София Устинова
Глоток горячего горького шоколада

Глава 4

Завтрак – пресный, еда влезать не желала. Я кволо шевелила челюстью – перекусить необходимо, но изнеможенное тело болело и отказывалось оживать. Ленуля тоже не спешила есть – кофе, булочка, так и остались нетронутыми. Хотя в остальном вела себя, как всегда. В полном молчании пролетело утро. На пляже отрабатывали потраченные на поездку деньги – ворочались точно мясо на вертеле. Подставляли разыгравшемуся солнцу прелести. Оно нас согласно обжаривало, а когда предельная норма облучения была получена, море приветливо охлаждало.

Врать не буду – мечтала: Фатих примчится, запоёт, как ему было здорово, как хочется продолжения, но грёзы рушились час от часу. Яхта уныло покачивалась, но ее хозяина так и не было видно. Бунгало пустовал.

Обед поковыряла вилкой, бросая взгляды полные ожидания на входную дверь – турка и его друзей нет. Ленуля тоже осунулась, даже хладнокровие как рукой сняло.

После валяния на постели и рассматривания потолка, я пришла в себя. Вскочила, нацепила самый развратный купальник.

– Вставай, – дернула Ленку, она словно в прострации чуть повела глазами, продолжая бесцельно взирать наверх. Тряхнула ее сильнее: – Вставай, кому говорю! Чего как побитая собака? У нас последние часы кайфа. Пошли. Пляж наш! Вчера у меня была самая прекрасная ночь за всю мою жизнь. Воспоминания о ней никто не отберет, но и повторить вряд ли получится. Зато знаю точно – на этом жизнь не закончилась. Слушай, да ты влюбилась в Салмада…

Ленка встрепенулась, краска хлынула в лицо:

– О чём ты?

– О том, моя хорошая, что вчера, ты светилась от счастья! Общение с турком понравилось. Никогда не видела тебя такой цветущей. Даже когда ты выходила замуж за Серёжку. Кстати, – я скривилась, – Салмад – это не Серёжа?

Ленуля нервно усмехнулась:

– Вроде нет, – села и покосилась на шкаф. – Ты права, давай устроим фотосессию.

Что-что, а фотографироваться я не любила. Уродина, глядящая с картинки, мягко говоря, пугала. Но подруга хотела, значит, я должна согласиться и быть на уровне.

Ленка надела открытый купальник, хотя до этого носила только «презерватив», как я его нарекла, за обтягивание и сокрытие всех прелестей. Прозрачное платье. Чуть подкрасила глаза, губы, состряпала аккуратную, но привлекательную прическу, и мы пошли покорять своей «неземной» красотой берег Анталии. Фотографировались везде, где останавливался взгляд. Сидя, лежа, боком.

В общем, когда запал закончился, мы упали на лежаки и вновь подставились нещадно палящему солнцу. Лица прикрыли шляпками: носы и так, как обугленные головешки, уже облезли по несколько раз. Тихо переговаривались, ведь болтовня хоть и поверхностная, но всё же не для ушей других:

– Тань, ты ещё поедешь?

– Не знаю, – лениво протянула я. – Мои средства этого не позволят в ближайшее время. Но постараюсь – сэкономлю, как всегда, на себе. Может, через год опять такой же дешёвый тур получится поймать.

– Да, было бы отлично.

– Вот только, может, не Анталия? – призадумалась я. – Есть Египет, Испания.

Солнце померкло. Непонятно откуда взявшееся облако его скрыло, и я удивлённо подняла шляпку. Слова застряли поперёк горла. Ужас смешался с восторгом – Фатих стоял надо мной, поместив руки на бока. На лице улыбка, глаза игриво светились.

– Почему сбежать?

– Ты… закрываешь солнце, – выдавила, обдумывая, как оправдать свой уход под утро, не выдав правды.

– Я мешать? – он посерьезнел.

– И да, и нет, – промямлила. – Ты непрозрачный, а я загораю.

– Видеть. Вот только купальник забыть надеть.

– На мне, что нужно, – я не знала, куда деться от стыда. Взгляд Фатиха хлестнул сильнее пощечины, давая понять: то, что на мне – не купальник. А отпечатки моей ночной «самоотдачи» на мощных плечах и шее жальче укуса шершня. Я подняла голову выше: – Рядом есть место, – кивнула на соседний лежак, – можешь, присесть и мы поговорим.

