Александр Владимирович Хвостов
Умерла – так умерла
Я узнала о том, что папу убили Гриша с его дружками, когда их взяли, и то по чистой, почти что невозможной, случайности: один из этих выродков явился в милицию и сдал всю компанию. И фамилия у него под стать: Стукачёв. На суде Гриша, видно, понимая, что назад хода нет, спокойно и хладнокровно рассказал и о том, как отец ему надавал, когда выволок за шиворот, а после чего он (отец) сказал Грише: «Пока я жив, ни один сукин сын не ударит мою дочь!», на что Гриша, уходя, ответил: «Вот именно! Ты жив лишь пока!»
На другой день, вечером, когда папа шёл домой с работы, они его убили. Как говорил тот же Стукачёв, сперва он и трое его дружков забили папу до полусмерти, а потом Гриша зарезал его ножом в сердце, после чего все пошли отдыхать к одному из них. Простите, я больше не хочу писать про этих упырей. Скажу лишь, что их посадили надолго. И, слава богу!
Вот я на могиле папы. Я там всё прибрала, оставила цветочки и поминок, всё чин по чину… Сижу, глядя на его красивое, улыбающиеся тёплой улыбкой лицо, впечатанное в серый, вечно мрачный гранитный камень, и сама улыбаюсь ему, будто бы он вот-вот оживёт и мы, хоть немножко, но поговорим. Я рассказываю папе о своей жизни, о муже и сыне, о своей работе в издательстве… Как вдруг я чувствую, что чьи-то руки обнимают мои плечи. Я обернулась и увидела перед собой папу. Я была в шоке, поскольку видела его в плоти, как если бы видела кого-то из вас… Помню, я папу даже потрогала – и он был тёплый, как при жизни.
– Папка, ты откуда? Неужели с того света? – спросила я, обалдев от увиденного.
– С него самого, доченька.
– Но как?
– Да просто боженька сделал мне милость и отпустил ненадолго, чтобы мы повидались. А ты молодец: не сломалась, не опошлилась, не спилась, работаешь, замуж вышла, сына родила… Я горжусь тобой, моя девочка! Огорчает одно: твоё курение.
– Я брошу, папочка, обещаю.
Отец улыбнулся и поцеловал меня в голову.
– Спасибо, что не забываешь меня, доченька. Самое главное – живи ради своих мужчин, люби их и будь ими любима!
– Спасибо, папуля.
– Прости, мне пора.
– Папа… А мы ещё увидимся?
– Может быть. Не скучай!
– Я люблю тебя, папочка.
– И я тебя, моя девочка.
Сказав это, папа также волшебным образом исчез. А я ещё долго стояла, не понимая толком, что это было, но слёзно моля бога, чтобы оно хоть когда-нибудь ещё раз повторилось.
23-го января 2019г.
«Умерла – так умерла!»
Сам не знаю, к чему, но вспомнился один случай: 2-го июля 2017-го года мы приехали на поминки к деду по случаю дня его кончины. Тому уже два года исполнилось. Добрейший человек дед был, с юмором, мастер был на всё: от постройки чего-нибудь – до ловли рыбы, игре на арккордеоне и травле разных весёлых баек. По сути, всё, что я умею, – это дедовы науки, и мне его сильно не хватает… Да простят меня мои близкие за такое моё единоличие.
И вот, идя обратно, я обратил внимание на одну могилу не далеко от дедовой: она была совсем заросшей, крест упал, венки поблёкли… Словом, картина грустная. Не могу объяснить, зачем, но я подошёл к этой могиле и прочитал на табличке, привинченной к кресту: «Зайцева, Любовь Ивановна. 08 03 1945 – 23 04 2016». Я глянул на портрет покойной. Она довольно хороша была для своего 71-го года: лицо ухоженное, красивая, жизнерадостная улыбка и такие же улыбающиеся серые глаза, светло-рыжие волосы… Впрочем, нередко бывает, что родня умершего или умершей вешают ту их фотографию, где они лучше всего вышли при жизни. Глянув тогда на портрет, я как бы спросил покойную: «Что ж это, Любовь Иванова, вас так забросили?»
Тогда я ушёл с моими; но, сколько бы после мы ни приезжали к деду, могила Любови Ивановны так и оставалась без изменений. И тут я спросил себя: «почему?»
И вот однажды ночью я увидел какой-то странный сон: сижу дома один, смотрю телевизор, как вдруг звонок в дверь. Я удивился, так как никого не ждал к себе, но всё же подошёл и открыл. Передо мной стояла та самая женщина с портрета на заброшенной могиле. Она была также хороша, как и там. Увидев это, на мгновение потерял дар речи и едва соображал, что происходит.
–Добрый вечер, – сказала покойница.
– Добрый, – ответил я, всё ещё обалдевая от увиденного.
– Позвольте войти? – спросила старуха.
– Да, пожалуйста! – ответил я, впуская свою необычную гостью. Мы вошли в гостиную, где я только что смотрел телевизор. Помню, еда мы вошли, старуха посмотрела в его сторону – и он тут же сам погас, хотя до этого работал. И это ещё больше удивило меня.
– Присаживайтесь, где вам удобно, – сказал я гостье. – Чая или кофе хотите?
После этого нелепого вопроса я тотчас опомнился: «Дуралей! Кому ты свой чай-кофе предлагаешь?! Духу?»
– Спасибо, не надо, – вежливо сказала старуха.
– Чем могу быть полезным, Любовь Ивановна? – спросил я.
– Видите ли, я неоднократно наблюдала, как вы, идя на могилку дедушки, с сожалением обращали внимание на мою заросшую, заброшенную могилу, – сказала Любовь Ивановна. – И я пришла к вам, чтобы рассказать, почему это так.
– Я весь в внимании, – ответил я, и старуха начала свой рассказ.
–Видите ли, я умерла ещё при жизни. – Эта фраза старухи удивила меня и перевернула мозги с ног на голову. – Я понимаю ваше удивление, молодой человек. Сейчас объясню, о чём я: была у меня дочь. Я её очень любила, она, как я наивно думала, тоже… Хотя на деле оказалось, что она меня «любила», пока я могла ей помогать с разными делами, в том числе и с детьми. Дочь моя – домохозяйка, хотя и с профессией учителя английского языка, замужем и имеет дух дочерей-близняшек. Оно понятно, если муж хорошо зарабатывает – зачем самой горбатиться? А у того есть авторемонтная мастерская, пользующаяся спросом и успешно работающая… Но я не о том. Надо сказать, что и «домохозяйка» моя дочь была условной: готовить она терпеть не могла, прибрать в доме тоже толком не умела… Словом, жила, как принцесса (в кого она такой уродилась?!). В общем, я приходила к ним, убирала, готовила, с внучками водилась, пока доченька или в салоны красоты шастала, или где-то гуляла с подружками… Словом, я была у них домработницей. Правда, в этой ситуации меня радовало то, что я могла видеть внучек, заниматься с ними или тискать их.
