Александра Гринберг
Обручённые Хаосом

– Да ты ж Шандарова дочка! Как же, как же не знать! Ну давай, девонька, садись в машинку мою, а то что за позор – посередь глуши да возле такого хлама! И дружка своего, так и быть, сажай, а то арн Шандар шибко обидится, если тут его оставим. А машинку я сейчас на буксир определю. Не абы что, но на металлолом хоть продать, всё польза.

Хотелось очень сильно обидеться на «хлам» и «металлолом». Кар свой я выбирала долго и тщательно (да, каюсь, прежде всего запала на ярко-зелёный цвет, редкий и очень красивый), ухаживаю и слежу за ним. Да и как иначе? Друадах в нашем доме частый гость, и Хота… сколько ни тряси башкой, пытаясь прогнать мысли о нём, но забыть о его любви к машинам ой как сложно. Именно благодаря ему я не хуже любого механика знаю, что и почему может стучать в двигателе, куда заливать масло или как сменить колесо.

Ну да и ладно, чего обижаться – мне ли не знать, что гномы человеческую технику не выносят на дух? Да и Хота, если б завидел мою «Эскаду», непременно разразился бы нотацией в лучших традициях нашего папы.

Не завидит. А даже если родители – да хоть сам Хаос, чтоб его к порядку! – решат, что нам с Хотой жизненно необходима трогательная встреча у камина, его мнение я всё равно вертела на известном органе.

– Разлом бы закрыть, – вздохнул Олли, покосившись на меня. – А то как бы чего не вышло…

– Дык это ж магов надо! – недовольно фыркнул гном, пригладив бороду. – Их у нас только по особым праздничкам выдают, поди дождись!

– Дождались уже, мастер, – машинально полезла в задний карман шортов и достала удостоверение. За два года официальной магической практики уже приучилась всюду таскать его с собой. – Я заклинатель завесы. Если вы согласитесь проехать чуть дальше по восточному тракту, мы с Оливером устраним проблему.

Вопреки моим опасениям, гном не заартачился. Напротив, согласился тут же, охотно загрузил нас в салон и повёз куда велено. Ну да оно и ясно: когда ещё сможешь прихвастнуть за кружкой медовухи, что тусовался с магами и видел их работу? Нас в Антеарре не так уж много, каждый наперечёт; а уж заклинатели завесы – на Севере нас зовут ткачами Изнанки – и вовсе рождаются едва ли не раз в сто лет.

Ну да, ну да, зря меня мама с папой ещё до рождения прозвали своей уникальной снежинкой. Как корабль назвали, так он и поплыл.

Разлом оказался уровня не 4А а вовсе даже 5С, многомерный, трёхплоскостной, с искривлением второй степени. Для всех прочих людей и нелюдей – лёгкая рябь в воздухе; для меня – огромная прореха в пространстве, похожая на хищный оскал мифического чудовища. И в глотке этого чудища мерцает… ничто. Вся материя на месте разлома бесследно испаряется. Я однажды видела двухсотлетний дуб, у которого в корнях открылось зияние: половины ствола будто не было, а крона висит целёхонькая. Как ожившие картины сюрреалистов. То ещё зрелище для некрепкого ума.

Но вот же дерьмище. Заплутавшие туристы в таких провалах исчезают только так, и попробуй их потом найди. Пришлось уточнить у нашего спутника – он представился Граклаком, – не пропадал ли кто-нибудь в Хварне за последние несколько дней. Граклак заверил, что не было такого, а если и было, то он о том не знает.

Помявшись немного, разлом я закрыла – уровень опасности 5С не располагает к долгим раздумьям и нравственным терзаниям. Даже обошлась без помощи Олли, хоть и потратила вчистую весь свой немалый резерв. Немедля захотелось скинуть остатки сил в превращение и задрать какую-нибудь живность. Волчий голод? Ха, волки, подержите-ка моё пиво. Прямо сейчас я готова сожрать все те сорок килограммов мяса, что гипотетически способен вместить желудок тигра.

– Не бережёшь ты себя, чернявенькая! – едва я плюхнулась на сиденье и устало положила голову Олли на плечо, Граклак немедля принялся ворчать. Гномы это дело любят едва ли не пуще наживы. – Что отец-то твой сказал бы?

– Что каждый уважающий себя альфа должен служить и защищать, а не только раздавать указания.