Он не шелохнулся:

– Ты обижаться? Я что-то сделать не так?

Я опять растерялась. Этот мужчина непредсказуем, а его вопросы ставили в тупик. Он замер на несколько секунд и с задумчивым видом бросил взгляд на море. Шагнул ко мне и дернул к себе:

– У нас мало времени, и я намерен его проводить с тобой! Даже дела важный отложить. Так что заканчивай дуться.

Я ахнула и, болтаясь на его плече, стукнула по широкой спине:

– Пусти! Я не дуюсь, что за чушь? Ты хоть, понимаешь, что сейчас всем показал, что и я стала твоей?

– Так тебя это беспокоить? – рявкнул турок, введя меня в очередной ступор. – Ты зависеть от всеобщего мнения? Вот почему сбежать утром?

– Нет! – вспылила. – Мне плевать, кто, что подумает, но… Я не брошу Ленку!

– Она идти с нами. Салмад на яхте, готовится к отплытию.

Я обвисла. Доводы для отказа закончились, хотя их и не было толковых.

Никогда прежде не видела, чтобы подруга собиралась с такой прытью. Секунда, и она готова. Скорость, с которой Ленчик следовала за нами – убила наповал. Это точно моя Ленка? Она – медлительная до чёртиков. Даже черепаха быстрее. А здесь поспевала за быстрым шагом Фатиха и не запыхалась. Он зашёл в море, обернулся к ней:

– Ждать минуту! Строптивую относить и вернуться за тобой, – он размашисто двинулся в воду, словно ледокол, прорезая твердую заснеженную поверхность. Взгляды отдыхающих разделились. Кто-то улыбался, кто-то завидовал, а кто-то скептически ухмылялся. Я откинула предубеждения – пошло всё. Мой отдых, моё тело, мои проблемы.

– Я сама, – забарахталась, когда вода скрыла Каплана до шеи, он только крепче сжал мои ноги:

– Бегать быстро, я тебе не верить.

– Пусти, – взмолилась, – клянусь, сама поплыву.

Ощутив ослабевшую хватку, извернулась. Окунувшись в воду, вынырнула возле Фатиха и провела с нежностью по бритой щеке. Как так получилось, что изнываю без него? Чёрт! Скучала. Он резко поймал ладонь. Поцеловав, притянул:

– Теперь верить, – жадные губы впились на болезненно короткую секунду, уничтожая и без того сломленное сопротивление. Оторвался, подтолкнул на глубину. Страховал, пока взбиралась на яхту и, сорвав чуть жестковатый поцелуй, спрыгнул обратно. Мощными гребками поплыл к берегу, забрал вещи у Лены, сопроводил ко мне. Салмад наспех поздоровавшись, подскочил, как раз в тот момент, когда подруга нелепо пыталась перелезть с лестницы на борт. Моя помощь – не помощь, а неуклюжесть – конёк подруги. Турок, отстранив меня, галантно поймал Ленку за руку и помог перебраться на палубу. Подруга залилась краской, как девственница в первую брачную ночь. Он чуть, приобняв за плечи, увлек в каюту, а я, переминаясь с ноги на ногу, ожидала Фатиха. Странно, он не подсобил подруге: меня-то нагло пихал в зад, даже несмотря на то, что сама справлялась. Правда, на помощь мало походило, больше на то, что ему хотелось меня пощупать или показать всем – она моя, могу себе это позволить. А с Ленкой – логично. Если на нее положил глаз его друг, вероятно, не посмел прикоснуться к чужой женщине, к тому же за «такие» места. Страна – чужая, обычаи – незнакомые…

От взгляда, появившегося на яхте Фатиха, не знала куда деться. Турок даже не раздевал – реально «имел», как прошлой ночью – без запрета и границ понимания. Я отворачивалась, но кожа продолжала гореть, будто сжимал наяву. Жар накатывал, когда Фатих проходил мимо – ведь нахал не отказывал себе в прикосновениях, наплевав на Салмада и Ленку. Я же таяла в сильных руках, как масло на сковороде. На смуглом лице всё выразительней читалось желание, ласки грубели, принимали развратно-интимный характер. Сразу вспомнилось изречение: «Если девушка говорит «нет», это значит «может быть». Если говорит «может быть», значит «да». Если говорит «да», это уже не девушка…» Так и получилось. Сказала «нет»… позволила слабость, оказалось «да». Девушка из меня…

– Прекрати! – шикнула, не владея дыханием в капкане – зажатой между капитанской и бортом. – Ты как ребёнок. Неужели, так не хватает женского внимания? Мне показалось, что ночью утомила.

