Александра Шервинская
Загадка замка Эппл-Гроув

– А ты раньше там бывал? – Фаруз поудобнее устроился на бухте, – какая она – Истралия?

– Самому бывать не доводилось, но от других много слышал. Говорят, там очень красиво: реки, как серебряные ленты в волосах у красавицы, зелёные леса, что ковром стелются на многие мили, сады, равных которым, наверное, нет нигде в мире…

– Сразу видно, что ты поэт, – засмеялся Фаруз и неожиданно для себя добавил, – может, составишь нам компанию, вместе всяко веселее путешествовать, особенно по незнакомым местам.

– Мне путешествовать с принцем? – удивление Бэйла было практически не наигранным, – а что скажут твои сопровождающие?

– Я приглашаю тебя, – пожал плечами Фаруз, – и мне не слишком интересно их мнение, если честно.

– А куда ты сначала собираешься? Я планировал посетить столицу, Истру, решить дела с наследством, а потом направиться в сторону предгорий. Говорят, там очень красиво, самые весёлые девушки и самое вкусное яблочное вино.

– Так это же прекрасно! – радостно воскликнул Фаруз и спрыгнул с бухты, – мне как раз тоже надо сначала в столицу, а потом в сторону предгорий. Слушай, это просто счастливая случайность, что мы с тобой встретились, Бэйл!

– Несомненно, – усмехнулся гитарист и негромко добавил, но так, что никто его не услышал, – самая счастливая случайность – это та, которая тщательно подготовлена.

6 

6

Рондэвиль, Гнездо Журавля

15 мая 1409 года от Последней Битвы (ПБ)

– …и падёт на мир великая Тьма, – на последних словах голос читавшего заметно дрогнул, – и демоны придут из своего мира, и уничтожат всё, что несёт на себе отпечаток Света. И лишь Избранные смогут остановить маховик истории, если будут крепки духом и телом, смогут избежать соблазнов и предательства, найдут поддержку и опору.

Немолодой маг аккуратно закрыл толстую книгу с позолоченным обрезом и, не замечая ничего вокруг, машинально погладил шерсть такого же старого пепельно-серого кота, лежащего у него на коленях. Кот довольно жмурился и категорически не хотел ничего слышать ни о каких предсказаниях, пророчествах и прочей человеческой ерунде. Странные существа эти люди: сами создают себе проблемы вместо того, чтобы наслаждаться теплом горящего камина, вкусной едой и мягкой подушкой. Несмотря на то, что владельцем кота был маг, зверь никакими магическими способностям не обладал и всегда предпочитал уют и покой.

– Ну почему это произошло именно сейчас? – спросил Кирэль у кота, который, приоткрыв один глаз, ответил ему недоумевающим взглядом: мол, а я здесь при чём? – Не раньше, когда у меня было больше сил, или бы уже позже, когда… когда это была бы уже не моя проблема? Молчишь? – кот только басовито заурчал, словно демонстрируя своё пренебрежительное отношение ко всей этой суете, – да, верно я сказал сегодня: никто не выбирает, в какое время ему жить…и умирать. Я в том числе. Но понимаешь, дружок, мало найти Избранного, нужно наставить его на правильный путь, подсказать, помочь…

Сетования Кирэля перебил вежливый стук в дверь, и в ответ на приглашающее «открыто» в комнату вошёл юноша, при виде которого старый маг встал и вежливо поклонился.

– Лионэль, – Кирэль воспитывал младшего сына владыки с детства и поэтому мог позволить себе вольность в обращении с ним, – что привело тебя ко мне в этот поздний час?

– Прости, если нарушил твой отдых, – юноша с сожалением склонил голову, – но я пришёл, потому что не могу не задать некоторые вопросы. Когда мы были у моего отца, ты сказал, что я Избранный, и мне предстоит отправиться куда-то… Но ни ты, ни отец не захотели ничего мне объяснить, – на лице Лионэля отразилась неприкрытая обида, – хотя речь шла именно обо мне… Я решил поговорить с отцом, но он занят с советниками, и поэтому я осмелился побеспокоить тебя. Пожалуйста, объясни мне, что происходит…

Кирэль тяжело вздохнул и жестом пригласил юношу садиться, что тот и сделал, погладив тут же запрыгнувшего к нему на колени кота.