Да, так и сказал бы. А потом вынес бы мне мозги своей гиперзаботой – мол, работать надо проще и меньше, людишек много, а папина принцесса – штучный экземпляр.

О, Хаос, а я точно хочу возвращаться в Моэргрин?!

Нет, я обожаю своего отца, однако он бывает просто ужасно несносен! С мамой у нас всегда были чуть более прохладные отношения – она сама по себе очень сдержанная, скрытная, к тому же женщина-альфа, как и я. Прямой конкурент. А ещё я в детстве вечно обижалась на неё за излишнюю строгость. Но зато теперь у нас мир и согласие, а с папой мы подчас ссоримся так, что весь наш клан начинает искать пятый угол. И вины своей тут не вижу. Это он никак не желает понять, что я уже давно не ребёнок.

– И то верно, – покивал Граклак глубокомысленно. – У нас в шахтах тоже работёнка опасная, а кто-то её делать всё-т’ки должен. Но ты-то, пацан, чего не помог своей Джинни?

– От меня в таких делах толку немного, мастер Граклак, – ответил Олли, улыбнувшись чуть печально. И исподтишка кинул на меня озорной взгляд. – Видите ли, я некромант.

Бедный гном на радостях едва инфаркт не словил.

– Это что же… – сипло выдал он наконец. – А я тебя… вас… это самое… кралей столичной… хером по лбу… Во дурак-то, а? Ваш’ мил’сть, не со зла я! Был несдержан!..

– Ну, краля не краля, а всё-таки столичная, – пожал плечами Олли. – Каюсь, грешен. Теперь вот надеюсь найти дом в вашем гостеприимном краю… Если примут, конечно.

Граклак тут же передумал помирать и вскоре вернул себе нормальный цвет лица, с жаром уверяя, что в Грейморе всей этой расистской пропаганды сроду не водилось, а Гектор Воскреситель, мол, мужик что надо был, и поделом от него выхватили все пресветлые мудозвоны.

О том, что Воскреситель в то жуткое время перебил половину предков Олли, мы оба дружно решили умолчать. Семейку Маккензи у нас по сей день не любят, да и предки сами были хороши. Ни к чему накалять обстановку – тем более что Граклак расслабился, снова разговорился и уже глядит на Олли с явной симпатией. Вежливость, благодушие и уважительный тон «ваш’ мил’сти» гному явно пришлись по вкусу.

А мне по вкусу то, что «дочку Шандара» на время оставили в покое. Неохота всю дорогу трепаться про моих родителей. Да ещё и на голодный желудок.

По счастью, голодать моему несчастному желудку пришлось недолго. Хварн хоть и деревня на краю Греймора, а в последнее время сильно разросся. Гномьему народу, рукастому и мастеровитому, даже пришлось перестраивать стену, чтобы спрятать за ней новые улицы. С тех пор как тетя Кэ́мерин окончательно дала понять, что в состав республики мы входим только на бумаге, сюда стекаются те, кому на юге не нашлось места. Оборотни, вампиры, тёмные маги, хаоситы – Прядильщик и Маграты привечают всех.

Ну и кабаков, понятно, тоже стало больше.

Граклак привёз нас точно к дверям одного из них. Спросил, отдам ли я ему свой кар, «чтобы превратить колымагу во что-нибудь порядочное», и пообещал вернуть утром. Согласиться-то согласилась, но снова нервно хмыкнула – историю знакомства мамы и папы я знаю слишком хорошо. Даже огляделась, прежде чем устроиться в дальнем углу, потянула носом воздух – не пахнет ли медведем?..

Пахнет.

Но светловолосой кудрявой макушки приметить не удалось. И слава Хаосу! Вот ни разу не хотелось видеть этого лживого предателя!

Зато приметила рыжие патлы, а вкупе с ними и нагло ухмыляющуюся физиономию Лэнса гро Роггина. Да чтоб его, ну что за день-то сегодня, а? Из всей моей многочисленной косолапой родни я повстречала именно того самого Лэнса, который не давал мне прохода с моих пятнадцати. Правда, пыл ему пришлось поумерить, когда Хота прознал да отделал его хорошенько…

Но Хоты рядом больше нет. И не будет. Теперь придётся разбираться самой. Благо я киса не робкого десятка и вполне могу за себя постоять.

