряженная хрустальными нитями и занимавшая почти весь потолок гостиной. Затем камин – настоящий, в прожилках мелких трещин. Вдоль стен – раздутые от осознания собственной важности диваны. Парчовые подушки, резные ножки, занавески с бахромой. Такое убранство Сусликов и правда видел только в кино.
Но на гостиной связь со стариной закончилась. Бальный зал перестроили под дискотеки, комнаты – под корпуса. Мальчики третьего отряда спали в левом крыле, девочки – в правом. Другие отряды обитали дальше по коридору. Особо статусный Влад ночевал отдельно, где-то на втором этаже.
Ваня бросил рюкзак с вещами на свободную кровать и отправился знакомиться с лагерем.
– Директор – дядька своеобразный, – рассказывал Рукомойников, выходя во внутренний двор. – Бывший военный, так что любит затирать про дисциплину и порядок, хотя в этом не шарит. Злой, но я его не боюсь. Если надо, смогу отмазать. Если б не я, моих пацанов, – Лёха и Мирон послушно вышагивали рядом, – давно бы уже турнули отсюда. А вот вожатый в эту смену – та ещё вафля. Можешь сразу на него забить, ничего не сделает. Первый раз на этой работе. Хз, продержится ли.
На лице Влада появилась настолько нехорошая ухмылка, что Ваня понял – не продержится.
За замком высились заботливо причёсанные ряды деревьев. Лабиринтами расходились тропинки, зелёной гусеницей на них наползали густые кусты. Разбросанные то тут, то там беседки и скамейки, некогда роскошные фонтаны и каменные статуи соседствовали со спортивной площадкой: волейбольная сетка, теннисный корт. Бликовал на солнце, напоминая рыбью чешую, вычищенный от зарослей пруд. Вокруг него тянулась пляжная зона с шезлонгами.
– Видишь вон ту блондинку? – указал Влад. – Ирочка Рейфшнайдер-Хрюкина.
– Рейф… Кто? – не расслышал Ваня и вдруг заметил: – У неё что, телефон?!
– Хах! Перед правилами все равны, но некоторые равнее. – Влад как бы невзначай вынул из нагрудного кармана Айфон последней модели. – Мы с ней на особом положении. Её мать удачно вышла замуж за немецкого дипломата. Отсюда двойная фамилия и статус королевы лагеря. Плюс у неё свой бьюти-блог на Ютубе и пол-ляма подписчиков в Инсте. Девочка знает себе цену.
– А кто рядом с ней? – Ваня указал на двух подружек.
Первая – тёмненькая и с длинным носом. Причём всякий раз, когда девочка вертела головой, нос как бы сам перемещался по её лицу. Вторая наоборот – русая и с настолько плоским лицом, что на нём запросто можно было бы печь блины.
– Верка Балбесова и Катя Лисичкина, – отмахнулся Влад. – Свита при королеве.
Похоже, Рукомойников испытывал уважение только к тем, у кого были или деньги, или популярность. Ване страсть как захотелось стать богатым и знаменитым – прям сразу, здесь и сейчас. И зачем он прожил свои двенадцать с половиной лет настолько бездарно?
А вот Ирочка и правда соответствовала своему негласному званию. Изумрудные глаза, аккуратный носик, ямочка на подбородке и умело нанесённый тональник, позволявший обходиться без дополнительных фильтров на фото. Держа в руках монопод для селфи – на ногтях сверкнул жемчужный лак, – Ирочка о чём-то мило щебетала в камеру.
Ваня прислушался.
– Добрый день, мои гламурные человеки! С вами снова я, ваша зайка, радость и ваше солнышко. Да-да, вы угадали, это всё я, ваша любимая Ирочка! Предупреждаю заранее: выпейте успокоительное, а лучше – позвоните своему семейному психологу. Сегодня у нас шок-контент! Я не знаю, как смогу это пережить, наверное, у меня даже начнётся депрессия… Но я просто обязана рассказать вам о некрасивых людях! Боже, произнесла это вслух, и мне уже захотелось сделать гиалуроновую маску… Нет, речь не о тех несчастных, кому – в отличие от нас с вами – не повезло с внешкой при рождении. Бедняжки не виноваты, что помочь им может только пластический хирург. И, конечно же, мои советы, как правильно делать укладку, наносить майкап и создавать топовый лук. Кто пропустил – ссылки на предыдущие выпуски в описании! Я имею в виду тех, кто не только не скрывает свою некрасивость… Святая пудра, как же тяжело об этом говорить… Наоборот, всячески её подчёркивает и выставляет напоказ! Это такой трэ-э-эш!