– Лионэль, что ты можешь мне сказать о предсказании Фелиэна Мудрого? Вспомни уроки по магической истории и информацию о королевстве, отказавшемся от магии.

– А, это небольшое материковое королевство, откуда полторы тысячи лет назад ушли маги, кажется, после того, как тамошний король объявил им войну и победил. Так? Сейчас я вспомню название, – юноша нахмурился, но буквально через несколько секунд радостно улыбнулся, – оно называется Истралия, правильно?

– Верно, – согласно кивнул старый маг, – а что ты помнишь о предсказании?

– Ну… – замялся Лионэль, не желавший признаваться, что половину уроков по истории магии просто-напросто проспал, так как рисовалось лучше всего по ночам и досыпать приходилось на занятиях, – я могу ошибаться, но… Прости, Кирэль, я не помню…

– Стыдно, молодой человек. – строго нахмурился маг, но вскоре сменил гнев на милость и начал рассказывать, – когда маги проиграли войну, некоторые из них не сразу покинули родные места, а какое-то время жили посреди глухого леса в небольшом поселении, откуда были проложены порталы в наиболее важные для них точки. Когда люди стали селиться всё ближе, маги ушли, но предварительно прокляли землю, на которой стояло их убежище. Никто, разумеется, никого не предупредил, и со временем на прОклятом месте был построен замок.

– Но как же в нём жили? – Лионэль с ужасом смотрел на мага, – это же просто невозможно.

– Да вот жили как-то, – пожал плечами Кирэль, – может, не всё у них ладилось, может, болели чаще – но никто не связывал это с замком. Скорее всего, никто про этот замок и не помнил бы, но знаменитый путешественник и мудрец Фелиэн, получивший позже прозвище Мудрый, после изучения многочисленных воспоминаний, древних манускриптов и астрологических карт, пришёл к выводу, что именно на месте прОклятого замка развернутся события, от которых будет зависеть будущее нашего мира. И предсказал, что однажды в тугой узел свяжутся судьбы нескольких людей и нелюдей, от которых будет зависеть всё. Имён он не назвал, лишь сказал, что это будут Воин, Творец, Мечтатель, Пастух и Дева. И у каждого из них – своё предназначение. Будут они сражаться друг с другом или вместе против каких-то сил – никто не знает.

– А как узнать, кто есть кто? – у Лионэля блестели глаза, как у ребёнка слушающего страшную сказку, – и потом, там, в этом замке, помимо гостей наверняка народу живёт – не протолкнёшься.

– Он сказал, что каждому из участников будет знамение, возможно, видение, возможно, просто услышанный в таверне разговор, который не получится забыть, сколько ни старайся, а возможно – вещий сон. Но после этого тот, кто избран судьбой для участия, не сможет свернуть с предназначенной ему жизненной тропы.

– И ты хочешь сказать, что я – один из участников? – Лионэль вцепился в подлокотники кресла так сильно, что тонкие пальцы художника побелели, – но почему ты так решил?

– Я видел изображение прОклятого замка, – помолчав, сказал Кирэль, – это его ты не можешь нарисовать уже не первый день. Это он, мой мальчик. Значит, ты – тот самый Творец, который был предсказан Фелиэном Мудрым.

– Именно Творец? – переспросил потрясённый Лионэль, – а почему не Мечтатель? То, что не Воин и не Дева – это понятно, и вряд ли Пастух…

– Может быть, и Мечтатель, – не стал спорить Кирэль, – нам не дано понять замыслы высших сил. Но в любом случае ты – один из Избранных, и тебе нужно отправляться в Истралию.

– А что будет, если я не сделаю этого? – Лионэль не собирался отказываться, но было просто интересно, – тогда ничего не произойдёт, раз одного участника недосчитаются?

– Ты не сможешь игнорировать судьбу, – вздохнул старый маг, – так или иначе, но ты окажешься там, где должен. Поэтому лучше не противиться выбору судьбы, а идти ей навстречу.