К его чести, Лэнс дал нам спокойно поесть и немного прийти в чувство, а уж затем подвалил к нашему столику. Как это водится, с видом властелина всея республики.

– Реджи-ина, – протянул он моё имя, точно невесть какую пошлость, – не ожидал тебя здесь увидеть. Но безмерно рад! Едешь к нам в гости?

– И тебе тоже привет, Лэнс, – откликнулась я чуть желчно, отпив глинтвейна из пузатой глиняной кружки, больше похожей на супницу. – Я не еду в гости – Моэргрин для меня такой же дом, как и для тебя. Возвращаюсь. Буду работать со Скордо. Ну а ты что здесь потерял?

Лэнс повел широченными плечами и будто невзначай придвинулся ближе.

– Так ведь всем известно, что в гномьих кабаках лучшее пойло! Могу угостить. За встречу. А то этот твой девчачий коктейльчик… как-то несерьёзно для такой видной кошечки.

Боги, неужели его за столько лет не попустило? Наверное, и не попустит: раз не досталась Хоте, то ему в лапы упасть должна непременно. Грёбаные альфачи и их неудержимая потребность помериться членами.

– Спасибо, Лэнс, но я не пью.

Спорное, конечно, заявление для девицы, у которой в руках пол-литра горячего винишка. Но сделаем поправку на метаболизм оборотней: для нас пять градусов что ноль-пять для обычных людей. А ничего крепче обычно не употребляю – разве только по праздникам и в очень умеренных количествах.

Уж кому, как не мне знать, к чему приводит перебор алкоголя в крови?..

Мой медвежий родич настаивать на бурной попойке не стал, вместо этого обратив взор на Олли – как если бы только его приметил, а не сверлил подозрительно-неприязненным взглядом всё то время, что мы ужинали. Ну точь-в-точь как истеричные героини ситкомов при виде коварной сучки-конкурентки.

– Кто это тут с тобой, Реджина? Очередной женишок? – он ухмыльнулся, выразительно осмотрел моего недобро хмурящегося спутника и явно признал его пригодным. В пищу. – Мелковат.

– Ты просто не всё у него видел.

– Разумеется, это она про мой могучий интеллект и огромную харизму, – бесстрастно пояснил Олли, достал из кармана комм и поднялся из-за стола. – Джинни, я вернусь через пару минут.

– Скажи Сэре, что я вовсе ни капельки не скучаю по её трескотне!

– Ха, ну конечно.

Многозначительно посмотрев на меня – мол, если что, я неподалёку, – он скрылся в холле. Лэнс же задумчиво хмыкнул и противным голосом передразнил:

– Джи-инни! Не припомню, чтобы ты позволяла все эти кошачьи клички кому-то кроме родителей. А, и Хоте, куда уж без него, – тут он состроил кислую физиономию. – Забудешь про него, так он напомнит. Надо ж было таким доставучим говнюком уродиться!

Я невольно улыбнулась. Да уж, от кроткого ягнёночка в моём Хоте всегда были одни лишь кудряшки.

– Полагаю, у него всё в порядке?

– Да что с ним будет-то? Цветёт, с-сука, и пахнет, – буркнул Лэнс. Выглядел он при этом обманутым в лучших чувствах, точно ожидал, что я при одном упоминании предателя-бывшего начну заламывать руки, рыдать и бить не бесплатную, между прочим, посуду. Вот ещё не хватало. – Меняет баб каждый день да через день, а о тебе и словом ни разу не обмолвился.

Вот ни разу же не сомневалась… И почему же тогда от этих слов так больно, что нет сил даже сделать вдох? Ненормально это, Джинни. Нет, мать твою кису. Парень оказался мудаком, с кем не бывает? Пять лет прошло, давно уж пора простить и отпустить.

Но вот прямо сейчас с этим проблемы, да.

Благо чистокровные зазнайки из Магистерии научили меня не только плести магическую нить, но и держать лицо. Я – Реджина Маграт, мастер-заклинатель, ткачиха Изнанки и магиня Платинового резерва Антеарры, а не какая-то глупая школьница. Вот и нечего тут убиваться из-за блудливого комка шерсти.

– Иного ожидать и не приходилось, – улыбнулась как могла легкомысленно и принялась большими глотками пить глинтвейн. От такой сомнительной компании охота поскорее отвязаться. – Ты впрямь хочешь говорить о нашем кузене, будь он неладен?