Ирочка направилась к ещё одной девочке, что сидела в стороне от остальных, из-за чего Ваня не сразу её заметил. Выглядела она более чем странно. Тяжёлая обувь – что-то вроде берцев, – вытертые джинсы, растянутая толстовка – и это в жаркую погоду! Волосы обильно выкрашены в синий цвет и собраны в хвост, на губах чёрная помада, пирсинг в носу. Если б люди стали птицами, она точно была бы чёрной вороной. Той, что презирает стаи, комфортно чувствуя себя в одиночестве.
С такими Ваня ещё не сталкивался.
– Только представьте, – Ирочка подошла к «вороне» почти вплотную, – какой запущенный случай. Тотальная некрасивость. Просто эталон! Эти грязные спутанные волосы, эта отвратительная дешёвая косметика. Я уже с пяти шагов почувствовала запах перехода в метро. Девочки, упаси вас румяна хоть раз очутиться в метро! Если же вы всё-таки туда попали… Никогда! Слышите? Заклинаю вас последней коллекцией от Запорио Мамани и Фигенди! Никогда ничего там не покупайте…
– А откуда ты знаешь, как пахнет в метро? – подала голос «ворона». – Неужели до того, как мамочка вышла замуж, жила жизнью обычной московской школьницы? И вообще, Хрюкина, не хрюкай тут. Я открыла канал энергетической связи с природой, а твоя болтовня негативно сказывается на моей ауре.
– РЕЙФШНАЙДЕР-Хрюкина! – Королева лагеря ткнула пальцем вверх. – Девочки, вы видели? Она считает эту трансляцию пустой болтовнёй. Но мы-то с вами знаем, что некрасивые всегда нам завидуют. А конкретно эта завидует не только моей красоте, но и моим зубам. Конечно, я могу дать номер личного стоматолога. Только, боюсь, ей придётся ограбить банк – никакой кредит не покроет этот кариес!
– Нам, ведьмам, положены чёрные зубы. – «Ворона» откинулась на спинку каменной скамьи. Похоже, происходящее её только забавляло. – А вот когда такие милашки, как ты, много разговаривают… – перешла на зловещий шёпот, – угадай, что с ними происходит?
– Что?
– Их кожа покрывается мимическими морщинами!
– О нет!.. – Ирочка от волнения чуть не выронила селфи-палку.
– О да-а-а… – продолжала «ворона». – Ты ведь знаешь, что такое морщины, не так ли? Уродливые глубокие складки по всему лицу. Они везде! Вокруг губ, носа, под глазами и на лбу. Бороздят тебя вдоль и поперёк! Скапливают пыль, пот и жировые выделения. Выдают твой истинный возраст. И когда тебе стукнет двадцать пять – а это произойдёт гораздо быстрее, чем ты ожидаешь, – ты станешь очень-очень старой! Тебя похоронят заживо, потому что решат, что ты… мумия!
– Нет! Нет! Нет! – Ирочка отпрянула, словно ошпаренная. Побежала и затараторила в телефон: – Девочки, вы слышали? Я старею! У меня морщины! Я превращаюсь в живую мумию! Разрази меня пилинг, мне ведь нужен саркофаг! Девочки, кто-нибудь в курсе, какие саркофаги будут в тренде через двенадцать лет!? Хочу розовый с блёстками!..
– Кто это с ней так? – слегка опешил Ваня.
– Энжел, – процедил Рукомойников, став серьёзнее. – Настоящее имя то ли Анжела, то ли Ангелина… Не помню. Все зовут её просто Энжел. Говорят, она ведьма. Один раз навела порчу на одноклассницу – подбросила той в сумку дохлую птицу. После этого перевелась на домашнее обучение. Живёт без родителей, с сумасшедшей бабкой. Я считаю, таким отбросам место в тюряге, а не в нашем лагере, но брат говорит, брать кого-то из неблагополучных семей полезно для имиджа. Инклюзия, все дела. Не советую к ней приближаться.
В этот момент Энжи встретилась взглядом с новеньким. Нет, не просто встретилась – прожгла насквозь. Ваня почувствовал себя перед рентген-аппаратом и по привычке задержал дыхание. Не помогло. Энжел просветила его, отметила отклонения и поставила диагноз. После чего отвернулась и вновь приняла вид, исполненный безразличия ко всему сущему.