– Я и не собирался отказываться, -задумчиво ответил Лионэль, – это же такое удивительное…нет, не событие, я не знаю, как правильно сказать. Меня переполняют чувства, но выразить словами…невозможно, понимаешь? Моя обычная, достаточно размеренная и предсказуемая жизнь вдруг сделала крутой поворот. И это великолепно!

– Тебе не страшно? – старик пристально всматривался в одухотворённое лицо воспитанника и сердце сжималось от дурного предчувствия. А может быть, это была просто грусть от того, что мальчик вырос, а наставник внезапно это осознал? Всё возможно…

– Страшно? Конечно, мне страшно, – рассмеялся юноша, – я ведь никогда не уезжал дальше своего королевства, а здесь – проехать практически через половину континента, чтобы принять участие в каких-то таинственных, но невероятно важных событиях… Восхитительно! Мне жутко, но я счастлив.

– Счастлив? – старый маг тепло и грустно смотрел на Лионэля, – но ведь никто не гарантирует, что ты вообще уцелеешь в этой авантюре.

– Ну и что? – младший сын владыки легкомысленно махнул рукой, – посуди сам: что ждало меня дома? Я не могу претендовать на престол, и слава Великому Лесу, пусть старшие отдуваются. Мне предстояло спокойно жить в своей башне, рисовать картины, которые никто не увидит, и в конце концов жениться по выбору отца. Не слишком привлекательное будущее, ты так не считаешь?

– Но ты мог бы поехать в академию живописи, получить образование, возможно, найти себя в том деле, к которому у тебя талант, – Кирэль сам не мог объяснить себе, почему ему так не хочется, чтобы юный Лионэль отправлялся в этот проклятый замок. Ах, если бы это зависело только от него! Но Кирэль прекрасно изучил своего юного воспитанника и понимал, что дома Лионэля теперь не удержит никто. Жаль только, что он сам не сможет сопровождать мальчика: не тот возраст и не то здоровье, к сожалению. Нужно поговорить с владыкой и выбрать в спутники Лионэлю кого-нибудь соответствующего статуса, но более, как бы сказать…более приземлённого.

– И что потом, – юный художник развёл руками, – всё то же самое, только после академии, а не сразу. Так что неважно, кто я – Творец или Мечтатель, я, как ты и сказал, пойду навстречу своей судьбе. Как ты думаешь, отец скоро меня отпустит?

– Думаю, да, – старый маг ненадолго задумался, – полагаю, что сразу. Как только ты соберёшься в путь и как только владыка подберёт тебе спутников: ты ведь понимаешь, что не можешь путешествовать в одиночестве. Во-первых, тебе не по статусу, а во-вторых, мало ли что в пути может случиться.

Лионэль кивнул, понимая, что спорить бесполезно, и, попрощавшись с магом, вышел из комнаты, а Кирэль снова остался наедине со своими мыслями и тревогами.

Оставив старика в его комнате, художник быстро поднялся по витой лестнице к себе в башню, где посреди комнаты, заставленной рамками, холстами на подрамниках, начатыми и брошенными набросками, стоял мольберт с той самой картиной. Лионэль подошёл и остановился, всматриваясь в им же изображённый замок.

Серые стены стремительно рвались в мрачное, затянутое тучами небо, но даже в полумраке нельзя было не заметить удивительную соразмерность и изящную стройность здания. В стрельчатые окна были кое-где вставлены витражи, и наверняка они были великолепны, но в полутьме невозможно было их рассмотреть. Зато в одном окне северной башни горел странный, вызывающий необъяснимую тревогу светло-зелёный огонь. Лионэль прекрасно помнил, что это его рука дрогнула, и капля краски вместо того, чтобы изобразить отражение лунного луча в пруду, попала на место окна. Но сейчас у художника почему-то создавалось впечатление, что так и должно быть: в окне этой башни действительно обязательно должен гореть свет. И именно такой: холодный и необъяснимо зловещий.

Лионэль смотрел на картину и понимал, что теперь, вот именно с этого момента, он знает, чего не хватало полотну, чтобы стать завершённым. Юноша схватил краски и торопливыми, но точными движениями начал рисовать, не видя и не слыша ничего вокруг.