Фатих хмыкнул, завораживающие губы расползлись в улыбке, приковав внимание:

– Утомить? Да ты вырубиться на самом интересном, – бархатно шептал, обжигая дыханием кожу на лице, шее. – Мне даже стать стыдно – от моих ласк ещё никто так не усыпать.

Я не сдержала смеха и уткнулась в мощную грудь носом:

– Не смущай! Ты и, правда, меня вымотал. Тело до сих пор болит…

– Муж такого не делать? – огорошил Фатих, я растерялась. – Глупец!

Шумно выдохнув, воздела глаза и встретилась со взглядом черных, пронзительных. Каплан коснулся губами мочки уха:

– Да, я знать, что ты замужем, – хрипловато бросил. – Ещё знать, что двое сыновей. Говорить тебе не раз: «Я долго присматриваться». Кстати, ты не лучше. У меня после ночи всё болеть от твоих зубов.

– Прости, – замялась, рассматривая широкую, жаркую грудь турка. – Есть такое. Муж меня даже акуленком называл.

– Аку… лёнок? – коверкая язык, протянул Фатих.

Невинно взглянула на турка:

– Little shark…

– Нет, – разразился он смехом. – Ты – мурена.

– Хм, – поморщилась. Вот тебе и сравнение. Обидеть хотел? Вряд ли, вон как игриво смотрел. Деланно обижено надула губы: – Такая же страшная и склизкая?

– Нет, – вновь расхохотался Каплан. – Такая же завораживающе красивый, гибкий, сильный и смертельно опасный. Мне казаться, это к тебе ближе. Сидеть дома, не лезть к другим. Ты не трогать, пока не чувствовать опасность или голод. Но когда тебя беспокоить – ты не пощадить!

Затаилась, проникаясь глубиной сравнения. Может, рыба не самая симпатичная, но в оценке ее характера точно подмечено. К тому же «красота» субъективна. Стандартные каноны не приемлю с детства. Могу восхититься пугающим, мерзким, уродливым, зато с изюминкой, необычной харизмой, чертой, отличающей от серой массы «напудренного гламура».

Фатих прав! Такое ко мне ближе.

– Ты меня обескуражил.

– Почему?

– Зачем я тебе? Зачем захотел продолжения? – искала ответ в его глазах, старалась считать правду с лица – тщетно. Турок – загадка. Ласкал взглядом, жадно сжимал в объятиях, дразнил прикосновениями. Я его игрушка и сейчас он забавлялся. Наслаждался властью над слабой женщиной, которая бессильно обмякла в наглых руках. – Не верю, что стала для тебя такой незабываемой и неотразимой. Сказки тоже не по мне. Больше склоняюсь, что поспорил. Но это ничего, ведь ты дал живительный глоток, о котором мечтала. Надеюсь, его хватит до конца жизни.

– Я ещё не дать, что мочь… Что хотеть дать. У нас есть время и если ты впредь не убегать от меня, обещать, дать ещё больше воспоминаний.

Это то, что была готова услышать. Он не клялся в любви, не отрицал простого желания, но пообещал нетленное – воспоминания. О большем мечтать – непростительная глупость и несусветная чушь.

***

Яхта весело покачивалась на волнах, но на ней… не так хорошо. Меня мутило, а бедная Ленуля обнялась с поручнем и под страховкой Салмада выплевывала скудный завтрак, обед за борт. Глядеть на нее ещё тошнотворнее. Я отворачивалась, находясь на грани присоединиться. Когда помутнение затянуло, судорожно вздохнула – Фатих подхватил на руки и понёс. Я не сопротивлялась. Обвила шею, прижалась к жаркой груди. Он уложил на жесткую койку. Встав рядом на колени, убрал прядь с моего влажного лба:

– Девчонки, вы слабый желудком.

– Ага, сама удивляюсь, – прошептала, скривившись от очередного приступа.

– Лежать! – скомандовал, когда попыталась встать. – Так качать меньше. – Вскочил и исчез за дверью каюты. Появился уже со стаканом воды. Дал напиться и вновь уложил: – Отдыхать. Скоро приехать, там ты от меня уже не отделаться.