А что если действительно ведьма?
Сусликов сглотнул и поспешил за Владом.
За одной из статуй – ангелом со сложенными крыльями и воздетым к небу мечом – столкнулись со смуглым пареньком. Из его плеч торчали непропорционально длинные руки, а в тёмном пушке над губой угадывались будущие усы. Паренёк разговаривал сам с собой, будто репетируя.
– Ринат Архимедов, – пояснил Влад, не дожидаясь вопроса. – Местный пикап-мастер. По уши втюрился в Ирочку, но где она, а где он? Вот и пытается теперь склеить хоть кого-нибудь из тянок.
– И как успехи?
– А сам как думаешь?
– Понял, – быстро кивнул Ваня, чтобы замять тему.
Он ещё не пробовал ни с кем встречаться, но знал, что этот момент рано или поздно настанет. Опасался, что на первом свидании будет выглядеть не лучше, чем этот Ринат.
Кубиком, случайно брошенным в сад, смотрелось здание столовой: прямые углы, бетон и окна во всю стену – ничего лишнего. Наверное, построили недавно. Низкими холмами, похожими на домики гномов, пролегал в отдалении ряд хозяйственных построек.
Вдруг в кустах зашебуршало.
– Стой! Фылькаюсий Ёз из племени Остлоухих обезьян наконетс выследил тебя, ковбой Дзо!
Из зарослей на дорогу выскочил мальчишка лет шести. С лицом в полосках аквагрима, птичьим пером за ухом и самодельным луком в руках – из кривой ветки и лески. Стрелой служил плохо заточенный карандаш.
– Сдавайся! – Мальчишка нацелил оружие в грудь Владу.
– Брысь отсюда, мелочь пузатая! – шикнул не то Лёха, не то Мирон.
– Я не мелоть! Я индеетс!
Подручные Рукомойникова по привычке хотели применить грубую мужскую силу, но юный хозяин лагеря их остановил. Наклонился к Фыркающему Ежу из племени Остроухих обезьян и спросил:
– А слабо повторить? В недрах тундры выдра в гетрах тырит в вёдра ядра кедра.
Мальчуган опустил лук.
– В недлатундлы выдла в ветлах… в етлах… в гетлах… В недлатунды… тулды… тундлы… выдла… Да ну вас!
И индейца как ветром сдуло.
– Ну, а это кто? – Ваня перестал чему-либо удивляться. Мда, странный лагерь. Мажоры, блогерши, ведьмы, выдры в гетрах, индейцы…
– Дима Веснушкин, сын секретарши Ниночки.
Картина вроде бы прояснилась.
Глава 2
Если друг оказался вдруг
Ночью Ваню впервые за долгое время не мучили кошмары. Спал настолько сладко и крепко, что чуть не пропустил подъём. Пока разлепил глаза, пока встал, пока умылся, отряд уже построился и отмаршировал на завтрак. На ходу впрыгивая в кеды и натягивая футболку, Сусликов помчался в столовую.
В бетонной коробке пищеблока было душно, шумно, многолюдно, и, несмотря на открытые окна, царил специфический запах. У входа тортом «Наполеон» слоилась башня из пластмассовых подносов. Отряды наваливались на неё дружной гурьбой, перетекали к витрине с раздачей, а после разбивались на отдельные компашки за столиками.
Казалось бы, ничего сложного. Но новенькому не повезло.
Сначала ему, опоздавшему, не досталось подноса. А когда кто-то из персонала вынес запасной, выяснилось, что блюда в витрине почти закончились.
– И картошки с котлетой не осталось? – вопрошал Ваня, заглядывая в вывешенное на стенде меню. – И макарон с сосиской?
– Нету ничего! – проорала работница столовой. Орала она всегда и всюду, по выработанной за долгие годы профессиональной привычке. – Спать меньше надо! Остался салат «Весенняя свежесть»! Возьмёшь?
Ваня с сомнением оглядел расползшуюся кучку зелени, увенчанную редиской.
– Что-то свежесть у него не очень свежая…
– Так и весна у нас всякая бывает!
Дальше произошло совсем жуткое. Контролёрша раздачи, кряхтя, подняла с пола жестяное ведро с красной надписью «Компот», зачерпнула из него ковшиком и плеснула мутную жидкость Ване в стакан.