Прошло несколько часов, пока он наконец-то устало опустил палитру и вытер рукавом вспотевший несмотря на ночную прохладу лоб. Картина была завершена, это Лионэль чувствовала всем сердцем истинного художника. Замок по-прежнему старался дотянуться до мрачно-лиловых туч шпилями башен, пруд отражал желтоватый свет иногда появляющейся луны.

Но во дворе замка появились пять фигур: впереди всех стоял мужчина в плаще с капюшоном, и его лица не было видно, зато бросался в глаза посох, который он держал в руках. Навершие посоха светилось изумрудным светом, показывая, что его владелец не кто иной, как некромант. Лионэль подумал и вдруг снова схватил кисть: над плечом некроманта появился небольшой предмет, в котором при внимательном рассмотрении можно было узнать гриф гитары.

За его правым плечом стоял высокий широкоплечий мужчина с осанкой профессионального воина, на это же занятие указывали и его видавший виды меч, и переброшенный через руку плащ, какой обычно носили наёмники или пехотинцы. Лица тоже было не рассмотреть, видна была лишь короткая светлая борода.

Чуть слева Лионэль увидел себя, хотя совершенно не помнил, когда успел изобразить невысокую изящную фигуру с большим заплечным мешком. С искренним недоумением художник понял, что он-нарисованный был ранен, так как его поддерживал ещё один мужчина, по виду и по одежде – типичный житель Эф-Риссара: только они носят такие кожаные кольчуги. Южанин был выше Лионэля и тоже находился явно не в лучшей форме.

А за их спинами стояла женщина в длинном светлом платье. Почему-то её лицо художник изобразил очень подробно: и светлые, кажется, серые глаза, и милые, хотя и не классические, черты лица, и светлые волосы… Лионэль никогда прежде не видел этой девушки, но при этом ему казалось, что он всегда знал её. Он откуда-то знал даже её имя – Кэтрин.

Художник отошёл от полотна и медленно опустился на предусмотрительно поставленный в мастерской диванчик: ему казалось, что он, дописывая картину, отдал все силы.

Негромко прозвучали шаги на ведущей в башню лестнице, и в мастерскую вошёл, устало потирая руками лицо, владыка. При виде отца Лионэль вскочил с диванчика и склонил голову.

– Перестань, нас никто не видит, – махнул рукой владыка Каристэль и жестом велел сыну сесть обратно, – а я и без твои поклонов обойдусь. Я хочу увидеть эту картину, Лионэль.

Юноша кивнул и развернул к отцу полотно, ещё не снятое с мольберта: владыка медленно подошёл и внимательно всмотрелся в изображённый замок, а увидев изображённые фигурки, вздрогнул.

– Пятеро… – задумчиво проговорил он, – четыре мужчины и девушка. Это ты?

Тонкий палец указал на невысокую, самую хрупкую из изображённых фигуру, и Лионэль молча кивнул. Владыка вздохнул и, помолчав, уточнил:

– Отговаривать тебя, я так понимаю, бессмысленно?

– Это судьба, отец, – воскликнул юноша, опасаясь, что сейчас его начнут убеждать отказаться, – я не могу отвернуться от своей судьбы!

– Я этого и не требую, Лионэль, не бойся. Когда ты хочешь выдвинуться в путь?

– Как только получу разрешение, – юный художник решительно тряхнул головой, – до Истралии путь неблизкий.

– Хорошо, – владыка шагнул к двери, – я подумаю, кого дать тебе в сопровождающие. Ты ведь понимаешь, что одному тебе будет намного сложнее.

– Спасибо, отец, – склонил голову Лионэль, глядя в спину уходящему владыке.

7 

7

Село Крапивная Балка, околица, в полумиле от трактира «Толстый Генри»

10 мая 1409 года от Последней Битвы (ПБ)

Мост был, на первый взгляд, совершенно обычным, точно таким же, как сотни или даже тысячи мостов по всей Истралии. Слегка потемневшие, отсыревшие от вечернего тумана доски, шаткие даже на вид перила, кое-где стянутые грубыми верёвками. Мост негромко поскрипывал при порывах ветра, что, в общем-то, тоже было неудивительно.

