Александр Зиборов
Тарзан и все монстры Ада
А спустя несколько часов человек-обезьяна обнаружил ещё одно чудесное свойство – когда ночью похолодало, плащ стал уже согревать своего владельца. Точно так же, как и одеяние Дуса. Необычайно приятный сюрприз!
«Может быть, плащи обладают и многими другими диковинными качествами, как знать? – подумал Тарзан. – Только не от кого сие выведать, разве что случайно откроется ещё что-то из их свойств».
Ну а до этого произошло ещё одно поразительное и радостное событие. Когда стемнело, хрустальный шар на рукоятке начал светиться, испуская мягкий свет, приятный глазам. «Человек песков» с криком отбежал от него. Снаружи лев испустил свой грозный рык.
«Почему он не светился раньше?» – озадаченно задумался Тарзан. – Внизу, в подземелье, было темно, я даже не разглядел его поначалу, пока не наступил ногой. Очень странно». Вспомнил, что шар довольно долго лежал на солнце и сделал верный вывод, что он впитал в себя солнечную энергию, а теперь отдаёт её в виде света. Очевидно, эти шары служили предкам луссов вместо факелов, потому они на ручках, чтобы можно было легко переносить их туда, где была в них необходимость».
Спустился с шаром-светильником в подземелье. С ним он смог полюбоваться красочными росписями на стенах, рельефными изображениями людей и животных. Среди них был и крылатый дракон. Несомненно, его родила богатая фантазия мастера. Затем осмотрел вещи, оружие.
Во всех помещениях на стенах висели шары на ручках, но они не светились. Только один оказался не на своём месте, валялся на полу, пока его не нашёл Тарзан, а потом раскрыл его секрет.
Тарзан подумал, что катастрофа произошла ночью, когда великаны мирно спали, и потому, наверное, было много жертв. Сделать такой вывод ему позволяла догадка, что днём луссы выносили шары на солнце, дабы зарядить их новой энергией. На ночь же водворяли на прежние места, где они сейчас и находились.
В конце коридора человек-обезьяна нашёл маленькую комнатку с закрытой дверью. Не сумев совладать с хитроумным замком, попросту взломал его своим новым кинжалом, который легко резал как дерево, так и металл.
Вошёл. Внутри оказалась тёмная полированная глыба в виде октаэдра, а на ней лежала царская корона, скипетр, богатые доспехи и ожерелье из драгоценных камней с фигуркой орла, распростёршего крылья. Никогда Тарзан не видел ничего подобного: тонкая, невероятно искусная работа поражала воображение.
Находясь рядом с ними, он ощутил какое-то стеснение в груди, жар. Убыстрилось струение крови в жилах, на лбу выступил пот. Пощупал октаэдр, может быть, от него идёт тепло?.. Нет, тот был холоден. Нарастало чувство тревоги. В конце концов, оно стало столь сильным, что Тарзан положил всё на прежние места и ушёл, уведя с собой Дуса, который был не прочь примерить корону. Интуиция подсказала Тарзану, что не следует позволять себе подобные вольности.
Оставшуюся ночь они провели на складе одежды, устроив себе из них удобное ложе. Никогда ещё, несмотря на необычность обстановки, им не спалось так хорошо и сладко. Виделись чудесные сны, после которых не хотелось просыпаться.
4. Все монстры Ада
Первым делом поутру Тарзан обозрел окрестности из башни: где лев? К его огорчению, исполинский зверь находился неподалёку. Ночью он на кого-то поохотился, приволок сюда добычу и теперь насыщался, отрывая куски мяса от окровавленной туши. Возможно, жертвой хищника стал буйвол.
Пришлось поневоле снова ждать, скучая и ломая головы над проблемой: как освободиться из неволи? Их охранял необоримо мощный и грозный страж.
Около полудня пленников поднял на ноги громоподобный рёв Нумы, и они опрометью помчались на верх башни, где прильнули к бойницам. Перед ними открылось удивительное зрелище, словно взятое из сказки.
Гигантский зверь готовился к схватке с приближающимся к нему чудищем, имеющим три головы, шесть ног и огромные крылья.
– Истинный дракон! – невольно вырвалось у потрясённого увиденным зрелищем Тарзана.
Монстр пользовался своими крыльями, чтобы совершать прыжки, преграждая путь явно струсившему хищнику, который вовсе не горел желанием драться и готов был пуститься в бегство. Но каждая его попытка оказывалась безуспешной – враг оказывался на его пути.