– Я и не пыталась, – вспыхнула стыдливо. – Ленуля меня подкосила. Смотреть на нее – чудовищно, меня затянуло туда же.

– Ты не кататься раньше на яхте?

– Издеваешься? – негодовала я. – Только в мечтах. А так, максимум на лодке с веслами. Хотя, ещё байдарка на моей памяти была. Я тогда позвонки сместила пока гребла. Достался напарник, пьяный в хлам.

Насмешливое восхищение в глазах Фатиха, подкрепленное кривой улыбкой, сменилось испугом. Меня бултыхнуло, и я уткнулась лицом в белоснежную подушку с нежным цветочным запахом.

– Молчать! – жаркое дыхание коснулось затылка, вызывая волну мурашек. Горячие ладони скользнули по спине. Я замерла от удовольствия. Как же давно мне не делали массаж. Грубые пальцы прогуливались с уверенностью профессионала. Сжимали кожу, давили. Позвонки возмущенно хрустели, но приходило облегчение. Блаженство! Я на небе. Какая тошнота? Я жаждала секса. Фатих, по ходу дела, нажимал нужные точки-рычажки, и я вспыхивала желанием, как сухие ветки занимаются огнём от искр.

Когда руки Каплана всё чаще «застревали» внизу, поняла: массажист тоже горел. Моё подготовленное тело отвечало, сил остановить не было, как и повернуться.

– Если сейчас не возьмешь меня, – прошептала, теряя реальность, – клянусь, найду другого.

Душа чуть не покинула, треску ткани вторил стон. Фатих в секунду освободил меня от плавок. Завалился сверху так быстро, будто только приглашения и ждал. Нежный бархат голоса ласкал слух:

– Я надеяться, тебе лучше, – пыхтел он, явно сражаясь с веревкой на бермудах. – Если тебя начать выворачивать, принять это на свой счёт и не пережить унижения, – подрагивал от нетерпения. Шумно выдохнул и я застонала, погружаясь в другое пространство: головокружительное и до отчаяния желанное. Фатих – мой поработитель! Прикоснулся, и я готова его принять. Нашептал на ушко нежности – отдалась на узкой каютной постели.

Движения сливались с покачиванием яхты и уносили в небытие. Я не противилась – впитывала как губка, насыщалась страстью. Волны стремительно поднимали и также мощно опускали. Шторм в реале меня устраивал.

Фатих усмирил первый запал, двигался плавно. Перевернул на спину и, уткнувшись носом в мой висок, поцеловал:

– Я наброситься как животное. Обещать, такое больше не повториться. Ты убежать с утра, а я… Простить меня, – бубнил, оправдывающимся тоном. Его ласки доводили до нетерпения, дразнили. Мечтала о бурной качке, а не о покачивании, а он, как назло, растягивал: – Я не причинить боль?

– С ума сошёл? – притянула ближе, позволяя войти глубже. Не то хмыкнул, не то зарычал. Осыпал лицо поцелуями и резко погрузился – я, прогибаясь, задохнулась от наслаждения: – Я такого ни с кем не испытывала.

– Надеяться, это правда, мурена, – шумно дышал он, не сбиваясь с ускорено-ожесточенного ритма: неистового, грубого – как и грезила. Фатих сжимал мои ягодицы, приподнимая навстречу своему возбуждению. – Не обманывать меня, никогда! Я хотеть знать, что единственный.

Он вновь завладел моим телом и иступил разум. Я беспрекословно подчинилась заданному темпу: отдавалась, теряя сознание от блаженства. Забыв о правде жизни, преподнесла в дар, что не просил – душу.

Вновь акт получился животный, но это не пугало – страсть нашла выход. Уж лучше так, чем в мотеле лежать одной и смотреть в потолок, как утром. Я нужна! Меня хотели! Я – живая! Что будет потом, переживу. Я – сильная! И, вероятно, не так плоха в ублажении плоти…

Приходя в себя, поморщилась – потное тело на мне:

– Твой способ избавления от тошноты, – еле дышала от тяжести, – не передать словами, какой приятный, но у меня опять болит спина. Вминал в койку, будто пытался гвозди заколотить. Со всеми «такой» пылкий и необузданный?