Лэнс хотел отнюдь не этого – вон как глазами засверкал. Ну серьёзно, не день, а трындец какой-то.

– И правда. Давай лучше поговорим о нас, – он многозначительно улыбнулся, придвинулся ещё ближе. Тяжёлая ручища вдруг легла по-хозяйски на моё голое бедро. – А можем не тратить время на разговоры и сразу подняться ко мне.

Нет, он что думал, я с радостным визгом катапультируюсь из трусиков и улечу в его комнатёнку, пробив потолок? Воистину, люди не меняются.

Грустная правда в том, что какая-то часть меня очень хотела согласиться. Чтобы выгнать, вытравить из себя всю эту боль, тоску и ощущение пустоты между рёбрами. Чтобы перестать чувствовать себя неисправным прибором, заевшей пластинкой. Да и вообще… мне может не нравиться сам Лэнс, но внешность у него вполне привлекательная, а густой мускусный аромат самца-альфы пробуждает во мне, альфа-женщине, самые низменные инстинкты…

Боги, отсутствие регулярного секса толкает на страшные вещи. Перепихнуться с Лэнсом гро Роггином, это ж надо придумать! Нет уж, я не настолько отчаялась.

И не настолько хочу насолить Хоте гро Маграту. Плевать, что он там себе думает.

– Не в этой жизни, Лэнс, – наконец заявила я, отстранив от себя чересчур прыткого кузена, и поднялась из-за стола. – Не знаю, что вам всем наболтал про меня Хота, но я не даю каждому встречному-поперечному. Извини, мне пора спать.

Лэнс так не думал. Миг – и я оказалась притиснута к столешнице, а Лэнс прижался вплотную, обвил мощные ручищи вокруг моей талии; провёл носом вдоль шеи, жадно дыша. Совсем сдурел, что ли?!

– Сказал же – Хота о тебе и словом не обмолвился. Ни хорошим, ни плохим, – выдохнул он насмешливо и как-то уж очень понимающе. – Ай, да кому интересно это ничтожество, неспособное удержать ни член в штанах, ни девицу при себе? Я гораздо лучше! Ну же, Джинни, ты ведь знаешь, как сильно нравишься мне…

– Кстати о членах, – усмехнулась я, с трудом подавив гневный рык. Пусть Хота и подлый изменщик, но это не значит, что кому-то кроме меня позволено говорить о нём в таком тоне. – Хочешь фокус покажу? Вжух – и Лэнс-младший уже за два километра от тебя. Обратно только целители приколдуют, и то не факт.

Между прочим, в теории я правда могу такое провернуть. Пространственная магия восхитительна.

Ну а парни все как один не любят угроз своим драгоценным причиндалам: вот и этот болезненно поморщился. Но затем одарил меня очередной наглой ухмылочкой.

– Ну-ну, злючка, пригладь шёрстку. Ты ведь тоже хочешь, я ж чую…

Если я чего и хочу, то без лишнего шума отвязаться от озабоченного кретина. Но вот беда – меташокер остался в комнате, а вырубить здоровенного альфача без подручных средств я просто не сумею. Вот блин. Надо было угробить детство в боксёрской секции, а не в балетной школе!

– Оставь её в покое, мишутка, – знакомый голос, раздавшийся за спиной Лэнса, принёс одновременно облегчение и беспокойство. – Не то будешь иметь дело со мной.

– О, я весь трепещу! – издевательски пропел мой придурочный родич, даже не потрудившись убрать лапы и оглянуться. – Шёл бы ты погулять, малыш…

– Шёл бы ты погулять.

И ведь Лэнс действительно пошёл. Дёрнулся, отпрянул от меня, точно получив по лицу наотмашь, и принялся медленно пятиться.

– Что ты, блин, такое? – тихо прошипел он. Ужас и ярость смешались на его лице, заставляя меня злорадно улыбнуться. Видит Хаос, мой Оливер – самый лучший друг на свете.

– Дай боги тебе никогда не узнать, – холодно проговорил он, сверкнув глазами не хуже любого оборотня. – Ведь до утра ты в таком случае не доживёшь. Клянусь Тьмой.