Человек-обезьяна разглядел на головах дракона рога, острые клыки в пасти и на мускулистых лапах чудовищной величины когти, которые походили на кривые сабли. Словом, зверь был «вооружён» до предела, а размерами он раза в два превосходил африканского слона-Тантора.
Лев предпринял очередную попытку улепетнуть, но крылатый монстр совершил быстрый перелёт, и оказался у начала той улицы, где жертва пыталась скрыться.
– Ему придется драться с драконом, – тихо сказал повелитель джунглей Дусу, немного даже сочувствуя хищнику, забыв, что тот ещё недавно покушался на него и до самых последних минут держал их в осаде.
Гривастый лев понял, что спастись не удастся. Отчаяние родило в нём мужество. С грозным рыком он бросился на противника. Тот взмахнул крыльями, подпрыгнул в воздух, взмыл вверх, а потом спланировал на спину льва, в которого тут же вцепился всеми шестью неимоверно могучими лапами, придавив своей массой и ломая кости. Три зубастые пасти принялись раздирать ещё живую плоть жертвы. Лев забился в бессильных конвульсиях, захрипел и после недолгой агонии испустил дух.
Люди подивились столь лёгкой победе монстра. Тарзан вспомнил сказки матери о драконах, теперь ему стало ясно, что не зря они изображались столь грозными и сильными. Судя по увиденному, драконы вполне заслужили подобную репутацию.
А чудище, испуская утробное урчание, разорвало брюхо льва и выгребло оттуда внутренности. Что-то отшвырнуло в сторону, а что-то тут же сразу сожрало. Потом отгрызло лохматую голову льва и выело изнутри мозг, судя по всему, оно питало к нему особое пристрастие. Откусило хвост жертвы, конечности, а то, что осталось, забросило на свою спину и затопало по улице. Попыток взлететь не было: несомненно, зверь хорошо понимал, что с такой ношей это ему не удастся.
Теперь «пленники» могли выбраться из башни, что они тут же и сделали. Тарзану пришла мысль проследить, куда направился дракон со своей добычей, и пошёл за ним вслед, ориентируясь на кровавые следы.
Идти пришлось довольно много. Зверь вышел за пределы городской черты и тут они увидели его далеко впереди, шагающим по равнине. Походка чудовища была смелой, он ни от кого не прятался. Похоже, просто не имел в округе достойных соперников. Люди поодаль следовали за ним, не теряя его из виду.
Дракон скрылся в небольшом леске. Здесь Тарзан с Дусом обнаружили его логово. В земле была вырыта яма огромных размеров и выстлана грудой молодых деревцев и кустарников. В ней сидели два дракончика, каждый был величиной с телёнка. Их мать, наверное, это была именно мать, а не отец, принялась кормить своих детёнышей, отрывая от туши шматки мяса и предварительно пережёвывала в какой-либо своей пасти перед тем, как передать его в просящий рот того или иного зверёныша.
«Если это мамаша, то где сейчас находится отец?» – подумал он и сделал знак «человеку песков», что следует уходить. Это они тотчас же и сделали, поминутно оглядываясь по сторонам, чтобы не быть застигнутыми каким-нибудь иным хищником.
Несмотря на всё пережитое, человек-обезьяна не собирался отказываться от своих планов и продолжил путь дальше, в самую глубь Ада. Дус туда особо не рвался, но смирился и не возражал. Вернее, не осмеливался возражать.
Местность продолжала идти под уклон, каменные стены справа и слева становились всё выше и выше. Световой день уменьшался, Куду освещал с небес дно провала лишь несколько полуденных часов. Воздух становился заметно прохладнее, почва – важнее. То тут, то там встречались озерца. Увеличивалось количество ручейков и речек, которые приходилось форсировать вброд, пока однажды путников не атаковали зубастые Низы, рыбы, которые могли бы обглодать обоих до костей в считанные минуты, но люди в самый последний момент успели выбраться на берег.
Однажды приблизившись к правой стене провала, Тарзан увидел бьющий из неё родник, который походил на небольшой водопад. Он с Дусом искупался под его холодными струями, получив немалый заряд бодрости и хорошего настроения.
В пути человек-обезьяна заметил странное свойство своего нового копья, взятого в подземелье заброшенного города. Лёгкое, упругое и гибкое, оно обладало неимоверное прочностью. Когда при ходьбе его рука с копьём двигалась вперёд, то оружие словно получало какой-то дополнительный импульс и рвалось из хвата пальцев, желая улететь.