Ничего необычного, кроме одного: этого моста здесь никогда не было. Это Альберт знал абсолютно точно, потому как в Крапивной Балке их отделение стояло уже больше месяца. За это время любопытный и жадный до всего нового Берти успел облазить всю округу и мог поклясться чем угодно, что ни в самой Балке, ни в ближайших окрестностях мостов не было. Вообще. Никаких. По одной простой причине: в них не было ни малейшей необходимости. Речек возле села не было ни больших, ни маленьких, даже ручьёв не наблюдалось.

Тем не менее мост был, и сейчас Альберт стоял возле него и совершенно спокойно мог потрогать его руками, но почему-то не спешил этого делать. Вообще-то он не слыл среди приятелей эталоном отваги и безрассудства, но и трусом его никто не рискнул бы назвать: Берти всегда шёл навстречу опасности, хотя сам на неприятности и не нарывался, в дуэлях участвовать не любил, в пьяных драках – тем более.

Зато если нужно было рассказать какую-нибудь историю, особенно из тех, от которых то мороз к коже ледяными пальцами прикасается, то живот от смеха болит – это к Берти, в этом он мастер. И ведь вруном не назовёшь – верил он искренне в то, что рассказывал. А что слушатели то хохочут, то чуть ли не под лавки от жути прячутся – так разве в этом виноват Берти? Нет, конечно. Как говорится, не нравится – не слушай, а рассказывать не мешай. Именно из-за этого таланта рассказчика да ещё из-за добродушного и необидчивого характера Альберту всегда были рады и у солдатского костра, и в любой иной компании.

Услышав историю, которую поведал слушателям толстяк Генри, Альберт, ни секунды не сомневаясь, решил проверить, действительно ли существует этот мост. И если правда – то непременно попробовать пройти по нему туда, где сбываются все мечты. Если бы его спросили, а какие мечты он хотел бы воплотить в жизнь, Альберт, скорее всего, растерялся бы и не знал, что ответить. Ведь дело-то не в том, чтобы мечты на самом деле исполнились, а в том, чтобы своими глазами на этакую невидаль взглянуть!

И вот он уже битых десять минут стоял у покосившейся местами околицы (а от кого отгораживаться-то? От зайцев, что ли?) и в полном оцепенении смотрел на узкий мост, дальняя часть которого исчезала в странном, очень плотном тумане. Туману, честно-то говоря, в такое время да при такой погоде и взяться неоткуда, но туман был. И мост был.

И с этой реальностью что-то нужно было делать, хотя вариантов в итоге было не так уж и много, а точнее – всего два. Идти и не идти. Можно, конечно, ещё вернуться в трактир и позвать свидетелей этого чуда. Но тут есть определённая опасность: пока добежишь до трактира, пока объяснишь, пока вернёшься – мост может и исчезнуть. Тогда не только сам дураком выглядеть будешь, но и чудо прошляпишь.

Потоптавшись ещё немного, Альберт глубоко вздохнул, неуверенно ступил на влажные доски и замер, прислушиваясь. Ничего не произошло, и следующий шаг дался солдату уже гораздо легче: мост ничем не отличался от прочих своих деревянных собратьев.

Альберт, успокоившись, старался рассмотреть хоть что-то в окружающем мост плотном тумане, но видел лишь неясные тени не то деревьев, не то кустов. Вдруг впереди возникла какая-то расплывчатая тень глубокого чёрного цвета, и Берти остановился как вкопанный: идти навстречу непонятному чёрному пятну ему совершенно не хотелось. Тем временем пятно мрака не делало ни малейших попыток как-то добраться до Альберта, застыв на своей половине моста.

Возможно, так и стояли бы они боги знают до какого времени, но тут Берти громко и от всей своей широкой души чихнул. То ли туман так подействовал, то ли похолодало к ночи – неизвестно, но чих вышел знатный. Чёрное пятно дрогнуло, и над мостом пронеслось едва слышное «будь здоров, незнакомец».