Это был вызов, который Лэнс определённо хотел принять. Хотел. Но побоялся. Буркнув что-то про клятых колдунов с их балаганными трюками, он напоследок одарил меня многообещающим взглядом – мол, мы с тобой не закончили, дорогуша, – но затем всё-таки избавил нас от своего общества.

– Спасибо, – пробормотала я, легонько стиснув плечо друга, – но не стоило так, Олли… Мало, что ли, про магов дурных историй гуляет? Случись с придурком что, на тебя первым и подумают.

– Может, даже и угадают. Неужели все альфы такие ублюдки? – Олли продолжал хмуро смотреть на дверной проём. – Кроме твоего отца, конечно. Он отличный мужик.

– Других таких, как мой папа, в природе не существует, – фыркнула я убеждённо. – И да, они почти все вот такие… Это одна из причин, по которым я не сильно рвалась обратно в Греймор.

– Ну, полагаю, поворачивать назад уже немного поздно, – он вздохнул и чуть неловко заправил мне за ухо прядь волос. – И вообще – поздно. Иди спать, Джинни, ты наверняка ужасно устала.

– А ты?

– А я весь день бездельничал. Немного прогуляюсь и приду.

Стремление друга к ночным прогулкам мне не внове: сама я далеко не жаворонок, но он та ещё полуночная сова. Прямо как моя мама. Каждый раз, когда Олли приезжал к нам на каникулы, они с ней непременно засиживались допоздна, а поутру ненавидели весь мир и особенно папу – тот нещадно изводил их дурацкими шуточками и жалобами. Мол, только придремлешь на каких-то десять часиков, а всякие молодые нахалы уже норовят увести любимую жену…

Однако же я успела вдоволь наполоскаться в ванной, чуток всплакнуть в подушку и даже уснуть, прежде чем возвращение друга разбудило меня.

– Скольк’ вр-мя? – кое-как промямлила, приподнявшись ему навстречу. Однако меня тут же заботливо уложили обратно.

– Начало четвёртого. Прости, мне что-то совсем не спалось.

– Небось опять носился по темноте со своей любимой игрушкой?

– И сделал много отличных фотографий! – горячо заверили меня. – Ладно, я в душ и спать. Как насчёт подняться пораньше и убраться прочь от твоего прелестного родича?

– Сугубо положительно!

И, уже провалившись обратно в сладкую дрёму, краешком сознания подивилась: кажется, мой друг впервые по доброй воле согласился на раннюю побудку. Настолько впечатлился общением с альфа-мудаком?

А, неважно. Завтра спрошу.

Глава 3

Годами сбрасываемая соснами хвоя мягко пружинит под лапами. Словно идешь по огромному ковру, на котором чего только нет. Совсем молодая поросль, которой ещё предстоит найти путь наверх; грибы, выросшие после недавнего дождя; скрытые от глаз норы всякого мелкого лесного зверья. А позади осталась расчудесная полянка с клубникой, сладкой настолько, что варить из неё варенье – сущее кощунство. Да и не из чего уже – на полянке я задержался на добрых полчаса и до сих пор чую под носом сладкий ягодный запах.

Порой кажется, я знаю в этих лесах каждую иголку, каждый камень и ветку. Или впрямь знаю? Родился-то тут. Не в лесу, конечно, а в Таненгреве, что остался ниже. Но на свою первую охоту пошёл, когда мне исполнилось пять. Мама и Дар тогда задрали лося, крупного и с такими развесистыми рогами, что порошка из них шаманке племени хватило на целый год… Помню, что плакал и очень жалел несчастного сохатого. Ровно до тех пор, пока жилистое мясо не попало в рот. Вместе с тёплой кровью, согревшей внутренности.

А потом я научился охотиться сам и понял, в чём прелесть быть хищником. Нет ничего лучше погони. Запах страха, адреналин, шум ветра в ушах; болящие от долго бега лапы, если жертва вдруг оказалась чересчур проворной.

Кабан всё ещё дёргался, хотя глотку я ему перегрыз с первого же удара. Не так чтобы удачно – внушительный клык пробил плечо. Пройдёт через пару часов, однако приятного мало. Кабану, впрочем, повезло ещё меньше: быть ему обедом на моём столе. Попрошу бабушку запечь с клюквой и мёдом. Можно было бы сожрать его прямо тут, пока кровь ещё тёплая, но человечья половина слегка против – ей тоже охота полакомиться свежаком. Однако люди-то сырое мясо едят только в исключительных случаях. В дорогущих ресторанах с отвратительно пафосными поварами, который любую бурду непременно называет высокой кухней.