– Простить, – приподнялся он на локтях. Его лицо раскраснелось, взгляд заволокла дымка удовлетворения. – Я не подумать, что тебе больно. – Вскочил и принялся хлопотать как мать Тереза. Взбил подушку, уложил меня обратно, погладил руки, грудь. Ладони скользнули по животу, ногам, между… Тоже мне гинеколог?! Рассматривал, словно удостоверился, что не порвал или пробил насквозь. Вытер плод своей страсти.

Воздев на меня глаза, натянуто улыбнулся:

– Хотеть, я вновь массаж сделать?

– Нет! – сомкнув ноги, поспешно мотнула головой. – Ты меня выжимаешь, как тряпку. Хватит секса, нужно отдохнуть.

– Я не секс предлагать, а массаж, – на его лице застыло непонимание.

– Я о том же, – не зло понукала. – Начнешь опять гладить – возбудимся, секса не миновать.

– И то верно… – усмехнулся и взъерошил волосы: – Я сбегать, смотреть, что там с Леной и Салмадом. К тому же никто за управлением не смотреть.

– Окей, – уставши, закрыла глаза, погружаясь в тишину и покой.

Глава 5

Разбудило шершавое прикосновение к щеке. Разлепила веки и утонула в нефтяном омуте глаз Фатиха. Нежность, трепетность во взгляде гипнотизировали, подкатившая волна счастья накрыла с головой. Каплан подмигнул:

– Пора. Мы приехать.

Села на койке, спустив ноги на пол. Туда же шмякнулись останки порванных купальных трусиков. Усмехнулась. Отыскав в смятой простыне лиф, запустила в Фатиха. Он ловко поймал и кивнул в сторону. На маленьком столике, припаянном к стене, лежала плоская коробка, увенчанная большим красным бантом. Я посмотрела на Каплана, он улыбнулся:

– Я забрать тебя с пляжа. На тебе ничего, – в подтверждение слов – фривольным взглядом обласкал меня на расстоянии. Я невольно подтянула простынь, укрывая обнаженную грудь. Масляный взор турка последовал за движением, и тело против воли отреагировало. Фатих снова расцвел: – Ты – красивый. Я не пережить, если на тебя будут коситься другой. Ты – мой!

– Прекрати собственничество, – смущенно опустила глаза. – Во-первых, я стара – не все падкие на старушек, во-вторых, не так красива, как говоришь. Уж кто-кто, а я себя знаю. Если ты меня желаешь – твои проблемы. – Вскинув голову, добавила: – В-третьих, спасибо за подарок, голой тоже не люблю ходить. Лучше в целлофановом пакете. Плевать, что прозрачный, главное, ощущение – на мне что-то есть. А когда успел?

– Днём! Перед тем как тебя забрать, – Фатих нахмурился. Я прогнала сказанную фразу еще раз. Вроде ничего двусмысленного и взяла со стола коробку. Развязала бант, открыла. Ярлык «Шанель» на алом шелковом платье с жёлтыми цветами и длинными зелёными стеблями, лишил дара речи. Даже боялась прикоснуться к чуду.

– Тебе не нравится? – убито пробормотал Фатих. Я подняла глаза – силуэт Каплана расплылся от предательской влаги. Слова не желали издаваться. Застрявший в горле ком мешал, и избавиться от него не получалось. Прокашлялась:

– Нет… То есть, это шутка? Ты меня проверяешь?

– Я не понимать, – Фатих вновь взъерошил копну смоляных волос. – Думать, это красиво и достойно тебя.

– Тебе лучше выйти, – отвернулась. Стыд за слёзы угнетали. Затаилась – обстановка накалилась, дышать нечем. Тугой узел стягивал грудь. Дверь каюты хлопнула, я вздрогнула. Зачем обидела Фатиха? На его лице читалось неподдельное желание угодить. Он не хотел обидеть.

Придя в себя, вытащила подарок. Мягкая лёгкая ткань струилась по пальцам, ласкала кожу. Приложив к себе, встала к зеркалу, висящему на дверце встроенного узкого углового шкафа.