Тарзан догадался испытать копьё и совершил несколько бросков. Оружие улетало почти вдвое дальше обычного. Однажды попало в ствол очень твёрдого дерева, вонзившись в него на целую ладонь, но вытащил его Тарзан очень легко, приложив далеко не всю свою силу. Подивился такому оружию. Долго рассматривал копьё, пристально изучал, но так и не смог понять, что за сила заключена в нём, в чём кроется секрет?..
При охоте на одну из антилопу, стадо которых они встретили, копьё Тарзана пробило насквозь упитанную самку, доказав свои отменные качества.
Великолепны были и плащи луссов: в жару они охлаждали хозяина, в холод – согревали. Уставали люди меньше обычного, чувствовали себя значительно бодрее. Тарзан подумал, что это, несомненно, тоже действие их новой одежды. Другого объяснения он не нашёл. Понемногу человек-обезьяна начал осознавать, сколь велико в прошлом было могущество предков луссов. Решил после возвращения в город получше расспросить обо всём Биарма.
Местность становилась болотистой, сюда по склону со всей площади провала стекала вода. Порой люди пробирались через топкие места, с усилием вытягивая из грязи ноги. Низкорослому и слабому «человеку песков» приходилось труднее вдвойне. Тарзан ему помогал. Где-то даже нёс на руках, чтобы не слишком задерживаться, ибо желание узнать побольше нового гнало его вперёд.
Для одного из своих привалов путники выбрали небольшое возвышение, относительно сухое на вид. Уселись и принялись подкрепляться мясом, оставшимся после охоты.
Вдруг глаза Дуса расширились, при этом он глядел за спину Тарзана, словно на какое-то чудище. Вскочил и заорал, указывая пальцем на кого-то. Человек-обезьяна начал было вставать, но тут же осел: к его бедру присосалась небывалой величины пиявка, толщиной в локоть и длиной в метр. Разозлившись, повелитель джунглей закричал, выхватил кинжал и рассёк пиявку надвое. Хлынула алая кровь. Напрягая мышцы, оторвал от себя голову пиявки, присосавшейся к нему с неимоверной силой. На бедре остались кровавые раны. Кожи тут уже не было: тварь то ли срезала её, то ли растворила своим соком. Его поразило, что он даже ничего не почувствовал. Видимо, в слюне кровососа содержалось какое-то обезболивающее вещество. Только сейчас на месте укуса появилось лёгкое жжение, которое постепенно нарастало.
Занятый борьбой с пиявкой, Тарзан не сразу обратил внимание на то, что они находятся в настоящей осаде и на сей раз противник был куда грознее, чем гигантский лев: со всего пространства болота к людям сползались пиявки. Их было настолько много, что они местами образовывали сплошную живую массу, преодолеть которую было невозможно. Во все стороны простиралась топь, населённая такими же кровососами. Спасения искать было негде, а скоро наступит ночь, тьма и… при полной беспомощности людей исход мог быть только один. В глазах Дуса застыли отчаяние и обречённость.
Человек-обезьяна так просто сдаваться не желал и принялся орудовать копьём, поражая врагов. Из пиявок, словно из распоротых бурдюков, полились ручьи крови. Но, похоже, она только привлекала новых и новых врагов. Их количество увеличивалось на глазах. У Тарзана опустились руки, дрогнуло его мужественное сердце. А небо уже тускнело, быстро наливаясь темнотой, вокруг воцарялся мрак: вот-вот и в свои права вступит ночь, последняя ночь в их с Дусом жизнях.
Кровососы сближали круг. «Человек песков» прижался к Тарзану, дрожа своим маленьким телом. Бежать им было некуда, ничего вокруг не видно, легко угодить в топь, завязнуть и утонуть в болоте. Тарзану стало казаться, что они обречены на смерть, иного исхода нет.
Но даже столь безнадёжное положение не помешало ему заметить, что пиявки избегали даже просто коснуться плаща Дуса, оставленного им на том месте, где он сидел. Чем-то одежда луссов отпугивала их.
Тарзану пришла спасительная идея, которой он тут же поделился со своим спутником. «Человек песков» сразу же ухватил свой брошенный плащ, а Тарзан скинул свой с плеч и завернулся в него с головой. Он видел, что рядом то же самое проделывает его товарищ. Они легли и так провели всю ночь до рассвета, пиявки не осмелились прикоснуться к ним. «Ещё и такое охранительное свойство у плащей, – благодарно подумал Тарзан. – И несомненно, далеко не последнее, со временем выяснятся и другие. Интересно, какие же?..»
