Александр Юрьевич Шимолин
Копьё Кентавра
Всего четыре года они проведут на Проксиме Центавра b, подготавливая модули колонии для приёма поселенцев. Каждому из специалистов предстоит тестирование профильных систем, доработки «по месту» и исправление вероятных ошибок автоматики, допущенных Альвисом. Затем они возьмут научный груз, который нельзя отправлять на роботизированных, слабозащищённых от радиации челноках, и направятся к Проксиме Центавра для первого гравитационного манёвра в сторону сдвоенной системы Альфа Центавра АВ. На пути к звёздам Эйлис рассчитает оптимальные характеристики тяги маршевых ионных двигателей, чтобы попасть в достаточно узкий временной коридор между быстро вращающимися звёздами, и использовать намного более мощный ускоряющий импульс, чем могло бы придать Солнце. И на выходе с манёвра от Ригель Кентаурус они сожгут остатки ядерного топлива для ускорения в сторону дома. И далее на маршевых двигателях уже с привычным и комфортным для тела ускорением направятся к Земле. Всего девятнадцать лет туда, четыре года там и двадцать два с половиной года обратно. Сорок шесть лет…
– До пуска двигателей тридцать секунд. На связи председатель административной комиссии Объединённого АвиаКосмического Агентства.
Максим с ухмылкой отметил, что старик задержался с напутствием. Как‑будто забыл о них в суматохе?
– Капитан Норман и экипаж «Копья Кентавра» на связи, господин председатель, – голос Ричарда был бодр и уверен.
– От имени жителей планеты Земля и агентства UASA, от имени Организации Объединённых Наций и Глобального Корпоративного Альянса я благословляю вас на длительный путь к рассвету человечества! От вас, герои, зависит судьба выхода человека за пределы родной колыбели! Вы – наша гордость и надежда! В путь, дети Земли! В путь, гордость человечества!
– До пуска двигателей десять секунд. Начинаю обратный отсчёт.
– Системы готовы к пуску.
– Девять…
– Экипаж к ускорению готов.
– Восемь…
Максим проверил ещё раз собственные жизненные показатели на мониторе капсулы.
– Семь…
– Шесть…
Сейчас начнутся испытания на прочность.
– Пять…
– Четыре…
Очень неприятный момент.
– Три…
– Два…
Но без этого ускорения лететь было бы слишком долго.
– Один…
– Поехали!
С фразой Ричарда, произнесённой по традиции по‑русски, по кораблю пронеслась волна первого детонировавшего топливного элемента ТЭ‑кластера. Затем ещё, и ещё, и ещё… Каждый новый взрыв всё плотнее вжимал Максима в вязкую гелеобразную жижу компенсационной капсулы. Всё тяжелее становилось дышать. Взрывы продолжались один за другим бесконечным фейерверком. Вскоре заложило уши. Чуть позже перестали видеть глаза. Семь, восемь "g" … Они уже испытывали такие перегрузки на Земле. К ним можно адаптироваться, но привыкнуть – никогда! Десять… одиннадцать "g"… Чудесная компенсационная капсула не позволяла организму погибнуть от страшного давления. После двенадцати "g" Максим уже не мог сопоставить ощущения с пережитым на тренировках опытом. Он уже не помнил, какая предельная нагрузка запланирована, не помнил расчётное время воздействия, не помнил даже своего имени. Он помнил только, что всего через пару минут должно появиться ощущение, словно он на пороге смерти, и что на этом пороге можно жить. И о чужой планете далёкой звезды, ради бегства на которую всё это затевалось. Когда, если не на пороге смерти в этом признаться?