Размер мой, цвет мой, Каплан учёл всё. Под платьем оказалось ещё ажурное красное нижнее белье от «Луи Витон» и запасной купальник той же фирмы. Черные бикини, украшенные камушками сапфирового цвета. Дилемма. Что надеть первым? Коктейльное платье. Хм… босиком? Бросила взгляд под столик – там притаилась еще одна коробка. Открыв, ахнула. «Монблани» из последней коллекции. Я не модница. Журналы не скупала, но Ленуля всегда листала глянец и мне нет-нет, да и приходилось штудировать последние номера «Гламур», «Вог», «Космополитен». Там видела подобное. Втиснулась в туфлю, в другую. Опять в точку! Подошла к зеркалу, крутанулась – а что, голая, зато в обуви. Чёрт! Фатих меня взвесил и измерил. Интересно, всех так одаривал? Скорее всего. Он, вероятно, богат. Плевать! У нас курортный двухдневный роман. Платье, как и остальное подаренное, с собой в Мурманск не возьму. Не поймут, но я-то буду знать – носила такое…

Надев купальник, несмело вышла. В каюте напротив, услышала голос Лены и бормотание Салмада. Стараясь не мешать, юркнула на палубу. Каплан с телефоном прохаживался взад-вперёд и интонация его голоса, мягко говоря, звучала раздражённо. Я ничего не понимала, мой взгляд гулял следом за Капланом. Разгневан, лицо серьёзное, в глазах пылает злость.

Отвернулась, взялась за поручень и прислонилась к бортику. Мы причалили. Берег опять поодаль. С серебристым песком; цивильным пляжем: лежаки, бары, столики; роскошными белоснежными особняками, утопающими в зелени чуть глубже. Остров посреди моря! Частный? Скорее всего. Фатиха? Неважно. Вот только, снова мы качаемся, удерживаемые якорем. Почему нет пристани? Жар опалил спину, выбил из размеренного течения мыслей:

– Строительство ещё в разгаре, – словно оправдываясь, констатировал Каплан, – причал обещали сделать в течение года.

Я прижалась к Фатиху:

– Значит, правильно сделала, то надела купальник. Ты не сказал, во что одеваться. Логично предположила: для вечеринки ещё рано. К тому же плавать в платье от «Шанель» не просто неуважение – издевательство к бренду. Лучше голой!

– Не шутить так, – прошептал Фатих, гневно задышал в макушку. – Если с тряпкой что-то случится, я тебе другой купить.

– Разбалуешь. – несмело оглянулась и натянуто улыбнулась.

– Нет, – уверенность голоса поразила. Фатих поцеловал меня в лоб: – Тебя невозможно разбаловать. Ты – другая – мурена.

– Так хорошо меня знаешь?

– Теперь, да! – вынес он вердикт. Поднялась на цыпочках и, растворяясь в кольце крепких рук, припала к жёсткому рту:

– Недооцениваешь. Не так проста, как тебе показалось. Ведь мужу-то изменила.

Каплан поднял и, усадив на поручень, устроился между бедер:

– Со мной можно. А он – дурак, – простота ответа обескуражила. Я обхватила Фатиха ногами:

– А ты умнее? – бесстыдно воспаляла в нём желание. Он отвечал на ласки – стиснул мои ягодицы, прижимая сильнее. Значит, не только Каплан властелин? Я тоже управляю им? Это сводило с ума. Мне хотелось знать, что могу возбуждать; давать, что не под силу другим. Ладонь Фатиха скользнула между ног, я непроизвольно подалась навстречу – грубые губы поглотили стон и оторвались так же резко:

– Нет, – неровно дышал Каплан. – Я просто не иметь выбор.

– Это ты о чём? – растерялась – во взгляде Фатиха читалась безысходность.

– Нам пора, – бросил загадочно, и моя душа на миг покинула тело. Я, воспарив, рухнула в бездну. Вода звонко приняла и, чуть оглушив, вытолкнула обратно – на поверхность. Я захлебываясь, бултыхалась.

Вот же, сволочь! Выбросил за борт. Унизить хотел? Глянула наверх – Фатих открыто улыбался. Нет, шутил… Он со странностями.

Погребла к берегу. Ноги коснулись тверди, обернулась. Ленуля тоже в новом раздельном купальнике. Синим будто тёмное небо и красновато-жёлтым рисунком. Стоя на краю яхты, визжала, как только подходил Салмад. Он волновался:

– Лена, это не страшно. Раз, и ты уже там.

– Не смей меня трогать! – пискнула она, когда он вновь шагнул. Выставила руки, взгляд говорил: «Убью, если приблизишься!» – Почему нельзя по лестнице?

– Она всё равно не достать до воды. Сейчас отлив. Если мы подойти ближе, встать на мель, потом не смочь сдвинуться.

– Там меньше лететь…

– Какой разница, с какой высоты?!. – помотал головой Салмад.