Наверное, если бы пятно зашумело или, например, завыло дурным голосом, Берти испугался бы гораздо меньше. Недаром говорит старая байка: «Не страшно ночью ходить по кладбищу, а страшно чихнуть в пустом доме и услышать «будь здоров». Именно это с Альбертом и произошло, заставив лишний раз убедиться в том, что в каждой, даже самой дурацкой шутке есть доля истины.

– Спасибо на добром слове, – тем не менее отозвался Берти, будучи по природе человеком вежливым и доброжелательным, – осмелюсь поинтересоваться, с кем имею честь беседовать?

Фраза получилась гладкая и в меру вежливая, так что Альберт по праву собой гордился и даже почти не дрогнул, услышав ответ:

– Я страж моста. Кто ты, незнакомец?

– Я Альберт, пехотинец Лиоррского военного корпуса Истралии…вот, собственно… – что говорить ещё, Альберт категорически не знал, поэтому выжидающе замолчал, таращась на пятно и думая о том, что рассказать кому – ну вот точно не поверят! Он и сам бы не поверил, если бы под ногами не скрипели доски, а за шиворот не пытался забраться ледяной туман.

– Зачем тебе в прОклятый замок, пехотинец Альберт? – прошелестело пятно, слегка придвинувшись, но Берти разумно рассудил, что если бы его хотели сожрать, то уже давно это сделали бы, а если разговаривают – значит, всё идёт, как надо.

– Почему прОклятый? – спросил Берти, осторожно облокотившись на перила, так как ноги слегка дрожали, но это исключительно от ветра, разумеется, ни от чего-то ещё, – мне сказали, что в этом замке исполняются все желания.

– А разве исполнение всех желаний не есть самое страшное проклятье? – в голосе пятна послышалась застарелая тоска.

– Почему? – не понял Берти, чувствуя, что страх постепенно уступает место привычному любопытству, – каждый стремится к исполнению всех желаний, разве нет?

– А чего хотеть потом? – вопросом на вопрос ответило пятно, – когда хотеть уже нечего?

– Ну не знаю, – растерялся Альберт, которому трудно было представить, что бывает с тем, у кого исполнились все желания, – наверное, захотеть ещё чего-то…

– Чего? – снова грустно спросило пятно, – всё уже есть…

– Не знаю, – повторил Берти, преисполнившись сочувствия к несчастному стражу, – но я бы всё равно рискнул.

– А чего ты хочешь? – слегка оживилось пятно, – а то в последнее время как-то почти никто не ходит, скучно мне, так что прости мне мою болтливость, пехотинец Берти.

– А ты давно тут сторожишь? – как любому солдату, Альберту было прекрасно известно, какая тоска – стоять в карауле, когда заранее известно, что ничего случиться не может, – умаялся небось?

– Даже не помню уже, сколько, – пятно опустилось и теперь напоминало сидящего человека, и Берти, не долго думая, тоже присел на сырые доски. Ну а что не поговорить с хорошим человеком…наверное, человеком…стражем, в общем.

– И ты что, всё время вот так вот, один? – разговор перешёл на привычные Берти темы и потому пошёл уже гораздо легче, – а сменщик у тебя есть хоть?

– Нету, – вздохнув, ответил страж моста, – давно уже нету, лет, наверное, сто или больше уже, я даже и не помню.

– А вот это непорядок, – нахмурился Альберт, услышав про такое злостное нарушение правил несения караульной службы, которые он знал ничуть не хуже собственного имени, – без сменщика никак нельзя.

– А ты не хочешь? – робко поинтересовалось пятно, разворачиваясь в сторону Берти, – может, оставишь свой корпус и тоже стражем моста станешь?

– А что для этого нужно? – заинтересовался Берти, но не потому что собирался занять эту, без сомнения, почётную должность, а просто из всё того же любопытства, – не всех же, наверное, берут?

– Нужно добраться до прОклятого замка, попросить исполнения желания или нескольких, а потом…если не получится в нормальную жизнь вернуться, то захотеть стать стражем, – со знанием дела ответило пятно и с надеждой спросило, – у тебя же есть желания, пехотинец Альберт?