Утром, с рассветом, кровососы уползли в глубь болота и скрылись в мутной жиже, родной для них стихии.
Человек-обезьяна засомневался: стоит ли продолжать путь дальше? Но думал недолго, упрямство со всё ещё неудовлетворённым любопытством заставили принять решение – идти вперёд. А там будь, что будет. Понадеялся на своё везение и силу, а ещё на копьё и плащ.
Через несколько часов путники выбрались на сравнительно сухое место со странной растительностью в виде мясистых кактусов и агав невообразимо причудливых форм и размеров. Многочисленные ручьи слились в широкую реку с мутной, грязной водой, которые упорно неслись вперёд, словно опаздывая на свидание с кем-то. В ней водились чудовищные создания. Однажды вынырнуло животное с бочкообразным туловищем, змеиной шеей и небольшой головкой. Зубастая пасть доказывала, что это далеко не мирное существо. Сие подтвердил и её красноречивый взгляд, брошенный на людей, как на возможную, но – увы! – недосягаемую добычу. С сожалением зверюга отвернулась, заработала ластообразными конечностями и вновь скрылась в воде, взметнув тучу брызг. Тарзан только покачал головой. От такой лучше держать подальше.
Впрочем, здесь и на суше водились чудища не лучше, в чём люди скоро убедились.
Они проходили мимо болота, поверхность которого разрывали пузыри каких-то газов, поднимающихся из его топких недр. Вокруг распространялся тошнотворный запах, похожий на вонь гниющих яиц.
Заросли тростника заколебались, раздвинулись и из них показалась огромная змея-Гиста метров в шесть длиной. Она походила на удава, но имела пару ног. Со злобным шипением змея устремилась на путников.
Тарзан оглянулся: со всех сторон их окружали болота и лишь впереди виднелся холм с выступами скальных пород. Показал Дусу, что следует именно там искать спасение. Они припустились бежать к холму, но Гиста от них не отставала. Конечно, человек-обезьяна мог бы прибавить шагу, но не хотел бросать своего спутника. Подхватил «человека песков» на руки и помчался со всех ног.
Какое-то время разрыв с преследователем увеличивался, но скоро пришла усталость и чудовище вновь стало их настигать. Вот оно уже совсем близко и готовится схватить людей… Тарзан повернулся и пригвоздил копьём к земле бочкообразное туловище. Змея зашипела, принялась бешено извиваться, вырвала древко, помогая себе при этом лапами, и вновь устремилось в погоню.
Тарзан с Дусом достигли холма, поднялись на него. Наверху оказалось ровное место, заросшее ровной зелёной травой и цветами, а посередине на большом валуне сидел старец. Весь абсолютно седой, с неестественно белой кожей, словно испускающей свет. Ноги его были скрещены, а глаза закрыты.
Запыхавшиеся люди остановились, на какое-то время от удивления забыв о преследователе.
Старец был недвижим, точно статуя. Но вот его ресницы дрогнули и глаза медленно открылись: они оказались голубыми и испускали свет.
Губы удивительного старца даже не шевельнулись, но человек-обезьяна с Дусом услышали:
– Подойдите ко мне. Змеи не бойтесь – она не причинит вам вреда.
Тарзан вспомнил о преследующем их чудище и выхватил кинжал, готовый драться. А Гиста уже выползала на площадку. Люди попятились, готовясь дорого продать свою жизнь. Змея же вдруг сникла, прижалась к земле, словно побитая собачка, крутнулась и быстро уползла, усиленно помогая себе лапами. Было видно, по всему, что она очень желала оказаться как можно дальше от этого места.
– Я же сказал, что вреда вам от неё не будет. Здесь вы в безопасности, – услышали товарищи слова старца.
– Кто вы? – спросил человек-обезьяна.
– Ты уже видел Акши, а я – Акшин. Вспомни, о нас ты слышал от Биарма.
– Помню, он говорил, что вы из племени людей-призраков. От него я слышал, что вы знаете всё-всё.
– Нет, не всё. Но очень хотим узнать всё. Присядьте, отдохните.
Тарзан начал было садиться, но тут вспомнил о брошенном копье, оно ему будет необходимо. Акшин разрешил сходить за ним, предварительно осенив Тарзана крестом.