– Лен! – крикнула, как можно громче. Нужно, что-то делать. Сама не прыгнет, а толкать может только Салмад. Рассчитала верно: подруга обернулась, турок, подскочив, пихнул. Звонкий крик воспарил над морем и умолк, поглощенный мощным водным плеском. Крутая «бомбочка» подняла приличные волны. Через долгих несколько секунд Ленуля вынырнула и, фыркая, как тюлень, поплыла ко мне. Негодование сквозило в каждом движении. На лице недовольство, а ещё: «Ты меня предала!» Я усмехнулась – простит. Отойдет.

Дождалась подружку. Вышли на берег, солнце бросилось обжигать золотыми лучами. Песок будто раскаленное стекло. Мы вернулись на линию столкновения земли с водой: маленькие волны несмело приливали, охлаждая ноги, и также неспешно убегали. Я покосилась на яхту: Салмад спрыгнул в море. Оказавшись на суше, повернулся к Фатиху. Тот размахнулся, как спортсмен-метатель и швырнул ему сначала один рюкзак, а потом второй. Они приземлились у самой кромки. Салмад быстро подхватил и отбросил на песок. В них явно лежали коробки. Тем временем Каплан нырнул и уже через минуту присоединился к нам:

– Есть пара часов до вечеринки, – встряхнул мокрой шевелюрой и притянул меня. Потершись носом о мой, прошептал: – Чем заняться? Можно здесь лежать. Можно в дом пойти, – на этих словах лукаво хмыкнул.

– Пляж! – отрезала с натужным смешком. Масляный взор, яснее ясного, что у Каплана на уме. – Однозначно, пляж.

Фатих разочарованно выдохнул, я вырвалась из объятий и побежала по берегу. Ойкая, преодолела песок. Плюхнулась на лежак возле ближайшего особняка. Ко мне присоединилась Ленуля – устроилась на соседний:

– Тебя тоже сбросили? – негодовала ещё.

– Ага, – кивнула с улыбкой. Фатих подмигнул в ответ и с Салмадом пошел к особняку по выложенной плиткой дороге. – Это такие брачные игры у турков. Так что не злись, – повернулась к подруге и цокнула: – Главное, чтобы не продали в рабство. Не хочу проституткой батрачить на старости лет за тридевять земель или сдохнуть в сексуальном рабстве. А остальное переживем, ведь девственности нас лишать уже поздно.

– Ужас! Тань, ты о чём?

– Шучу! Надо же тебя как-то развеселить.

– Умереть со смеху, – ошарашено выдавила Ленуля.

У соседнего особняка раздались громкие голоса: мужские и женские. На пляж вывалила толпа. Нашего возраста. Одетые в купальные костюмы. Вот только выглядели с иголочки. Макияж, прически, а мы… Мы с Ленкой покосились друг на друга и дружно скривились.

– Опять похожи на колхозниц, – я устроилась на лежаке удобнее, закинула руки за голову: – Мы с тобой звёзды. Всегда сверкаем в обществе. Вот только не так как надо.

– Ужас! Может, лучше в дом пойдем и приведем себя в порядок? – снова заохала подруга.

– Фатих сказал, что пара часов у нас есть. Лучше признавайся, тебя тоже одарили? – заговорщически подмигнула.

– Да, такая красота, – протянула она восхищенно. Уж кто-кто, а подруга знала толк в красивых вещах. Вкус отменный, да и с детства в брендовых одеждах ходила.

– Знаешь, – я перестала улыбаться, – напомнило старый фильм. Там красавцы-морячки, заходя в очередной порт, спорили, кто сможет привести на вечеринку самую уродливую девчонку. Один, поимев большее количество береговых «красавиц», нашёл истинную Квазимодо. Лицо и фигура… короче, природа в день зачатия девчонки отдыхала! Бедная, одета в тряпье. В общем, он платье подарил, чтобы было в чём пойти на танцы. Уже потирал руки в предвкушении победы – призовые большие, а ему, если не соврать, они позарез как были нужны. Так вот, когда он пообщался с Квазимодо по душам, понял, насколько она у нее глубокая. Правда, – выдержала я незначительную паузу, – было уже поздно. Их заметили его друзья и, как ты понимаешь, главный куш парень сорвал. Девчонка… не помню, что с ней стало. По-моему, покончила с собой.

– Думаешь, о нас?