– Не знаю, – от неожиданности и необходимости ответить на конкретный вопрос Берти слегка растерялся, – наверное, есть…

– Ну, тогда ты сможешь получить их исполнение, если выполнишь задание, конечно, – подумав, честно уточнил страж моста.

– Задание? – Берти заинтересованно потёр руки, – а какое?

– Не знаю, – пятно смущённо колыхнулось, – у каждого оно своё. Но ты смог увидеть мост и смог на него вступить, значит, тебя сочли достойным. А что за задание, я тебе, к сожалению, сказать не могу – сам не знаю. Мне вот надо было победить дракона…

– Настоящего дракона?! – ахнул потрясённый Берти, с уважением покосившись на стража.

– Настоящего, конечно, какого же ещё-то? – хмыкнуло пятно и, помолчав, гордо добавило, – я справился: и дракона победил, и в пещеру его пробрался.

– А правду говорят, что у драконов в пещере золота и драгоценностей тьма тьмущая? – Берти окончательно забыл о том, что разговаривает с загадочным призрачным существом, до того ему было любопытно.

– Правда, – ответил страж и вдруг тяжело вздохнул, – это меня и подвело… взял я один малюсенький камешек…просто на память о приключении…

– И что? – замер Берти, практически перестав дышать, – нельзя было, да?

– Нельзя, – вздохнул страж, и Альберту показалось, что пятно даже как-то съёжилось, – оказывается, это тоже была часть испытания. Потому я в стражах и оказался, хотя был рыцарем не из последних.

– Не повезло тебе, – абсолютно искренне посочувствовал неведомому рыцарю Берти и поднялся на ноги, – ну да ладно, страж. Сидеть я могу тут долго, а мне ведь и вернуться бы надо. Я же не предупредил никого, что ухожу: как бы дезертиром не сочли. А ты не грусти тут, обязательно для тебя сменщик найдётся.

– Вернуться? – с неподдельным удивлением спросил страж, – а ты разве не пойдёшь дальше, в замок? А желания как же, мечты?

– Да я же, если честно, в замок этот и не собирался, – повинился Берти и пояснил, – мне просто на мост этот волшебный уж больно посмотреть хотелось. Посмотрел, теперь можно и вернуться. Бывай, служивый, может, и встретимся ещё когда…

– Это уж всенепременно, – с непонятной уверенностью ответил страж.

Берти помахал рукой тёмному пятну и, решительно повернувшись, пошагал с моста обратно в деревню. Сойдя со скрипучих досок, он обернулся, совершенно уверенный в том, что мост сразу же исчезнет, но этого не произошло, и доски по-прежнему влажно блестели в лунном свете, а перила тихонечко поскрипывали.

Альберт пожал плечами и, предвкушая, как он будет рассказывать о своём приключении, бодро потопал в сторону деревни. Но минут через десять замедлил шаги, а потом и вовсе остановился, внимательно глядя по сторонам: вроде бы всё правильно, но Крапивной Балки почему-то не было. При этом Альберт совершенно точно помнил, что мост начинался сразу за околицей – нужно было пройти метров тридцать, не больше. А он отмерил ногами уже чуть ли не километр, но околицы как не бывало.

Нахмурившись, Берти попытался хоть что-то рассмотреть в окружающем его достаточно густом тумане, но ничего кроме неясных теней не увидел. Будучи человеком достаточно благоразумным, Альберт и подумать не мог о том, чтобы сойти с тропинки: ясно было, что он мгновенно потеряется в этой странной белой мгле. Решив для себя, что через минуту, если что, повернёт назад, чтобы уточнить у стража направление, Берти пошёл вперёд и чуть не вскрикнул от радости, разглядев что-то кроме тумана впереди.

Но, когда он приблизился к этому чему-то, выяснилось, что это тот же самый мост, просто Берти подошёл к нему с боку. Растерявшись, Альберт подумал и, развернувшись, пошёл обратно, но внезапно остановился и, стащив с себя мундир, снял нижнюю рубаху и решительно оторвал от неё несколько длинных полос. Каждую из получившихся ленточек он в свою очередь разодрал на небольшие кусочки и вскоре стал счастливым обладателем пары десятков белых тряпочек.