Бывал я в таких, не один раз и даже не два. Особо не проникся. Мы, оборотни, народ консервативный и всяким тартарам размером с воробьиное гнездо предпочитаем здоровенную оленью (ну, или вот кабанью) ногу, едва взятую углями.

В ногу я и вцепился, в миллионный раз пожалев, что не уродился тигром, как Изара и… прочая моя кошачья родня. У них и пасть побольше, и клыки внушительнее; всё удобнее волочь законную добычу через лес. Человеком ещё лучше, но царапать пятки о хвою – сомнительное удовольствие.

Да и не стоит светить на всю деревню голым задом. Не то чтобы мне не всё равно… однако же не по статусу вожаку клана. А заместителю окружного прокурора так тем более.

Нет, ну как всё-таки неудобно открывать двери с мёртвой тушей в зубах! Но открыл. И кабана затащил, прежде чем перекинуться.

– Эй, на хозяйстве, обед пришёл!

– Чё, прям сам? – послышался ворчливый возглас, а следом и топот коротких ног. Пару секунд спустя из-за двери, ведущей в кухню, выглянул Друадах.

Я видел его только утром, а до того – две недели назад. И, кажется, седых волос в его бороде стало ещё больше. Энергии у старого гнома, впрочем, ничуть не убавилось, невзирая на возраст. Как и у моей бабули, которая вот уже добрый десяток лет может ходить только с клюкой, однако же не стала от этого менее грозной.

Друадах переехал в Таненгрев, едва схоронив жену. Скрепя сердце передал разросшуюся шахту детям и внукам, собрался открыть тут автомастерскую, нанять кого из местных в работники. Да так и остался работать сам: мол, вы, медведи, не только в шкуре косолапые, что с вас взять, расходы одни. И прижился в нашем доме – чтобы не покупать свой и не тратиться на аренду. Враньё сплошное: все в деревне знают, бабуля для Друадаха – всё равно что богиня. И выпить с ней всегда можно, да.

– Я бы предпочёл, чтобы сам, – хмыкнул я. – Увы, у кабана было иное мнение по этому вопросу.

– «Иное мнение по этому вопросу», – передразнил гном. – Уй, пацан, бесишь порой до ржавых гвоздей перед зенками! Так бы и дал по башке!

– Да ты и давал, пока доставал.

– Дык и сейчас могу на табуретку встать!

Он наклонился над тушей, ощупал, довольно крякнул в бороду – кабан и впрямь здоровенный, жирный, на всех хватит.

– Хорош. Молодец, пацан! Щас как разделаем, как наварим холодца!.. А ты давай-давай, чеши отседова, бесстыдник!

– Ты не забыл, что это мой дом? – я вопросительно уставился на Друадаха, сложив руки на груди. – И ничего не бесстыдник, грыз и плакал.

– Ага, и причиндалы тоже твои перед глазами болтаются! Никогда не привыкну к этой вашей меховой херне.

– Ты старше меня в три раза, чего ты там не видел?

Гном поднял голову и глянул сурово, разве что не запыхтел в бороду.

– Опять лазил в мои документы? Как это у вас, копов, называется? Пользовался служебным положением, во! Я, между прочим, честный гражданин Греймора, не имеешь права!

Я закатил глаза и усмехнулся.

– Мне не нужно никуда лазить, вредный старый гном. И почему «опять»? Я запомнил с первого раза. Да и до этого знал.

– Знал он! Вечно вы, Маграты, всё знаете! Что ты, что Дар. Весь в папашу пошёл, воистину так!

Нагулянное веселье как рукой сняло.

В папашу, да. Жаль не в того.

Как бы ни хотелось мне походить на Дара, иметь хоть каплю его уживчивости, добродушия и понимания, а всё же ярости и злости во мне куда больше. Бабушка частенько говорит, что таким и должен быть настоящий альфа – жестоким, бескомпромиссным и нагоняющим страха на весь клан. Глянь, мол, на Изару – девчонка, а все её боятся и слова поперёк сказать не смеют.

Может и так, да только не в одном клане дело.