Когда Тарзан вернулся с оружием, то он заготовил много вопросов. Српазу же начал расспрашивать старца. Тот на одни вопросы отвечал охотно и подробно, на другие – предельно кратко, в самом общем виде, а какие-то и обходил, замалчивал. Тарзану же пояснил:
– Существуют веские причины, по которым о чём-то я сказать не могу. Они в каждом случае разные и не всегда легко объяснить их вам. Порой для вашей же пользы. Так что не настаивайте.
– Что это за страна такая, почему в ней всё не так, как в нашем мире?
– Ты мог бы догадаться об этом сам. Вспомни прямизну обрывов, уклон почвы… Как мог образоваться такое?
– Словно кто-то прорыл канаву!
– Ты почти угадал. Только не «кто-то», а «что-то» – гигантский камень, упавший с неба. Именно он погубил страну, которую во внешнем мире называют Атлантидой. Луссы – потомки атлантов. Как и мы, Акши и Акшины. В Атлантиде было много разных народов и народностей. Они были мудры и сильны, не имелось пределов их необоримому могуществу… Но они погибли, и тому виной небесный камень, вспоровший землю, точно плугом… После него цивилизация наших предков погибла.
– А карлики подземелья, февеи, они тоже из Атлантиды?
– Нет, это местные жители, природу которых испортил упавший камень, испускающий невидимое глазу зловредное излучение. То же самое следует сказать и про обитателей Великих болот сихьонтов. Твоё счастье, что с ними ты никогда не встретишься.
– Не встречусь с сихьонтами? Думаю, что я не много потеряю от этого. Да, кстати, а что это за излучение, которое столь сильно изменило их натуру?
– Оно ужасно и гибельно, ибо черно в своей основе, оно – зло, живущее по сей день. Исходит излучение от камня.
– Он всё ещё цел?
– Да, цел. Но находится глубоко под землёй.
– А откуда взялись все эти монстры, которых мы здесь видели?
– Все они – порождение невидимого чёрного излучения камня. И чем ближе к нему, тем его влияние сильнее и этих монстров больше.
– Хорошо, что луссы живут так далеко от него, – сказал Тарзан, вспомнив о добродушных гигантах.
– Да, сейчас они в относительной безопасности, но так было не всегда.
– Вы хотите сказать, что они тоже подвергаются воздействию тёмного излучения?
– Да, они и мы. Поэтому мы и стали столь различны. Луссы превратились в гигантов, нередко у них рождаются уродцы.
– Какие, например?
– Всякие.
Тарзану вспомнился двухголовый вождь:
– А две головы – это уродство?
– Да. Обычно луссы таких сразу же убивают после рождения. Так завещали наши предки.
– А Биарм живёт. Почему?
– Его оставили жить, но это исключение. Сделать так велели Акши.
– А почему?
– Задай другой вопрос.
– По пути к провалу мы видели в пустыне скелет женщины и двухголового малыша. Кто они?
– Слепая материнская любовь обрекла её на гибель: она не пожелала отдать на смерть сына, решила спасти его, убежав во внешний мир. В результате погубила и ребёнка, и себя. Их убийцы февеи.
– Послушай, мудрец, когда мы жили у луссов, то жена сына вождя родила мёртвого ребёнка с двумя головами. Он действительно появился на свет мёртвым?
– Нет, он уродился в деда, с двумя головами, и не должен жить. Так завещали предки.
– Как погибли города луссов? Какая неведомая сила разрушила их?
– Рознь, отсутствие единства, раздоры, ссоры, склоки и вражда погубили их. Луссы тогда преимущественно обращали внимание на то, что их разделяет, а не на то, что их объединяет. Этим и воспользовались коварные февеи. Отсюда и результат.
– Что разрушило каменные постройки, их плиты словно бы размякли и потекли.
– Оружие наших предков.
– Какое?
– Узнаешь позже.
– Судя по всему, вам ведомо и будущее?
– Да.
– Вы можете мне сказать о нём?
– Только вкратце: ты должен возвратиться к луссам и рассказать о том, что видел в подземелье разрушенного города. Должен помочь им овладеть тем, что находится там, и тем самым ты спасёшь их.
– А если я продолжу путь и пойду вперёд?
– Впереди смерть. Ты умрёшь и погубишь две жизни. Мне тяжело от того, что я знаю. Слишком большое знание нередко причиняет боль, это невыносимая ноша.