Альберт повязал на росший у тропинки и почти спрятавшийся в тумане куст белую ленточку и сделал несколько шагов назад, ровно до того места, откуда была видна опознавательная тряпочка. Оглядевшись в поисках того, на что можно привязать ленточку и не найдя ничего подходящего, Берти наклонился и просто прижал её камнем. Таким образом он медленно шёл по тропинке и отмечал каждый пройденный отрезок белой тканью, словно мальчик и девочка в старой сказке.

Оглянувшись, Альберт убедился, что его метки прекрасно видны, и зашагал дальше уже гораздо бодрее. Убеждая себя, что таким образом он скоро непременно выйдет к околице и что это просто туман запутал его, Берти даже начал насвистывать весёлую песенку, когда внезапно застыл на месте.

Справа от него, словно издеваясь над здравым смыслом, на веточке кустика была повязана белая тряпочка, и Берти даже помнил, как затягивал покрепче узелок на ней, чтобы не сорвало ветром. Она никак не могла появиться здесь, так как Альберт шёл только назад, никуда не сворачивая. Но ленточка была. А околицы не было. Берти осторожно сделал несколько шагов вперёд и уже даже не удивился, услышав негромкое поскрипывание.

Мост, в отличие от Крапивной Балки, никуда не делся и словно приглашал Альберта снова пойти по нему. Солдат вздохнул и обречённо шагнул на мокрые от тумана доски.

На этот раз никто ему не встретился, и Альберт спокойно миновал середину моста, спустился с другой стороны и оглянулся: моста не было. Ветер шевелил листьями густого кустарника, где-то вдалеке горели огни какой-то деревни, но Берти был почти уверен, что о Крапивной Балке здесь даже не слышали.

Руководствуясь старой народной мудростью, гласившей, что сделанного не воротишь, Берти не стал попусту расстраиваться, а просто пошёл вперёд. Если так разобраться, то ничего очень уж важного он в Крапивной Балке и не оставил. Единственное, что его беспокоило, это то, что он покинул часть без предупреждения: это было вполне веским основанием для того, чтобы его сочли дезертиром. В этом случае лучшее, что его ждёт – это каторга, лет этак на тридцать. Но что-то, какое-то новое чувство, зародившееся очень глубоко внутри, шептало Альберту, что, когда всё закончится, проблема дезертирства будет волновать его в последнюю очередь.

Расстегнув верхнюю пуговицу мундира, Берти внезапно понял, что вокруг гораздо теплее, чем было в Крапивной Балке, да и стрекот цикад, раздававшийся со всех сторон, ненавязчиво намекал на то, что солдат оказался в краях, расположенных гораздо южнее. В очередной раз пожав плечами и устав удивляться, Берти пошёл в ту сторону, где приветливо вспыхивали жёлтыми огнями окошки домов. Он подумал, что если это деревня или село, то там наверняка есть трактир – именно там можно получить хоть какую-то информацию.

Двухэтажное здание с черепичной крышей и добротным крыльцом, возвышавшееся над соседними невысокими, но аккуратными домишками, оказалось именно трактиром с названием «Яблочная бочка». В невесть который раз за последние пару часов пожав плечами, Альберт шагнул на тщательно подогнанные ступеньки и открыл массивную дверь.

Внутри трактир, в общем-то, ничем не отличался от своих собратьев по всей Истралии да и, наверное, по всему миру: длинная стойка, виднеющиеся за ней большие бочки с пивом, расставленные на приличном расстоянии друг от друга массивные столы и такие же основательные лавки.

Народа в заведении было достаточно много, но при этом царила какая-то вполне умиротворённая атмосфера, никто не дрался, не шумел, все спокойно обсуждали какие-то свои дела. За стойкой обнаружился трактирщик, выглядевший как брат-близнец толстяка Генри, и Берти подумал, что, возможно, все трактирщики выглядят одинаково, а тех, кто на них не похож, из содержателей трактиров просто-напросто выгоняют.