Пять лет прошло, а я помню тот день так хорошо, будто он случился вчера. День, когда я, Хота гро Маграт, чуть не убил человека. Что самое ужасное, вернись я назад во времени – поступил бы точно так же.

Наносил бы удары один за одним, ломал бы кости; слушал бы, как вырываются хриплые вопли из разодранного горла. Он был слабее, жалкий человечишка, у которого из силы – одни только богатенькие столичные родители. Ни сострадания, ни сочувствия к тому ублюдку у меня так и не возникло, несмотря на психотерапевта, курсы управления гневом и прочие кружки анонимных мудаков. Я хотел его убить за то, что он сделал. Со мной… и с ней.

В ней всё дело, всегда было и всегда будет. В моей принцессе, в моей Джинни, которую я любил так, что впору было задуматься об одержимости. И сброситься с ближайшей скалы до того, как крыша съедет окончательно.

Потому как её тогда я тоже не убил только чудом. Замахнулся, собирался ударить, чтобы не сделать что похуже. Остановился в последний момент… И об этом жалеть тоже не слишком получается.

Пять лет прошло. Но как бы я ни ненавидел себя за всё случившееся, а простить Реджину так и не смог. Продолжал злиться, оставлял свою ярость на работе, выплёскивал её на преступников, которых сажал на такие сроки и в такие условия, что не снились самым жестоким палачам Инквизиции. И был доволен собой в каждый из этих моментов.

Да вот беда: легче от этого ничуть не стало.

Хотелось огрызнуться на Друадаха, но я сдержался – он хоть и в курсе всей нашей семейной драмы, а не виноват в ней ни разу. Поэтому я только фыркнул и пошёл одеваться. Не разгуливать же по дому без штанов?..

А вот без рубашки можно было и обойтись. Нет, серьёзно, почему в местном магазине все тряпки непременно клетчатые и выглядят так, что даже суслики в полях непременно бы оборжали? Глянул на себя в зеркало – волосы растрёпаны и лежат дурацкими кудрями, из-за чего я похож скорее на безмозглого школьника, чем на ночной кошмар грейморской преступности; джинсы видали деньки и получше, а рубашка… Ну да про это шедевр дизайнерской мысли и говорить нечего. А ещё надо поваляться под своим «Корингтоном» – движок в последнее время нет-нет да постукивает. Опять провоняю маслом и бензином. Хорошо хоть, отсюда сразу домой, никто не увидит моего позора.

На выходе из комнаты столкнулся с бабушкой – в последнее время она частенько спит днём. И её трудно в этом винить: как-никак, сотня ей стукнула ещё дюжину лет назад. Я в свои тридцать-то могу продрыхнуть шестнадцать часов кряду! Чаще всего, правда, это случается лишь в моих мечтах – обычно нет времени на такие излишества. Да, работу в правоохранительных органах придумали самые злые боги во вселенной.

– О, внучок явился! Давай руку, помоги бабушке, лось гулящий!

Руку я, разумеется, подал, а вот на лося обиделся. Я хищник, а не еда!

– Почему это я гулящий? Ничего не гулящий, кабана принёс – а то с Друадахом сопьётесь и с голоду помрете!

– Это ты сопьёшься, а мы с коротышкой ещё на твоей могиле спляшем, – едко отозвалась бабушка. И впрямь спляшет – кто кого ведёт по лестнице, так сразу и не разберёшь. – А гулящий, потому что всё утро шлялся невесть где. Ты же ненавидишь деревню, а тут вдруг такой приличный медведь – потянуло в лес, на природу!

– Неправда, – возмутился я. – Я ненавижу отсутствие связи и доступа к инфосети. Остальное меня вполне устраивает.

Дердра на это фыркнула, замахнулась было палкой, чтобы ткнуть мне в ногу, но передумала. Прищурилась только, да так, что сразу понятно – задумала гадость.

– А-а, я поняла, – многозначительно протянула она. – Ты просто не хочешь идти со мной на обед к твоему беспутному дядюшке. Так вот что я тебе скажу – ты идёшь. И нет, твоё мнение никого не интересует.

– Ага, спотыкаюсь и бегу вниз по лестнице! Нет, ба. Никаких обедов.