– Нет, – отмахнулась я, но сердце кольнуло: хотелось бы верить. – Просто все эти шмотки. Будто Фатих и Салмад решили сделать нас красивее, чем мы есть.

– Эти «шмотки», мурена, – раздался грубый голос Фатиха над моей головой. Каплан серьёзный, даже злой: – Потому, что у нас вечеринка, а у вас с собой ничего. Я уже говорить: голой не сметь ходить при других! Только для меня. А ещё остаться собой, чтобы не делать гости, и как бы себя не вести, – добавил вкрадчиво.

Стало неудобно, ведь почти обвинила, чёрт знает в чём. Не заставляли – сама пошла. Секс – сама дала. У Каплана определённый подход, но последнее слово за мной, и я постоянно отвечала: «Да!»

– Фатих, прости, – поднялась и несмело прижалась: – Это всего лишь фильм. – Каплан натянут, точно струна. Улыбнулась, как можно нежнее: – Хочешь, – игриво поддела носом мужественный подбородок, – накажи меня!

Фатих чуть дрогнул, во взгляде мелькнул недюжинный интерес, появился лукавый блеск, губы изогнулись кривой усмешкой:

– Ты – коварный мурена. Правду говорить, не так прост, как я думать. Понять власть надо мной, найти слабость и теперь проверять, податься я или нет?

– Какая власть? – театрально надула губы, похлопала ресницами, изображая саму невинность. – Я у тебя в плену. Голая и беззащитная, – томно задохнулась наигранным возмущением. – Ты мой господин и повелитель. Так что, командуй. Сегодня я твоя рабыня.

Нервный смешок Лены заставил обратить на подругу внимание:

– Тань, ну ты даёшь?! – она встала. На секунду замерла и, покачав головой, поплелась в особняк. – Всегда с тебя валялась, но чтобы так умасливать мужчину. Фатих, мне тебя жаль.

– Я тоже так думать, – поддакнул он, я расхохоталась. Подхватил меня на руки и понёс следом: – Но не упустить момент покорности.

***

Отбиваясь от очередного приставания Каплана: «У нас ещё пара минут», удалось скатиться с постели – огромной, очень удобной. Фатих поймал за ногу и потянул обратно:

– Ты обещать повиноваться! – пригрозил.

Я с мерзким скрипом скользнула ладонями по кафельному полу:

– Пощади, мой господин.

Каплан неумолим, перехватил удобнее – за талию и повалил на себя:

– Может, – ошпаривал желанием сильнее огня, – пойти гости прочь? Остаться на острове вдвоём?

Уперлась руками в грудь и уворачиваясь от настойчивых поцелуев, выдавила:

–Так не пойдёт. Хочу гулянку до рассвета! – вновь как капризный пупс надула губы. – Вставай! Где моё платье? А есть косметика? – озадачилась невзначай.

Фатих перестал улыбаться, разжал объятия так резко, что умолкла. Обидела? Каплан с непроницаемым лицом встал и пошёл к двери в гардероб. Скрылся в нём, но через секунду появился со знакомыми коробками в руках:

– Держать! – протянул, кивнув в сторону ещё одной двери: – Косметика в туалетный столик. По крайней мере, должен быть что-то…

Нерешительно забрала подарок и скрылась в ванной. Намного шире, чем у меня в Мурманске гостиная. Сверкающий кафель ослеплял. Швы заделаны грамотно и искусно, сразу видно работа мастеров. Богатство уборной и душевой с джакузи поражало. Золотистая окантовка, белоснежное покрытие. Хрусталь ламп и светильников притягивал взгляд.

Покружилась – даже стены меня отражали. Я как Золушка, попавшая на бал, но моя участь разнилась с ее. Для хеппи-энда не так глупа, ведь только в сказках героини наивные и, как правило, безмозглые, зато счастливые. Не то чтобы отличалась умственными способностями, а вот для фортуны я истинная антиловушка.

Надела платье. Оно идеально обтянуло тело – подчеркнуло изящность фигуры. Глубокое декольте в выгодном свете преподносило небольшую грудь. Длина, как люблю – выше колена. Нацепила туфли и застыла у зеркала в полстены над туалетным столиком. Отлично! Давно отражение так не радовало. Открыв верхний ящик, обнаружила массу косметики: помады, туши, карандаши, подводки, пудры. Магазин отдыхал. Интересно, оставлено любовницами? Плевать. Нужно благодарить. Сейчас это добро пригодилось.