Никаких. Совсем и никогда. Потому как мне ничего не хочется сильнее, чем увидеть Джинни, которая уже наверняка там. Ничего. Ну разве только завести свой «Корингтон», усадить на пассажирское сиденье Эмму – ведь лучшей секретарши я не найду в жизни, – и укатить на юг. Туда, где мне было плохо, одиноко и очень страшно каждый день моей жизни. Туда, где я был не альфой с кланом за спиной, а всего лишь помощником прокурора. Туда, где меня дважды чуть не убили.

Потому что даже сраный Сармад с его террористами, перестрелками и удушающей жарой пугает меньше, чем встреча с Джинни. Я не знаю, что сказать. Как вообще с ней говорить? О чём? О том, что я полный кретин, раз до сих пор люблю её?

Люблю. Наверное. Или всё-таки хочу придушить за то, что она тогда натворила?.. Не знаю. За пять лет так и не разобрался. Тоску выжег раскалёнными песками Сармада, одержимую влюблённость похоронил за пыльными папками уголовных дел. Да только не помогло. Джинни по-прежнему снится мне непозволительно часто, вынимает душу своим кошачьим взглядом, опаляет шею тяжёлым дыханием…

К Хаосу всё это. Любил и любил; что было, то прошло, отболело и осыпалось пеплом. И видеться нам ни к чему.

Но, к сожалению, наша бабуля так не думает.

– Ах прости, я была недостаточно внятной – засунь свое мнение в свою тощую задницу!

– Засуну, – отозвался я в тон ей. – И поеду домой.

А потом, тихо и невесть зачем, добавил:

– Джинни приехала. Нечего мне там делать.

– А, ну да, лучше ведь бегать от своей наречённой, что обещана тебе аж самим Прядильщиком? – Дердра сделал вид, что задумалась. И всё же врезала мне по ноге, заставив ойкнуть. – И куда, спрашивается, бежать? А, ну да, по шлюхам. А то они безмерно страдают без твоего внимания. Внучок, мы вроде это уже проходили!

Сойдя с последней ступени, отпустил бабушку и растёр голень. Больно же! Да даже грёбаный кабан был ко мне добрее!

– Не по шлюхам, – проворчал я. – Их теперь зовут модным словом «эскортницы». Бабла дерут в два раза больше, чем раньше, носят искусственные сиськи, делают ровно то, за что им заплатили, и не задают лишних вопросов. Иногда просятся в отпуск на курорты. Я бы, может, и взял, но Таненгрев их почему-то не устраивает.

– О, я знаю, кого устроит, – ехидно протянула бабушка.

– Я тоже знаю. Спасибо, нет, оставьте эту назойливую сучку себе.

Серьёзно, я уже готов на всё, чтобы избавиться от Уны гро Гален. Даже выделить приданое тому несчастному, кто согласится взять её в жёны. Да, признаю, она красотка – я не любитель рыжих, однако нет-нет да и задерживался взглядом на неприличном декольте и аппетитной заднице. Но не более того. Уж слишком она доступная, невыносимо навязчивая и откровенно мечтающая залезть мне в штаны. И стерва каких поискать.

Нет уж, лучше эскортницы. Всё мороки меньше.

– Мне такое добро тоже без надобности. А ты, – мне в грудь уткнулся сухощавый палец, – если вдруг долбанёшься и решишь жениться на этой дуре – клянусь, лишу тебя фамилии, наследства и яиц!

– Мне дорого и то, и другое, и третье, – клятвенно заверил я. – А Уна и даром не нужна, и с доплатой тоже.

– Слава Хаосу, ты ещё не до конца потерян для общества.

Для чего я точно не потерян, так это для работы. Выходные и кабанячий шашлык? Ха, забудь, Маграт. Не успел я спуститься в столовую, как наверху настойчиво заверещал комм. Странное дело: в детстве я с ним чуть ли не спал, а сейчас забыл на целых полдня. Деревня, что ли, так расслабляет?..

Звонит Эмма – только у этой женщины хватило бы смелости потревожить меня в мой законный (и первый за последние две недели) выходной.

– Маграт, у нас проблемы. Точнее, у тебя. Наверное, – вместо приветствия заявила она.

– Ну?

– Я тут узнала у Доры из Инквизиции, что к ним поступил труп. Высосали досуха, зрелище даже на фотках мерзенькое… Как я поняла, убийца – маг. Возможно, вампир, но главный инквизитор уже связался с очередным Тамритом и сильно сомневается.